Чичерюкин прикрывает дверь и растерянно смотрит на Элгу.
Слушай, может, обойдемся без чаю?
Элга прыскает со смеху.
Обойдемся, Михайлович, обойдемся.
А мы со Степаном Иванычем уже в мэрии. Похоже, что в моем кабинете прошел листопад. Только из грязного снега. Мы разложили всю документацию по столу, креслам и даже по ковру. Ходим, перебираем листы, скоросшиватели, стараясь разложить их по годам.
Видно, собирать это все ей сильно помогал друг сердца, или, как Кыська выражается, бойфренд, констатирует несколько растерянный Степан Иваныч. Она за него даже замуж собиралась Всерьез За горпрокурора Нефедова. Очень он старался, да что-то у них не так пошло За что его и утопили
Я листаю пухлое досье с фотографией торговой Шкаликовой и бросаю на стопку других таких же.
Да Вот это крючки! Весь бизнес в городе и вокруг. И все подвешены. А я-то сдуру считала, что тут только старика Щеколдина боялись
Фрол Максимычэто так Как сторож и пастух Чтобы со стороны чужие к щеколдинскому дойному стаду не подобрались. А Рита со своим прокурором понималистарикан не вечен. Им о себе надо было думать. Как город после него держать И чем То, что она на каждую персону накопала вместе со своим Виталиком, страшнее любого Максимыча. Тут ведь все по закону. Взбрыкни кто-нибудьи все как у людей: факты, следствие, суд, сроки
Представляю, как они радуются. Просто праздник, который всегда с тобой. Щеколдиниха на кладбище, дед смылся. Живине хочу!
Ну что ж, попробуем в ножки бухнуться.
К кому? Да у них среди зимы снегу не выпросишь.
А это как попросить
Я звоню радиокрысе домой и прошу ее немедленно явиться ко мне, потому как у меня для нее работа. Срочная. Может быть, даже на всю эту ночь.
Степан Иваныч поглядывает на меня и ни фига не понимает.
Пусть не понимаетмне все одно деваться некуда.
Только учти, Иваныч Собрать всю эту шоблу до кучиэто на тебе. Ты их знаешьна тебя они придут. На одну менявряд ли.
Дождь лупитбудь здоров, а мадам Шкаликовав мехах. Вылезает из своей машины и, подобрав меховые полы по толстые коленки, бежит к двери Гогиного «Риони». Впускает ее вместо швейцара Степан Иваныч.
Милицейский «жигуль» с погашенными фарами стоит в темени, за мусорными баками.
Ага Ну вот и мадам Шкаликова, отмечает Лыков.
Чудно, зевает Ленчик. Швейцара шуганули, за него сам Степан Иваныч на дверях стоит. Семь человек прошли Из первачей городских И никого больше из публики Гоги и повара убрал, сам готовит. Что ж у них там сегодня?
Спецобслуживание.
В ресторанном зале полупусто. Гоги возится у единственного банкетного стола, накрытого к пиршеству. Разбившись на группки, по залу прохаживаются семеро значительных персонте же, что и на первой гулянке. Степан Иваныч вводит в зал Шкаликову, поправляющую прическу.
Здорово, мужики. Что за спешка? По какому случаю сёдня закусываем?
Это ты у Степана спрашивай.
Понятия не имею. Она мне дала поименный списочек, попросила вас созватьнегласно, без свидетелей и в неофициальной обстановке.
У меня всегда неофициальная И без свидетелей гордо сообщает Гоги.
Вот как? Ну что ж Может, и впрямь пора нам тяпнуть с девушкой, а то она как-то все без нас да без нас. А где же сама-то?
Скоро будет. У нее радиочас. Я включу? Степан Иваныч влезает на табурет и включает динамик.
Ну-ка, ну-ка Что она там глаголет державного?
Звучат позывные Сомова.
А мы с полуперепуганной радиокрысой уже в студии.
Все у тебя склеилось? спрашиваю я.
Не знаю, но я постараласьмелодии вроде по теме.
Поехали!
Она включает микрофон и истекает медово:
Добрый вечер, город! Сегодня у нас внеочередной радиочас, организованный по просьбе мэра. Прошу вас, Лизавета Юрьевна.
