Сквозь дрему до Феликса донесся голос жены:
Куда подевалась визитка, ума не приложу, говорила Лиза. Надо купить сыра и колбасы.
Возьми мою. Мы с тобой на фотографиях похожи, сонно ответил Феликс.
Твою и ищу. Свою я отдала бабушке. У дачников тоже требуют. Конечно, понаехало столько людей. На привокзальной площади шагу не ступить от беженцев. Прибежали. Будто в Ленинграде не может начаться то же самое. Только куда мы побежим? И от кого?
От кого? буркнул Феликс. Пройди возле Гостиного двора. Мюнхенская пивнушка. Говорят, уже свастику цепляют на рукава.
Это ты скажи Рафинаду, Лиза вышла из комнаты, и вскоре стукнула дверь в прихожей.
«Наконец-то, с облегчением подумал Феликс и тут же вспомнил о водопроводчике. Пожалуй, и мне пора»
Спустя минут двадцать после времени, означенного в телефонограмме, Феликс Евгеньевич Чернов свернул к автостоянке у райкома партии. Вышел из машины, запер дверь и включил противоугонную сигнализацию.
Зайдя в прохладный подъезд райкома, поздоровался с дежурным милиционером и, получив объяснение, поднялся на второй этаж.
В тесной приемной за столом-трибуной сидела тощая секретарша и просматривала газету. Поджатые тонкие губы выражали обиду.
Опаздываете, равнодушно пожурила она и, отметив в списке приход Чернова, кивнула на левую дверь.
Совещание вел сам заведующий отделом промышленности и науки Виктор Степанович Платовгромоздкий, благообразный, похожий на попа-расстригу. Одно время он часто вызывал Феликса и по-отечески журил за слишком безоглядную самостоятельность Центра. Пенял на непомерные отчисления Центра комсомолу, в то время как партийные покровители Центра получают крохи. После встреч Феликс приглашал Платова посидеть в неофициальной обстановке. Платов охотно соглашался. Благо, место для тихого застолья с отличной кавказской кухней находилось недалеко от райкома, в полуподвальном помещении. Застолье располагало к откровению
Когда вас окончательно упразднят, доверительно говорил Феликс, приходите ко мне. Устрою на приличный оклад, Виктор Степанович. С вашими связями вы пригодитесь Центру.
Платов барственно кивал, уплетая Феликсово угощение. И улыбался хитроне гони картину, Чернов. Еще неизвестно, чья возьмет
Сейчас Платов сидел за своим огромным столом со строгим, служебным выражением лица.
Что ж это вы опаздываете, товарищ Чернов? Тон его голоса означал: забудьте о нашем застолье, сейчас я вам не собутыльник.
Сидящие в кабинете обернулись. Знакомые лица. Контролеры, ревизоры Даже лейтенантик из спецпрокуратуры, что проверял Центр по линии военного заказа, полученного от Оптико-механического завода.
Водопроводчик задержал. На кухне затопило. А он, оказывается, выдвинут в депутаты райсовета.
В кабинете отнеслись к словам Чернова по-разному. Кто-то засмеялся, кто-то вздохнул, а лейтенант из прокуратурычихнул. Директор НИИ «Теплоконструкция» Криницын, член райкома, постучал костяшками пальцев по столу.
В ваши годы, Феликс Евгеньевич
Мы Днепр укрощали, бросил Геннадий Власов, помощник Феликса по общим вопросам.
Феликс взглянул на Геннадия и подмигнул.
Кстати, наш Центр здесь представлен моим помощником, произнес Чернов. Он в курсе всех дел.
Именно, молодой человек, трендел свое Криницын. Мы Днепрогэс строили. А тут инженер, кандидат наук, с такими мастеровыми руками и не мог обойтись без водопроводчика.
Смог бы, смог, не удержался Феликс. Только весь свой домашний инструмент я снес в Центр при вашем институте. Вы ведь, Кузьма Михайлович, всю нашу лабораторию обескровили, даже вакуумный насос приказали вынести, хоть его и расколотили ваши умельцы. Пришлось нам новый покупать, денег хватило, слава Богу. Все ждем, когда вы нас вообще из института погоните, крышу отнимете.
Реплика Феликса Чернова была понятна всем сидящим в кабинете.
