Хуй ему! Правильно?!
Ну и как же мы посоветуем деревянной башке назвать его альбом? Он не согласится, но, по-моему, «Пошёл за шерстью, а вернулся стриженый»то, что надо.
23 октября, 2000 год.
Поплавок
Про Александра Галича Сермяга узнал от Парасюка. Конечно, он не мог не слышать фрагменты песен Галича и раньше, особенно в исполнении Кости Беляева, тот буквально всаживал автоматную очередь фразой: «А он мне все по яйцам целится», так что забыть ее было уже невозможно. Но, вряд ли Сермяга знал имя автора этих тревожных неожиданных песен, вызывающих смятение в душе советского человека настойчиво и грубо указывающих на существование темных влечений не только порнографического толка.
Наряду с датскими порнобуклетиками с их щетинкой и лотком, с отдельными отголосками биг-бита, где ударам по струнам электрогитары будто предшествует взмах тесака из фильма «Psycho», Александр Галич, красивый, странный, талантливый, на пятом десятке благополучной жизни круто свернул в беспокойный замок несбывшегося, и принялся обстреливать оттуда то, что сбылось и испортилось заклинаниями еретика, зашифрованными под банальную антисоветчину.
Shakin'all over Лишь при Советской власти такое может бытьВинсент Прайс с гитаройТы не часто мне снишься, мой отчий дом Эшеров.
И да! Сермяга прислушался и выучил сколько мог. Тот, кто видел и дожил до наших дней, вспоминают, как он брал гитару, усаживался по-турецки на диван, свесив похожий на поросшую волосом клизму животик, и декламировал:
Попробуйте в цехе найти дурака,
Который бы мыслил не то.
Мы мыслим, как мыслит родное ЦК
И лично Вы знаете, кто.
После «и лично» Сермяга делал паузу, и поднимал к потолку указательный палец, хотя никто его этому вроде бы не учил.
Когда Парасюк раздобыл, наконец, в Москве целую катушку песен Галича, среди них оказалась и «О стариках и старухах», похожая на сценарий жутковатого фильма про живых мертвецов, оформленный опять же под грустную житейскую историю. Прежде чем ее исполнить, Галич рассказывает про то, как к нему в санаторий приехали писатель Ирина Грекова и полковник авиации Дмитрий Соколовский, и вот, когда они спускаются в вестибюль, Галич дает полковнику ключи, чтобы тот сбегал на второй этаж, и принес забытые в комнате сигареты. И полковник бросается выполнять просьбу больного друга со всех ног, на глазах у потрясенных (кто этот человек, если ему повинуются полковники с голубыми погонами?) пенсионеров. Вы человек иль демон? И так далее.
Как извесно, Сермягу очень легко вывести из себя. Самое мягкое замечание, самая безобидная просьба, слово, не имеющее никакого отношения к его персоне, способны обрушить на злосчастного собеседника огненный дождь оскорблений типа: «ах ты ж ебаная коза, ах ты ж ебаный петух», за ними может последовать удар «в дюндель», человечишко может попросту умереть.
И вот однажды Парасюк, размышляя об этих чудовищных свойствах Сермяги, намечтал не менее чудовищный фантастический финал предисловия к песне Галича «О стариках и старухах», очередной «роскошный финал», после которого автору было уже не до песен.
Давайте не лететь, ребята,произносит своим усталым баритоном Галич, он одет в черный кожаный пиджак, кофейного цвета свитер с воротником под горло. Опираясь на массивную палку, он спускается по ступенькам. Гости ушли вперед. В вестибюле царит полумрак, по углам в креслах сидят старики и старухи. Они молча наблюдают. Грустные глаза Галича смотрят в сторону полковника Соколовскоголадная добротная шинель перетянута новым офицерским ремнем с портупеей, он как раз поправляет на ходу свою папаху из кудрявого каракуля. Ирина Грекова, постукивая каблуками, шагает впереди. Постепенно глаза Галича принимают изумленно-озадаченное выражение. Он, похоже, заметил в своем друге что-то необычное. Возможно волосы, на затылке под папахой, показались ему чересчур длинными для военного. Возможно, красавец полковник должен быть выше ростом. У Галича больное сердце, курить ему особенно вредно. Однако в минуты волнения, в погоне за рифмой, он не может без сигарет. Свободной рукою Галич сжимает в кармане пиджака пачку «Джебл», и тут он, похоже, принимает некое решение. Ирина Грекова уже отворила дверь, когда вновь раздается в номере его знакомый по тысячам записей баритон:
Забыл сигареты, друзья Димка, будь другом, сбегай, принеси
«Димка» медленно оборачивается Вернее, в действительности он обернулся молниеносно. Но в кошмаре Парасюка важно было разглядеть мельчайшие гримасы искаженного жгучей злбою лица под папахой (рот, расположенный будто в паху изрыгает плаксиво ядовитые слова: «Ах ты ж, сука, петух! Сбегай, да сбегай за сигаретами, а шо ты дожил в карман, когда мы уходили? Шо, я не видел, блядь на хуй блядь шо я тебе, шохя, козел ты конченный!») Лицо Сермяги!!! Из оскверненного рукава офицерской шинели вылетает шарнирная лапка, увенчанная кулаком, похожим на волосатое сердце. Галич пробует заслониться своей тростью, теряет равновесие
Пожилой, барственного вида джентльмен с усами падает и ударяется затылком об острый угол кадки с фикусом. Кровь, хлынувшая изо рта пропитывает ворот кофейного свитера.
