Коровник первого колхоза был сравнительно небольшой, коров на сорок (сколько собрали с наших деревень коров при организации колхоза «Красный Куст», на столько и построили, по числу хозяйств в двух деревнях, Куст и Печники). В нём же помещались и телята. Потом коров стало больше, потому что, во-первых, объединили (укрупнили) колхозы, во-вторых, появилась установка, сказанная Н.С.Хрущёвым, «догоним и перегоним Америку по молоку и мясу». Свиней ликвидировали, как очень нечистое и прожорливое животное (себе в убыток), и свинарник благополучно превратился в телятник. И во время войны, кажется, что и после неё, до 1954 года, до семидесяти своих лет, в этом свинарнике работал дедушка Вася.
В кузнице (в деревне её называликузня), оставшейся ещё с начала образования колхоза, а может быть, и построенная раньше, поскольку деревня наша появилась примерно в 1911-20 гг., одно время, уже после войны, конечно, на моей памяти, работал отец. Мне нравилось приходить в кузницу и вертеть в ней рукоятку горна, системы подачи воздуха в топку, так называемые кузнечные мехи. Вероятнотак, поскольку в словаре имеется для названия этого агрегата слово мех во втором его значении (множественноемехи).
Вместе с ним некоторое время работал кузнецом Митрофан, житель деревни Печники. Вернее, Митрофан и был сначала главным кузнецом, а отец начинал с ним работу, как помощник. Но потом Митрофан умер, и отец стал главным.
У Митрофана была профессиональная болезнь с руками, так называемый кератоз. Это когда на ладонях рук роговеет кожа и образуется как бы панцирь. Кроме того, добавляется и постоянное механическое воздействие на кожу от работы с молотом, молотком, напильником и другими необходимыми в кузнечном деле инструментами. Чувствительность рук при этом теряется.
У Митрофана была такая не совсем безобидная шутка. Он разогревал очередную железку, потом откладывал её на верстак. Через какое-то время он брал её за конец, который находился в горне, протягивал второй конец ничего не подозревающему стоящему рядом наблюдателю со словами: «Ну-ка, подержи, подсоби». Односельчане и жители окрестных деревень на эти его «шутки» уже не попадались, привыкли и знали, чем это кончится
С развитием кукурузоводства за конюшней вырыли силосную яму: скрепером выбрали сравнительно глубокую траншею с въездами в неё с двух сторон. В эту траншею и закладывали перерубленную на силос кукурузу (стебли без початков).
Я уж снова повторюсь, что отец работал сначала, с конца 1945 года, после войны, бригадиром, а потом, с середины 1946 года, конюхом. За работу конюхом он получил Почётную грамоту, подписанную лично Маршалом Семёном Михайловичем Будённым (хотя и легендарным комдивом в Гражданскую войну, но и не очень толковым воякой во время Второй мировой войны 1941-1945 гг.). В 1947 г. отец получил медаль «За трудовую доблесть».
Когда в совхозе уже организовали свой сепараторный пункт (сдавать государству стали не молоко, а сливки), то указанную силосную яму в виде траншеи приспособили для хранения в ней льда. Лёд вырубали весной на пруду (в основномна Вилковом пруду, как более доступном для таких действий) сравнительно большими глыбами, закладывали в траншею и сверху заваливали толстым слоем соломы. Хранился этот лёд довольно долго, почти до следующих морозов. Но жаркое лето на сепараторном пункте было обеспечено возможностью охлаждать сливки: в большой чан с водой закладывали лёд и ставили в этот чан фляги со сливками. Когда родители работали на сепараторном пункте, то я часто помогал им сепарировать молоко, а также и ездить на тачке или на телеге за льдом к траншее-хранилищу (траншея была метрах в пятидесяти от сепараторного пункта). Иногда даже бывало (чащелетом 1965 г., когда отец уехал на поиски нового места жительства), что я полностью сепарировал весь удой, делал анализ молока на его жирность, пастеризовал сливки и охлаждал их затем в чане с ледяными глыбами (весной 1965 года я уже закончил девятый класс). Словом, всё, что необходимо для сдачи сливок на молокозавод. На следующий день сливки отправляли на машине на указанный завод, который находился в Плотниково. Из всех этих работ самым трудным было набирать из фляги в ведро молоко, а потом переливать его в приёмную ёмкость сепаратора. Сложнее всего было набрать первое ведро из фляги. А самым интересным из всего этогоанализ молока на жирность на специальной ручной центрифуге. В центрифугу устанавливались особые стеклянные колбочки, в которые заливалась исследуемая жидкость (молоко или сливки). Один конец колбочки был цилиндрический, а второйплоский с нанесённой на него шкалой. После вращения в центрифуге жир отделялся от содержимого, по верхней границе этого жира брался отсчёт жирности.
