Осенью и весной занятия физкультурой, если не было дождя, проводились на улице. Если был дождь, то физкультура обычно заменялась каким-нибудь другим уроком, из тех уроков, которые были в этот день.
Были уроки рисования, но не красками и не акварелью, а только карандашами, простым и цветными. Ещё, что примечательно, для развития моторики были уроки вышивания. Цветными нитками, которые называются мулине. Материю белого цвета для такой работы приносили свою, иголки и ниткитоже. Но в нашем магазине таких ниток не было, надо было ехать за ними в Новосельцево или в Плотниково. Не у всех это получалось. Обычно урок вышивания проходил сразу в двух классах, которые и находились в одной комнате. Васька, из комнаты, где учился и я, но он на два класса младше меня, был из очень бедной семьи. На очередной урок вышивания он принёс лоскут чёрной материи, белой у них не нашлось. Цветных ниток у него тоже не было. Лидия Семёновна дала ему катушку своих белых обычных ниток, вот ими он и изображал свою картинку.
Осенью всей школой выходили в так называемый поход, в ближайшие посадки, которые мы называли кустами. В Лужниковские кусты не ходили, потому что они были далеко. Чаще всего мы посещали Светловский куст, который находился за Верблюдовкой, и посадки, которые шли от нашей деревни за школой в сторону деревни Рябиновка. Но от школы эти кусты не просматривались, потому что были скрыты в лощине, за небольшим холмом. Собирали гербарий из осенних листьев. Богатого в отношении листьев у нас ничего не было. Клёны, правда, росли. А вот берёз, дубов, а также хвойных деревьев, не было. Но мы собирали для гербария и луговые растения, в основномшироколистные, а уж этого-то было с избытком. Весной на лужайке вокруг школы появлялась «горлюпа». И не только на лужайке у школы. Это растение в степной зоне весьма распространённое. Я потому взял это слово в кавычки, потому что оно, вероятно, местного значения. В словаре такого слова нет. Скорее всегоэто обычная сурепка. У весенней горлюпы очень вкусный её сочный стебель, который надо очистить от верхней кожуры. Стебель с небольшим привкусом перчинки. Но это продолжается только небольшое время, пока ещё только весна, потому что по мере созревания стебель этого растения становится жёстким.
Библиотека в школе была не очень богатая. Практически только детская литература, да и то, для самых маленьких, серии «Мои первые книжки» или «Книга за книгой». Я очень любил читать. В нашем доме тогда, к сожалению, не было книг для чтения. Только газеты. Всю школьную библиотечку я проглотил, вероятно, в течение первого класса. Клавдия Семёновна даже не поверила, что я так быстро «проглатываю» книги. Время от времени она меня спрашивала содержание какой-нибудь книжки. Во втором классе взялся за читку по новой. Скоро и надоело, потому что все сказки и рассказы были почти назубок известны. Вероятноодно дело несколько раз слушать одну и ту же сказку, а другое делоеё читать. Я уж и домой приносил почитать вслух какие-нибудь сказки или рассказы. Рассказы Якова Тайца, например, Аркадия Гайдара, книжки «Русские народные сказки», «Сказки А.С.Пушкина», «Сказки народов Индии» и другие.
Во время каникул мы никогда, насколько я помню, не приходили к школе. Обычно гуртовались на колхозном дворе, в Шубинском саду, зимой катались с кургана, который находился рядом с Шубинским садом, на продолжении деревеньки Восход. Играли на прудах (зимой катались на коньках, а летом, понятно, купались), а то и у кого-нибудь дома (играли около дома, чаще в войну с основными парными командами «наши-фашисты», «красные-белые», или в прятки, которые мы называли «хоронючками»). Вот здесь, в Москве, такое делают часто, прибегают к родному гнёздышку, к школе. У нас этого не было потому, что, вероятно, и так было где побегать. Это, во-первых. А во-вторых, школа-то наша была одновременно и жилым домом. Чего же туда идти, людям мешать. Тем более, рядом со зданием школы были и хозяйственные постройки нашей технички, в которых жила птица и даже поросёнок. У учительницы, Лидии Семёновны, хозяйства не было.
Новогодняя ёлка в школе была под самый потолок. Ну, это не очень высоко, думаю, что метра два с половиной, не больше. Здание-то школыпочти обычный деревенский дом, только, по сравнению с деревенскими домамина более высоком фундаменте. Большую кубатуру не делали, не протопишь. Деревенские дома протапливались сухим навозом, дров в степи, понятно, не было. А школу государство (колхоз и совхоз) снабжало дровами и углём.