И все меня ждут на Западе
А впрочем, напрасно ждут.
Теперь голову существа, принявшего на время вид полковника Соколовского, прикрывает не папаха из каракуля, а убитая ондатровая тюбетейка. Помешкав в сенях, Сермяга закуривает свои, и сопя удаляется в по-зимнему громко шумящий лес, где его поджидает второй инкуб«Ирина Грекова».
А в песне про «Поплавок», где шашлык отрыгается свечкою» и «в разводах мочи потолок» Сермяге, как почти повсюду, слышались необычные слова. Никто не осмеливался выводить его из заблуждения, зная, чем чреваты сопение его мясистого носа и зловещий трепет пшеничных бровей. Так, для примера, где герой Галича «закурил сигаретку «Маяк», Сермяга ставил «закурил сигаретку моряк». Моряк было прозвище одного сумасшедшего питурика, без ума от Сермяги. Сам питурик называл себя Дафна.
Весь вечер Сермяга ждал момента, когда кончится нормальный магазинный кир, чтобы смотаться в частный сектор рядом с Ящерицей, за «самжэнэ». Самариком торговало коротконогое создание, про таких малороссы говорят «спод еврэя», похожее разом на Боба Дилана и доктора Мабузе в психбольнице. Мабузе спод еврэя впустил Сермягу во двор, задвинул низкой задницей засов и сказал: «Попался». Его жена оклеветала Сермягу, якобы тот порезал ихнее белье. Поэтому, Сермяга задержался, но самжэнэ принес. После третьей порции в голове Парасюка помутилось, он почувствовал на лице тусклый стеклянный плафон, и уже не напевал, подбадривая себя:
Только вышел в поле он
Забродил в нем самогон.
В небе молния сверкнула
Парня в жопу подтолкнула.
Кроме того, он совсем забыл, что должен зайти Азизян. Растягивая большими пальцами ворот свитера, Парасюк пролез в кресло под открытой форточкой, и сел слушать на большой громкости Галича. «Левой, левой, левой помнишь, вспоротая перина, в летней комнате зимний снег, молча шел не держась за перила, обесчеще»Парасюк закашлялся, подпевая. Он понял, что уже не встанет из кресла, и обгадится тут, подальше от луженой маминой глотки, уже бросившей якорь возле сральника в предвкушении скандала. Нехорошая самогонная оскомина уже подступала к деснам нижней челюсти молодого человека.
Он совсем забыл про Азизяна, а тотв пирожке с клювом-козырьком, с портфелем, в перчатках на войлоке уже пересекал улицу Парасюка, бросая насмешливые взгляды на окно, где был виден кусок стены с плакатом сытого, и на вид почти здорового Элвиса Пресли.
Парасюк слышал звонок в дверь, и прислушивался к голосу Галича Получил персональную пенсию «По,подумал он,Гробница Лигейи, сейчас она войдет». Содержимое аквариума с дохлыми рыбками потекло горлом Парасюка, отрепетированным жестом он снова оттянул ворот свитера и пустил блевотину под свитер. Азизян гремел каблуками, вынимая ноги из сапог. Сердце Парасюка не стучало, тикало, второй харч он метнул в складку между подлокотником и сиденьем тридцатирублевого кресла Когда-то семиклассником, глядя на пустое кресло он фантазировал о загорелой, еще не раскабаневшей худой еврейке, с зефирками миниатюрных сисяр, в белом парике, раскинувшей поверх полированных планочек ноги в платформах Э Б-бэ Шаги Азизяна оборвались у порога. Сейчас он толкнет рукавом дверь. Сермяга потянулся за сигаретой. Распахнулась дверь, и Азизян с портфелем и в пирожке шагнул в комнату: «Здоровэньки булы!»
