Неверов хитро поглядел на мальчугана.
- Когда это началось, я сейчас толком не помню - не торопясь, начал Евгений. -лет пять назад, может, четыре. Но только мой бог пришел ко мне. Как приходил уже однажды, когда меня ранило, там, в горах, когда я умирал. Он появился и, показывая на себя, сказал мне: "смотри,как мне плохо, смотри, я умираю. Смотри я умираю в страданиях и мне больно", сказал он.
"Чем я могу помочь тебе?" спросил я смиренно, "Подскажи, я все сделаю. Я сделаю все для тебя, ты не пожалеешь. Ты же мой бог". И я получил ответ. "Да, я люблю тебя, как себя, ты это знаешь, и поэтому то, что я тебе прикажу, ты будешь делать и для меня и для себя, для себя как для меня".
"Да, да,говорил я сраженный,как прикажешь, ведь ты мой бог".
"Ты должен,сказал мой Бог,ты должен, для моего здоровья и счастья, чтобы я не умер, ты обязан регулярно находить молодую жизнь и брать ее себе, и передавать ее потом мне. Только молодую жизнь. Жизнь мужчин - уже не детей, но еще не юношей".
Да, именно так он и сказал... - вздохнул Неверов.
Екатерина, не отрывая от Евгения и мальчика настороженного взгляда, быстро-быстро поедала мясо.
Я хотел отказаться сначала, но он сказал, что я ведь буду делать это для себя самого. Только для себя самого. Ну и для него, конечно, тоже, но ведь я и он, говорил он, это единый организм... - Неверов замялся, но затем продолжал: - но все же я отказался. Да, я отказался. На это бог сказал, что я об этом пожалею, и очень скоро. Все так и вышло. После выписки облегчение не наступало, я перенес еще одну операцию. Совсем скоро...
- Евгений усмехнулся. - И тогда мне пришлось подчиниться пришедшему богу.
-- И убил? -- вдруг спросил Георгий.
-- Ага. мальчишку. Довольно симпатичного. Веселого такого, здорового. В общем, которого надо. Которого желал мой бог. Я долго колебался. А затем убил. Не раздумывая...
- И тебе было приятно? - неожиданно продолжил Георгий.
- Именно? - не понял Евгений. - Что приятно?
- Делать все это, - подросток развел руки в разные стороны, - все, что ты делал. Искал и убивал. Все это было приятно тебе?
- Я не понимаю, о чем ты сейчас, - выпил воды Неверов.
- Все ты понимаешь. Все. - Георгий посмотрел на него в упор. Во взгляде его явно читался неподдельный интерес и искреннее желание услышать ответ - скорее всего только тот, который он хотел услышать. - Приятно было, да? Ты сам был этим богом, да?
Екатерина встала и подняла из-за стола Георгия.
- Пошли, - сказала она ему. - тебе не надо здесь оставаться. Пошли скорей. Мальчик покорно пошел за ней.
Они уже вышли в коридор, когда услышали усмешливый голос Неверова:
- Ты же хотел это услышать, малыш.
- Что с тобой? - спросил командира Червяков.
Евгений, опустив руку, повернулся к нему и медленно проговорил, тщательно выговаривая каждое слово:
- Мне нужна была только жизнь. Неужели не ясно? Иначе бы я не оправился от ран и очень скоро умер. Этот бог требовал жизни. Как я мог ему ее не дать... - Неверов отчаянно покрутил головой. - Поэтому я пришел в "Легион", а позже я стал членом нашей группы... Но что я мог сделать? Мой бог требовал от меня отдавать ему жизни... Иначе меня бы уже не было в живых...
Вернувшаяся Екатерина села за стол и заговорила напористо:
- Ты думаешь, я тебе поверила? Да какой дурак может поверить всем этим твоим жалостливым рассказикам. Якобы бог его заставил... ага! Это ты полковнику Соловьеву мог вещать такую чушь. Он мог поверить. А я не верю. Конечно же, ты хотел власти, господства и могущества. Осознания своей важности, исключительности, избранности. Как и мы все. Ты же получал удовлетворение, так?
- Пойду, приберусь в ванной, - усмехнувшись, негромко сказал Неверов.
- Ну, возрази мне, - Екатерина встала из-за стола и протянула к Евгению руку. - поспорь. Да хоть скажи, что я не права. - Науменко засмеялась, - Молчишь. Правильно, а что ты можешь сказать? Нас с Сергеем ведь ты не обманешь. Мы-то ведь точно такие же, как и ты. Абсолютно. И я знаю все о тебе, что ты чувствуешь... Ты считаешь, что ты самый крутой, самый великий человек на этой земле, но... - Науменко сделала шаг к Неверову. - А на самом деле ты ничто. Убийца. Маньяк. И только. Точно такой же, как и я. да. Ты не лучше нас.
