Записки из «Веселой пиявки» - Генкин Валерий Исаакович 2 стр.

Но особенное наслаждение юному Виталику Затуловскому доставил список вещей из дубового сундука (тусклая бурая кожа обивки унизана шляпками медных гвоздей)подарка капитана Немо колонистам острова Линкольна:

И картинка: негр Наб приплясывает, воздев над головой кастрюлю на длинной ручке.

Пришлось, конечно, потрудиться, чтобы постигнуть различие между топором для рубки дров и плотницким, узнать, что такое подпилок и тесло, и разобраться с ружьями. Как выяснилось, плотницкий топор просто полегче и обычно с прямым лезвием, теслотоже топор, но с лезвием, расположенным перпендикулярно топорищу, а подпилком оказался обычный напильник. Ружья давались мальчику труднее, но в чем Жюль Верн или переводчик нашел разницу между пистонными и капсюльными ружьями, мне осталось неясным о сю пору.

Списки, списки. Еще школьником, лет с девяти-десяти, завел я блокнотик и ежеутренне вписывал в него дела и делишки, подлежащие исполнению, а также разного рода перечнискажем, столиц мира, или видов конных экипажей, или этих таинственных и манящих (lesprit mal tourné, увы) штучек из женской одеждымодести, канзу, спенсер, фишю, эшарпили синонимов слова «счастье».

Все это тщательно классифицировалось, и среди названий рубрик встречались такие умные слова, как Miscellanea и Dubiaпо-видимому, я подсмотрел их в каком-то солидном собрании сочинений и приписал им необыкновенные красоту и убедительность. Порядок! Вот что завораживало в этих бесконечных перечислениях. Особенное удовольствие доставляло вычеркивание из списка запланированных дел тех, что уже выполнены, или переписывание того, что выполнить не удалось, на страничку следующего дня. Привела эта привычка к результату весьма печальному: я напрочь забывал сделать то, что по какой-то причине в список не попало. Ну как тут не вспомнить историю о том, как бог всяческих наук Тот (ну который с клювом, посохом и анхом) явился фараону Тамусу и предложил одарить народ Египта письменностьютогда, мол, египтяне станут один другого мудрее. Но фараон от этой милости отказался: умение писать (составлять всяческие списки!), сказал он, сделает людей забывчивыми, полагаясь на записи, они перестанут упражнять свою память, и это приведет к беде.

Списки, списки. При отсутствии мыслейесли и промелькнут случаем, то легкие, невесомые, как чесночная шелуха,так славно перебирать эти четки, пощелкивать штакетинами бесконечного забора, тянуть, бубнить, жевать, считать белых овец в ожидании тихого сна... Там безопасно, покойно, уютнословно в толпе, в тесных объятиях большинства. Каково было читать: «Не следуй за большинством на зло, и не решай тяжбы, отступая по большинству от правды». Сам Господь via Моисей наказывает. И вот, наперекор, гонишь покой и уют, даруемые толпой, чтобы писк твой услышали,ведь пронять, пробудить, подхлестнуть к действию может только голос одиночки, а общий рев разве что напугает и загонит в нору. Ай-ай, сколько беспокойства от этих мудрецов. «Если я не за себя, то кто за меня? Но если я только за себя, то зачем я? И если не теперь, то когда же?»сказано еще во времена Второго Храма. Храма нет, а мысль живет в недосягаемой простоте своей, упорно до настырности лезет из всех щелей. Спасу нет.

Ну да ладно. А что еще завораживало? Как ни страннопросто фразы, просто строки, никакой мудростью не нагруженные. С нежного детства помню: «Пуля расплющилась о кирасу де Муи». Или: «Мальчик был маленький, а горы были большие»или в другом порядке, сначала горы, потом мальчик? Это Манн, не Томас, а Генрих, о своем тезке Генрихе Наваррском. Или совершенно библейское: «В начале были пряности»так Цвейг начинает новеллу о Магеллане. А еще застряло в памяти что-то про мальчика, который смотрел, как прилетают и улетают самолеты,откуда это, уж не вспомнить, а мальчика вижу до сих пор. Или совсем уж случайная строка химического нобелиата и по совместителю стихотворца и драматурга Роалда Хофмана: «Если когда нибудь состарится красота, у нее будут твои прямые седые волосы...»пленила и тихо дремлет в какой-то каморке памяти рядом с немудрящим «все острова похожи друг на друга»тоже нобелиата. А «Шуберт на воде и Моцарт в птичьем гаме» дружно мучают неразгаданностью: почему на воде, почему в птичьем гаме?