Вместо ёлки на Новый год всегда были сосны, которые привозили из-под Тамбова, от реки Цны. Только там в нашей степной зоне и были хвойные рощи. В такое место я как-то раз попал. Был в 1962 г. в пионерском лагере от потребкооперации (мама работала продавцом в нашем деревенском магазине). Лагерь был недалеко от Тамбова, поскольку мы ездили на автобусе в Тамбов, в краеведческий музей, а это заняло совсем небольшое время. Для меня это важно, так как в транспорте меня укачивает, кружится голова. Особенно это проявлялось в детстве, да и сейчас ещё случается, в зависимости от состояния здоровья и погоды.
Наряжали ёлку всем скопом, кому что достанется из игрушек. Тогда стеклянных игрушек было не очень много. У нас сейчас примерно такие тоже есть, от детства моей жены Марины, самые её любимые. Ещё, кажется, её бабушки, но не от её детства, а от детства её дочерей и внучек. Стеклянные и картонные, раскрашенные под золото или серебро.
У ёлки рассказывали стихи, делали и какие-то небольшие постановочки (спектакли). Один помню, в котором и я играл, про украденные огурцы с колхозного поля. Вот я вора-то и играл. А маму играла моя соседка по парте, Щедрова Таня. (Её отец работал в наших ближайших деревнях почтальоном, развозил почту на тарантасе.) Мы были уже «взрослые»: Таня, моя соседка по парте, училась в четвёртом классе, а я был во втором. Помню, что эта роль получилась у меня очень неуклюжей.
После концертараздача подарков: в кульки из газет или серой обёрточной бумаги россыпью насыпались конфеты разных мастей. Но больше, конечно, карамелек, в обёртках и без обёртки, подушечки с начинкой. Сейчас такие, без обёртки, и не делают, только в обёртках. Тому, кто учится хорошо и хорошо себя ведёткулёк побольше, а нерадивымпоменьше. Нерадивыми были чаще дети из бедных многодетных семей. Вряд ли это хорошо, или, как говорят шутники, «это не есть хорошо», потому что деньги на подарки давал колхоз, а потом и совхоз. А родители «нерадивого» работали в колхозе или совхозе наравне с родителями радивого, за те же палочки-трудодни.
Как наказывали за плохую учёбу или поведение? Очень просто. Родителей в школу, я помню, не вызывали, не было такого приёма. Если только сама учительница сходит к родителям. А «нерадивого» оставляли без обеда. Это было именно такое буквальное наказаниебез обеда. Все ушли домой, а плохиш остаётся в школе делать уроки и ликвидировать свои задолженности. Учительница, понятно, за это время успеет сама пообедать. Это хорошо, если наказанный ученик брал что-то съестное с собой в школу. Всё не так голодно оставаться без обеда, хотя это взятое и бывало съедено в один из перерывов (перемен). Но хуже всего, на мой взгляд, было другое наказание, связанное с исключением из школы на несколько дней, обычно, стандартно, на три дня. Исключённый всё равно приходил к школе, утром, вместе со всеми. А куда ему было ещё деться? И вот он во время уроков и слонялся по улице, под окнами. По деревне ходить было не очень складно, потому что задёргают вопросами и насмешками, а попадёшь, невзначай, под руку отцу или матери, так ещё и подзатыльник схлопочешь. Сейчас, я думаю, такое наказание встречалось бы с большим удовольствием, как узаконенный прогул с занятий.
И ещё, прямо наказание, примерно в середине учёбы каждого учебного года приезжали с дезинфекцией: всех поголовно обсыпали дустом. Всех, даже если у тебя и не было этих насекомых, которые назывались вшами. Но таких, у кого не было вшей, вряд ли можно было и найти.
Помню, что приезжали к нам комиссии из РОНО, с проверками. В один из таких приездов комиссия принялась, вдруг, делать живой опрос в классе по арифметике (так тогда называлась в школе математика). Было это весной 1956 г., я учился ещё в первом классе. Задают пример. А ведь хочется отличиться, и из-за спешки я вместо вычитаний всегда делал сложение. Быстро сложуи тяну руку вверх. Вот и поторопился! Где сложение, там правильно, а где вычитаниеошибка. Вот и отличился! Лидия Семёновна оправдывала перед комиссией мои ошибки тем, что я ещё маленький, что мне нет ещё семи лет. А так я, в спокойной обстановке, ошибок не делаю.
