Задумчивый лысый бармен возится с пивными кранами, люди пьют и закусывают, тихо общаются, тоже курят. Кто-то смеётся, кто-то расплачивается и уходит, на секунду задержавшись в дверях, чтобы накинуть капюшон или заранее раскрыть зонт. Я, покорно бредя на поводу у своих мыслей, принимаюсь воображать некую особу, которая вот сейчас войдёт, повесит свое пальто на вешалку в углу, сядет за ближайший ко мне столик, смахнет несуществующую пылинку с подола вечернего платья, и
Слева от меня на высокий барный стул грузно водружает себя толстый бородатый мужчина, пахнущий потом, луком и перегаром. Он заказывает пиво, шумно сопит и вертит косматой головой из стороны в сторону. Наши взгляды встречаются.
Что смотришь? вопрошает он недружелюбно, сипло.
Так отвечаю, неопределенно пожав плечами.
Ну ладно, соглашается вдруг бородач, смотри. Музыкант что ли?
Киваю- это он по моему футляру, стоящему рядом, сдедуктировал.
На чем играешь?
На виолончели.
Типа как Ростропович?
Иногда даже лучше.
А что играешь?
Разное.
Ну типа?
Снова пожимаю плечами, сминаю в пепельнице сигарету, подношу к губам кружку.
Я тоже играл когда-то. На пианине, доверительно сообщает бородач, давая тем самым понять, что мы с ним, как минимум, одного поля ягоды.
Я киваю. В таких беседах лучше полагаться на мимику и жесты, чем на словауменьшается вероятность обидеть собеседника явной пропастью между социальными классами.
А Чайковского знаешь?
Не то, чтобы близко, но так, соприкасались, отвечаю.
Хороший мужик был, проигнорировав мой ответ, глубокомысленно изрекает бородач, я знаешь, один раз слышал. Баба притащила. Думал- херня, а как заиграло
Бородач щёлкнул зажигалкой, закурил, вдохновенно закатил глаза.
В натуре, сразу пришло, понимаешь? Как током. Вспомнил, как пацаном был, как в деревне зимой бабушка меня в платки заворачивала и на печку ложила Как сказки рассказывала. А за окном метель, холод сучий Дед под окном лопатой снег мнет, а мне тепло и я на печке Короче, так распидорасило меня, что чуть не зарыдал там, как малолетка какая, отвечаю. Это, бля, сила. В натуре понимал мужик, что и как по жизни.
Я не выдерживаю, и долго смеюсь- искренне, пьяно, взахлёб.
Вот она, поистине безграничная сила искусства. Вот оно, самое неопровержимое доказательство гениальности композитора, творениям которого, даже спустя полтора столетия, удается вводить в трепет любые, даже такие вот огрубевшие, пропахшие луком, потом и перегаром души.
А мы? Кто мы? Санитары? Горстка нищих и убогих фанатиков, на чьих плечах лежит тяжёлый, занозистый крест- донести до каждого усталого, ущербного, измотанного жизнью обывателя что-то великое, прекрасное, вечное?.. И что может быть правильнее, благороднее и почетнее этого?..
Я не хирург, не пожарный и не пилот, с трудом выдавливаю я из себя слова сквозь смех.
Не пилот, охотно подтверждает бородач, ебаны в рот!
И дальше смеемся мы уже вместе.
