Ларедо раздавил окурок на земле, взял меня за руку и хотел было поцеловать, однако я отвернулась: это никак не входило в мои планы, да и от Ларедо пахло машинным маслом. Он подождал, пока я сниму брюки, и тотчас прижал меня к асфальту и двигался в таком положении минуту или две, не сообразив, что занимается этим с новичком, его ожерелья и медальоны тыкались мне в грудь, а затем, точно мёртвый зверь, он рухнул на меня всем телом. Я яростно оттолкнула его от себя, вытерлась нижним бельём и выбросила его прямо на парковке, надела брюки, взяла свой рюкзак и убежала оттуда. Уже в автобусе я заметила тёмное пятно между ног, и вскоре моя блузка стала влажной от слёз.
На следующий день Рик Ларедо плотно обосновался в Парке, прихватив с собой диск с рэпом и сумочку с марихуаной для «его девочки». Мне было жаль беднягу, и я не смогла задеть его даже свойственными «кровопийцам» насмешками. Я ускользнула от бдительных глаз Сары и Дебби и пригласила его в кафе-мороженое и там купила нам по вазочке с тремя шариками: ванильное, фисташковое и с изюмом на основе рома. Лакомясь мороженым, я поблагодарила юношу за проявленный ко мне интерес и любезность, которую тот оказал мне на парковке, и попыталась объяснить, что второго шанса уже не будет, хотя мои слова так и не проникли в его обезьяний череп. Я месяцами не могла освободиться от Рика Ларедо, пока неожиданный несчастный случай не вычеркнул его из моей жизни.
По утрам я выходила из дома с видом идущей в школу ученицы, хотя посреди дороги вместе с Сарой и Дебби мы собирались в «Старбаксе», где сотрудники угощали нас латте в обмен на оказываемые в ванной комнате непристойные услуги, там я облачалась в настоящего кровопийцу, и у меня начинался загул, продолжавшийся до самого возвращения к себе домой вечером, куда я приходила с чистым лицом и видом школьницы. Моя свобода продлилась несколько месяцев, пока моя Нини не перестала пить антидепрессанты, вернулась в мир живых и начала обращать внимание на знаки, которым ранее не придавала значения, поскольку всё же по большей части смотрела куда-то внутрь себя. Деньги исчезали из её кошелька, моё расписание не соответствовало ни одной известной образовательной программе, я ходила со взглядом и повадками бесстыжей шлюхи, стала скрытной и лживой. Моя одежда пропахла марихуаной, а дыхание подозрительными мятными пастилками. Бабушка до сих пор была не в курсе того, что я не посещала занятия. Однажды мистер Харпер поговорил с моим отцом, правда, без видимых результатов, но ему так и не пришло в голову позвонить бабушке. Попытки моей Нини как-то со мной пообщаться натыкались на грохот музыки, шедшей из моих наушников, мобильного телефона, компьютера и телевизора.
Самым подходящим для благополучия моей Нини было просто не обращать внимания на свидетельствующие об опасности знаки и жить вместе со мной в мире и согласии, однако желание защитить меня и давнишняя привычка распутывать загадочные сюжеты детективных романов побудили её заняться расследованием. Она начала с моего личного шкафа и записанных в телефоне номеров. В рюкзаке бабушка обнаружила пачку презервативов и пластиковую сумочку с двумя жёлтыми таблетками, помеченными как «мицубиси», но распознать их подробнее так и не удалось. Нини рассеянно закинула таблетки в рот и уже через пятнадцать минут ощутила их действие. У неё затуманился взор и помутился рассудок, начали клацать зубы, обмякли кости, и тут же куда-то пропали её горе и беды. Бабушка поставила диск с музыкой её молодости и начала двигаться в бешеном танце, после вышла проветриться на улицу, где, не прерываясь, стала ещё и раздеваться. Двое соседей, видевшие, как она упала на землю, поспешили подойти и накрыть мою Нини полотенцем. Люди уже собирались звонить 911, когда пришла я и, узнав симптомы, смогла их убедить помочь мне отвести бабушку домой.
Мы не могли поднять её, Нидия стала тяжёлой, словно гранит, отчего нам пришлось тащить её волоком до дивана в гостиной. Я объяснила этим добрым самаритянам, что ничего серьёзного не случилось, моя Нини регулярно испытывает подобные приступы, и те проходят сами собой. Я любезно вытолкала их за дверь, а затем побежала разогреть оставшийся от завтрака кофе и найти одеяло, поскольку у бабушки зуб на зуб не попадал. В считанные минуты она уже была вся в жару. Во время последующих трёх часов я попеременно использовала то одеяло, то компрессы с холодной водой, пока моя Нини не смогла справиться с терморегуляцией.
