Не знаю.
Ну хорошо, я нашим девушкам предложу В субботу, да?
Ага кивнул Аракава, глянув на меня глазами уснувшей рыбы.
Кейширо-сан, ушки на макушке, протискивался к нам сквозь креолины и смокинги. Специально для прослушки, я бравурно воскликнула:
Давно я в танго-бар не ходила! Потанцуем?
Лица Аракавы и Кейширо-сан стали каменными. Адъютант господина Нагао нырнул в креолины, а Аракава процедил:
Да говори же тише! Шуму наделала!
Не слышно ж ничего На сцене гвалт! притворно распахнула ресницы я.
Аракава осмотрелся по сторонам и, как крейсер в галстуке-бабочке, отдал швартовы. И у этого тоже какие-то странные топ-секреты Как будто театр не место шумных зрелищ, а федеральное бюро расследований.
Начиная от шеи, по обнажённой спине и до самого копчика с ложбинкой, разделяющей заднее место на две половины, у меня поползли языки пламени. Неужели менталист вернулся? Я мельком оглянулась. Нет, это был не кумир Щуплый дядька-статист ростом с подростка мгновенно отвёл пламенный взгляд. Они что, все тутизголодавшиеся экстрасенсы? Шли бы лучше на выставку обнажённых женщин Рубенсаона только что открылась в музее Бункамура на Сибуя.
Соноэ-сан, благосклонная, пряничная, решила запечатлеть своё высочество рядом со мной на фото. Девушка из её свиты щёлкнула нас, обнявшихся близких подружек.
Наш выход. Марк, кажется, простил мне по-рыцарски все мои ляпсусы и промашки, и гладил меня по предплечью, посмеиваясь. На сцене мы окружили, как положено, сладкую парочку, и я приметила, что Нагао-сан больше не лезет мне взглядом в вырез платья, не поглаживает визуально живот и бёдра. Он лишь ловит мои зрачки. Значит, всё остальное уже рассмотрел?
Я юлила, отводя глаза. Но тёплая рука вводила мне под кожу могущественную харизму, которая растекалась внутри, волнуя кровь. Тут Татьяна принялась падать в обморок, и я невольно подхватила её под спину, выдернув у неё кружевной веер и яростно обмахивая им слабонервную дамочку.
Бегу к госпоже Оцука. «Мичико-сан! Простите нас за скверную ошибку!» Пряничная невеста, позабыв, видимо, на генералке, кнут, отработанным прононсом (неужели подучила французский?) милостиво перебрасывается со мной полным набором реплик, и даже Марк, импровизируя, грамотно влезает в наш диалог, а потом тянет за локоть: «Уходим!» Времени на апарте нет. А я его подготовила нарочно для Накамура-сан, в память о несостоявшейся поездке на Одайба.
Антракт. С генералки уходить домой до окончания спектакля не положено. По жилам растеклась приятная «харизма», дающая мне мужество вернуться в гримёрную и противостоять девичьему произволу. На другом конце кулуара вырулил навстречу господин Накамура с выражением счастья на лице. Только руки не выбрасывал вверх и не кричал: «Happy! Happy!» Неужели сейчас спросит, посетила ли я, например, Йокогаму, или видела ли я, например, на берегу Токийского залива статую Свободы с игольчатым венком на голове, подаренную Японии французским правительством?
Госпожа Аш, как ваши платья?
Я замешкалась В каком смысле?
Всё прекрасно, господин Накамура! Только вот похудела и они стали чуть великоваты Но зато так комфортней на сцене!
Я дал распоряжение реквизиторам отдать их в химчистку!
Ах, вот как Это, наверное, из-за забытого мной на крыше Осака-эмбудзё платья? Прошу прощения! Я чувствую себя неловко И для кинокомпании дополнительные траты!
Ну что вы! Не беспокойтесь, всё в норме!
Горячо поблагодарив продюсера, я, будто урождённая японка, принялась искать тайный смысл в речах Накамура-сан. Может, это намёк на то, что я грязнуля, и что два моих платья, надеваемые ежедневно в течение всего лишь одного месяца в Осаке и измазанные гримом, требовали стирки?
* * *
Гримёрная была в полном составе, и у моих пузырьков и спреев лежал шоколадный батончик. Агнесса с Татьяной уткнулись в дисплей айфона и хихикали. Мива распаковывала что-то похожее на большой тостер, а Каори и Рена удивлённо восклицали:
О, Мива-сан, похорошеем, как только сделаете нам процедуры
Какие ещё процедуры? Тостер на бормашину совсем не смахивал Аска елейным голосом обратилась ко мне:
Кушай батончик! Это моя дочка выбрала для всех вас!