Мне нужно точно дозировать печаль и пафос, я и стараюсь:
Добрый вечер всем, кто меня слышит. Сегодня я просматривала архивы моей предшественницы, Маргариты Федоровны Щеколдиной, и меня просто потрясло, насколько глубоко она вникала в жизнь каждого горожанина. Для нее не было тайн и секретов. Она каждому знала его истинную цену и очень со многими была по-настоящему близка. По решению мэрии мы начинаем сбор свидетельств и материалов, с тем чтобы создать и издать книгу, где бы роль бывшего мэра в жизни города была отражена полностью, без искажений, во всей ее значимости. Мы ждем ваших писем, ваших воспоминаний, ваших свидетельств А теперь вместе со всеми вами я с удовольствием прослушаю радиоконцерт популярной музыки.
Я на цыпочках вышмыгиваю из студии, прихватив кейс. Радиокрыса передвигает микрофон к себе:
По заявке директора городского продуктово-промтоварного рынка Прасковьи Никитичны Шкаликовой передаем песню «Владимирка», или «Каторжная»
Сегодняшние гости Гоги крайне озадачены. Пялятся на динамик, откуда катится мощное: «Динь-бом, динь-бом, слышен звон кандальный, динь-бом, динь-бом, путь сибирский дальний, динь-бом, динь-бом, слышно, как идут, нашего товарища на каторгу ведут» Степан Иваныч абсолютно индифферентен.
Гоги, может, по рюмашке?
Не положено. Без главного гостя не начинают!
А ну-ка заткнитесь, гаркает на них Шкаликова. При чем тут книжка какая-то? Про Ритку? А с чего эта песенка? Что это она выкидывает? Никакой каторги я там не заказывала! Гоги, выключи это паскудство к чертовой матери!
Нет Погоди По-моему, это тебе, Прасковья, намек, скалится за ее спиной кто-то.
Какой еще, к чертям, намек!
Какая красивая песня. Дай дослушать!
А я, запыхавшись от бега, тарабаню в дверь, которую и открывает Степан Иваныч. На меня обрушивается из зала уже криминальная «Таганка», где «ночи, полные огня»
Ну как тут? С концертом? Слушают?
Задумались, шепчет он.
Меня гости еще не видят.
Нефтеколоночный лысик, задрав голову, пялится на динамик. Шкаликова злорадствует:
Ничего себе, мотивчик по твоей заявочке, Парамончик. Или ты тоже ничего не знал?
Издевается, а? Ну, соплячка! Нет, она же издевается! В игрушки с нами играть вздумала, а? Это же весь город слушает.
Тихо Тихо Вон она, приперлась, одергивает его Шкаликова.
Так Кто же у нас здесь? Из владетелей и прочих корифеев?
По вашему списку, Юрьевна, показывает мне бумажку Иваныч.
Ну и ладушки. Добрый вечер, господа.
Да уж не знаем, как и понимать То ли добрый, то ли нет. Музыки слишком много Шуму Мы уж и про тундру прослушали, где мчит курьерский ВоркутаЛенинград, и про «Ванинский порт»
Я выключаю радио.
И повторяю постулат Сим-Сима: «Вы правы, госпожа Шкаликова. Деньги любят тишину. Серьезные деньгимертвую»
Нефтелысик нервно хрустит пальцами:
Ой! Что-то не нравится мне этот разговор. Раз про деньгия предпочитаю отвалить.
Ну зачем вот так сразу же обижать девушку? Я ведь пришла к вам совершенно неофициально. Будем знакомиться В обстановке любви и дружбы
Шкаликова останавливает лысика:
Сядь. Разберемся. К чему вся эта дискотека? Что она тебя, съест, что ли?
Гоги лобзает мне руку и ведет к столу.
Самой очаровательной, самой умной, самой обожаемой женщине городаглавное место!
Я занимаю место в торце, мои жертвы еще безмятежно подтягиваются и тоже устраиваются. Правда, овцы тоже не подозревают, когда их укладывают на большую стрижку.
Гоги подтаскивает самый настоящий бурдюк:
Только для тебя, Лизавета. Натуральний хванчкара. Такое даже в Кремле теперь не пьют.
Да все там пьют, Гоги, если наливают. Погоди-ка!
Я вынимаю из кейса пачку одинаковых конвертов, перебираю, вручаю один из них Гоги:
Это тебе. Лично от меня. Остальное, пожалуйста, раздай по столу Пофамильно
Гоги разносит незапечатанные конверты, их с интересом разбирают, вынимают и начинают изучать допечатанные листки. Изучают они их долго, в полном молчании, и задумываются над своими конвертиками тоже надолго.
Лысик вздыхает:
Ну что ж По крайней мере, все ясно.
А мне нет! Что это за переписка дурацкая? Ну вот она я, Шкаликова Прасковья Никитична А что это за циферки какие-то?