Но я о другом. В Книге Товитаочень похожа на волшебную сказку, читать страшно интересно, всем рекомендуюнапал я на такое место: «И сказал ему [Товию] отец [слепой Товит]: иди с этим человеком [на самом деле ангелом Рафаилом в камуфляже]; живущий же на небесах Бог да благоустроит путь ваш, и Ангел Его да сопутствует вам!И отправились оба, и собака юноши с ними». Ну, думаю, и какова тут роль собаки? Читаю, читаю, действие разворачивается увлекательное, Товия успел жениться, получить хорошее приданое от тестя да еще много талантов серебра от должника Товита и уже замыслил домой возвращатьсяа о собаке ни слова. Наконец тронулись они в обратный путьи, вот: «за ними побежала и собака». А дальше, до самого конца, о собаке опять ничего. Словно и не было ее вовсе. Но я-то исключительно из-за нее всем этим заинтересовался. Вот и спрашиваю я автора, зачем он ввел в свое произведение этого пса?

Не дает ответа.

Ответа на лукавый вопрос:

«Что появилось раньшекурица или яйцо?»казалось бы, тоже нет. А я нашел его буквально в самом начале, в первой главе Бытия: на четвертый день творения сотворил Бог «всякую птицу пернатую по роду ее»стало быть, и курицу, а отнюдь не яйцо...

Ладно, оставим кур, мы о собаке говорили. Вот что написал мне мой добрый друг Рафаил из города Иерусалима.

Тот же добрый (и к собаке Лотте) иерусалимский друг снабдил меня любопытными сведениями о нетрадиционном сексуальном поведении разного рода тварей. Вот, скажем, долгоносикитакие козявки с хоботками, что живут в крупе или муке,ведут себя весьма любопытно: в какой-то момент долгоносик начинает прикидываться, что принадлежит к противоположному полу. Козявка-самец притворяется самкой не ради карнавала: она так приманивает другого самца, чтобы тот зря израсходовал свое семя, слившись в любовном экстазе с ним, а не с самкой, на которую положил глаз сам притворщик. А долгоносиха начинает топтать другую самку, чтобы привлечь к этой сцене (и к себе, естественно) внимание праздношатающихся самцов.

Но что там козявки! Любовные игры однополых партнеров встречаютсякак заметил и описал канадский биолог Брюс Бейджмилсплошь и рядом. Гривастые цари зверей трутся головами и катаются в обнимку, киты и дельфины нежно пошлепывают друг друга хвостами, самцы жирафов сплетаются шеями и при этом испытывают наслаждение, переходящее в оргазм, самцы орангутангов балуются оральным сексом, а когда летучие мыши-вампиры чистят и облизывают друг друга, у них нередко возникает эрекция.

В живой природе, неподвластной религиозным установлениям и благостным парламентским депутатам, нет конца гомосексуальным проявлениям. Чайки-лесбиянки живут в одном гнезде и вместе воспитывают птенцов (к вопросу об усыновлении детишек однополыми парами), слоноподобные ламантины предаются гомосексуальным оргиям, но особых высот в этом деле достигли карликовые шимпанзе бонобо: те вообще занимаются сексом постоянно и независимо от пола и возраста. При этом (и, как считают авторитетные ученые, благодаря этому!) в их стаях наблюдаются исключительный порядок и миролюбие: успокаивающий, примиряющий секс разрешает любые конфликты, ни тебе ссор, ни, Боже упаси, драк. Стоит кому-то найти вкуснятинускажем, сахарный тростник или гроздь бананов,вся группа на радостях предается свальному греху: восторг тут же переходит в сексуальное возбуждение, которое сопровождается выражением самых искренних братских и сестринских чувств и завершается совокуплением всех со всеми. Вырывать кусок друг у другану уж нет, никогда, это ж мой миленок (моя милашка), надо поделиться, такое безобразие мы оставим людям...

