Люда согласилась, и они направились по нужному адресу. Павла Семёновна Сутугина, а в девичестве Верещагина, жила с мужем и сыном не очень далеко, и сёстры направились к ним пешком. Трамваи уже почти не ходили. Хотя война и голод начались недавно, но часто попадались похоронные процессии. Пожилые люди умирали в первую очередь, не выдерживали нервных стрессов.
Тётю Павлю девочки застали дома, кроме неё в комнате коммунальной квартиры находился её девятилетний сын Саша. Она радостно встретила гостей и предложила чаю.
Извините меня, дорогие мои, ничего к чаю подать не могу, сами понимаете, голодаем, как и все.
А где ваш муж, Иван Александрович? спросила Шура.
С первых дней войны его мобилизовали в Армию. А мы не успели эвакуироваться, горестно сообщила она. Шура кратко рассказала ей о себе, что взяла на воспитание сестрёнку. Потом посетовала, что нет у них одежды на осень и на зиму. Тётя Павля подумала и достала из комода шерстяную кофту:
Вот могу отдать только её. Платья у меня летние, из тёплых вещей ничего лишнего нет. После Вани много вещей осталось, может, что-то возьмёте и перешьёте?
Вскоре пришла ещё гостьятётя Мария Верещагина. Она почти каждый день приходила к своей сестре. Они вместе работали, в ближайшем от дома, детском саду. Тётя Мария являлась заведующей детским садом, а тётя Павля воспитателем. Обе они выглядели молодыми и симпатичными женщинами. Мария была незамужняя, хотя и старше Павли. Она радостно разглядывала племянниц и приговаривала:
Как Людочка подросла, а Шурочка стала совсем взрослой невестой. Я давно вас не видела. В страшное время мы живём. Берегите себя девочки.
Узнав, что Шуре и Люде нужна тёплая одежда, Мария пригласила их к себе и отдала своё пальто Шуре. Нашлось кое-что и для Люды.
По пути назад, сёстры рассуждали:
Почему тётушки не пригласили нас пожить у себя, говорила вслух Шура, Тётя Мария живёт одна, получает зарплату и паёк.
Не знаю, сказала Люда, они, наверное, считают тебя самостоятельной и взрослой. И чем они могут нам помочь?
Некоторое время они шли молча, глядя по сторонам. На улицах Ленинграда в этот день было многолюдно. От прохожих девочки узнали, что немцы разбомбили насосную станцию, и город теперь остался без питьевой воды. Народ шёл к Неве с вёдрами и с другой тарой. На каждом углу дежурили военные патрули.
Вечером, соседи по коммуналке, где теперь жили сёстры Смирновы, тоже поделились своими тёплыми вещами. Николая Фёдоровича Люда видела редко. Он рано уходил на работу и поздно возвращался. Соседи были добродушными, спокойными пожилыми людьми. За какой-либо помощью, девочки к ним почти не обращались, так как Серафима Ивановна часто болела и редко выходила из своей комнаты. Электричество в городе не включали, и Людмиле оставалось одно развлечениеэто слушать радио.
Сентябрь закончился, а с первого октября пайки урезали: рабочим уменьшили норму с 500 граммов до 400 граммов хлеба в день, а детям и иждивенцам уменьшили норму с 300 до 200 граммов хлеба в день. Такая норма Люду не устраивала. Она съедала почти весь свой паёк пока шла домой из магазина. Шура в отряде получала паёк 400 граммов хлеба и часто приносила часть от своего пайка сестрёнке.
Зима началась рано, и в домах стало холодно, так как в окружённом городе запасы угля закончились. Ленинградцы устанавливали печки-буржуйки, но сёстрам пока не удавалось поставить такую печку и они мёрзли, особенно по ночам. Тёплую одежду совсем не снимали.
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Директор детского дома, Сергей Павлович Иванов, очень хорошо относился к своим воспитанникам. Он близко к сердцу воспринимал гибель каждого ребёнка, но не спешил отказываться от пайка умершего и раздавал пайки мёртвых душ живым детям. Поэтому к 200 граммам хлеба часто добавляли ещё 1050 грамм. Иногда в детский дом местные жители приносили убитую кошку, крысу, или птицу, чтобы воспитатели сварили суп для детей. Все жители из ближайших домов с сочувствием относились к детям.
Однажды, медсестра спросила девочек в группе, где жила Люда:
Кто из вас сможет мне помочь дезинфицировать бельё?
