Когда мы с Силиным Сашей ездили в Новосельцево на 25-летие окончания школы, летом 1991 года, то мы встречались и с Анной Викторовной (онаСашина двоюродная сестра). Поезд из Москвы пришёл рано утром, до автобуса на Новосельцево было ещё много времени, вот мы и пошли к ней домой. Она очень обрадовалась, меня сначала не узнала, а когда Саша ей сказалкто я, она настолько стушевалась, что стала меня называть Алексеем Ивановичем. Она, по старой памяти, сыграла нам на аккордеоне. Поговорили о моих родителях, о жизни в Клёново, передала всем им большой привет. На том и расстались
Так вот, в начальной школе на четыре класса было два учителя. И помещений с партами было два. В одном помещении учили первый и третий классы, а в другомвторой и четвёртый. Как учительницы наши умудрялись за сорок пять минут одновременно с двумя разными классами управляться, ума не приложу? Но, вероятно, ум свой они прикладывали грамотно, поскольку я, например, дискомфорта от учебы в начальной школе не испытывал, не помню каких-либо помех всему, что требуется для пятого класса и далее. Нас научили не хуже, чем при общении один на один, учителькласс.
Впрочем, такое было не только у нас, похоже, что по всей стране начальная школа была двухклассная в отношении помещений. То же самое описывает и известный генерал П.Г.Григоренко в книге «В подземелье можно встретить только крыс». В их украинской деревенской начальной школе было тоже два учителя, Ольга Ивановна и Афанасий Семёнович Недовесовы. Но их помещение было одно, большое, разделённое перегородкой. При необходимости, когда оставался один учитель, перегородка убиралась, и учитель вёл занятия сразу в четырёх классах
В школу я пошел в 1955 г., мне не исполнилось ещё шести лет, только через месяц исполнилось. Я уже мог читать бегло, писать, дедушка Василий меня научил. Помню, что дал он мне для этого карандаш и разлинованные горизонтально листочки серого цвета из своей тетради (амбарной книги). На одном из них он написал все буквы, печатным шрифтом, а я потом срисовывал их такими же с параллельной подсказкой дедушкикакая это буква. Книжек для чтения у нас в доме не было, выписывали только газету. Вот по ней я, практически, и научился читать. Легче стало, когда Федя пошёл в школу. Я уже стал читать все его учебники. Сначала, конечно, букварь, а потом и арифметику. Алфавит для письма и само письмо (рукописными буквами) я учил параллельно с Федей. Этот предмет в школе тогда назывался «чистописанием». Сначала карандашом, палочки, крючочки, а потом и чернилами то же самое, потомбуквы, с нажимами в определённых местах букв. А потом уже и слова, целыми страницами в тетради, разлинованной косыми линиями.
Когда по домам ходили записывать в школу, я тоже попросился, но мне отказали. Дошло до слёз, так хотелось в школу. Чтобы успокоить меня, учительница, Лидия Семёновна, сказала, что записала меня. А я попросил посмотреть, но свою фамилию не увидел. Я и рукописное письмо мог не только писать, но и читать. Опять в слёзы. Но уж на этот раз сдалась Лидия Семёновна, родители были согласны. Потом ей пришлось объясняться с отделом народного образования за такие неразрешённые вольности. Обошлось дело, по-моему, выговором
Занятия в школе заканчивались в субботу. На воскресенье все расходились из Новосельцево по домам, а утром, в понедельник, весёлой толпой к знаниям. Зимой, если погода была подходящая, то мы все одной компанией шли домой. Кому по пути, те вместе и шли, с пятого по десятый (а потом и одиннадцатый) классы. Младших одних не отпускали. Тем более, что детей-то в семьях было по нескольку. Приди-ка ты, восьмиклассник, домой без брата или сестры пятиклассников. Обратно и пойдешь, встречать. Если зимний день был ненастным, сильный мороз или, чего доброго, пурга, то провожающими с нами уходили, а потом и возвращались снова в Новосельцево, наши учителя-мужчины. Чаще всего в нашем направлении провожающим был Виктор Николаевич Беговой (помню, однажды, когда Виктор Николаевич заболел, провожатым у нас был учитель математики Шалашов Виктор Иванович). В.Н.Беговой курировал наше направление: Куст, Печники, Верблюдовка, Рябиновка и другие ближние деревни. Учителя разводили нас по домам и во время половодья, на весенние каникулы. Помню, что в ненастную погоду Виктор Николаевич доставлял всех нас, со всех наших ближайших деревень, только до нашей деревни, Куста. А потом уже все разбредались по своим гнёздам, кроме Рябиновских, за которыми снаряжали к этому времени своих, местных поводырей.