Глава 4. Рабочий момент
Утро втекало в комнату лениво и постепенно, просачиваясь сквозь не плотно закрытые шторы, заливая унылой осенней бледностью столешницу с переполненной пепельницей, стул с наваленным на него ворохом одежды, пол, со следами чего-то, разлитого накануне, липкого и остро пахнущего. Так бывает- ещё не успеваешь как следует проснуться, открыть глаза, покорно, хоть и нехотя, шагнуть в новый день, а на душе уже тоскливо, серо и глухо настолько, что бормочешь, не узнавая собственного голоса: " Господи, неужели опять?..". К тому же ещё где-то там, снаружи, барабанит по ржавой жести подоконника редкий дождь. И не важно, лежит ли рядом с тобой уютно сопящая в ушную раковину полуголая женщина, или нет никого у тебя вообще, как в комнате, так и во всей вселеннойвсе равно ощущаешь внутри пустое, гулкое одиночество на фоне абсолютной тщетности своего существования. А если еще принять во внимание факт вчерашнего пьяного шабаша, учиненного без явного повода по просьбе глупой мятежной души
Я с трудом сел на кровати, свесив ноги и с отвращением коснувшись пятками холодного полаголова кружилась, по костям гулял немилосердный похмельный сквозняк, весь мир, казалось, смотрел на меня сейчас с агрессивным неодобрением. Сразу вспомнился вчерашний привокзальный кабак с теплым пивом, отдающей ацетоном водкой и недружелюбной официанткой, сыплющей матерными проклятиями и обещаниями вызвать стражей порядка по наши души. Потом еще какой-то двор, перепуганные коты, попытки раскурить сигарету с противоположного конца, мечтательно вещающий о плюсах коммунизма Толик, крепнущее желание продолжить. И, наконец, пакет портвейна, купленный на последние в круглосуточном, детская площадка, заблеванная нами при загадочных обстоятельствах, долгие поиски ключей перед входной дверью собственного жилья, прихожая с перегоревшей лампочкой, кухня с горой грязной посуды в раковине, попытки Толика исполнить на скрипке что-то сверх меры виртуозное, подтверждающее его гениальность, мои протесты, подкрепленные применением физической силы, некое подобие пьяной потасовки, два разбитых стакана, одна сорванная штора
"Ничего, пообещал я себе, постаравшись наполнить эту мысль максимальным количеством бодрости и позитива, сегодня все будет совсем по-другому!"
Встав с кровати, я, зябко ежась, прошлепал мимо окна, краем глаза успев ухватить ярко жёлтые мазки древесной листвы на фоне серых домов и неба, вышел в прихожую, порадовался, что хотя бы здесь нам вчера удалось не нагадить, направился в ванную. Интересно, слышали ли мои соседи по жилплощади наш вчерашний барагоз? Ну разумеется слышали, ни к чему плодить лишние надежды. Они ещё выскажут все то, что побоялись или постеснялись донести до меня вчера, предпочтя не покидать своих комнат. Что-нибудь про то, что я здесь живу не один, что если хочу продолжать и дальше свои пьяные оргии, то вынужден буду съехать в какую-нибудь другую квартиру, а ещё лучше приобрести собственную, и так далее. Ладно, доживемувидим.
Войдя в ванную, я обнаружил Толика- странно, что вопрос о его местонахождении не возник у меня в голове с самого начала- Толик лежал в ванне, закинув ногу на ногу, сложив руки на груди. Здорово. Интересно, он так же лежал, когда, к примеру, сюда заходил дядя Володя, школьный учитель математики, один из моих сожителей, каждое утро встающий раньше всех? Представляю выражение его лица, когда, войдя в ванную, он обнаружил это уютно похрапывающее тело, от запаха которого начинают слезиться глаза и тут же возникает подсознательное желание закусить. Должно быть, дядя Володя был не в восторге.
Вставай, сказал я, открывая кран, и с каким-то садомазохистским наслаждением втирая ледяную воду себе в лицо, поезд дальше не идёт. Просьба покинуть вагоны.
Толик открыл глаза, грустно и как-то даже по-детски похлопал ими, достал откуда-то сигарету, поместил ее в рот.
Курить хочу, глухо прокомментировал он.
Я тебе покурю! выхватив сигарету из его бледных губ, пригрозил я, давай, быстро, кости свои бренные собирай, и в себя приходи. Ты хоть помнишь, что у нас сегодня днём?
Помню, мрачно подтвердил Толик, халтура. Детский праздник. Только вот
И далее последовала затейливая матерная тирада, воспроизводить которую нельзя хотя бы из уважения к детям, коим, собственно, она и адресовалась.
Но-но! с фальшивым негодованием прикрикнул я на него, дети-то чем тебе не угодили? Думай о денежных знаках, которыми их родители проспонсируют наше дальнейшее существование.
Как сложно ты изъясняешься, аж тошно.
К сожалению, я не сразу сообразил, что этоне образное выражение. А когда, все же, сообразил, то едва успел подсунуть ногой зелёный пластиковый тазик, пылящийся обычно без дела здесь же, под раковиной. Толик с утробным клокотанием перегнулся через край ванны, в таз хлынула вонючая и упругая струя. Теперь замутило уже меня.
Дети, это хорошо, освободив желудок от неусвоенного алкоголя и вытерев рот рукой, глубокомысленно изрек Толик, дети- это наше все.