«Ой ты море, море, море, море черное»,повысил голос Галич и пошел тренди брендями, но его пьяный бартонище заглушил хохот Азизяна, словно посреди шторма, над темными волнами появилась вдруг пружинистая, увенчанная маленькой хищной головкой, шея подводного чудовища.
«Чистая»написал на коробке осторожный Сермяга. И там действительно, в начале пленки шел большой пустой кусок.
13.11.2000
Что видела рыбка
С наступлением сумерек меня тянет на улицу. Это стремление подступает не извне в виде, скажем, постороннего голоса, повелевающего «иди», или каких-нибудь острых воспоминаний о забытой на месте преступления вещи, способной изобличить во мне убийцу или насильника. Нет, желание выйти из дома созрело и живет во мне, это мое желание, поэтому я его не боюсь, не стесняюсь, как никогда в жизни не тяготился ничем из того, что успел совершить по собственной воле. Мне очень хочется посмотреть деревья до прихода темноты. Пока не стемнело, только и всего.
Дьявол подарил человеку в день рождения разум. А бог приделал половые органы. Мы не в Москве, и мне не хочется без надобности здесь материться.
Я многого к счастью не делал, многим к счастью пренебрегал. За многими не подглядывал, ко многому не прикасался. Кое-кому отказывал. Мы не обязаны доставлять удовольствие в коробке от пиццы. Курьеров и без нас хватает. Пускай звонят в другую дверь.
Дьявол всучил человеку проницательность, но бог тут же выбил хуем из рук ребенка подарок Сатаныразумение, возможность выбрать одно из двух. И человек всегда выбирает худшее.
Что полезнееразмножаться с завязанными страстью глазами, или при свете разума обдуманно и беспристрастно жертвовать одним ради единственного? Лично я предпочитаю пьяному пению того, что знают все, трезво разучивать магический путеводитель Сэма Козлова «Свет черной луны».
Наличие разума: помочился и не смылзадумался Демонстрировать ум, не подкрепленный силойвсе равно что высовывать красноречивый обрубок. Это относится к спортивным обозревателям, верным мужьям, любителям прослеживать генеалогию рок-ансамблейсписок можно продолжать до конца страницы Почему же меня тянет потрогать деревья в сумерках? А я их давно знаю. Помню, как они выглядят с незапамятных времен, когда они, можно сказать, там еще и не росли. Вернее, не выросли все те, кто ходит мимо них сейчас. К ботанике я равнодушен, названия мне ни о чем не говорят, возможно, это какие-то особые карликовые клены. Листва необычайно густая, темнозеленая, равномерно покрывает ветви растущие вверх и вниз.
Между прочим, на углу, где растут эти шарообразные клены, стоял аптечный киоск. Школьники шептались, будто в нем продаются «гандоны», и указывали пальцем на невзрачные белые пакетики. Я подошел к витрине, однако, вместо «гандоны» сумел прочитать почему-то мне непонятное слово «презерватив». Спросить было не у кого. Так и про породу деревьев, какого они вида, мне сейчас не у кого спросить. А большинство шептавшихся, не говоря об их родителях, уже на том свете. Ведь прошло, неужели прошло тридцать лет?!
Аквариум ему покупать не торопились. Вместо аквариума у него было две книжки о том, как содержать рыбок в комнатном водоеме. Поскольку речь в них шла о вещах пока что недоступных, он прочел обе книги от корки до корки, выучил названия самых экзотических видов и досаждал рассказами об их размерах и привычках, если ему удавалось прицепиться к кому-нибудь из взрослых.
С болезненным любопытством он рассматривал историю в картинках про горе-аквариумиста Ганса (книжка была ГэДээРовской). Торопливость этого мальчика в деле исполнения желаний обернулась бедой. Водоросли, кое-как воткнутые в песок, плавали на поверхности прядями вырванных волос. У рыбок был квеленький нездоровый вид, а одна даже ночью издохла. «На другое утрополное разочарование»,гласила жестокая надпись под последним рисунком.
Зоомагазин находился в другом конце города. Один он туда бы не добрался. Изредка, если повезет, ему удавалось посетить это место с кем-нибудь из взрослых. Внутри его охватывало такое волнение, что все происходящее в клетках и аквариумах казалось ему абстрактной живописью, а разговоры покупателей, мерещилось ему, ведутся на иностранном языке. Он терялся, не мог сам себе ответить, чего же он хочет. Взрослые пользовались его замешательством и спокойно указывали, что он сам еще не знает что ему надо, и с покупкой рыбок следует потерпеть. Местонахождение рынка, где торговали среди прочего рыбками, от него скрывали. Через пару лет он случайно сам туда забрел, оказалось пятнадцать минут пешком или две остановки трамваем. А он топтался как заколдованный целые два года. За это время Битлз распались. Он уже знал, что собой представляет Лед Зеппелин, и успел увидеть несколько порнооткрыток во дворе. Но все это было совсем не то.