У вас есть дочка? осторожно сориентировалась я на местности.
Да, ей восемь, в третьем классе начальной школы
Хорошая у вас девочка, похвалила я шлифовщицу, передайте ей большое спасибо!
Всё в ажуре. Гримёрнаяэталон филантропии
Татьяна, иди-ка сюда, в наш уголок красоты. Сейчас сделаем тебе распарку и чистку лица Кожа прямо засияет к премьере в Токио Ой, прости поняла свою оплошность врачиха, она у тебя и так в отличном состоянии, но будем поддерживать лоск паром и сыворотками
Кожа у Татьяны была далека от лоска. Не загримированная и не напудренная, она походила на серую апельсиновую корку. Таня энергично проехала по циновкам на ягодицах к тостеру, а Мива, заканчивая приготовления к процедурам, сняла целлофановую плёнку с зеркала, вделанного в чудо-аппарат. И тут энтузиазм у Тани пропал.
Ой, нет, Мива, совсем не хочется на себя в зеркало глядеть!
Вот это неожиданность! Ни дать ни взятьобразец скромности и самобичевания!
Знаете, Аракава-сенсей организует в субботу вечером поход в бар на вечеринку. Танго с аргентинцами не желаете потанцевать? сделала я объявление.
Никто танго танцевать не желал
А я в субботу не могу, сожалела Рена.
А мне ещё учиться и учиться вторила подруге Каори.
Надев наушники, я съела шоколадный батончик Аски. И никто меня не потревожил до финальной сцены спектакля.
* * *
Спустившись по команде режиссёра на поздравления и напутствия перед завтрашним открытием гастролей в Токио, я снова пряталась за спины творческих людей, стараясь не попадать в поле зрения маэстро. Но Нагао-сан менял ракурс и как бы я ни хитрила, ласковые карие глаза были на мне.
Перед выходом из театра, пока я возилась с молнией на сапогах у обувных шкафов, подошёл Абэ-сан, поэтому выходить «повезло» вместе. Театралов ни впереди, ни сзади нас не было, и агент 007 отключил высокое напряжение.
Мы беседовали о тёплом деньке, о многочисленных мелких ролях, сыгранных Абэ-сан то тут, то там, в различных городах и театрах империи. И почти всегда попадал на спектакли, где примой была Фуджи-сан. Недалеко от отеля я предложила ему посидеть в спокойном кафе. Коллега отчаянно согласился
Помня о том, что Абэ-сан достаточно прямолинеенесли нет свидетелей или ушей, которые, как оказалось, имеются у закулисных стен, я пожаловалась на ситуацию в гримёрной и употребила слово «идзимэ», недозволенное, ущемляющее гордость японцев за свою страну и школу. Абэ-сан оставался непоколебимым:
Госпожа Аш, вам, наверное, показалось Никто вас не третируетэто обычная жизнь в женских гримёрных.
Так между собой девушки-то ладят! Только на меня некоторые здорово ополчились
А вы не думайте! Сознание, лишённое мыслей, обретёт просветление! изрёк коллега, сыгравший, наверное, и буддийских монахов.
Голова вроде дана, чтобы мыслить, не так ли?
О-хо-хо Знаете, у нас в Японии умный мужчина с опаской относится к красивой женщине. Он и не подойдёт к ней, если не выпьет. А вот так, запросто, как у вас на Западе, сказать женщине: «Выкрасивая» чревато чревато Красивая женщина может обидеться А насчёт женского пола, конечно, не знаю Их реакции мне непонятны никогда не играл женские роли Наверное, красота другой женщины мутузит у них инстинкт доминирования
Прошу прошения, Абэ-сан Не поняла Му му чего?
Му ту зит!
А-а! Му ту зит! А как этомутузит?
А вот так: мутузит!
О-о, теперь ясно рьяно шевелила мозгами я, ища логику.
Так что не думайте, госпожа Аш Не думайте
Глава 4
Весь актёрский состав и художественно-постановочный коллектив утопал в бархате зрительного зала. На сцене, у алтаря с подношениями из фруктов, репы и зелени томился на табурете синтоистский священнослужитель, пока продюсер и режиссёр толкали речь. И снова, как в Осаке, Нагао-сан, разыграв робость и конфуз, поднялся на сцену и преклонил венценосную голову перед божеством. И мы все, сложив руки лодочкой, тоже молились вместе с ним: кто божествам и духам, кто скелетам, закопанным в палисаднике, кто бабочкам в животе, а я нынче уже молила театрального бога не об актёрской славе и не об успехе в шоу-бизнесе, а о более важных вещах: чтобы мне не наступили на шлейф платья, чтобы «случайно» не пропал мой накладной хвост, и чтобы не упасть на сцене.