Вот и забродил в умах биологов вопрос, а нет ли у гомосексуализма положительной роли в развитии разных сообществ, всяких там табунов, стад, отар, роев, стай, прайдов и прочих косяков, нет ли в нем свойства, которое уравновешивает его отрицательную в биологическом смысле чертунепродуктивность? А как же!отвечает, например, американский ученый (и оч-ч-чень авторитетный, основатель социобиологии) Эдвард Уилсон. Гомосексуальные члены разных популяций, сами не производя потомство, помогают размножению своих гетеросексуальных собратьев и сосестер, давая им возможность иметь больше детей. Вот и в примитивных человеческих обществах свободные от родительских забот геи и лесбиянки помогали соплеменникам в охоте и сборе пищи, в домашних работах, в уходе за детьми. А еще принимали на себя роль шаманов, духовидцев, хранителей племенных традиций... Да и почему только примитивных? А такая штука, как адельфопоэзиспо-нашему, братотворение? Старая христианская традиция объединения двух мужчин в благословленный церковью дружественный союз. Таким союзом и святые не брезговали, скажем, Сергий и Вакх. Но тут надо признать: может, и правда союзы эти вполне духовные, хотя в наше грязноватое время братотворение это то и дело всплывает в спорах сторонников и противников однополых браков. И хотя Джон Босуэлл, американский историк, вообще утверждал, что цель адельфопоэзисасоздание однополой семьи, нешто можно этим американцам верить...

Надо бы, конечно, трепетным нашим ревнителям традиций подсунуть книжку-другую Бейджмила, Уилсона и Босуэлла и посмотреть на результат. А таковых может быть два. Либо (невероятно) такой ревнитель, бия себя в грудь, возопит: «Простите, братья и сестры! Напутал я что-то по невежеству своему!» Либоскорее всеговоитель с содомитами тут же предложит законопроект «О пропаганде педофилии, мужеложства, лесбиянства, бисексуализма и трансгендерности среди несовершеннолетних жирафов, ламантинов, обезьян бонобо и жуков-долгоносиков». Для борцов с педофилией к трудам вышепоименованных ученых неплохо добавить томик Александра Пушкина, подчеркнув в нем дышащие юношеской любовью строки: «Вам восемь лет, а мне семнадцать било. И я считал когда-то восемь лет; они прошли..»исключительно для укрепления бойцовского духа

Смех и слезы.

Комедиячеловеческая, отнюдь не Божественная. Вот и Данте никогда не назвал бы свое творение так напыщенноэто работа Боккаччо, сам автор к той поре уже давно упокоился, а был бы жив... Но не властны мы над временем, и эта не шибко глубокая мысль тоже произрастает из Библии: «Не ваше [стало быть, не наше] дело знать времена и сроки, которые Отец положил в Своей власти». Где уж нам.

Нет, ребята, все не так, все не так, ребята. Дело было не в Пенсильвании на I-78, а на Новорижском шоссе, и вовсе не Каспер, а Виталий Иосифович Затуловский, сухопарый старик за семьдесят, не дурак выпить, мужчина задумчивый и нудный, но не вредный, возвращался из «Веселой пиявки» в Москву с внукома не внучкой, ехал он не на «форде», а на «девятке», со встречной полосы выскочил не «тахо», а «Святогор» (тогда еще были такие), и из него вышел не поджарый рыжий парень в джинсах, а потрепанный мужик с пивным брюхом в синтетических трениках, завитой дамы не было вообще, но самое главное: из магнитофона (а вовсе не CD-плеера) звучал не Энди Уильямс со своим сладким Feelings, а Фрэнк Синатра с мужественным Му Way. И вполне можно было оставить водителя в живых, а рассказик назвать «ДТП без жертв».