Это не циферки, Прасковья Никитична. Это статьи, которыми вас Маргарита Федоровна Щеколдина на цепи держала Что там на вас? Дай бог памяти Сто семьдесят перваянезаконное предпринимательство, сопряженное с извлечением дохода в особо крупном размере. Сто пятьдесят девятаямошенничество, то есть хищение чужого имущества путем обмана и злоупотребления доверием. Ясное дело, с конфискацией Кажется, от семи до пятнадцати лет. И если вы мне скажете, что вы это слышите в первый раз, я вам просто не поверю.
Ну не в первый. Зараза! Она же мне клялась, Христом Богом божилась, что никто никогда
Шкаликова, дрожа от негодования и испуга, набухивает себе из графина стакан водки и выпивает его.
Все умные, да? Кто-нибудь объяснит мне все это обыкновенными словами? поднимает голову от своего листика Гоги.
Нефтелысик морщится:
Слушай, Гоги, не темни. Ты не такой дурак, как из себя лепишь. Налицо все признаки совершения ряда преступлений, организовываемых в нашем городе в течение длительного времени устойчивой группой лиц, то есть преступным сообществом.
Именно так, соглашаюсь я. Но под руководством мэра города Маргариты Федоровны Щеколдиной. Статья тридцать пятая Уголовного кодекса Российской Федерации.
Слушай, откуда ты все статьи знаешь? скалится Шкаликова. В зоне подковали?
Готовилась. По моим предварительным подсчетам, согласно изученной документации, только лично вам, которые здесь, грозило отсидеть По совокупности Я листаю блокнотик. Сто тридцать один год шесть месяцев. Но я могла ошибиться Год туда, год сюда
Нефтелысик как-то странно успокаивается:
Ты, конечно, Басаргина, у нас жутко храбрая и беспощадная, но ведь не дура же. Понимала же, к кому и с чем идешь Степан! Похоже, у нее на руках вся библиотека, которую Риткин хахаль на всех нас насобирал.
Почему «похоже»? Так оно и есть
Все сызнова примолкли. Значит, есть что вспомнить
Ну вот теперь кое-что понятней, успокаивается и Прасковья Никитична. Тем более сама пришла, без казенного и ментовского сопровождения. Только могла бы и попроще, по-человечески, без этих радиоконцертов про Таганку полную огня Кого пугать-то вздумала?
Не произвело?
Шкаликова уже роется пальцем в селедке, закусывая:
Не произвело. Ладно. Сколько ты с нас хочешь? Такса та же?
Такса?
Ну что ты вид дэлаешь, дарагая? Есть нормальная таксасколько себе оставлять, сколько тебе. Рита Федоровна всегда знала! Говори! Сколько в год тебе приносить? Возьмешь сколько?
И тут я срываюсь с нарезки. Пришла та самая белая ярость, которую я всегда сама боюсь.
Господи Какие же вы сволочи! Да мне для себя от вас ни копейки не надо! Я же для вас же, скоты Для детей ваших поганых Для города
Да мы-то при чем? Для этого в правительстве министр финансов посажен Минфин, облфин, райфин Со всех сторон сплошной фин-фин!
Ну обделалась я, Прасковья Никитична, понимаешь? Мне одну долговую дыру заткнуть надо. Сегодня. Сейчас. И чтобы хлеб был завтра И чтобы не остановилось тут ничего Да подавитесь вы своими бабками! Я же вам все отдам! Город отдаст! Ну в конце концов дом продам! Сад! Вам же! Жрите!
Это не разговор, наглеет Шкаликова. Да еще с оскорблениями. И слышать такого не хочу.
А ты и так ни хрена не слышишь! И не видишь ни хрена! Отгородилась от всего на свете забором в пять метров, как магараджа! Тадж-Махал себе вымахала на девять куполов! В четыре этажа, с пальмами в зимнем саду! Аллигаторов там в бассейне развела Крокодилов!
Какие крокодилы? Господь с тобой. Рыбоньки просто красненькие золотенькие даже синенькие Карлики японские
Ах японские Ну извини, Прасковья Никитична. Микадо, значит, в гости ждешь? Только японского императора с императрицей тебе не хватает? Ну зажрались Ну жлобы! Ну могла бы я хоть ругаться, как дедулечка! В бога, в царя, в отечество во весь царствующий дом в периодическую таблицу Менделеева в бабу-ежку и в фильтрующийся вирус в монаха Менделя и иже с ним сущих! В девятую хромосому! В вейсманизм, морганизм и волюнтаризм! И в дезоксирибонуклеиновую кислоту! А так Ну что я вам могу сказать?