В первом классе я уже практически бегло читал, поэтому чтение по букварю мне сложностей не доставляло. Какие-то сравнительно длинные тексты я учил наизусть. Вот, например, первый из самых «длинных» текстов нашего букваря в то время, помимо «Мама мыла раму»:
«Вот мак. Вот лук. Куры у мака, куры у лука. Кыш, кыш, куры!
И после вызова Лидией Семёновной: «Алёша, прочитай!», я, не глядя в букварь, тараторю речетативом, практически на одном дыхании: «Вотмаквотлуккурыумакакурыулукакышкышкуры».
Ударение при произнесении этого речитатива было на «кышкышкуры», как одно слово, как будто что-то обозначающее
В 1959 г. я перешёл в пятый класс и поступил уже в Новосельцевскую среднюю школу, которая находилась от нас в среднем на расстоянии примерно семи километров. А кто говорил, что и пять. Это уж, смотря откуда ехать или идти. Деревня-то наша длинная, с километр наберётся точно, если не больше. Если ориентироваться на расстояние по линии деревни для каждого хозяйства (двора) в тридцать с небольшим метров, а дворов у нас было несколько побольше тридцати трёх, то так и получится, что и расстояние по деревне около километра. А с учётом того, что наш дом находился несколько в стороне (метрах в ста пятидесяти-двухстах) от деревни, хотя и по той же её линии, общая длина деревни была и побольше километра. Словом, из всех кустовских ближе всего к селу Новосельцево были мы, Зайцевы. Но ведь в эту школу ходили не только кустовские школьники. С нами вместе в ней учились и верблюдовские ребятишки, и светловские, и печниковские, и рябиновские. А эти деревни от нашей располагались на расстоянии примерно до двух-трёх и больше километров.
Новосельцево возникло на рубеже XVIII-XIX веков поселением крепостных крестьян помещика Новосельцева. В 1810 г. им была на собственные деньги построена деревянная церковь во имя святого Михаила Архангела.
По епархиальным сведениям 1911 г. (это было первое официальное упоминание о селе Новосельцево было крестьянских дворов в количестве 131, проживало 518 человек мужского пола и 508женского. В это время в этом селе на каждую мужскую душу приходилось по 1,5 десятины земли (примерно столько же гектаров, потому что в десятине 1,09 га).
Первое упоминание о Новосельцевской школе тоже относится к 1911 г. Учителями в ней были Носовы Мария и Ольга. С 1928 г. начала действовать начальная школа, в которой было две классных комнаты по 45-50 квадратных метров каждая и учительская. В 1932 г. здание школы увеличили до пяти классных комнат, школа стала семилетней. В 1936 г. было построено новое одноэтажное здание школы (в котором учился и я), просуществовавшее сорок лет, до 1976 г. С 1936 г. школа функционировала как средняя общеобразовательная.
Но 1959 г. был у меня коротким. Я проучился всего две недели. Мама подсуетилась, да и посоветовалась с врачами, чтобы мне дали перерыв на один год. Так и сделали. Так что в пятый класс я уже окончательно пошёл в 1960 г. Получилось у меня такое длинное, почти годовое наказаниеотстранение от учёбы. Если бы не это, то я закончил бы среднюю школу вместе с братом, потому что он учился одиннадцать лет. Тогда устроили хрущёвский эксперимент с одиннадцатилетним образованием. Вот у брата был предпоследний год, когда выпускались одновременно два класса, одиннадцатый и десятый (а последний год с двумя выпускамидесятым и одиннадцатым классамибыл 1966-й, год моего завершения учёбы). Ему, к его сожалению, пришлось учиться лишний год. Восьмилетнее и одиннадцатилетнее образование ввели в конце декабря 1958 года. Отменили их в 1964 году, после смещения Н.С.Хрущёва, но ещё два года в школах доучивались по программе 11-го класса.
Тоска была зелёная, потому что все товарищи в школе. Особенно зимой, когда те же товарищи оставались в интернате. Осенью и часть весны я их встречал у дома, мимо нашего дома из школы не пройдёшь. Только что в воскресенья собирались поиграть, да и в каникулы, ноябрьские и январские. Ещё и весенние, которые устраивали во время половодья.
Практически всю первую четверть (до ноябрьских каникул), а иногда и часть второй четверти, мы ездили и ходили в школу из дома.
