Я сделал то же. Долина была совсем близко, и это придало сил. Я чуть ли не бежал, позабыв обо всём. Внезапно сзади послышался истошный вопль, который сразу же оборвался. Мы обернулись и увидели, как в песке скрываются руки.
КакогоПаша бросился стремглав назад. Не хватало Жени. Никита и Катрин беспомощно озирались по сторонам, всё ещё не понимая, что произошло. Я сам не понял, но с каждой секундой всё больше частей складывались в целостную мозаику: мы здесь не одни. Нужно было бежать.
Нет нет, нет Нет! кричал Паша, беспомощно пытаясь раскопать песок, который сразу же стекался обратно со всех сторон.
Я подбежал и попытался помочь. Руки сразу же обожгло, ещё больше оплавляя кожу.
Что случилось? Где Женя?! через несколько секунд уже не мог продолжать, потому что от боли не чувствовал руки. Паша всё продолжал.
Оно оно забрало её! он всё грёб и грёб. Видел, как на его руках кожа просто слазит, оставляя опалённое мясо. Костя, помоги
По его лицу градом текли слёзы, которые, падая на горячее мясо его рук и песок вокруг, тут же превращались в маленькую паровую тучку, которая мигом растворялась в воздухе.
Помоги! взмолился он, повернувшись ко мне.
Посмотрел на него, не в силах что-либо сделать.
Прости
Подбежали остальные.
Что произошло? спросил Никита.
Её больше нет, тяжело сказал Паша. В его глазах стояли слёзы, а взгляд был пустой, безжизненный. Нет
Мне очень жаль, тихо сказал я.
Паша резко достал пистолет и приставил к своей голове.
Я больше так не могутяжело проговорил он.
Нет, бросился к брату, но тут всё оборвалось
* * *
Резко сел в кровати, будто освободившись из петли. Было тяжело дышать, сердце бешено стучало, но постепенно всё успокоилось.
«Это всего лишь сон»
В мутное окно, сквозь грязные пыльные занавески, пробивался утренний свет, на улице пели птицы. Поднял с пола часы«9:31» и упал обратно на кровать, укрывшись с головой.
Но когда ты просыпаешьсяобратно дороги уже нет. Остаётся только встать и принять новый день во всеоружии. С коридора доносился возмущённый голос Катрин:
Куда мы поедем?! Паша, да почему ты не успокоишься?
Ох, боже милосердный!.. Да мне надоело тебе повторять. Как ты не поймёшь? Нам нужно туда доехать! Нужно! он тоже не отставал в тональности и говорил громко. Чуть ли не кричал.
Почему? Почему ты не успокоишься? взвыла девушка. Нам не надо туда ехать! Давай останемся здесь! Там ничего нет! А здесьесть! Мы здесь есть, понимаешь?! А тамуже может и не быть!
Да не можем мы здесь остаться! Нам надо ехать: только так мы и можем выжить! Там ещё могут быть люди, а здесьничего.
Ты это Сергею с Наташей скажи! Найди их, среди тысяч этих мертвецов и скажи в лицо, что думаешь! выпалила Катрин.
На секунду повисла тишина. Паша ничего не отвечал.
Вот поэтому, тихо начал он. Паша сейчас говорил негромко, но его голос брал железной хваткой сознание, заставляя слушать, и нужно доехать. Чтобы больше никто не умер, не превратился в этих тварей. По одиночке мы все передохнем, как мухи. Я помню, что они умерли. Помню, во что они превратились. Но это не повод, чтобы вечно сидеть и дрожать. Крохотная, но всё же у нас есть надежда на спасениепоэтому следует за неё хвататься всеми руками силами, прилагать все силы Иначе, какой смысл того, что мы выживем, ну, пускай год или два, вот так разъезжая по городам и растаскивая, что ещё осталось, всё то, что накопили в том мире, до нас? А ты думала о том, что когда-нибудь продукты окончательно испортятся? Да они даже быстрее банально кончатся. Ты ведь не забыла, что мыне единственные люди в этом мире? Выжившие есть, их достаточно, а вот едынедостаточно. Таким темпом одни мы не протянемнам нужно объединиться. Тем более это нужно, чтобы возродить общество, иначе всё было и будет зря. И спор этотзря. И жертвы наших друзейзря. И жизни наших предковзря. И вообще вся жизньзря!
Да откуда ты знаешь, что там что-то будет?! выпалила Катрин.