Все уставились на меня как на припадочную. Гоги зачарованно шевелит губами:
Повтори. Слово красивое. Никогда не слышал. Дезо кси нук А что это такое?
Учиться надо, долдон! Предупреждаю! Вы от меня так просто не уйдете: в дверь выкинетев окно влезу.
Нефтелысик встает, вертит бокальчик и говорит почти скучно:
Хватит тебе, Лизавета. Мы тоже люди. Скинемся. Когда тебе нужно?
Сейчас. Налом.
Сколько?
Часа в два ночи у нас в саду полыхает костер, я сижу на корточках, перебираю папки, бумаги, расписки и бросаю их в пламя. В треске валежин летят искры, в белом дыму и столбе раскаленного воздуха как черные бабочки пляшут клочки догорающей бумаги.
В воротах гаража торчат две башкирогатая и гривастая. Им тоже интересночто тут жгут? А может, просто огня испугались
Агриппина Ивановна с большим неодобрением наблюдает за мной.
Что это с тобой творится? Ты что, вино пила сегодня?
Немного.
Где?
У Гоги.
С чего?
Сегодня я нарушила все мыслимые и немыслимые законы, Агриппина Ивановна! Потому как закон для всех должен быть только одинникто никого никогда не должен бояться.
А зачем ты это жжешь? Это же тебе защита. Это же тебе как бы щит, это ж тебе как бы меч От всего на свете
А чтобы самой не соблазниться. Пустить все это по новой в ход! Это же как болезнь, видно, других ломать Никто и не узнает, что всего этого уже нету, а я буду знать! Ябуду.
Чудная ты у меня, ой, чудная.
В ворота почти бесшумно проскальзывает «Волга». Она останавливается поодаль, у освещенного крыльца. Из машины выбираются Чич и Карловна. Я их весь день не видела.
Они идут на огонь.
Стоят, греют руки.
Потом Карловна говорит:
Я имею намерение собрать свои вещи, Лиз.
Этого ты мне можешь не объяснять.
Я имею большую вину.
Да брось ты! Все правильно, Карловна, все правильно.
Они уезжают на рассвете. Кузьма уже получил чемоданчик с купюрами для Беллы. Между прочим, я включила даже проценты.
Уговор дороже денег.
Кое-что еще и осталось. На прожитье. Не мнеСомову.
Мы не прощаемся. Я сижу над пепелищем и шевелю палкой угли. Они долго смотрят на меня от крыльца, но так и не подходят.
Хоть на это ума хватило
Лес вдоль трассы на Москву прекрасно рыж. Карловна прильнула к плечу Кузьмы.
Чичерюкин сдает влево, объезжая грязный «жигуль», возле которого о чем-то толкуют гаишник и мужик в черном плаще и беретке. Элга, вдруг резко встрепенувшись, оборачивается.
Кузьма! Кузьма! Ты видишь этого человека?
Чич поглядывает в зеркало заднего вида:
Ну?
Слушай, у него случилась совершенно жуткая история С женой и ребенком
Стоп!
Что «стоп»?
Все жуткие истории остались позади. Вычеркивай все, Карловна! Не хочу я ничего слушать. У нас с тобой все впереди. Мы будем жить долго и счастливо
И умрем в один день
Кузьма ощупывает чемоданчик у ног Элги.
Но сначала отдадим Белле Лизаветины долги.
Это невероятно, но она мне так и не сказала, кто же ее выручил на этот раз.
Она всегда выручает себя сама.
Коли б я была рядом с ним, я бы сказала: «Ох, Кузьма Михалыч, если бы так Если бы!»
Глава девятаяНЕЖДАННО-НЕГАДАННО
Как известно, жизнь полосатая, как тюремная роба смертника. Или нормальный ширпотребовский матрац. Я редкое исключение. Никакой полосатости в моей жизни последнее время не наблюдается. Если зарядило черное, то идет сплошняком, без просвета.
Степан Иваныч уже наутро вместо Элги привел девушку из топографического отдела. С чудным именем Евлалия. Оказывается, в святцах и такое есть. Девушка попросила, чтобы ее звали Ляля. Ее много, и она похожа на лыжницу-марафоншу. Морда обветрена и груба, как у лесоруба. Потаскать за топографами мерную рейкуэто силенка нужна.
В дело она входит медленно.
Но я ее пока не тюкаюмне как-то после Карловны все равно.