Сегодня мне так грустно [Так грустно сегодня] - Мелисса Бродер 4 стр.


Он: я буду лизать твой клитор 127 часов

Я: я лайкну твой пост с моим стихом одной рукой, а другой буду держать твои запястья, пока трахаю тебя, сидя сверху. И одновременно буду целовать тебя

Я: я хочу, чтобы ты сказал, насколько сильно ты хочешь ощутить мой вкус, когда ты уже меня лижешь. Пусть это случится на 121 часу.

Он: я собираюсь погрузиться в физическое измерение нирваны и вернуться назад, поскольку я лижу твою киску так долго, и мой член станет таким твердым, что он разрежет пространство и время и трахнет нашего общего предка

Он: я хочу распечатать скриншот «Мелиссе Бродер это нравится» и кончить на него

Я: я хочу, чтобы ты сфотографировал твою сперму на этом скриншоте и послал фото мне, и хочу, чтобы ты поставил на нем автограф.

Он: Боже, я хочу трахнуть тебя в доме на дереве, чтобы чьи-нибудь родители нас обнаружили и вместо того, чтобы остановиться, мы бы ускорились и трахались бы так жестко и быстро, как могли, пока бы не кончили, а проснувшись, мы бы увидели, что они умерли от шока. Грустно

Он: Я подпишу фото своей спермой

Я: я напишу стихотворение о твоем лице, как оно возникает в видимой реальности и исчезает из нее, пока ты ешь мою киску 127 часов, там будет раскрыта тема суккубов, трансцендентности и страха перед временем и это будет самый худший стих из всех, что я когда-либо писала

Он: Я трахну тебя сзади и буду сжимать твою задницу, пока ты не выплюнешь свой следующий сборник стихов целиком, и мы увидим, как его будет ругать симпатичная студентка-критик из «Нью-Йорк таймс»

Я: я хочу сказать тебе: «я принимаю твою игру по-большому» пока ты трахаешь меня рядом с их мертвыми телами и сказать «даже если б тебе надо было облегчиться прямо сейчас, я бы тебя не осудила, ты бы мог взять и обделаться, хоть во все стороны, и может, я бы даже возбудилась, хотя дерьмо - совсем не мой фетиш, не то, чтобы с людьми, которые этим увлекаются, что-то не так - но интимность этого акта, то, что ты над ним не властен и мой восторг от собственного радикального принятия - это было бы очень сексуально» и вместо того, чтобы обделаться, ты мощно кончаешь

Он: ~Идеальный секстинг~

Он: ты сделала это

Мы продолжали так год, ни разу не встретившись за первые шесть месяцев. Он жил в округе Колумбия, а я в Нью-Йорке, а затем в Лос-Анджелесе. Мы затрагивали самые разные темы за это время, начиная от распятия (Я: можешь подразнить мою киску через белье в амфитеатре, построенном примерно в 31-33 годах нашей эры, а затем трахнуть меня пальцем в темной аллее, пока Иисуса распинают, не зная, что его распинают, потому что я прижала тебя к стене и трусь о твое тело? / Он: Можешь слизать своей киски с моих пальцев в тот самый момент, когда Господь наш и Спаситель возносится, и он видит, как ты сосешь мои пальцы и такой «стойте-ка» и перестает возноситься, а потом так «да шучу я» и снова возносится, и все смеются?) до Арктики (Он: Я трогаю себя, думаю о том, как ты стоишь на коленях надо мной и медленно опускаешься на мой член на прекрасном леднике / Я: на леднике есть магазин «Сефора» и мои губы неестественно красны / Я: я лижу головку твоего члена через галактическую дыру в стене, целую ее по-французски вне пространственно-временного континуума / Он: Мой член светится невероятным радужным сиянием, когда я вхожу в тебя. Теплота твоей киски в холодной ночи вдруг почему-то порождает между нами удар грома / Он: Мы запускаем ядерную реакцию в твоей киске, и оба кончаем сильнее от пульсации оргазма другого).

Мы переписывались и о других вещах: о депрессии и тревоге, о терапии, о разуме как белке в колесе, о тайных болезненных моментах детства, о том, что это значит - пережить детство снова, о том, какой бывает пустота, о неудачном кислотном трипе с участием луны. Мы слали друг другу снимки наших голых тел. Он сказал мне, что стихотворение, которым я восхищалась, он написал для меня. Никто раньше не делал меня своей музой. Что-то у меня внутри сдвинулось. Маленькая девочка во мне вырвалась наружу. Она сказала: «Ты меня видишь. Я наконец видима».