Часто успевали перебраться домой ещё до срыва плотин. Но однажды, я учился в классе шестом-седьмом, не успели. Сорвало верхнюю Скворцовскую плотину, и началась цепная реакция. Когда мы подошли к переправе, к Вилковой плотине, последней в цепочке наших прудов, дальше уже шли Молоково и Новосельцево, голоса рядом не было слышно. А на другой стороненаши родители. Верх плотины ещё не успел промыться, вода намётом шла через мёрзлую насыпь.
Всех нас переправили. А взялся за это Николай Рябов, наш, хотя он и из Рябиновки, местный богатырь. Среди наших мужиков сильнее его не было, как говорили старики, и по их временамтоже. Так вот он и ещё один крепкий мужик, тоже рябиновский, с вилами в руках для упора, устроили на своих плечах переправу. Я помню, как ощущалась его (мне достался как раз Рябов дядя Коля) дрожь при переходе. Не от боязни слететь, он этого не допускал, от напряжения. Оба переправщика были в больших болотных сапогах, а уровень потока воды был выше колен.
И вот что странно. Конечно, хочется домой, каникулы. А домой хочется всегда, даже и не из-за каникул. Но как же взрослые решились на такой рискованный шаг? Можно было вернуться назад на два-три дня. Каникулы немного передвинуть. Значит, не только нам домой хотелось. Нас ждали.
Уже позже совхоз, при управляющем нашего отделения, Мясине, организовал перевозку детей-школьников зимой и в распутицу на тракторных санях. В понедельник рано утром, ещё по темноте, отвозили в школу, а в субботу, после обеда, развозили назад по домам
Весенние каникулы проходили под знаком Солнца и Воды. Небольшие утренние заморозки немножко усмиряли многочисленные ручейки, а уж днём, нам на радость, они резвились вовсю, вместе с нами. Валенки с калошами уже не годились для этих игр. Только резиновые сапоги. Срочно мастерились всевозможные кораблики-лодочки и прочие плавучие средства. Устраивались недолгие снежные плотины. А самое главное происходило на настоящих плотинах. В первые утренние часы каникул, после сна, прислушиваешься, не шумит ли плотина. И вот, наконец: «Плотину сорвало!!!» Вода мчится через верх земляной насыпи упругим потоком. Это чувствуешь, когда в него заходишь с краю, до предельно возможного по высоте сапог уровня либо до того момента, когда ноги уже опасно переставлять, когда они не удерживаются на ещё мерзлом грунте и скользят под напором воды. Верх плотины постепенно размывается, углубляется, вода хлещет не широкой полосой, как сначала, а мощной, шумной, узкой струёй, и падает в бурлящий котлован. Лед на пруду ещё держится, но постепенно переламывается. Он хрупкий, на изломе видны длинные, как будто отдельные столбики льда, похожие на кристаллы горного хрусталя. Вода в пруду затхлая до головокружения.
Дальше поток от Вилкова пруда мчится в сторону нашего огорода и недалеко за ним разливается по широкой и глубокой лощине. Вот здесь уже есть льдины, на которых можно прокатиться. Правда, не всегда удачно. Мы так однажды с Шуркой Силиным прокатились вдвоем на одной льдине. Льдина была скользкая. Не успели мы подобрать устойчивого положения, как оба оказались в воде. Обожгла, как кипяток. Выскочили на берег, воду из сапог вылилии по домам. Мой-то дом рядом, только взбежать на пригорок, а Шурке порядком бежать, почти до середины деревни. Бабушка оставляла его просушиться, но он поскакал на высшей передаче. Потом у родителей со мной был разговор, только разговор. Причём, не о мокрой одежде и обуви, а о возможных последствиях.
Вообще в нашем доме за шалости детей не ругали, на крик не переходили и, тем более, никогда не били, даже условно. Я здесь и дальше, когда говорю о детских годах, всех сверстников называю и буду называть Федьками, Мишками, Сережками, Лёшками, Шурками, Зинками, Валерками, Гальками, Витьками. Так называли мы себя и взрослые нас. Да, словом, и взрослые, со своего детства, чаще всего так между собой и общались. Часть из Колек стали Николаями, часть стали величаться по имени-отчеству, а другие так и остались Кольками. Спроси, например, сейчас, где живет и что делает Ветров Станислав. Тебя ещё спросить могут, о ком это речь. А Стаську Ветрова все знают и помнят о нём всё. Сколько бы половодий не прошло в жизни тех, кто встречал их со Стаськой. (Кого только сейчас об этом спрашивать, да и где, в каких местах?)