Ночь была длинная. На другой день у бабушки было настроение побеждённого боксёра, однако ж она хорошо помнила о случившемся и оставалась по-прежнему с ясной головой. Она не поверила в сказку о том, что одна моя подруга просто дала мне на какое-то время подержать у себя эти таблетки, а я, будучи невинной и наивной, не обратила внимания, что этоэкстази. Неудачное путешествие подало Нидии новые идеи: пришла пора применить на практике всё то, чему она научилась в «Преступном клубе». Так, бабушка нашла ещё десять пилюль «мицубиси» в моей обуви и выяснила у ОКелли, что каждая стоила вдвое больше суммы карманных денег, выдаваемой мне на неделю.
Моя бабушка кое-что знала о компьютерах, поскольку пользовалась таковым в библиотеке, хотя её нельзя было назвать продвинутым пользователем. Вот отчего она обратилась к Норману, гению в компьютерных технологиях, которого нанимал Майк ОКелли для незаконных дел, сутулому и подслеповатому в свои двадцать шесть, ведь он провёл немало времени, уткнувшись в экраны и мониторы. Если речь шла о помощи своим ребятам, Белоснежка никогда не терзался угрызениями совести тайно рыскать в электронных архивах адвокатов, прокуроров, судей и полиции. В виртуальном пространстве Норман имел доступ буквально ко всему, что оставляет след, каким бы незначительным тот ни был, начиная от тайных документов Ватикана и вплоть до фотографий членов американского Конгресса, резвящихся с красотками. Не выходя из комнаты, которую он занимал в доме своей матери, Норман мог бы шантажировать, воровать деньги с банковских счетов и совершать финансовые махинации, но всё же ему недоставало истинной преступной склонности, его коньком была теория.
Норман никак не собирался тратить своё драгоценное время на компьютер и мобильный телефон шестнадцатилетней соплячки, однако сделал доступными свои хакерские навыки для моей Нини и ОКелли и обучил тех взламывать пароли, читать личные сообщения и спасаться от иллюзий, которые, по моему мнению, уже давно развеялись. К концу недели эта парочка со своей тягой к детективам накопила достаточно информации, подтвердившей худшие опасения моей Нини, шокированной не на шутку: её внучка пила всё, что попадалось под руку, от джина до сиропа от кашля, курила марихуану, торговала экстази, ЛСД и снотворными, крала кредитные карточки и развернула бизнес, идея которого пришла ей в голову, как только по телевизору начали показывать программу, где агенты ФБР выдавали себя за девчонок-малолеток, чтобы пресекать порок в интернете.
Приключение началось с объявления, которое «кровопийцы» выбрали среди множества подобных других:
«Папа ищет дочь: белый бизнесмен, 54 года, преисполненный отеческих чувств, искренний, заботливый, ищет молодую девушку любой расы, небольшого роста, нежную, крайне раскованную и уютно себя чувствующую в роли дочери со своим папочкой, для взаимного удовольствия, простого и непосредственного, на одну ночь или с продолжением, я буду щедр. Исключительно серьёзные ответы и никаких шуток про гомосексуализм. Фото обязательно».
Мы отправили ему фотографию тринадцатилетней Дебби на велосипеде, самой невысокой из нас троих. Чуть погодя, мы устроили ей встречу с этим типом из объявлений в известной нам гостинице в Беркли, поскольку Сара работала там летом.
Дебби избавилась от чёрных тряпок и покойницкого макияжа и предстала перед нами, выпив для храбрости стакан алкоголя, переодетая в приличную девочку-школьницу: юбка, белая блузка, чулки и ленточки в волосах. Тип поморщился, увидев, что на деле она взрослее, нежели на фотографии, но здесь было неуместно предъявлять претензии, поскольку сам он оказался на десять лет старше указанного в объявлении возраста. Мужчина объяснил Дебби, что её роль состояла в послушании, а его в приказах и некоторых видах наказаний, без намерения причинить ущерб, но в целях исправить её поведениеведь именно это является обязанностью порядочного отца. А какова же обязанность хорошей дочери? Быть заботливой по отношению к отцу. Как тебя зовут? Неважно, со мной ты будешь Кэнди. Пойдём, Кэнди, сядь сюда, на колени к своему папочке и расскажи ему, ходила ли ты сегодня по-большому, это очень важно, доченька, ведь именно он, животик, и есть твоё главное здоровье. Дебби сказала, что очень хочет пить, и мужчина, позвонив по телефону, попросил содовой и бутерброд. Пока «папочка» описывал пользу клизмы, она тянула время, осматривая комнату с притворным детским любопытством и посасывая палец.