В действительности нам нужно так мало. Насколько хорошо мы видим кого-то, кого мы знаем совсем недолго? Насколько хорошо мы вообще кого-то видим? Я знаю слишком много и не знаю ничего.

Одержимость (сущ.) - сумасбродная, недолго живущая страсть (Словарь английского языка «Американское наследие», четвертое издание)

Первый раз мы встретились в отеле в финансовом округе Манхэттена, прямо перед Днем Благодарения. Я помню, как сидела на унитазе в номере, пытаясь заставить себя облегчиться перед тем, как он придет. Мне казалось, что он должен быть опытен в анальном сексе, в отличие от меня, хоть я и была на девять лет старше. Мне нравилось наводить чистоту, украшать себя, одеваться для него.

Когда он зашел в номер, я подумала: «Господи». У него были темные волосы эльфа, лицо и тело газели. Я испытала облегчение, потому что он показался мне вполне нормальным. Привлекательно-нормальным. Люди из интернета часто в жизни оказываются странными и не такими симпатичными. Помню, что мы обнимали друг друга долгое время, словно чтобы сказать: «Я тебя знаю». В каком-то смысле мы действительно друг друга знали. А также не знали вообще. Потом мы стали целоваться. Я помню, что у него были потрескавшиеся губы. Помню, что поцелуи были слишком настойчивыми. Этот напор показался мне неестественным, и несмотря на его заверения, что он мог бы лизать мою киску бесконечно, я сомневалась, что мое тело могло бы должным образом ответить. Казалось, мы словно в плохом кино. Всей этой перепиской мы задрали планку слишком высоко.

Затем мы катались в нижнем белье по гостиничной кровати. Мне хотелось отмотать назад и начать все снова, двигаясь, как в замедленной съемке. Он лизал мою киску и я обнаружила, что имитирую страсть, или, по крайней мере, издаю драматичные стоны - я делала так с другими партнерами в прошлом, когда мой мозг и тело совершенно не включались в ритм, но я хотела казаться увлеченной. Кажется, я пыталась взять в рот его член, чтобы замедлить темп. Наверно, я хотела сделать так, чтобы у него встал. Может, он чувствовал то же, что и я, поскольку его член оставался мягким.

Потом мы снова обнимались и целовались на кровати. Внезапно я почувствовала волну печали и страха, будто бы наружу хлынули чувства, которые я обычно запираю глубоко внутри. Целую минуту я словно тонула. Казалось, он тоже это ощущал. Тогда я не думала о том, что печаль могла исходить от него. Позже он извинился за, как он сказал, «темную энергию», которую принес с собой - депрессивное состояние, которое не мог стряхнуть с себя той ночью. Но я думала, что оно мое собственное. Возможно, оно было нашим общим, и может быть, именно оно связало нас, скрываясь за секстингом. Мне кажется, мы оба искали свет, поддельный или настоящий.

Я сказала: «Ты испытал много боли в жизни. Ты такой чувствительный». Я не сказала ему, что в тот момент он мог почувствовать мою собственную боль из прошлого.

Он сказал, что устал. «Ты не будешь возражать, если я немного посплю?» Я ответила: «Конечно, нет», но почувствовала себя отвергнутой. Я вспомнила, что не ела много часов. Я сказала, что выйду за едой, и спросила, не хочет ли он чего-нибудь перекусить. Он отказался. Может быть, подумала я, он предпочитает не есть, когда ночует не дома, из-за проблем с пищеварением.

Я пошла в «Севен-Элевен» и купила еды, в которой была, наверно, тысяча калорий: батончик «Голден Грэмс», упаковку M&Ms, странный, на вид японский сэндвич с арахисовым маслом и джемом. Когда я вернулась в гостиницу, я села на кровать, чувствуя его взгляд на себе. Я поела, ощущая себя привлекательной, устраивая для него шоу. Я сказала, что ему стоит поспать и что я займу вторую большую кровать (их было две).

Любовь (сущ.) - глубокое, нежное, невыразимое чувство привязанности и заботы к человеку, возникающее из-за его привлекательных качеств, родственной связи или ощущения глубинного единства (словарь английского языка «Американское наследие», четвертое издание)

Я не помню, как отключилась, но помню, как проснулась на рассвете следующим утром и почистила зубы, затем вернулась в кровать и притворилась, что сплю. Я слышала, как он встает, чтобы почистить зубы. Я слышала, как он мочится. Открыв глаза, я наблюдала, как он, будто газель, вяло бродит по комнате. Под его серыми трусами-боксерами виднелась эрекция. Он спросил, можно ли ему ко мне под одеяло. Я согласилась, и мы мягко поцеловались - это было намного более естественно, чем предыдущей ночью. Затем он проложил дорожку поцелуев вниз по моему телу. И он лизал мою киску так долго, что это была практически бесконечность.