Для пастеризации сливок (или молока) на сепараторном пункте был специальный герметичный котёл, который нагревался от форсунки. В котле создавалось высокое давление водяного пара. Шланг от котла опускался во флягу с пастеризуемой жидкостью и вентилем открывался доступ пара. Примерно пять минут грохотаи пастеризация фляги готова. Процесс такой пастеризации очень шумный, поскольку пар выходит во флягу под большим давлением, фляга даже и подпрыгивает от этого. Хорошо, что сливки, потому что на пастеризацию молока нужно было бы затрачивать значительно больше времени, раз в пять больше, чем при пастеризации сливок, из-за большего количества молока, чем сливок.
Это, конечно, не современная ультрапастеризация, но сохранность этих молочных продуктов обеспечивалась на сравнительно большее время до отправки её на молокозавод. Тем более, что и для совхозного хозяйства оставшийся после сепарпации обрат (обезжиренная жидкость, всё ещё беловатого цвета, но с большим содержанием белка) использовался для дополнительной добавки к корму телят.
Определение жирности молока сначала выполнялось для каждой доярки отдельно, потому что её удой (утренний, обеденный и вечерний) определялся не только количеством молока, но и его жирностью. Для перерасчётов использовался стандартный показатель жирности3,2%. То есть, если молоко какой-то доярки было меньшей жирности, чем базовая, то, соответственно, её удой пропорционально и уменьшался. Это могло произойти из-за, например, выпавшего дождя. Коровы поедали влажную траву, разбавляя, тем самым, молоко водой. А то, что доярке приходилось выдаивать руками большее количество молока, никого не интересовало. Потом всё это упростили, дояркам установили стабильную заработную плату, зависящую от количества коров у неё, а жирность молока стали определять для всего удоя сразу. Из всех привезённых фляг производился забор молока по одному литру, всё это хозяйство перемешивалось, и анализ на жирность уже определялся всего один раз. Второй анализ на жирность определялся уже для сливок, после сепарации молока
Какое же неимоверное число мух было в этом коровнике! Прямо шубой летали по коровнику и в дверях. Чтобы пройти в коровник с улицы или выйти из него в ворота или дверь, надо было закрыть рот и не дышать. Это я говорю никак не шутя, так на самом деле и было. В начале 60-х годов появился у нас карбофосяд для насекомых. Да и не только, человеку-то он тоже не конфетка. Но это было спасение от полчищ мух. После обработки карбофосом мухи такой же шубой покрывали пол коровника.
Мух было так много, что они разлетались и по деревенским домам, как и крысы. Своих-то мало было, так ещё и совхозные. Дома перед едой приходилось закрывать окна, открывать двери и полотенцами выгонять мух на улицу. Карбофос дома мы не использовали, хотя и достать его было можно. Меньше заразы. Так решили родители, и правильно сделали. Лучше помахать полотенцами, чем самим травиться неизвестно чем.
И ещё во всех строениях с живностью было много крыс, которые, как и мухи, разбегались по деревенским хозяйствам. Но там, всё-таки, какая-то охота на них со стороны хозяев хотя бы была: кто-то ставил капканы, у кого-то были кошки, которые могли охотиться на этих грызунов. Надо сказать, что не каждая кошка может справиться с крысой. Наша кошка, например, ловила крыс. А на колхозном дворе таких охот не устраивали, только что использовали какой-то крысиный яд, который через небольшое время уже на крыс не действовал
Вместо изъятой из обращения для заготовки льда силосной траншеи, силос стали закладывать непосредственно у коровника в открытый бурт, который, по мере доставки силоса (а его получали непосредственно в поле во время скашивания кукурузы и отделения от стеблей початков) закатывали трактором со скреперной навеской. Сверху бурт закрывался соломой. Силос интенсивно перепревал, выделяя большое количество тепла. Так что и зимой, в сильные морозы, от бурта шёл пар, а внутри он разогревался до такой высокой температуры, что рука не могла её терпеть. Запах от бурта исходил просто тошнотворный, во всяком случаедля меня. Но мы часто зимой приходили к бурту погреться, да и побегать по нему. Вверх-вниз ирадуйся! На санках или лыжах, естественно, с бурта не катались, потому что для такого катания, понятно, должен быть снег. А откуда на горячем бурте снег? Да он и был иногда, в довольно сильный мороз, только очень тонким слоем, который под ногами проламывался
Если от тока пройти вправо (на запад) метров пятьдесят-шестьдесят, да ещё спуститься вниз (на север) тоже метров на пятьдесят-шестьдесят, то как раз можно было попасть и к нам, на наше поместье. Магазин находился примерно на одной четверти нашей деревни, если в деревню идти от нашего дома, но не считать расстояния от нашего дома до крайнего дома деревни. Крайние дома деревни (Объедкиных, Поздновых и Вилковых) получались примерно на уровне электростанции, от границы, определяемой восточной стороной тока. Порядок домов проходил от магазина метрах в тридцати.