Меж тем мы с Сарой прождали на стоянке гостиницы минут десять, как и договаривались, и тотчас отправились к Рику Ларедо, который поднялся на нужный этаж и отчаянно заколотил в дверь. «Обслуживание номеров!»объявил Ларедо, следуя данным мной распоряжениям. Едва ему открыли, как Рик ворвался в комнату, держа в руке пистолет.
Мы прозвали Ларедо психопатом, поскольку он хвалился тем, что мучил животных, и, производя впечатление на окружающих, использовал собственные мышцы и атрибутику настоящего бандита, хотя оружием Рик пользовался исключительно в целях разогнать кучку ребят, которым поначалу продавал наркотики, и добиться, чтобы его выгнали с Беркли Хай. Услышав наш план по шантажу педофилов, Ларедо испугался, поскольку подобное злодеяние было явно вне его простенького репертуара, хотя в то же время он хотел впечатлить «кровопийц» и показать себя смельчаком. Молодой человек намеревался помочь нам и для храбрости прибегнул и к текиле, и к наркотику крэк. Когда он открыл дверь номера пинком и вошёл внутрь с безумным выражением лица, гремя одновременно и каблуками, и ключами, и цепями, целясь обеими руками сразу, напоминая в этот момент киногероя, насмерть перепуганный «папочка» рухнул на единственный стул, сжавшись на нём, словно зародыш. Тут Ларедо малость заколебался, поскольку, заметно нервничая, забыл следующий шаг, но у Дебби было лучше с памятью.
Возможно, жертва не слышала и половины того, что ей говорили, поскольку мужчина рыдал от испуга, однако должное впечатление некоторые слова, как, например, «федеральное преступление», «детская порнография», «попытка изнасиловать несовершеннолетнюю», «годы тюрьмы» всё же производили. Было сказано, что чаевые в двести долларов наличными помогли бы избежать этих проблем. Тип поклялся самым святым, чего у него не было, и это настолько взбесило Ларедо, что тот его, пожалуй, и застрелил бы, не приди тогда Дебби в голову мысль позвонить мне по мобильному; я же являлась идейным руководителем банды. В этот момент вновь постучали в дверь, и на этот раз за ней оказался служащий гостиницы, стоявший с содовой и бутербродами в руках. Дебби взяла поднос ещё на пороге, закрывая собой как скулящего и сидящего на стуле человека в трусах, так и ещё одного, одетого в чёрную кожу и сующего пистолет тому в рот.
Я поднялась в комнату «папочки» и приняла открывшуюся моим глазам ситуацию с тем спокойствием, что мне обеспечил косячок марихуаны. Я жестом приказала несчастному одеться и заверила его, что если тот будет с нами сотрудничать, с ним ничего не произойдёт. Я выпила газировки и пару раз откусила бутерброд, а затем приказала жертве сопровождать нас без лишних вопросов, потому что устраивать скандал было не в его интересах. Я взяла мужчину за руку, и так мы спустились по лестнице ещё на четыре этажа с шедшим сзади вплотную к нам Ларедо, поскольку в лифте мы запросто могли с кем-нибудь столкнуться. Мы втолкнули жертву в «фольксваген» моей бабушки, который я одолжила без спросу и вела машину без прав, и доставили к банкомату, где тот снял деньги за свой же выкуп. Мужчина вручил нам купюры, мы сели в машину и исчезли оттуда. Несчастный остался на улице, облегчённо вздыхая, и, я полагаю, излечившийся от порочного желания играть в «папочку». Вся операция целиком заняла тридцать пять минут, и выброс адреналина был столь же восхитителен, как те пятьдесят долларов, что каждый из нас закинул себе в карман.
Более всего вывело из душевного равновесия мою Нини отсутствие у меня каких бы то ни было угрызений совести. В сообщениях, которые ежедневно получались и отправлялись чуть ли не сотнями по электронной почте, бабушка не обнаружила ни проблеска раскаяния, ни страха перед возможными последствиями, в них сквозила одна наглость прирожденной негодяйки. К тому времени подобную схему вымогательства мы повторили три раза и завязали, поскольку были сыты по горло Риком Ларедо, его пистолетом, его приставучей любовью приспешника, а также угрозами убить меня либо заявить на нас, если я не соглашусь стать его девушкой. Он был человеком вспыльчивым, мог в любой момент потерять голову, а при очередной истерике и вовсе кого-то убить. Вдобавок наш подельник сильно хотел, чтобы мы отдавали ему бoльший процент прибыли, потому что, пойди что-нибудь не так, его посадят в тюрьму на несколько лет, а нас станут судить как несовершеннолетних. «У меня есть самое главное: пистолет»,сказал он нам. «Нет, Рик, самое главное это у меня: мозг»,ответила я. Ларедо приставил дуло к моему лбу, которое я отодвинула одним пальцем, и мы, три «кровопийцы», отвернулись от него и, смеясь, ушли оттуда. Вот так и закончилось наше прибыльное дело с педофилами, хотя я и не освободилась от Рика, продолжавшего умолять меня столь настойчиво, что я стала его ненавидеть.