Я улетела в космос. Я кончила ему на язык. Я спросила: «Хочешь немного потрахаться?» И мы потрахались. Я сказала: «Убей меня своей стрелой». Затем я медленно и долго отсасывала у него, пока он не стал еще тверже, чем был. Он кончил мне в рот, и я проглотила его сперму.

У нас было время до полудня. Мы целовались и прижимались друг к другу. Он разговаривал с моей киской. Он ласкал ее. Мы заговорили о концертах. Я почувствовала разочарование. Мне не хотелось говорить о культуре, о чем-то, связанном с обществом - только о чувствах, о жизни в ее самой первобытной и базовой форме. Есть что-то в безликости гостиничного номера, что заставляет почувствовать, что это возможно - что такая штука, как первобытная суть жизни, существует. Есть что-то в том, чтобы находиться в нейтральном пространстве с человеком, о котором ты на самом деле ничего не знаешь, кроме самого существенного, или самого существенного, каким он это представил или каким ты выбрала это воспринимать - и поэтому кажется, что такое возможно.

Когда мы прощались в холле гостиницы, я отстраненно пряталась за солнечными очками под меховым капюшоном (позже он пришлет мне свою фотографию в куртке с меховым капюшоном и в солнечных очках и скажет: «Смотри»). Из-под очков и капюшона я произнесла: «Мы здорово провели время». Я сказала это как профи, как чемпион. Я была словно член мужского братства - никаких привязанностей. Мне кажется, ему это понравилось, потому что позже он сказал мне, что ему надо было посмотреть на Гугл-карте, куда дальше идти, но он сделал это в продуктовом магазине рядом с отелем, потому что не хотел испортить хороший конец.

Похоть (сущ.) - сильное желание или энтузиазм (словарь английского языка «Американское наследие», четвертое издание)

Второй раз мы встретились в пустом доме моего друга в Бруклине, спустя два месяца. Я набирала ему сообщения весь день в ванне, отмокая в ароматических маслах. Я написала, что у меня праздничное настроение. Мы посылали друг другу скриншоты любимых отрывков из нашей секс-переписки за последние семь месяцев, празднуя нашу связь. Мне понравилось, что он ехал несколько часов на автобусе, чтобы меня увидеть. Я подумала, что это романтично. Мне не приходило в голову, что я пролетела четыре тысячи миль из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк. Я считала, что я в командировке, и это вроде как было правдой - но если бы его там не было, может, и я бы никуда не собралась.

Я помню, что ночью, когда я открыла ему дверь, шел снег. Мне не верилось, что он снова был рядом по-настоящему. Или, возможно, не совсем по-настоящему - он не был таким, как я его себе воображала - но его лицо и тело и волосы очень даже были. Я сказала: «Дай я сниму твое гребаное пальто. Я просто хочу снять это гребаное пальто».

Я помню, как мы поднимались по лестнице в спальню, и я спросила, есть ли у него с собой музыка. Он сказал, что снова хотел бы лизать мою киску до бесконечности, на этот раз под Teen Daze. Он делал это на протяжении целого альбома. После того, как пластинка доиграла, я кончила. Я помню, что после этого мы занялись сексом, может быть, по-собачьи.

Его необрезанный член меня заворожил. До него у меня не было необрезанных мужчин. Я снова почувствовала себя девственницей. Мне хотелось, чтобы его член был грязным, чтобы я могла ощутить вкус под его крайней плотью и узнать его по-настоящему. Но там было чисто.

Я помню, что сильно проголодалась, и мы спустились на кухню поискать еду. Я помню, как ела яблоко и говорила с ним о том, что это такое - быть живым. Я не помню, договорились ли мы до чего-то и даже спорили ли мы вообще. Может быть, мы даже не разговаривали. Он выглядел очень живым. Я это чувствовала.

Вот что он позже говорил об этом:

Я думаю о тех десяти или пятнадцати минутах, которые мы провели внизу в доме твоего друга, разыскивая еду, почти голые, когда ты в гостиной объясняла, что значит твоя татуировка, и передо мной были твои обнаженные плечи и талия, и твои длинные руки, занятые яблоком, и я не думаю, что ты когда-либо была еще красивее, а твоя поза - еще изящнее.