Ток на этом месте находился не всегда, это сооружение сначала размещали поближе к полям, с которых убирали зерно (в распутицу легче перевозить). Одно время ток сделали на лугу напротив нашего дома, на таком же расстоянии на юг, но напротив дома. А потом, я думаю, что из-за кукурузы, зерновые сократили, зерна стало поменьше, да и техники постепенно прибавилось, легче стало управляться с зерном.
Раньше, я вспоминаю, в колхозе у нас была только одна грузовая машинаполуторка военных времён. Потом вместо неё появилась и другая, новая, мощностью уже в три тонны. Шофёром на той и другой работал Мамонов Василий Тимофеевич (в простом произношенииВасильтимофев), дом которого находился в конце деревни, противоположном от нашего дома.
Василий Тимофеевич родился в 1913 году. На войне тоже был шофёром, подвозил на боевые позиции боеприпасы. Воевал он в 542 отдельной автотранспортной бригаде 10 Гвардейской Армии Западного фронта. Был ранен. В 1943 году награждён медалью «За боевые заслуги», а в 1985 годуОрденом Отечественной войны II степени
Деревенская электростанция появилась во время проката на деревенских экранах фильма «Тихий Дон». Я так говорю потому, что этот фильм в нашей деревне показывали как раз во время строительства электростанции, в её деревянном срубе (в нашем саманном клубе в это время шёл ремонт). А фильм вышел в прокат в 1958 г. Но это в прокат в городах, а в деревнях все эти показы проходили несколько позже, пусть даже в 1959 г. К появлению такого важного объекта, как электростанция, и был построен новый коровник, с учётом планируемой автоматической дойки. Да и воду из колодца стали доставать не вручную, воротом, а насосом, подавать её в автоматические поилки. Электричество подвели и в дома рабочих совхоза (в это время был уже совхоз), используя для этого телефонные столбы, которые подходили к правлению со стороны Плотниково, с дальнего от нас конца деревни. Часть недостающих столбов по деревне поставили дополнительно, но к нашему дому подводить не стали. Из-за одного дома-то огород городить! Так мы и жили, при живом электричестве с керосиновой лампой. Теперь электричеством освещались и по ночам не только коровник, конюшня, телятник, правление отделения совхоза, клуб, но и ток. Днём генератор тоже включали, для дойки
Самое, пожалуй, интересное для нас, ребятишек, сооружениеконюшня. Она из тех ещё дальних колхозных времён, со старой соломенной крышей, насквозь продырявленной воробьиными гнёздами. Да нас, пожалуй, больше интересовало не это ветхое здание, а то, что внутри него. Лошадей было много, много и молодняка. Всех взрослых лошадей мы знали по именам (кличкам), знали и норов каждой из них: к какой можно было без опаски подойти, погладить; с какой лучше было не связыватьсямогла и укусить; какая могла и лягнуть, если подойти сзади; какая даётся свободно запрягать, а какая и противится этому.
Для получения молодняка к нам часто привозили (самоходом, конечно) какого-нибудь племенного жеребца (его с конезавода доставляли в специальном вагоне до Плотниково, а потом «пешком» до нашего колхоза или совхоза. Неимоверно красивого, прямо скакуна. Помню одного такого, серого цвета. Его каждый день объезжали на специальной двухколёсной тачанке (как на лошадиных бегах). Не объезжали, а выгуливали. Занимался этим наш человек, Ситин Егор. Деревня в одну строчку, не разбежишься, а перед нашим домом, на хуторке, простор, степь да степь кругом, тогда ещё не распаханная под кукурузу. Вот этот наездник Егор перед нашим домом и выгуливал очередного жеребца. Один раз какой-то довольно норовистый жеребец разнёс вдребезги коляску (одноколку), Егор довольно сильно пострадал, но не сдался. Выздоровели снова за эту работу.