При очередной проверке комнаты моя Нини обнаружила ещё больше лекарств, сумок с таблетками и толстую золотую цепь, чьё происхождение она не могла для себя прояснить по перехваченным сообщениям. Сара украла её у матери; я же спрятала, пока мы обсуждали способ продажи. Мать Сары являлась щедрым источником доходов для всех нас, поскольку работала в корпорации, немало зарабатывала и любила покупки. Вдобавок она путешествовала, поздно приходила домой; её было легко обмануть, поскольку она даже не замечала, что чего-то не хватает. Женщина хвасталась, что она лучшая подруга своей дочери, которая буквально всё рассказывает маме, хотя, на самом деле, даже не подозревала, какой была жизнь её Сары, и не обращала внимания на то, что дочь недоедала и страдала анемией. Иногда она приглашала нас к себе домой вместе выпить пива и покурить марихуаны, поскольку, как сама говорила, здесь заниматься подобными вещами куда безопаснее, нежели на улице. Мне многого стоило понять, что Сара навязывала всем миф о жестоком отчиме при такой завидной матери. По сравнению с этой сеньорой моя бабушка была настоящим чудовищем.
Моя Нини потеряла и то небольшое количество спокойствия, что у неё было, убеждённая в том, что внучка, в конечном итоге, станет бродить по улицам Беркли среди наркоманов и нищих либо же окажется в тюрьме с молодыми правонарушителями, откуда даже Белоснежке не удастся её спасти. Бабушка читала, мол, когда часть мозга медлит в развитии, подростки, точно помешанные, бродят повсюду и договариваться с ними абсолютно бесполезно. И она пришла к выводу, что я прочно застряла на этапе магического мышления, что было не чуждо и моей Нини, когда она пыталась общаться с духом моего Попо и попалась в лапы ясновидящего из Окланда. ОКелли, её преданный друг и доверенное лицо, пытался успокоить бабушку тем аргументом, что я нахожусь во власти неудержимого всплеска гормонов, как это происходит со многими подростками, но, в основном, я всё же приличная девочка и в итоге это и спасёт меня, в то время как они могут защитить меня от себя же самой и от опасностей внешнего мира, пока моя непокорная внутренняя природа завершает свой цикл. Моя Нини была согласна со всем, поскольку, я, по крайней мере, не страдала булимией, как Сара, и не резала себя лезвиями бритвы, как Дебби. Также я не была беременна и не заразилась ни гепатитом, ни СПИДом.
Об этом и ещё много о чём узнали тогда Белоснежка с моей бабушкой благодаря более чем откровенным посланиям «кровопийц» друг другу по электронной почте, а также дьявольским способностям Нормана. Моя Нини разрывалась между долгом обо всём рассказать отцу и дальше ждать непредсказуемых последствий, и тайным желанием помочь мне, на что намекал и Майк. Она никак не могла принять решение, поскольку шквал происходящих событий вечно сносил её куда-то в сторону.
Среди важных людей на этом острове были и два полицейскихих называли «надзиратели»Лауренсио Кaркамо и Умилде Гарай, ответственные здесь за общественный порядок: с ними я дружила, поскольку дрессировала их собаку. Раньше люди не жаловали надзирателей, ведь во времена диктатуры те вели себя крайне жестоко, но за последующие двадцать лет установившейся в стране демократии они как-то восстановили доверие к себе и уважение граждан. В годы диктатуры Лауренсио Кaркамо был ещё ребёнком, а Умилде Гарай и вовсе не родился. На главных плакатах в чилийском корпусе полицейских изображены люди в форме с роскошными немецкими овчарками, хотя в данный момент здесь у нас живёт лишь собака неопределённой породы по кличке Ливингстон, названная в честь самого знаменитого чилийского футболиста, надо сказать, уже старенькая. Собаке только-только исполнилось шесть месяцев, это идеальный возраст для обучения, но боюсь, что со мной он выучится лишь садиться, подавать лапу и прикидываться мёртвым. Полицейские попросили меня обучить собаку нападать и находить трупы, однако ж, первое требует агрессивности, а второе терпения, качеств противоположных. Вынужденно поставленные перед выбором, сотрудники всё же предпочли поиск мёртвых тел, поскольку нападать здесь не на кого, даже, напротив, люди чаще всего сами исчезают под завалами после землетрясений.