Дверь в комнату плавно открылась и внутрь вошла Женя, тихо притворив её за собой. Я уже оделся и просто слушал, сидя на убранном диване. Вставить хоть что-то было бессмысленно: пока кто-то из них не устанетэто будет продолжаться.
Привет, Кость. Уже проснулся? спросила Женя. Я кивнул в ответ.
Чего это они с утра пораньше? спросил я. Женя села рядом. На ней совсем не было лица. Обычно она старалась улыбаться, чтобы другим было легче, но, видимо, не сегодня.
Да как обычно Сколько времени прошло уже, как мы едем?.. И всё никак не приедем Паша не уступит в этот разэто он уже решил.
Ну, это они всегда так, сказал я. Женя кивнула. А когда Паша решил? Мне он ничего не говорил.
Женя вздохнула, и посмотрела в потолок, вытянув и скрестив ноги перед собой.
Да я и сама узнала только вчера вечером Он почти всю ночь не спал, думал, а стоит ли вообще туда ехать Кэт говорит, что он о нас не думает, а он постоянно думает Мы же здесь не просто так задержалисьвсё это время он решал А вчера решил, что пора решить окончательно.
Решил? я знал ответ, но не знал, что можно было спросить ещё.
Как видишь, ответила Женя.
А что Никита говорит?
Ты же знаешь: ему всё равно. Куда пастухтуда и стадо.
Перепалка в коридоре неожиданно прекратилась.
А сам-то ты что думаешь? спросила Женя.
Не знаю, я встал и подошёл к окну, отодвинув занавеску. По углам была сеть из тоненьких линий паутины. Несколько мух, безжизненно, но крепко связано, висели внутри. Где-то в глубине всех этих переплетений своего часа ожидал пауксловно охотник, который долго прячется, а затем нападает на беспечную жертву. Куда поедемтуда поедем.
Такое ощущение, будто вы с Никитой и не живые совсем.
Грустно улыбнулся.
Внешне ещё живые, но внутриуже нет, как бы про себя проговорил я. Давно умерли с кем-то близким
Глупости всё это. Живые вы. Просто накручиваете себя сильно. Наказываете за то, что не в силах исправить. Но, знаешь, что я тебе скажу? Никому от этого лучше не будет. Мы все потеряли слишком много, чтобы просто жить дальше, но это не повод, чтобы отдаваться течению. Нужно вести свою лодку: к берегу или горизонтуно вести самому.
За окном тихо покачивались налитые жизненным соком кленовые листья.
Какой смысл? Мы все умрём когда-нибудь. Люди совершили столько ошибок и на этот раз уже ничего не вернётся, я несколько секунд молчал, а затем тихо повторил: Ничего уже не вернуть. Ничего.
Женя резко встала.
Дураки вы, и пошла к двери.
А ты что думаешь? спросил я. Женя была уже у самой двери. Она остановилась, не поворачиваясь. Не о жизни, а что Паша хочет. Насчёт этого «возрождения», и прочего.
Я, конечно, боюсь, но Паша прав: нужно ехать. Нужно попытаться. Да, здесь мы проживём ещё какое-то время, потом можно переехать в другое место, а потом снова, и снова а смысл? Смысл всего этого?..
А если там ничего не будет? Вдруг это местопустышка? И что мы зря ехали? я всё так же смотрел в окно. Через дорогу медленно брёл восставший. Он слегка ударился о корпус стоящей машины и отскочил назад, а затем развернулся и побрёл в другую сторону, откуда пришёл. Вдалеке пробежали ещё двое: за кошкой, которая пыталась убежать со всех сил, но, прямо перед деревом, один из восставших прыгнул и зубами схватил её, а затем руками разорвал и оба принялись поедать мёртвое животное, раскидывая клочья шерсти в стороны.
Тогда мы будем знать, что попытались, Женя вышла из комнаты. И что надеяться на это нельзя. Только на себя.
Постоял у окна ещё несколько минут, а затем тоже вышел из комнаты. Паша сидел на тумбочке у входной двери. Катрин уже не было. Он даже не замечал меня, пока я не заговорил:
Когда поедем?
Что? он повернулся в мою сторону. Доброе утроПоедем? Сейчас. То есть, через час где-то. Наверное.
А машина готова? Всё нормально?
Никита пошёл смотреть. Ой, да что с ней случится? Уже неделю стоит, Паша выглядел озабоченным, и, казалось, едва меня замечал. Он встал и начал ходить взад-вперёд возле двери.
А ты не боишься ехать? вопрос сам слетел с моих губ. Паша резко встал.
В смысле?