Это сейчас ввели триместры, по три месяца каждый (сентябрь-ноябрь, декабрь-февраль, март-май). Каникулы назначаются практически произольно, без отнесения к окончанию этих триместров. Но уже с 2017 года их отменили, во всяком случаев московских школах, снова возвратились к четвертям. А мы тогда учились по четвертям: 1-я четверть начиналась в сентябре месяце и заканчивалась недельными каникулами на праздник Великой Октябрьской социалистической революции (7 ноября); 2-я четверть заканчивалась непосредственно перед Новым годом с перерывом от учёбы на две недели, до 11 января; 3-я четверть заканчивалась в последней декаде марта месяца недельными каникулами (по сельским местам эти каникулы приурочивались к половодью); 4-я четвертьостальное, до конца мая месяца.
В первой и части второй четвертях мы возвращались после уроков домой. Ну, это те, у кого были велосипеды, а таких набиралось не так уж и много. У нас с братом были свои велосипеды. Поэтому мы и ездили на них до упора, до сравнительно сильных морозов либо до снега, когда на велосипеде не очень складно было уже ехать, да уже и холодно становилось. Велосипеды на время уроков мы оставляли у хозяев нашей съёмной квартиры, у Клюевых Михаила Алексеевича и Марии Никитичны. А весной, когда уже устоится дорога, примерно в конце апреля или начале мая месяцев, в зависимости от состояния дороги, мы снова переходили на велосипеды.
Перед отъездом в школу, в сентябре месяце, дома забирали с собой хлеба и заезжали по пути на огород за помидорами или огурцами. В то время помидоры и огурцы и в сентябре ещё были. Их на зиму, конечно, уже засолили, а этодозревающие остатки на огороде. Помидоры ещё ничего, а вот огурцыкрючковатые последыши. Как говорила мама, когда они с отцом жили уже в Московской области: «Надо убирать помидоры до 5-6 августа, потому что потом они почернеют».
Так и было, но в Московской области. А в нашей степной деревне такого не наблюдалось, чтобы помидоры чернели. Росли и спели почти до первых заморозков
При школе был интернат, в котором можно было жить с самого первого учебного месяца. Мы с братом никогда в интернате не жили. Нам всегда снимали квартиру, у одних и тех же хозяев, у Клюевых. Но интернатских с начала учебных занятий бывало не очень много, в основномрябиновские и верблюдовские (из нашего направления) ребята, потому что им до школы надо было прибавить ещё километра три, а то и побольше. Но у кого из них были велосипеды, те ездили на них тоже до упора, пока было можно.
Это только сказать, что на велосипеде. А если пройдёт дождь, то и на велосипеде езда бывала проблематичной. Дороги-то грунтовые, чернозёмные. После дождя не проедешь и на машине, только на тракторе, да ещё и гусеничном. Или на «К-700», например, у которого громадные задние колёса. Мы в такую непогоду ездили по Молоковской лощине, до которой сначала от нашего дома надо было немного (примерно с полкилометра) ехать по грунтовой дороге. Да и не ехать, а, в основном, тащить велосипед на себе. А дальше по травесамое удовольствие. Лощина заканчивалась ещё до Новосельцево, но и там был луг, по которому мы и въезжали в само Новосельцево, где-то в районе дома, нашей учительницы немецкого языка.
Вот и подошло время сказать о наших учителях того времени, кого вспомню. С Григорьевой Нины Григорьевны, учительницы немецкого языка, я и начну.
Нина Григорьевна учила нас немецкому языку, в нашем классе (с пятого по десятый). В 1959 г., когда я начинал учёбу в пятом классе, уроки немецкого языка в нашем классе вела Беговая Валентина Ивановна. Если бы я не был отставлен от учёбы в пятом классе, то, вероятно, так Валентина Ивановна и закончила бы нас обучать.
Нина Григорьевна в 1991 г. не смогла прийти на наш общий праздник (25-летие окончания школы). Девчонки (смело сказано) ходили к ней с подарками. Учила она нас, я думаю, хорошо, потому что мне и в институте было не очень сложно справляться с немецким, да и при сдаче экзаменов в аспирантуру (вступительного и кандидатского) я без подготовки сдал их на удовлетворительно.
Горовы Пётр Павлович и Евгения Тимофеевна. В настоящее время существует династия учителей-Горовых (два их сына, Станислав и Анатолий, тоже были учителями, а также и директорами школ). Пётр Павлович был директором и учителем истории, а Евгения Тимофеевнаучитель русского языка и литературы.