- Приберись со стола и потом проверь тайники с оружием, - лицо Евгения стало более жестким. - на случай, если к нам нагрянут гости.
Сергей взял со сковородки остатки мяса, откусил кусок и стал жевать. Не прожевав, сказал Евгению, ухмыльнувшись:
- А я ведь знаю, командир, твоего бога. Я его даже видел. Хочешь скажу, кто он, твой бог?
Неверов опустил глаза к полу и сильно потер виски, кривясь как от острой мигрени.
- Можете думать, что хотите. Я буду драться. И я одержу победу, - выговорил после паузы он. - Я выберусь отсюда.
Евгений взял две простыни, отложенные в куче других, возможно для стирки. Перевалил кое-как, завернул в них почившего доктора. Осторожно смел осколки от склянок в угол и смыл следы кислоты с пола - не так чтобы идеально, однако сгодится. Затем отнес завернутый труп в кладовую, прислонил тело к стене и закрыл его там.
За попытками выйти на связь с начальством и проверкой оружия на случай возможного штурма пролетел день.
- Вот пуля пролетела и ага! - восклицал Сергей, скаля зубы в глумливой ухмылке. Они с Екатериной вкололи себе "Дракончик" и в приливе наркотического возбуждения эмоции переполняли его. Периодически он хлопал себя по туго забинтованной ноге.
- Кончай играться, - устало говорил Неверов. - тебе силы понадобятся.
Червяков довольно заржал.
- Не боись, командир! Еще могу добавить допинга!
Неверов, махнув рукой, спустился со второго этажа в гостиную. Там тихо пел Элвис Пресли. Екатерина с подростком кружились в нарочито медленном танце. Но что-то было ненатуральным. Неверов внимательно посмотрел на танцующую пару и почти сразу понял, что происходит что-то не то. Он присмотрелся внимательней и наконец догадался, в чем дело. Евгений подметил, что движения Науменко стали четче и энергичнее, а движения Григория сделались черезчур медленными и вялыми. Парнишка едва волочил худые ноги. По сути, он попросту висел у Екатерины на руках. Науменко носила его, как добычу. Она вела его в танце, держа одной рукой его под мышку, а другой крепко сжимала ему шею сздаи.
Неверов, поразмыслив, кинулся вперед, подхватил подростка и отпихнул от него блаженно улыбаювшуюся Екатерину. Науменко попятилась и рухнула на диван.
Продолжая улыбаться, она открыла глаза и сказала меланхолично:
- Я так люблю его...
Неверов посадил мальчика на стул и приподнял за подбородок его лицо. На щеках подростка проступала синеватая белизна. Тонкие губы мелко тряслись. Из полураскрытого рта сочилась обильная слюна. Неверов присел перед Григорием и несколько раз ударил мальчика по щеке. Наконец подросток порывисто и глубоко вздохнул и открыл глаза. Увидев перед собой Евгения, он скривился и сказал слабым голосом:
- У тети холодные и твердые пальцы.
- Ты меня толкнул, Женя? Это было грубо с твоей стороны. Я ударилась больно затылком о спинку... ты слишком сильно меня толкнул. Что произошло, почему? Почему? Объясни, в конце концов...
Лицо у Екатерины выражало обиду и недоумение, чисто детскую, похожую на обиду маленькой девочки, которую родители не поцеловали на ночь. Евгений оставил мальчика и подошел к женщине. Встал вплотную к ней, погладил широкой ладонью ее по щеке, заговорил с теплотой, примирительно:
- Считай, это была ревность к мальчугану. Мне показалось, слишком долго ты с ним танцевала. Уж чересчур ты была увлечена и не замечала ничего и никого вокруг. Включая меня. После обеда, вспомни, ты ни разу не посмотрела на меня. Ни разу...
Улыбнувшись, Евгений коснулся своими губами губ Екатерины. Женщина ответила с готовностью, немедленно.
Неверов с трудом расстался с ее поцелуем.
- Прости, - сказал он Екатерине. -эмоции оставим на потом.
Генрих незаметно, задворками прокрался к дому номер шесть и стал вслушиваться. Полная тишина, темень. Собак что-то было не слыхать. Данзас поцокал языком - собак не боялся, но никакой реакции. Отлично!
Десантник перескочил через забор. Обошел дом.
Да, это был дом, который ему был нужен. Он был обитаем - окна были плотно занавешены, свет внутри, и тени. Весь поселок похоже, уже спит, а здесь вряд ли ложились. Или спят по очереди, скорее всего.