Ещё вчера нашим всем были портвейн и лапша быстрого приготовления, ехидно поправил его я, не теряй стиля, товарищ, не теряй стиля.
Потом, уже сидя на кухне, обжигаясь горячим кофе, с интересом патологоанатомов изучая лица друг друга и тихонько посмеиваясь, разговорились о насущном.
Жить нужно в достатке, говорил Толик, особенно нам, с нашей тягой ко всему прекрасному, роскошному и аристократичному.
Верно, подтвердил я с тоской, разбогатеть бы
Ага, попробуй. Думаешь, так просто? Только соберёшься как следует разбогатеть- то трусы порвутся, то сахар кончится.
Верно, я кивнул, это наш крест. Наше проклятие.
Наше призвание! поправил Толик, погрозив пальцем.
Призвание. Но зато
На этом "зато" моя мысль забуксовала. Снова вспомнились портвейн, детская площадка, низкое и серое осеннее небо, маленький городок униженных и оскорбленных, квартира, которую приходится делить с чужими, настороженными людьми, долгие вынужденные лишения ради одного-единственного широкого жеста, и этот самый широкий жест, сталкивающий в темную пропасть голодной, угрюмой нищеты
Зато, с трудом продолжил я, мы нищие, но счастливые.
Правда иногда бываем нищими и несчастными, дополнил Толик, видимо, уловив минорную тональность моих раздумий, хотя это, конечно, случается редко.
Но никогда, во что бы то ни стало решив закончить на чем-то бодром и жизнеутверждающем, подытожил я, никогда мы не бываем богатыми и несчастными!
Как это верно, коллега, как это верно!
Мы пожали друг другу руки и отправились курить на лестничную клетку.
***
Улица навалилась на меня многотонным сырым грузом- одновременно возросла громкость тошнотворного гула в голове, скрутило живот, зазнобило. Толик, прочитавший все по моему лицу, покорно замер у ближайшей урны, в которую я без колебаний излил остатки вчерашнего праздника вперемешку с недавним завтраком. Закурили.
Может, не поедем? с плохо скрываемой надеждой предложил он.
Я только покачал головой.
Это все от того, что мы вынуждены любыми способами добывать средства к существованию. Ну подумай сам- разве перлись бы мы на какую-то третьесортную халтуру, если бы не нуждались в деньгах? Хрен там. Лежали бы сейчас в теплых кроватях, потягивали бы ну, скажем виски, и беседовали бы о вечном.
Вместо ответа я жестом предложил продолжить путь.
Знаешь, в чем наша главная беда? продолжал вдохновенно вещать Толик, уже спускаясь в метро, мы чертовски невезучи в финансовых делах. В своей профессии, к примеру, мы-фирмачи, в любви- тем более. А вот что касается денег
Женщина за толстым и пыльным стеклом смерила меня тяжёлым осуждающим взглядом из-под опухших полуопущенных век, и, будто бы в наказание за все мои прошлые и будущие грехи, несколько минут пересчитывала предложенную ей горсть монет, прежде чем выдать жетон. Какой-то мужчина в военной форме, проходя мимо, ощутимо двинул меня плечом, всем своим видом словно заявляя: " Да у меня такие, как ты, зубными щетками ржавчину с танков соскребают!". Зато в глазах мента, стоящего у турникетов и с отрешенным видом античного мыслителя провожающего взглядом пробегающих мимо людей, я успел заметить теплый, не яркий свет истинно библейского сочувствия к ближнему своему- кажется, исполинская тяжесть выдавшегося утра нас роднила.
У нас есть талант, есть харизма, есть стиль, в конце концов, все не унимался Толик, жаль только, что с финансовой независимостью все обстоит печально.
Да что ты разнылся, все-таки не выдержал я, когда эскалатор потащил нас вниз, мы с тобой талантливые, молодые, здоровые, красивые, но без денег. А где-то там, на другом конце земли, или даже в параллельной вселенной, живут два старых, больных, никчемных урода, у которых, тем не менее, есть куча бабла. И кому, скажи, повезло больше- нам, или им?
А ты молодец! Толик с уважением кивнул, понимаешь, однако!