Когда мы пошли наверх, ты включила рэп, и мы трахнулись более жестко. И когда я зашел в дверь, я первым делом поцеловал тебя. И ты периодически спрашивала, волнуюсь ли я, и я отвечал, на сколько баллов из десяти. И мы заснули утром, слушая миксы, и наши тела были переплетены. А перед тем, когда я проснулся в первый раз, я рассказал тебе свой сон, и он был правда очень забавным, и я чувствовал себя на 100% собой.

Я помню, как мы вместе зашли в метро, и я спросила, на какой улице он вырос в Сомервилле, Массачусетс. Я ходила в колледж в этом городе, и мы оба жили там в одно и то же время, когда мне было от восемнадцати до двадцати одного года, а ему - от девяти до двенадцати. Он сказал, что вырос на авеню Моррисон. Я ходила к терапевту, которая там жила, сказала я. Он рассмеялся и сказал: «Моя мама - терапевт». Я спросила её имя и когда он ответил, сказала: «О боже, твоя мама была моим терапевтом». Он сказал: «О боже. Мы могли бы встретиться. Я помню, как летом к ней приходили все эти девушки из колледжа и я думал, что они симпатичные».

Потом я вышла из метро, направляясь на встречу с родителями. Я спросила маму, помнит ли она, как ей пришлось рассчитаться с большим долгом за терапию, когда его мама позвонила ей, потому что я не заплатила. Она вспомнила. Мне кажется, именно тогда я и почувствовала, будто происходит что-то волшебное. Я плакала в ванной.

Любовь (сущ.) - сильная привязанность к другому, возникающая из-за родственной или личной связи. (онлайн-словарь Мерриам-Уэбстер)

Одержимость (сущ.) - первая стадия отношений до их перехода в зрелую близость (Википедия)

Я начала подкидывать ему намеки на то, что чувствую на самом деле. Я думала о том, представляет ли он нас вместе. Я ходила вокруг этой идеи окольными путями, пока, наконец, не решилась поговорить с ним напрямую.

Я: иногда мне грустно, что ты мне не принадлежишь. Мне грустно, что я не моложе, что я замужем и не живу на восточном побережье, и мне интересно, чувствовал ли ты когда-нибудь ко мне что-то похожее. Это ничего, если нет. И то, как все обстоит сейчас, фантазия, которую мы придумали вместе, возможно, намного лучше, чем то, что могло бы быть на самом деле, но иногда мне очень этого хочется. Мне страшно тебе об этом писать, потому что я не хочу напугать тебя тем, что я «привязчивая» или «слишком расчувствовалась» и не хочу портить то веселое и красивое, что есть между нами. Но я хочу быть верной себе и поэтому говорю все, как есть.

Он: Спасибо тебе за это. Да, я думаю о тебе в таком ключе. О том, что мы могли бы встретиться в другом месте и времени, два кролика от искусства в уютной норе. Есть много причин, почему мне грустно. Как ты сказала, у нашей ситуации есть плюсы. Это потенциально может продолжаться сколько угодно. Мы можем избежать суровой проверки на бытовую совместимость и насладиться совместимостью глубокой. Но если тебе так труднее, чем мне, то меня это расстраивает. Я не знаю, насколько сильны твои чувства, но если ты просто хотела мне это сказать - то хорошо, что сказала, и если это не всё, то давай поговорим и об остальном. Ты это имела в виду, когда говорила, что хотела бы быть мужчиной - тогда чувствовать было бы проще? Благодаря тебе я ощущаю, что на пустой и высокой земной орбите я не один. Я чувствую, что мы очень близки, когда мы занимаемся сексом и делимся жизненными печалями и говорим о великих небесных телах. Мне с тобой правда хорошо. Я знаю: траве грустно по обе стороны забора, но мы могли бы хотя бы целоваться? Я переживаю, что для тебя это палка о двух концах. Я не знаю, что такое быть полиаморным. Мне это не сложно. Сразу много боли, а затем оглушенность и свобода. Я не знаю, каково тебе - с другим набором нейрогормонов. Я не хочу, чтобы тебе было тяжело. Я хочу, чтобы ты была моей космической женщиной и я хочу обожествлять твое сознание и сердцекиску всегда. Люблю тебя.

Я читала это, как любовное письмо - что-то вроде аффирмации, так мне хотелось думать. И да, я до сих пор не сказала, что была замужем - в открытых отношениях на тот момент, но замужем - и, может быть, именно моя недоступность позволяла мне безопасно воображать себя с этим человеком, а ему - играть со мной в эту игру. Наша фантазия была по сути своей устойчива. Она могла бы оставаться фантазией всегда, если бы мы захотели.

Назад Дальше