Половодье! Слово-то какое! Полыйэто пустой. А здесь-то от слова полный. Только буква н выскочила, вымыло её в какое-то время за ненадобностью, и слово стало самостоятельным. Полная водаполоводье. Не говорят же «пололуние», а полнолуние. А самостоятельным слово это стало потому, что и в голову никому не придёт по-другому его воспринять. Нет пустой воды, есть половодье.
Прикатит весна, прошумит половодьем, промоет наши души и косточки, что-то изменит, хоть не намного, но обязательно изменит. И каждый Новый Год начинается у нас не с первого января, а с возгласа:
Плотину сорвало!!!
Футбол
Первые весенние командные игры на поле (на лугу), для настрадиционные, проводились весной. Это игры в «лапту» и в «чижика». Не только для нас, а можно сказать, что нашего возраста. То же самое было и у наших дедушек и наших пап, а, возможно, что и бабушек и мам, поскольку в наших командах были часто и девчонки. Отец рассказывал, что у них в деревне часто играли в «лапту», про игру в «чижика» он ничего не говорил, но сам играл хорошо, показывал и нам, как играть.
Недавно прочитал Виктора Потанина «Облака бывают белые, синие, чёрные» (письма сыну). В десятом письме он пишет об играх. Только у них игра называлась не «чижик», а «чирок», а мяч для лапты они делали из коровьей шерсти, в отличие от нас, а потом ещё и обшивали кожей.
Игра в «чижика» попроще, чем в «лапту». «Чижик» («чирок»)это деревянная палочка диаметром около двух сантиметров и длиной двенадцать-пятнадцать сантиметров. Один конец этой палочки заострён под карандаш, а другойсрезан с двух сторон на две плоскости, как хвостик. На поле очерчивается конквадрат размером примерно шестьдесят на шестьдесят сантиметров. «Чижик» помещается в центр квадрата, где сделано небольшое углубление, в которое и кладут это нехитрое приспособление. По его концу ведущий ударяет битой. «Чижик» от удара подпрыгивает, вращается как пропеллер, и дальше по нему надо будет ударить, чтобы он улетел как можно дальше. Ведомый должен был рукой бросить «чижика» в сторону кона, выигрышем считается попадание в кон. Если ведомый в кон не попал, то ведущий продолжает битой отгонять «чижика» дальше от кона таким же приёмом, как и в начале игры, только непосредственно с того места, куда прилетел «чижик» от броска ведомого, но уже и безо всякой луночки для удобства удара. Чижик от первого удара должен подскочить и только тогда можно будет более сильным ударом отбросить его в поле. То есть «хоккейные» удары по «чижику» не допускаются. Однако если «чижик» попал в густую траву и не касается земли, то можно его подбросить не ударом по его кончику, а подсунуть под него биту и подбросить для удара. При этом нельзя во время подсовывания коснуться «чижика» битой. Касание в этом случае считается проигрышем
В русскую «лапту» можно было играть большими командами, можно даже сказать, что и разумно неограниченным количеством. Игра состоит в том, что члены команды, которая водит, по очереди били по мячу битой, а мяч подавался для удара одним из членов команды, которая мается. Остальные члены маящейся команды распределялись по полю. Ударивший по мячу должен был добежать до определенной черты на поле и не быть осаленным при этом мячом, который попадал после удара в руки противника. Если такой возможности не было, то есть явно он мог быть осален мячом, находящимся в руках противника, то он мог остаться на кону в ожидании следующего удара по мячу членом его команды. Оставаться можно было и за чертой на противоположном конце игрового поля в ожидании благополучного исхода, то есть успешной перебежки в обратном направлении, на кон. Возвратившемуся игроку предоставляется возможность следующего удара по мячу битой.
Команды менялись местами в нескольких случаях:
если мячом, появившемся в руках маящейся команды, будет осален бегущий по полю член ведущей команды;
когда бьющий по мячу трижды подряд промахивался;
если один из членов маящейся команды ловил летящий после удара мяч;
когда все члены ведущей команды собирались за чертой на поле, противоположной кону и не могли убежать на кон, то есть некому было больше бить по мячу;
когда все члены ведущей команды оставались на кону и не смогли сделать установленную перебежку туда и обратно.
В последних двух случаях, особенно в первом из них, всё равно кто-то, а то и все сразу врассыпную, бежали на кон, в надежде, что их не осалят мячом, промахнутся, например. В связи с этим последнее условие, при котором требуется успешно убежать на противоположную от кона черту и возвратиться обратно (то есть пробежать двойное расстояние) имеет весьма маленькую вероятность.
Однако, если осаленный мячом игрок ведущей команды, перебегающий по игровому полю, поймал при этом мяч, то это не считалось проигрышем.