Ну да ладно.

А что, если Шуберт на воденамек на «вода примером служит нам», а птичий гам привязан к Моцарту посвистыванием его волшебной флейты? Ну а мальчик, который на самолеты смотрел,это ж из «Люди, годы, жизнь» Эренбурга. Или нет?

Однако пора прерваться.

Я зашаркал на кухню, вытащил из подвесного шкафчика графин с косорыловкой. Плеснул в чашку из-под вечернего кефира, оглядел мутную жидкость, добавил, поставил графин на место. Выпил, помянув Каспера. Подождал, когда косорыловка преодолеет гематоэнцефалический барьер. Подумал о Лене с нежностью. Вернулся за стол, вытянул на отлет руку с толстой тетрадью в клеенчатой рыжей обложке (в дальнейшем ТТКРО), обозрел страницу, почмокал. Шлепнул тетрадь на столешницу. Ну, вот он, коротышка.

Вот он, коротышка

с пухлыми волосатыми пальцами, батон под мышкой, ноги в тазу с водойребус: Карапет стырил батон, а концы в воду. Или: к Карапету пришло пять гостей, у каждого по две ноги. Карапет заглянул под стол и насчитал девять ног. Как такое получилось? Как? А так: Карапет ошибся.

Теперьс кавказским акцентом.

Жена посылает мужа на базар и говорит:

Карапет, купи мне цыпленка.

Он пришел на базар, а что жена велела купитьзабыл. Увидел знакомого армянина, спрашивает:

Слушай, дарагой! Где тут купить такой маленький птичка?

Какой птичка,говорит тот,индушка?

Да нет, зачем индушка!

Тогда, может, гус?

Да нет, не гус.

Может, утка?

Нет, и не утка.

Что же тебе надо?

Мне надо такой маленький птичка, который ни разу не был замужем.

Так и скажи, что тебе нужен цыпленок! 

А ещеиз письма: «Карапет немножко простудился. Не волнуйтесь, похороны в воскресенье». 

Или вот: «Лучше поздно, чем никогда!»сказал Карапет, положив голову на рельсы и глядя вслед уходящему поезду...

А еще загадка:

Что такое: голова-ноги, голова-ноги, голова-ноги, голова-ноги?

Это Карапет с горы катится!

Или частушка:

Потерялся мальчик, ему сорок лет,

Папа, мама плачут, где наш Карапет?

Карапета нету, Карапет пропал,

Карапет, наверное, под трамвай попал!

А Петр Лещенко пел:

Карапет влюбился в красотку Тамару

Ты, душа любезный, совсем мне под пару.

Ты цветешь, как роза родного Кавказа,

Будем мы с тобой жениться, радость моя.

Ах, оставь ты, старый Карапет,

У меня муж молодой Ахмет,

Коль узнает он твои слова,

То тебе отрубит голова...

Ну и так далее. Он, видать, донимал и Давида Самойлова:

Какой-нибудь бродячий анекдот

Ворочался на дне его рассудка.

Простейшего сюжета поворот

Мешал ему понять, что это шутка.

«У Карапета теща померла...»

(Как вроде у меня; а ведь была

Хорошая старуха.) «Он с поминок

Идет...»

              (У бабы-то была печаль.

Иду, а вечер желтый, словно чай.

А в небегалки стаями чаинок.)

«И вдруг ему на головукирпич.

Он говорит: Она уже на небе!»

(Однако это вроде наш Кузьмич,

Да только на того свалились слеги...)

Размазываю розовые сопли: подводя итоги долгой нелегкой жизни, полной тра-та-та, уже у края могилы, он вновь обретает теплый беззаботный мир того-сего... В тихом детском храпе наспанная наволока. Как же, как же, еще Лев Карсавин вроде как полагал воспоминания способом восстановить, воскресить себя целого, соединив себя настоящего с собою минувшего. Соединил? А теперь