Маэстро так низко склонил голову, что японский мандарин размером с американский апельсин, по закону линейной перспективы, украшал не алтарь, а его авангардную стрижку с взъерошенной чёлкой.
Через полчаса мы освободили зал, уступая его зрителям, и разошлись по гримёрным.
В нашей комнате стояла райская благодать, возможная лишь тогда, когда женщина сидит перед зеркалом и пытается кардинально похорошеть. Изредка раздавались мягкие звуки откупоривания лосьонов, шуршание целлофановых пакетов, в которые летела скомканная косметическая вата. Аска приоткрыла рот, покрывая втором слоем туши второй ряд накладных ресниц. Агнесса потрясла флакон с тоником, освежила лицо и прихлопнула по щекам. Татьяна приглушённо выругалась: «Вот блин!», попав щёточкой с тушью мимо ресниц. Агнесса засуетилась, предлагая подруге помощь. Мива, естественно, без конца прикладывалась к бутыли с антисептическим гелем, и его пшиканье дезинфицировало гримёрную от вируса вражды и распрей. Но райскую благодать оборвал стук:
Цветы для госпожи Аш! Распишитесь!
Госпожа Аш вскочила, глянула на девичник, подозревая, что данное событие вот-вот отмутузит у них инстинкт доминирования и крикнула: «Минуточку!»
Ещё одна цветочная композиция стоимостью в двести долларов! Огава-сенсей поспешил Не положено! Я получила цветы раньше шоу-звёзд! Скульптура в золотистой плетёной корзине, сотворённая из раскидистой ветви красной камелии, нежно-розовых гвоздик, адажио белых лилий с голубыми пушистыми гортензиями и крещендо из колосьев и стебельков цвета полированного золота, зелёной дымки, серого нефрита, листьев мяты Божественный дар раскинулся во всю ширь кулуара и я перенесла его чуть поодаль, в нишу между настенным зеркалом и вешалкой для верхней одежды.
Нет, цветочный инцидент, кажется, не произвёл пертурбаций в создании образов мальвин и дюймовочек. Лишь образ Татьяны стал похож на ножевую сталь.
Рена и Каори выпорхнули вниз, к сцене. Аска, готовая к танцу любви, тоже отбыла из гримёрной. Мне осталось только застегнуть молнию на ядовито-зелёном наряде и От топота за дверью я испуганно оглянулась. Взбешённая Аска возвращалась
Убери цветы от зеркала! Они там мешают!
Куда же мне их убрать? У двери места совсем нет, и ты же первая споткнёшься о корзинку.
Поставишь возле туалета, там свободней! выплеснула на меня свой инстинкт Аска и ушла творить прекрасное на подмостках.
Ох, непременно так и сделаю Молнию придётся застёгивать на ходу в кулуаре, получив прямо по лбу шоколадным батончиком
Из гримёрной, что находилась напротив моего букета, выходили статистки.
Тут, у зеркала, мои цветы Вам не помешают? спросила я у них на всякий случай.
Нет-нет, совсем не помешают! Даже наоборот! Красивые! откликнулись милые девушки.
* * *
Пока занавес был закрыт, многие актёры ждали начала спектакля прямо на сцене. В занавесе имелась дырочка для подсматривания за публикой. Я глянула в неё: тысяча пятьсот зрителей, ни одного свободного места.
Марк с Джонни почему-то уже стояли порознь, не по-приятельски. Татьяна болтала с Гото-сан у первой кулисы. Подошёл господин Нагао, осанистый, входящий в роль. Он едва кивнул Марку, а с Джонни сыграл в камень-ножницы-бумагу. Татьяна нарочито громко хохотнула, наблюдая краем глаза за развлечением своего партнёра с маэстро. Вступительная мелодия загнала народ за кулисы и занавес открылся
Отыграв взбалмошную леди с картонками, журящую матроса Джуна, я обнялась с «китайцем», погладила по кителю капитана Кена и вышла в кулуар из правой кулисы. На другом конце кулуара, будто подстроив «случайное совпадение», показался Нагао-сан, идущий навстречу. Аудиенция была неизбежна. Кумир упёр в меня ласковый взор и широко заулыбался. Я разыграла так же виртуозно и счастливую улыбку, и негу во взоре. Мы с хозяином пересеклись у входа в его гримёрную, а там, в конце пути, меня ожидал рыболов. Я оглянулась. Нагао-сан уже не было и мы с господином Кунинава, мотая леску на удочки, обменялись уловом: моей килькой и его тунцом.