Сама медсестра была не молодой женщиной, имела болезненный вид, тоже, как и все, голодала. Никто из девочек не вызвался ей помочь, только Люда Смирнова согласилась. Она даже не спросила, что надо делать. А надо было гладить горячим утюгом ребячье бельё, чтобы выводить вшей и всякую инфекцию. Вши были у всех. У Люды вся голова была в болячках от укусов этих насекомых. Из последних сил, худенькая девочка гладила бельё. Она это делала сидя за столом, чтобы не упасть. Утюги были тяжёлые, чугунные, и нагревались углями, которые доставали из печки. Большинство детей целыми днями лежали на кроватях, но Смирнова не хотела умирать, она из последних сил мыла полы, дежурила по комнате и часто молилась.
Как-то зимой, она пошла, выносить из ведра помои на улицу. Открыла входную дверь и увидела мёртвую женщину. Она до этого видела много смертей, но эта женщина выглядела очень страшно. Её открытые глаза выкатились из черепа, обтянутого прозрачной кожей, а из открытого рта торчали жёлтые зубы. От ужаса девочка упала в обморок.
Наступил Новый 1942 год, сопровождавшийся частыми бомбёжками и артиллерийскими обстрелами. Воспитатели хотели отвлечь детей от бесконечных обстрелов и бомбёжек. Они устроили праздник, нарядили для детей ёлку, украсили её игрушками. Затем они принесли патефон, завели пластинку и стали уговаривать детей танцевать. Никто танцевать не хотел, все были слабы от голода. Но вдруг, вышел на середину комнаты цыганёнок и принялся активно плясать, словно у него появились силы. Он махал руками, хлопал по коленям, кружился и, к всеобщему ужасу, упал замертво. Праздника так и не получилось. Дети и воспитатели плакали, жалели цыганёнка, красивого, кудрявого мальчика.
Вначале блокады, фашисты бомбили город по дватри часа в день, но потом эти бомбёжки стали более длительные, до девяти часов в день. Пока они продолжались, воспитанники детского дома вынуждены были прятаться в подвале, вместе с другими жителями. Однажды, в подвале, во время бомбёжки, раздался чей-то крик: «Следующая бомба будет в нас». Дети бросились к выходу, и тут у дверей встал директор детдомаСергей Павлович Иванов. Он широко раскинул руки и громко крикнул:
Дети, стойте! Это провокация, на улицу выходить нельзя!
Все его уважали, очень ему доверяли и вернулись на свои места. Во время такого вынужденного пребывания в подвале, жители соседних домов рассказывали новости и много печального и страшного, что происходило вокруг. Люда Смирнова слышала, как одна женщина сообщила своей собеседнице:
Говорят, что завтра будут выдавать по карточкам мыло по куску на троих человек.
Откуда же мыло возьмут? удивилась собеседница. Нам даже норму на хлеб не добавляют.
По городу ездит машина от мыловаренного завода, и собирает с улицы одиноких детей. Из них и варят мыло.
Кроме Люды, этот разговор слышала её подружка и прошептала ей на ухо: «Нам нельзя далеко от детдома отходить, а то, нас тоже сварят на мыло».
Глава 7
Наступил весенний месяц март. Шура регулярно навещала сестру в детдоме. Но вот, её давно не было, и Люда сама пошла к ней. Она переживала за сестру: «Не случилось ли чего?» В этот момент она очень плохо себя чувствовала, но, поставив в известность воспитателей, пошла к сестре домой. Идти надо было не далеко, пятнадцать минут ходьбы. Мороз в этот день был не большой.
Пока она шла по улице, то испугалась подозрительного мужчину с закоптелым лицом. Он шёл в ту же сторону, куда шла она. Вспомнились страшные случаи, о которых рассказывали женщины в подвале. Говорили, что стали есть детей, особенно тех, кто хорошо выглядит. Мужчина показался ей не исхудавшим и энергичным. Он шёл быстрым шагом, и Люда побежала, собрав последние силёнки. Она забежала в подъезд дома, где жила сестра, и, обессилев, села на ступеньки лестницы. Тот страшный человек прошёл мимо.
Она долго сидела, и, набравшись сил, поднялась по лестнице. В глазах потемнело, и девочка чуть не упала, возле знакомых массивных дверей, но сумела четыре раза нажать на кнопку звонка. И вот, через несколько минут, дверь открыла Шура. Они радостно обнялись.