В вагоне он сразу уселся на удачно освободившееся место, и задремал, меня же плотно прижали к холодному и шершавому поручню, отчего вновь дали знать о себе рвотные позывы. Я представил, какая зона отчуждения образуется вокруг меня даже в этом вроде бы битком набитом вагоне, взбреди мне в голову опорожнить желудок прямо здесь и сейчас, и улыбнулся. За стеклами створчатых дверей проносилась мимо грохочущая темнота, и на ее фоне дрожало мое мутное, зыбкое отражение- долговязый субъект в распахнутом пальто и капюшоне, закрывающем пол лица, положивший подбородок на руки, а руки на верхушку ободранного черного футляра. Красавец, нечего сказать. Таким бы детей пугать
На каждой ненужной станции меня плотной, многолицей людской струёй выбрасывало на перрон, после чего я с трудом протискивался обратно в вагон, и лишь на нужной станции поток хлынул не изнутри, а наоборот, внутрь, и я вынужден был прокладывать себе путь к свободе, неуклюже работая локтями, словно пловец, изо всех сил гребущий против течения. Толик же преспокойно двигался за мной по проторенной колее.
Оказавшись на улице, мы снова закурили.
Кругом- пяти и шестиэтажные панельные хрущебы, несколько ларьков, где на вертелах висят груды чего-то бурого, съестного, истекающего жиром, ещё какие-то неясного назначения деревянные будки К одному из ларьков подкатил роскошный черный мерседес с тонированными стеклами, из его кожаного, пропахшего дорогим парфюмом нутра вылез некто в строгом костюме и при галстуке, тут же негромко, но властно потребовавший у смуглого и сонного продавца кебаб.
Правильно говорят, что у богатых- свои причуды, тут же в полголоса прокомментировал Толик.
Обычно, "причудами" у них зовётся то, что такие как мы привыкли считать долбоебизмом, попытался сыронизировать я в ответ, но получилось грязно, грузно и глупо.
Вообще, меня уже постепенно начинал раздражать этот извечный лейтмотив голодных и обиженных прокаженных, к тому же я медленно но верно приходил в себя- томная похмельная муть в голове рассеивалась.
Двинулись дальше, уже молча.
***
На проходной, где за стойкой скучал перед бубнящим телевизором добродушный седой охранник, нас встретила тучная, шумно сопящая женщина бальзаковского возраста, в длинной юбке и белоснежной блузке, кокетливо расстегнутой так, чтобы можно было скользнуть взглядом по запрятанной в кружевной бронежилет груди, и тут же брезгливо отвести глаза.
Ну наконец-то, едва завидев нас и картинно всплеснув руками, заквохтала она, а то я думаю- куда подевались, где искать Как добрались? Как настроение? Может быть чаю? Или кофе? Кстати, есть пряники. Пока ждала вас, не выдержала, в магазин сбегала, и, представляете, таких пряников купила- прям высший сорт!
Погода- дрянь, выдавил я из себя с какой-то потусторонней хрипотцой, рассчитывая если не напугать словоохотливую курицу, то, хотя бы, прервать поток бессмысленной информации.
А как вы думали? Не лето на дворе. Хотя и лето, прямо скажем, выдалось
И пытка продолжилась. За время, пока мы поднялись в лифте на нужный этаж, миновали несколько коридоров и оказались в просторной, лишённой всякой мебели комнате, нам посчастливилось выслушать увлекательный рассказ о лете, даче, грядках, ценах на крупу, бензин и маринованную редиску, а так же о беспределе, творящемся в правительстве, о тяжёлых трудовых буднях, и, разумеется, о горячо любимых внуках.
Почувствовав, что я вот-вот совершу нечто непоправимое и уголовно наказуемое, Толик взял все в свои руки.
Простите, кротко прервал он порцию словесных излияний, а не могли бы вы Кстати, совсем вылетело из головы, как вас зовут
Софья Тимофеевна, ничуть не смутившись, тут же ответила женщина.
Простите, Софья Тимофеевна, а не могли бы вы нам в общих чертах объяснить, в чем заключается наша Хм Миссия?
Ах, ну конечно, спохватилась Софья Тимофеевна, все очень просто, мальчики. Через час придут дети, и мы станем знакомить их с волшебным миром искусства! Правда, здорово придумано?
Правда, Толик улыбнулся самым очаровательным образом, а если чуточку подробнее?
Вначале мы ведём детей в актовый зал, где приглашенные актеры разыгрывают перед ними небольшую сказочную сценку следующего содержания: злой волшебник похитил и запер в своей темнице трёх фей, то есть три искусства- живопись, резьбу по дереву, и, собственно, музыку.