Данзас достал пистолет. Три обоймы с гаком. Обойдя дом, Генрих добрался до гаража. Подвальный гараж. Дверь, тяжелая, капитальная дверь поднята. Генрих вслушался - в гараже никого не было. Тем лучше. По пандусу Данзас, крадучись, спустился в гараж. Точно! В центре стояла машина "Скорой". Здесь вся шайка! Сюда-то они придут. Судя по суете в доме, скоро собираются мотануть.
Пока суть да дело, Генрих обследовал гараж. Стекла у "Скорой" матовые, ничего не разглядеть. Вдоль стены положено две полные канистры.
А вот и дверь внутри гаража, та, что примыкала к дому. Данзас подергал ручку - заперто. Ничего страшного. Генрих одел на ствол пустую пластиуовую бутылочку из-под машинного масла, создав самодельный одноразовый глушитель и выстрелил в замок.
Выстрел отозвался глухим, сдавленным хлопком, ничем не напоминающим огнестрельное оружие. Попадание вышло удачным - замок не выдержал и дверь раскрылась.
- Что это? - услышав странный звук снаружи, насторожилась Екатерина.
- Добро пожаловать домой, Генрих, - хищно оскалился Неверов. - я тебя ждал.
Данзас, крадучись, поднялся по лестнице и остановился перед дверью в гостиную. Через неплотно прикрытую дверь он увидел, как Неверов стоит у окна и смотрит в сад. Евгений даже не шелохнулся, услышав движение за спиной.
Генрих выскочил-выпрыгнул как чертик из табакерки, держа в двух вытянутых "ПМ", взревел:
- Стоять! Гребана мать! Р-р-руки на затылок!
В планах у него было взять их на испуг. Поливать честную компанию из "Макарова" и в мыслях не было - хотя вся компашка, безусловно это заслужила... но прежде всего надо было узнать о судьбе похищенного подростка.
Он сделал шаг вперед, и увидел, как сбоку поворачивается с непонятной ухмылкой Екатерина... И больше ничего Генрих не услышал и не увидел. Потому что в тот момент его голова взорвалась, будто начиненная тротилом. И тотчас круги закружились перед его глазами, и забегали звездочки разных размеров, и засверкали бенгальские огни. А потом голову и особенно затылок пронзила боль. А потом все пропало - и кружочки, и звездочки, и боль, и даже темнота. Все пропало. Будто и не было ничего. Ни Земли. Ни Луны. Ни Генриха.
Глава 21
Так прошло какое-то время... Генрих открыл глаза - его окружала темнота. Только впереди маячила полоска света внизу, под дверью. С усилием, - с каким только мог, и на какое только был способен, кряхтя, шепотом матерясь и свирепея, Данзас сумел-таки протащить к себе, вперед, сцепленные за спиной наручниками руки, прижав колени к животу, изгибаясь как опытный циркач, поближе к глазам, рыча и скуля, как захваченный капканом волк. И он не столько развязал, сколько разорвал с напряжением всех сил веревки на ногах, отбросил их с хриплым выдохом в сторону, и попытался встать...
Генрих встал, но удержался на ногах с трудом. Его ноги затекли настолько, что забыли свои привычные функции, зачем они выросли. Но это были ноги Генриха, и он должен был их заставить вспомнить. Он их массировал, бил кулаками, стучал ими об пол. И они наконец откликнулись, наполнились кровью, загудели, готовые к работе. Данзас отошел к дальней стене комнаты, сосредоточился и с разбега врезался в дверь. Дверь дрогнула, но устояла.
- Я должен, - прошептал Генрих.
И снова набросился на дверь. Бесполезно. Конечно, ему было трудно высадить ее - дверь была крепкая, несколько сантиметров в толщину, и похоже, открывалась она во внутрь, а не наружу. "Я должен", - снова сказал он себе.
Дверь подалась наконец. Во всяком случае Данзас не без удовольствия услышал, как хрустнул косяк. Он опять отошел к стене и, собираясь, прислонился к ней пульсирующим болью затылком. "Чем это, интересно, двинули меня? - подумал Генрих. - Наверное, кастетом или рукояткой пистолета. Ах, какой же молодец этот рыжий боец! Я его совершенно не заметил. Но с ним я обязательно поквитаюсь".
Он собрал всего себя в одну точку - в левом плече. Он оттолкнулся от стены. Он оттолкнулся от пола. И превратив все свое тело в кулак, рванулся к двери.
И дверь сдалась. Со звоном, стоном и треском, оторвалась она от стены и, вместе с частью косяка, с той частью, в которую входил язычок замка, повисла на наполовину выломанных петлях. Покачиваясь, как на ветру, Генрих вылетел из узилища и воткнулся головой в тот самый автомобиль "Скорой помощи". С сухим шипением разлетелось матовое стекло боковой дверцы.