Я имею в виду: ты уверен, что оно стоит того?
Паша ещё несколько секунд молчал, прежде чем ответить:
Костя, хотя бы ты не начинай, тихо сказал он. Такое ощущение, будто все только и хотят закрыться в своём домике и не видеть мир, не замечать крики о помощи окружающих, жить самим по себе. А я так не могу. Не могу.
А разве до этого было по-другому?
Паша устало прислонился к стене и медленно опустился на корточки.
Костя, пожалуйста, хоть ты поверь. Я не могу всё это делать одинпросто не смогу. Вдруг, там ещё остались люди и им нужна помощь? Или они нам смогут помочь? Нельзя такое упускать
«Ты действительно ему веришь? Костя, ты же сам видел, что из себя представляют люди. Не совершай ошибку».
Катрин на секунду выглянула из-за угла, но сразу же скрылась обратно. Я подошёл к Паше и подал руку:
Ладно, пойдём. День не бесконечный, а ночью ехатьсамоубийство.
Лицо Паши медленно просияло улыбкой:
Спасибо, он взялся за руку и встал.
Когда мы вышли, на улице вовсю светило солнце. С приходом весны мир преобразился, одевшись в лёгкое, красивое зелёное платьице. Деревья тихо шелестели листьями, которые покачивались на ветру. Сквозь потрескавшийся асфальт и между стыками каменных плиток медленно, будто стесняясь, пробивались клочки травы. А на бескрайнем голубом небе повисли маленькие пятнышки облаков. И рядом с этим стояли дома, словно мёртвые туши давно погибших зверей, ожидая своей очереди, чтобы провалиться в небытие.
Ну чё, как там? Нормально? спросил Паша у Никиты, который стоял, у открытого капота машины.
Тот, в свою очередь, вытер руки грязной тряпкой и закрыл капот.
Вроде нормально. Проверяй, тихо ответил он.
Паша прошёл в машину и сел, заводя машину. Женя о чём-то говорила с Катрин:
я понимаю, да, но разве ты хочешь, чтобы всё стало зря? Их смерти, наших друзей?
Дело не в том, хочу я или нет, отвечала Катрин. Я не хочу больше никого хоронить. Я не хочу больше видеть, как умирают мои друзья. Я не хочу больше убивать их, чтобы они не стали монстрами.
Поэтому мы и едем. Костя думает, там научная база или что-то вроде того.
И?
И то, отвечала Женя. Мало того, что там могут быть людиу них может быть лекарство.
Катрин недоверчиво фыркнула.
Женя, успокойся. Какое лекарство? Посмотри вокруг: разве мир остался бы таким, если бы оно было? Это бред. Все мы лишь ходячие мертвецы.
Не говори так. Мы не знаем, что там
Вот именно, что не знаем. Мы едем на смерть. Запомните этот твит.
Послушай, тебя никто не заставляет, начала Женя. Она теряла терпение. Я узнал эту интонациютонкие нотки сдержанного гнева в голосе. Если не хочешьне надо ехать.
Ай, что за грязный приём? Ты же знаешь, что не останусь, ответила резко Катрин. Делайте, что хотите. Только не говорите потом, что это было неожиданно Женя, я, может, тоже хочу в это поверить, но не могу. Просто уже не могу верить в людей после всего.
Женя неожиданно приобняла Катрин. Она всегда легко переключалась со злости на доброту, если это было нужно.
Не волнуйся. Мы всё переживём. Смотри, какие у нас мужчиныдумаешь, с ними нам что-то грозит? произнесла она с улыбкой, и они вместе скользнули по нам взглядом. На секунду наши взгляды с Катрин пересеклись, и я увидел в них глубокую грусть и боль.
По сути, за эти недели я так и не узнал о ней ничего, кроме того, что вспомнил о ней из школы. Даже странно как-то, что забыл еёведь она мне в школе очень нравилась. Сейчас она всегда старалась быть как бы сама по себе, но при этом часто спорила с Пашей и была «на передовой» в вылазках за продуктами. Она и в школе была такая же: тихая, одинокая, как бы в стороне, но если взрываласьэто задевало всех. Я всегда думал, что мы могли бы подружиться. Ещё с того времени, когда она только перевелась к нам в школу в третьем классе. Но так и не смог решиться. А сейчас она, кажется, совсем рядом, но будто ничего не поменялосьКатрин всё так же далеко.
Чего застыл? спросила Женя, хлопнув меня по спине. О чём задумался?
Да так, просто ответил я.
Давайте в машину! сказал Паша, и мы сели на заднее сидение.