У нас в комнате поправляли грим Каори и Рена. Обе энергично похвалили подаренную мне цветочную композицию.
Аска требует переставить цветы к туалету. Они якобы ей мешают, решила я найти себе союзниц. Девушки из гримёрки напротив сказали, что им не мешает, а даже украшает
Ой, нет, убери! Раз Аска-сан требует! понизила голос до шёпота Каори. А то они погибнут!
Как так погибнут? Я вообще-то ухаживаю за ними, поливаю, подрезаю кончики стеблей, чтобы дольше сохранились.
Антракт. Все в сборе. Пора надевать наушники. Брайан Адамс своим уникальным голосом с хрипотцой запел «Please forgive me», и на словах «I cant stop» девушки всполошились. А больше всего мы с Агнессойу нас над зеркалами сушилось бельё, то, что с двумя чашечками плюс бикини, их срочно требовалось сдёрнуть и куда-нибудь затолкать. Мива раздвинула кружевные занавески, мешающие подглядыванию за нашими маленькими женскими секретами, и в комнату въехала коробка, а за ней Кейширо-сан.
Это вам от господина Нагао! Кушайте витаминки Для здоровья Кхе-кхе
Витаминки были величиной с апельсинки, точно такие, что лежали на алтаре утром как дань приверженности божествам и духам. Можно было, конечно, провести аналогию с утренним обрядом и предположить, что у маэстро в нашей гримёрной завелось какое-то божество и что он щедрыми подношениями выражает своё преклонение перед ним и ищет его благосклонности. Но, по совету Абэ-сан, мне полагалось «не думать», поскольку сознание, лишённое мыслей, обретёт просветление.
У всех, кроме меня, испортилось настроение. Татьяна расшвыряла макияжные принадлежности, Аска налила кофе себе одной, а в мою сторону изрекла:
Ты переставила цветы к туалету?
Нет, не переставила и не переставлю, отфутболила я мальвину и надела наушники.
Но дослушать Брайана Адамса никак не удавалось. У меня к спине прилипал девичий яд, а грохот на угловом VIP-месте госпожи Аски заглушал христианский гуманизм песнопения «Please forgive me». К тому же Татьяна полоснула взглядом-лезвием по моему отражению в зеркале так, что на нем остались царапины. И потом только Адамс допел: «I cant stop loving you».
* * *
Перед сценой бала я прогулялась по кулуарам. На третьем этаже, у гримёрной господина Кунинава стояло несколько горшков с белыми орхидеями. Второй этаж поклонники Фужди-сан и госпожи Оцука превратили в тропическую оранжерею. А на первом этажетайские джунгли, орхидей было не счесть, и вседля короля японской поп-музыки. Среди стеблей, изогнутых под тяжестью дивных цветов, созданных из туфельки Афродиты, встал на дежурство кроткий ангел с голубым бантом и глазами грустной жучки в зоомагазине, умоляющей: «Купите меня! Я хочу быть вашей!» А мы все, креолины и смокинги, столпились у чёрных штор, ожидая, когда сцену и кулисы освободят разноцветные кимоно, черно-белые хакама и деревянные сандалии гета.
Из гримёрной вышел маэстро, недовольный, держащий руку в белой перчатке у лица, как будто укрывался от пощёчины. Актёры делали вид, что всё чин чином. Одна я, оторопев, не могла отвести глаз от хозяина, панически ища логику в данном курьёзе. У ангелочка участилось дыхание и белые орхидеи заколыхались. Пройдя мимо Агнессы, Нагао-сан убрал руку от лица, и моё мышление возликовало, найдя уместное объяснение: маэстро прячется от осточертевшей жучки! Тут шторы раздвинулись и мимо нас промчались пять кимоно и три хакама, топая деревянными гета. После чего наша ватага почтительно расступилась, пропуская всенародного любимца вперёд, и вслед за ним заполонила арьерсцену.
Агнесса, совсем не пекущаяся о своей репутации, продолжала тактические манёвры, чтобы и за кулисами быть на виду у хозяина. А Аска прямиком направилась на «позицию» у самой сцены, поскольку изучила повадки маэстро, а тот имел привычку именно здесь задерживаться на пару минут перед выходом к зрителю. И эта пара минут была для нашей мальвины как разлюли-малина: она жеманилась, глядела в зубы идолу, вставляла банальные шутки, сама над ними хохотала и хлопала кукольными ресницами. Но на этот раз настроение у кумира было паршивое и он, не мешкая, пробился через баррикаду из голубого капрона и остервенело выбежал на подмостки играть большую любовь.