Как хорошо, что ты, Шурочка, жива, сквозь слёзы радости говорила Люда. А я уж, чего только не подумала. Боялась, что в тебя попала бомба.
Ну, хватит, пускать слёзы, пойдём пить чай с хлебом, сказала Шура.
Они зашли в холодную комнату, и Люда обомлела: в пустой, без мебели, комнате на полу лежали вещи. Только железная кровать с матрасом стояла в углу. Шура объяснила:
Пришлось сломать мебель, чтобы топить у соседей печку-буржуйку. Я к ним хожу кипятить чайник и погреться. Но для этого надо приносить с собой дрова.
А почему ты давно ко мне не приходила? спросила Люда.
Извини, не могла, много немцы работы прибавили. Домой я чуть живая приходила. В свою очередь она спросила Люду:
Как дела в детдоме? Дети часто умирают?
Да, ответила сестрёнка, теперь стали чаще умирать. Но приводят к нам новых детей, у которых умерли родители.
Затем, Шура взяла с пола охапку обломков от мебели и сёстры пошли к соседям по коммуналке. Николай Фёдорович сумел приобрести печку-буржуйку. На заводе ему давали паёк 400 граммов хлеба в день, так как он был не заменимым специалистом, и выглядел он вполне энергичным человеком. Супруги дружелюбно встретили соседей. Печка стояла вблизи окна, и была не большой, сделанной из тонкого железа. Её металлическая труба выходила наружу через окно. На улице был мороз, а в комнате от печки исходило тепло. Шура положила дрова к печке и сходила за чайником.
Николай Фёдорович подбросил дров в печку и поставил на неё свою кастрюлю и чайник с кипятком, который принесла Шура. В кастрюле что-то варилось, и запахло мясным супом. От этого запаха у Люды закружилась голова, и она упала на, лежавший на полу, матрас.
Я хочу супу, чуть слышно произнесла она.
Сейчас он сварится, потерпи немножко, сказала Серафима Ивановна.
Наконец, суп сварился, его разлили по тарелкам и все сели за стол. Оказалось, это был мясной бульон, совсем не солёный, с мелкими косточками, как от курицы. Голодные сёстры съели его одним залпом, заедая небольшими кусочками хлеба, которые принесла с собой Шура.
Ну, что, суп понравился? спросил Николай Фёдорович.
Очень вкусный, я бы хотела ещё, похвалила Люда. Но суп закончился.
Из чего вы его сварили? поинтересовалась девочка.
Соседи не хотели раскрывать свой секрет, но Люда догадалась, что суп из Вороны. Сосед давно смастерил клетку-ловушку для птиц. Кроме того она заметила пёрышко на полу. В детдоме тоже имелись всякие ловушки, иногда удавалось поймать птиц или крыс. Из них тоже варили вкусный суп.
Обратно в детдом сестрёнку провожала Шура. На улице рано стемнело, а под ногами хрустел снег. На безоблачном небе светила луна, и мерцали звёзды. Прохожих не было, только на перекрёстке, стоял постовой милиционер, и его было хорошо видно, при лунном свете. В угловое здание недавно попала бомба, весь тротуар и часть улицы завалили кирпичи и всякий хлам из досок и цепок.
Надо завтра с утра здесь дров набрать, сказала Шура. Сейчас я не могу, очень устала.
Когда сёстры пришли к зданию детдома, где-то вдали стали рваться снаряды.
Шура с тревогой посмотрела в ту сторону, и устало проговорила:
Неужели опять всю ночь придётся сидеть в подвале. Ну, ладно, Люда, иди, а я подожду, посмотрю, как ты войдёшь в дверь.
Глава 8
Через несколько дней, после встречи со старшей сестрой, Люда заболела простудой. Её иммунитет от голода сильно ослаб, и она не могла встать с постели. Так плохо ей ещё не было, и она в мыслях молила бога и просила маму, помочь ей выжить. Ей казалось, что мамин дух, словно ангел хранитель, находится рядом и помогает. У неё не было сил поднять руку, чтобы перекреститься, она молилась мысленно. Кушать она тоже не могла, потому что распухли дёсны, и во рту всё болело. Медсестра осмотрела её вместе с воспитательницей и ничего не сказала, только печально вздыхала. Затем, медсестра стала кормить её с ложечки, какой-то жидкой кашей.