Купать лошадей в Вилковом пруду поручали ребятишкам. Так все и ждали, когда наступит такое дело. Верхоми галопом на пруд. Без седёл, конечно, только что уздечка в руках. Лошадям такое купание очень нравилось. Тем более, что их на пруду расчёсывали по всему телу специальными металлическими щётками. Эти щётки не ранили кожу, но чистили её хорошо. Я боялся ездить верхом на лошади, боялся, что упаду. Да и упал бы, конечно, при таком отношении. Только что завидовал своим товарищам, которые с маху запрыгивали на лошадь и скакали на пруд.
Потом появились у нас тяжеловозы, уж и не помню какой они породы, по-моемувладимирские. Это просто лошадиный слон. Ноги как столбы, внизу мохнатые, грива тоже копной. Копыта громадные, с хорошую тарелку. Рост у них примерно такой же, как и у наших лошадей, но кость широкая, туловище крупное. Для них и упряжь, особеннохомуты, специально делали, потому что из имеющихся хомутов у нас в колхозе ни один не подходил. Эти лошади, запряжённые в телегу, не бегали, галопом не скакали, только шагом, как говорят одесситы«по Дерибасовской гуляют постепенно». Но эти великаны почему-то не прижились в наших краях
Вторым местом, которое мы любили на колхозном дворе, была площадка старой техники, уже нерабочей, что была рядом с кузницей. Если взрослые от конюшни нас не гоняли, то отсюда любой проходящий мимо шпынял. И правильно, потому что техника остаётся техникой, даже если она и не работает. Старый плуг, например. Пусть у него что-то и сломалось, так что нельзя использовать по его назначению. Но что-то и работает, к примеруего подъёмный механизм. Крути рукоятку и шевели железками! А то и старая сеялка, чего только можно не покрутить в ней! Я уж не говорю о старом комбайне.
Да и случались же с ребятишками разные несчастные случаи. Колька Мамонов, сын нашего шофёра, Васильтимофева, в каком-то механизме, который ещё крутился, оттяпал себе большой палец на правой руке. И ещё, сын нашего бухгалтера, семья которого жила в соседней с нами деревне Молоково пришёл к нам поиграть (он пришёл вместе с отцом, отец на работу, а онпоиграть), залез под рабочий грейдер, а кто-то из ребят в это время, не зная, что под грейдером человек, освободил рычаг ножа грейдера. Нож опустился на этого мальчишку. Поднять нашими силами оказалось невозможно. Пока бегали за подмогой, пока в больницу машину снарядили, время ушло. В больнице не смогли ничего сделать. Поэтому и правильно, что нас гоняли от техники. Кроме того, очень долго на этой площадке стоял один из первых российских тракторов, которыми очень давно оснащали первые колхозы. ХТЗХарьковского тракторного завода. Помните по фильмам? Сидит тракторист (не в кабинке, конечно) на железном сиденье, которое прилажено на косом кронштейне, крутит «баранку», от которой горизонтально к передним колёсам уходит ось, для управления колёсами. Колёса металлические, оснащённые шипами. Вот примерно такой остаток трактора и стоял на этой площадке, пока с него не использовали весь металл, который можно было применить своему кузнецу, а остальное отправили на металлолом. Возможно, да и наверняка, на таком тракторе во время войны работала моя мама (но их семья в то время жила в другой деревне, в Восходе, поэтому и колхоз у них был другой«Восход»). Сначалаза трактором на плуге, а потом уж и за рулём, когда с мужчинами настала довольно трудная пора, все почти были на фронте. К концу войны уже практически не стало народа, который мог воевать. А ей в это время ещё не было и восемнадцати лет. Потом на площадке стали появляться и другие отработавшие своё тракторы, ДТ-54, например, запчасти от которых некоторое время ещё использовались трактористами.
Металлолом с площадки старой техники использовался в кузнице для различных поделок. Весь металл (вся стальная амуниция техники) практически и уходил постепенно в дело. Поэтому и из-за дефицита металла в то время нам на этой площадке было запрещено появляться. Не запрещено, конечно, официально, но не приветствовалось и не рекомендовалось. Если школа объявляла о сборе металлолома, то ищи этот металл у себя дома либо ещё в каком месте, но не на площадке старой техники.