Хорошо, что восставшие не успели появиться раньше. Только несколько фигур появилось позади, когда мы отъезжали, но это были не бегуны, и вскоре они совсем отстали.
Приходилось ехать медленно. Мы так и не доехали до Грима, но здесь, в небольшом городке, почему-то было много брошенных машин. Много где были следы от пуль и то тут, то там, лежали ссохшиеся, давно умершие, тела людей. Такое ощущение, будто здесь была резня. Никита сказал, что это могла быть и чисткаслишком аккуратно стреляли, но я в это не верилпросто не мог. Да и у кого могло быть столько боеприпасов? Только у военных. А они спасали людей.
«Не думай об этом. От этого ничего уже не изменится. Эти люди давно мертвы. Скорее всего, как и те, кто это сделал».
Прижался лбом к тёплому стеклу. С каждым днём всё больше чувствовалось, что приближалось лето. Было ещё не жарко, но уже не холодноидеальная погода.
В голове пронеслись воспоминания, как мы ходили на праздник Огня раньше, когда был ещё совсем маленьким. Это было хорошее время. Мне казалось тогда, что нет ничего невозможного: разные трюки, костюмы, фестиваль, фейерверки Только вот реальность не просто бывает пугающей, а она и есть самый страшный кошмар, однако так же и самый интересный феномен: никогда не знаешь, что будет завтра, или за следующим поворотом.
Это и произошло: мы свернули на дороге, а впереди, на шоссе, оказалось огромное стадо, и пока они ещё не успели нас заметитьразвернулись и поехали в обход. Пришлось даже от нескольких бегунов отстреливатьсяони успели прыгнуть и зацепиться за корпус машины, но никто не пострадал.
Сколько в объезд ехать? спросил я, убирая пистолет в рюкзак. Сидел у окна, и поэтому отстреливался. Как и Никита с другого бока. Хватит бензина?
Насчёт бензинапока в порядке. А вот сколько ехать Женя, посмотри по карте. Тридцать пятое шоссе, к отметке НБ, возле Ширковки, быстро ответил он, пристально следя за дорогой.
Девушка достала из бардачка полностью переклеенную скотчем карту и небрежно развернула, пытаясь на ходу сориентироваться.
Так, смотриона провела по жёлтой линии на карте, которая была похода на вену, вроде как мы здесь сейчас и едем.
Да, подтвердил Паша.
М-да, протянула Женя, в обход километров сто, сто двадцать
Сколько времени? неожиданно спросил Паша.
Что? переспросила Женя.
Время, повторил Паша. Сколько времени сейчас?
Я посмотрел на часы:
Почти четыре.
Паша некоторое время помолчал, быстро переводя взгляд с дороги на карту и обратно, а затем сказал:
Думаю, к вечеру мы в любом случае доедем Ладно, сказал он со вздохом, попробую ехать быстрее.
И мы помчались по пустой, разбитой от холода и жары, дороге. По сторонам дорогу окружали стены деревьев и диких кустов, которые больше никто не контролировал. А временами на дороге или на обочине встречались машины. Одинокие и пустые, как и все те, кто до сих пор выжил.
Мы въехали в Ширковку, когда солнце почти скрылось за горизонтом, а небо уже стремительно багровело, будто боялось опоздать. С самого начала город встретил нас перекрытием: посреди дороги была выстроена линия брошенных вразнобой машин. Другой въезд был далеко, а в обход этих машин проехать никак не получалось. Пришлось оставить машину.
А куда потом? спросила Катрин. Всю дорогу она молчала. Точнее, половину проспала.
Отметка стоит на самом городе. Но, сама понимаешь, особо по ней ничего не увидишь, ответил Паша, проверяя магазин пистолета, а затем перевёл его на предохранитель.
Я взял с собой катану и маленький ножик. Пистолет брать не хотелосьрюкзак бы только помешал. Уже не раз случалось такое, что восставший цеплялся за него. Тем более, что Никиты и Паши были свои.
Все готовы? спросил Паша.
А разве это имеет значения? Пойдём уже, ответила Катрин, и мы пошли между рядами давно брошенных машин.
Я аккуратно ступал, проверяя внимательно низ машин впередивсё было чисто. Ни трупов, ни восставших. В салонах машин всё тоже было чисто, за исключением скомканных одеял на задних сидениях и прочих не необходимых вещей, которые просто так с собой не возьмёшь. Будто люди приезжали сюда, бросали машины, забирая лишь нужные вещи, и уходили.