За последние несколько часов что-то чересчур часто и крепко достается моей голове, подумал Данзас. Наверное потому, что лезу напролом, засмеялся, потирая лоб, Генрих. Так и понравиться может, блин! Ладно, хватит шуток. Так, теперь вперед, теперь наверх. Теперь надо было спасать мальчишку. Генрих даже не хотел думать, что эта компашка успела уже с ним сделать. Он заставил себя поверить, что с ним все в порядке.
Генрих не успел подойти к двери из гаража, как услышал какие-то выстрелы. Они, однако, раздавались не из дома, а с улицы. И еще он услышал шум автомобильных моторов и непонятные возбужденные голоса. Данзас повернул голову к гаражным воротам и неожиданно увидел, что сквозь щели пробивался яркий свет. Видимо, автомобили фарами освещали дом.
Данзас ящерицей бесшумно пополз к воротам. Он прильнул к щели между стеной и железной створкой. Свет фар, направленный прямо на дом, слепил. Тем не менее, прищурившись, Генрих разглядел кое-какие детали. Во дворе дачи стояли три машины - два "Форда" и одна "Дэу". "Возможно, это эсбэушники, - подумал Генрих, - а возможно, и нет. А если не СБУ, то кто? Местные бандиты? Приехали на разборку и перепутали дачи? Все возможно".
Возле машин сновали люди в бронежилетах. Генрих наметанным глазом различил в их руках оружие - у кого были пистолеты, а кто-то был вооружен автоматами, короткими, скорее всего, "АКС-74У", или "АШ-12". Серьезная экипировка, отметил он автоматически и опять услышал выстрелы. Теперь стреляли со стороны дачи. Люди, что были у машин, пригнулись, заметались и нырнули за автомобили, ответили несколькими короткими очередями. Но вот наконец все стихло. В напряженной тишине слышно было даже, как перешептываются те, кто спрятался за автомобилями.
Генрих выбежал из гаража, поднялся в прихожую. Свет на первом этаже был погашен. Однако он мог различить все, что находилось вокруг - мощные автомобильные фары со всех сторон освещали дачу. В саду, судя по всему, тоже стояла машина. А то и две. Крепко взялись за постояльцев дачи неизвестные. Минимум четыре авто были задействованы в этом неожиданном нападении. А значит человек двадцать противников. Это много. Но не настолько, чтобы заставить паниковать майора ВДВ. Кстати, хорошо было бы узнать кто они и их намерения.
Генрих вбежал в гостиную и тут же сухо протрещал автомат. С мелодичным звоном пули высадили стекло из окна. Данзас машинально рухнул на ковер. Рядом с его головой грохнулась огромная хрустальная люстра. Он услышал, как на втором этаже выстрелили в ответ четыре раза короткими очередями, скорее всего из "Калашникова". Кто-то там за окном заорал зверино, а потом захлебнулся своим же криком и запищал тонко и обреченно. Генрих услышал торжествующий хохот Сергея и новые выстрелы. И за окном в тот же миг поднялся шум и началась суета.
- Эй! Герой! Ползи сюда! Только без глупостей! -раздался голос сзади.
Генрих узнал бы этот голос из тысячи. Неверов!
И дошло до него, что без глупостей означает: ползти медленно к лестнице. А то - пуля. Ага, в спину. Сказал ведь, уши заложило - но спина по-прежнему чуткая. Екатерина держала его на мушке, соблюдая дистанцию, исключающую любые попытки захвата оружия.
Высоковато, не допрыгнуть. Даме сверху видно все, ты так и знай, майор!
Они стояли на лестничной площадке второго этажа, Евгений и Екатерина. С этой-то лестницы она и держала Данзаса на прицеле.
- Без глупостей! Не ясно?!
- Что ты хочешь? - выигрывая время, крикнул Генрих.
- Предлагаю заключить временный союз против полковника Дьякова.
- Это его люди по нам стреляют?
- Да. Видимо из Центра пришел приказ списать нас на "боевые потери".
Пока Данзас раздумывал, в открытое окно впорхнула граната с газом. Большая. Которая воняла и дымила. Генрих, закрыв нос и рот тряпкой, кинулся к гранате и накинул на нее одеяло, затем как следует растоптав. Сергей выстрелил ровно три раза в окно. В комнате стало темней. Червяков, судя по всему, разбил три фары. Осталось еще три. В окно влетел камень, упал на пол. Данзас метнулся к камню, склонился над ним. Камень оказался обыкновенной лимонкой. Генрих хохотнул и отшвырнул лимонку ногой в коридор и, развернувшись, прыгнул на пол.