Маялась команда, которая стояла на поле, а ведущая команда бегала туда-сюда с языком через плечо. По правде говоря, маялась-то, получается, она.
Как только сойдёт снег, на лугу ещё лужицы не утонули в землю, а «лапта» уже начинается. Мяч мы делали из овечьей шерсти, валяли её в прочный клубок. Это уж после появились покупные резиновые и теннисные мячи для этой игры. А шерстяной мяч намокнет, становится тяжёлым, от удара летит недалеко. А уж если осалят им, да с близкого расстояния, то рад будешь и помаяться.
По весне иногда и взрослые парни, и мужики приходили на наше поле размяться, детство вспомнить. Помню, что часто к нам приходили играть Шамонов Володя и Гусин Витя. Тут уж нам делать было нечего. Мячи, ещё легкие, улетали так далеко, что с кона их и не видно в полёте. Если получалось, что ведущая команда долго не уступала своего места, то к моменту общей усталости правая рука настолько от биты отмотается, что на следующий день и играть не захочется. Давайте в другую игру играть! (Уставала правая рука, поскольку у нас в деревне никого не было левшей, да и во всех школахтоже. Впервые левшу я встретил только в институте.)
Как составлялись команды? Просто. Мы уже знали способности каждого из нас, поэтому отбор проходил капитанами с учётом этих качеств. Так что получались сравнительно равные про силам команды. Если по каким-то соображениям отбора команды получались не равные, то игра не начиналась до тех пор, пока составы команд не устроят обе команды. Какая команда будет «ведущей» или «ведомой», определяли сами капитаны. Для этого бралась палочка или веточка, отличная от длины биты, и перехватом её капитанами по очереди руками «доходили» до последнего перехвата. Последний, ухвативший и удерживающий палочку, считался победителем, и его команда становилась «ведущей». Такой приём назывался у нас«канаться»
Игры «лапта» и «чижик» проходят вместе с весной. В «чижика», правда, и летом мы играли, но летом и других забав хватало. Да и на солнце в поле мало радости не только маяться, но и водить, я имею в видуигру в лапту.
Летние игры чаще проводились на воде. По очереди осваивали близлежащие пруды. Чаще всего это был Светловский (Скворцовский) пруд, самый большой и чистый. А наш, Вилков пруд, представлял собой в то время лишь сравнительно узкую полоску чистой воды между сплошными по обоим берегам зарослями высоченного камыша. Но и в этом пруду мы купались, хотя и редко, а больше катались на лодке, которую сами смастерили наши сверстники, братья Калмыковы: Толька, Витька и Юрка. Сборка лодки-плоскодонки представляла собой весьма сложное дело. Очень трудно было соединить без просветов пазы бортов. Но, в конце концов, это удалось, а что осталосьбыло густо залито битумом. Вёсел не было, поэтому использовались доски или лопаты. Желающих покататься было много, поэтому в перегруженной лодке из её дна в некоторых местах били просто фонтанчики. Чтобы не утонуть, имелась консервная банка. Поэтому лодочная команда распределялась строго по обязанностям: загребной или загребные, водочерпий и пассажиры, которыми чаще были маленькие ребятишки и разновозрастные девчонки. Бывали и водные крещения без всякого таинства с последующей просушкой на берегу у костра или просто на солнце
Были в ходу и настольные игры, например, карты, домино, лото, шашки и другие. В карты мы чаще играли в «пьяницу», в «короля», в «подкидного», иногда и на небольшие деньги в «петуха», в «очко». На улице мы часто играли в прятки (мы их называли «хоронючками»). А то и разбивались на две команды и воевали друг с другом, заранее условившись или по жребию (здесь тоже использовался приём«канаться»), кто будет за красных (или чапаевцев) и за белых (или немцев). При отборе команд старались придерживаться принципа их сравнительного равенства, как и в лапту. Конечно, каждой команде хотелось быть на стороне красных, но что поделаешь, как укажет жребий. Сначала составлялись команды, а потом их командиры уже определяли, кто будет кем, немцами или русскими. В каждой команде избирался командир, который руководил действиями своих подчинённых. Оружием у нас были шпаги (хворостины) из веток дерева (чащеветлы). Командир, для отличия, имел ещё и другое оружиепистолет, тоже, конечно, деревянный. А вот когда Панюхину Ивану привезли из Москвы литой алюминиевый револьвер, то вопрос с выбором командира отпал сам по себе, можно сказатьна долгие годы. Но Иван был благоразумный, поскольку часто передавал револьвер своему какому-нибудь товарищу, и тот становился командиром