Угроза «полного разочарования» наполняла его детское сердце тревогой. Он очень серьезно боялся, что охладеет к избранному им предмету любви, так и не успев о нем ни позаботиться, ни вдоволь им полюбоваться. Ему снилось и грезилось наяву, будто все готово: в пустую посудину аквариума опускается промытый от талька шланг, на красиво выложенные камни льется по всем правилам отстоявшаяся вода, и камни, намокая, меняют цвет, темнеют
Однажды летом поздно вечером приехал с рыбалки дед. Пойманную рыбу выпустили, прежде чем убить, в ванну. Он понял тогда, что чувству его тоже остается жить недолго. Оно, это ласковое любопытство, уже едва теплилось в его груди, почти раздражая его самого. Сколько можно мучить себя? Кроме того, он опасался, что любовь в любой миг может обернуться ненавистью, так и не проявив себя. Он сильно устал от прожитых своих девяти лет и готов был махнуть на затею с аквариумом детской рукой. Но в тот вечер он расплакался, и после недовольных расспросов, в чем причина, выпросил, отстоял для себя одну из пойманных дедом рыб. Ему позволили подержать ее сколько-то дней, пока не надоест, в тазу. Это был небольшой, размером с ладонь, золотистый карасик.
Прошло несколько дней. Рыбка, как ни в чем не бывало, носилась по эмалированной окружности, клевала размокший хлеб. Первое время домашние по утрам сразу заглядывали в тазне плавает ли карась вверх животом? Но вот пошла вторая неделя его пребывания в доме и мальчик стал догадываться, что это надолго, что взрослым самим интересно, что же будет дальше. Желательно одно и то же. В конце концов, бессловесный друг достался им совершенно бесплатно, в отличие от собаки и кошки он не гадит, не действует на нервы мяуканьем и лаем, и даже если ему плохо живется в большой миске, он не сможет об этом заявить, поэтому совесть их была спокойна. Хорошо, что обошлось без покупки аквариума. Во-первых, таз легко можно убрать с глаз долой, под ванну, если понадобится ванна, в соседнюю комнату, да хоть во двор выноси, на солнышко. Кроме того, их, людей грубоватых, аквариум с его вычурными ракушками и диковинными рыбками, подчас умопомрачительных цветов, раздражал той же излишней роскошью, что и цветной телевизор, кинокамера, или даже простой сифон.
С четвертого класса им стали читать каждый предмет в отдельном кабинете, в том числе и природоведение. Слухи о необычном питомце достигли школы. Преподаватель биологии без особой радости как-то обмолвилась: «А вот у такого-то дома в тазу уже полгода живет, кто бы вы думалипресноводная рыба, речной карась», и не похвалила его. Пресноводная рыба была поймана орденоносным дедушкой в одном из прудов рыбсовхоза Григорьевка. Он ездил туда рыбачить с Семеном Рувимовичем в трофейном автомобиле Опель Олимпия. Потом у деда случился первый инфаркт, и водить машину ему больше не разрешали. Через буфет в Обкоме для больного достали немного черной икры. И мальчик впервые в жизни ее попробовал. Траурного цвета дробинки Он ощутил себя тюремщиком жалкой рыбешки, вылупившейся где-то совсем рядом, из такого же шарика, и до конца дней своих, если так говорят про чешуйчатых, обреченной быть узницей тесного таза, где еще совсем недавно замачивали белье, страшные носки взрослых людей и его оскорбительные шорты, маечки игрушечных размеров.
В палате у деда его поразила песенка группы Манго Джерримальчик прижал к уху слабенький динамик транзистора, и напряженно, с по-детски суровым лицом, запоминал звучание каждого инструмента, интонацию голоса, слова. Вроде бы что-то запомнил. Правда воспроизвести услышанное он мог только собственным ртом, другого инструмента не было, прогуливаясь в сквере, пока идет урок физкультуры. От нее ему выписывали щедрые и долгие освобождения. Приходилось наигрывать губами, спохватываясь, если выходило слишком громко. В классе его за это ненавидели, прохожие вздрагивали. Но все это были мелочи Главная заботаживой мученик в тазу, водруженном на табурет, сколоченный сразу после войны полковым плотником. Ведь полковником был его дед? Он не понимал разницы в чинах и званиях. По-моему, все это лишнее, рассуждал мальчик, взрослые, особенно выпивши, «под мухой», он уже слышал такое выражение, случалось, запугивали его сиротским будущем: «Вот умрем мы, тогда ты поймешь»