Возникшие технические молодежные центры смутили покой многих солидных научных институтов и промышленных предприятий. Поначалу все выглядело пристойнодиректора институтов и предприятий поддержали инициативу Ленинградского обкома комсомола, решив использовать энергию молодых специалистов в своих интересах. Они понималиможно будет поживиться на халяву. Пусть ребята поработают «на себя», все равно система не даст им особенно жировать: большую часть дохода вернут государству и своим покровителям. И выпустили «джинна из бутылки». Небольшие коллективы центров, используя хоздоговорные принципы работы, свои способности и желание наконец пожить по-человечески и просто обогатиться, оставили в дураках своих покровителей. Молодежные центры выполняли работы с высоким качеством и в короткий срок. Заказчики повернулись спиной к государственным институтам, им было выгодней иметь дела с центрами. А те набирали силу, выплачивая солидные гонорары сотрудникам, перетягивая лучшие кадры под свою крышу. Перекуры прекратилисьначалась настоящая работа. Образовался своеобразный «капиталистический нарыв на здоровом социалистическом теле»
Обеспокоенные директора госпредприятий договорились между собой и перешли в контрнаступление, решив в приказном порядке с помощью партийных органов перекрыть поступление заказов от госпредприятий молодежным центрам. Обком комсомола, получавший от своих подопечных приличные барыши, воспротивился решению директоров и тоже обратился в партийные органы. Дескать, директора подрывают идущую по стране перестройку в своих корыстных интересах. Однако у Ленинградского обкома партии был свой взгляд на перестройкуони приняли сторону госпредприятий, видя в поведении молодежных центров подрыв коммунистической системы. И предложили райкомам партии принять меры против «сопливых демократов». Те вытянулись перед обкомом по стойке «смирно» и принялись искать компромат против центров. Привычный метод, неплохо работавший семьдесят пять лет, должен дать результат
Феликс присел на свободный стул у входа. Тотчас к нему перебрался Гена Власов. Длинноволосый, с модной стрижкой «под ежика». Гена обычно вызывал своим «капиталистическим видом» раздражение у контролирующей братии. Особенно когда Власов доставал из кармана клетчатых брюк крупный позолоченный брелок, намекая, что рабочий день окончен, пора прятать бумаги в сейф
О чем речь? спросил негромко Феликс.
Призывают к взаимной любви. Показывают задницу, думают, что мы гомосеки, ответил Власов, чуть заикаясь.
А что они тогда такие важные?
Как же, собрали компромат. Хотят нас опустить прямо в этом кабинете, под портретом Ильича Кстати, ты опоздал, нас песочили первыми. Вся ревизорская братия. Даже пожарник, сукин сын. Напрасно мы его поили.
Ты не забыл бумагу из папки?
Вот еще, ответил Власов. Я с ней сплю последнее время.
Да. Жулье и воры решили стать судьями, вздохнул Феликс. А если мы уйдем, а, Гена, встанем и уйдем? Тем более я не нашел водопроводчика.
А папка с бумагами? ехидно спросил Власов, поглаживая портфель. Рафинад обидится.
Их шепот привлек внимание. Виктор Степанович Платов поднял начальственную голову и строго нахмурился.
Положение у Платова было непростое. Он понимал, не дурак, пришло время этих молодых людейпятый год бурлит странавозможно, и придется искать работу в их структурах. А с другой стороны Недавнее выступление Первого, на площади у Спорткомплекса, с призывом к коммунистам «выйти из окопов» в защиту Красного знамени, на котором начертаноЛенин, Октябрь, социализм, несколько поубавило пыл у сторонников новой демократии, как тогда ему, Платову, показалось. Но через неделю на митинге Народного фронта того же Первого, в сущности, смешали с грязью. Десятки лозунгов: «Борис! Ты не прав!», «Долой коммунистов, загнавших народ в трудовое ярмо!..» Все эти лозунги до сих пор стояли перед глазами Платова. Напряженно-ироническая улыбка Первого скрывала испуганное изумление открытым бунтом. Хоть он и делал вид, что «Борис» не он, а тот, в Москве, которого прогнали с трибуны съезда. Крики многотысячной толпы повергли Платова в ужаскак их ненавидит народ! А за что? Сколько сделано хорошего, полезного. Ну, были отклонения, были. У кого их нет? Придут к власти эти крикуны, тогда и посмотрим. Еще пожалеют о теперешних, пожалеют Да, время Большого Раскола вот-вот застучит в окно. В Москве-то оно давно стучит в двери, Ленинград отстает, но наверстает Развалил Меченый систему, такую систему развалил, сука. У чернокнижников так и записано: «Явится меченый, и свет померкнет» Вот какие мысли одолевали заведующего отделом науки и промышленности райкома партии Платова Виктора Степановича, человека, похожего на попа-расстригу. Он смотрел в глубину своего кабинета и думал, думал Многие из сидящих здесь молодых людей, руководителей молодежных центров, впервые были в райкоме. Робели, чувствовали себя неуютно. Но хорохорились. За каждым были Деньги. И немалые. А от наличия денег человек наглеет. Какими ручными эти пацаны казались еще год назад. И как стремительно все поменялось Не повезло Ленинграду с Первым. Откуда его выкопали, бесхарактерного мямлю с эдакой улыбочкой, из какого-то института взяли. Да, Меченый знал, кого ставить во главе Ленинграда, не ошибся, видел, как ослабить себе противление Вернулся бы в Первые тот, дворовый, с царской фамилией, остался бы Ленинград оплотом партийного дела, скрутили бы писклявое горло новоявленным демократам-капиталистам. И Москва была Ему не указочень уж он был зол на Меченого, что обставил его на повороте. Направили бы, как обычно, общественное мнение, подняли бы рабочих, озверевших от пустых полок магазинов, подняли бы ветеранов войны и труда, у них горло луженое, как и у ветеранов партии и комсомола. И, кстати, теперешнему комсомолу не мешало бы место указать, не видят, что сами себе копают могилу, дурачье сопливое, перезрелая плоть в башку ударила. Наездились по заграницам за казенный счет, по линии «Спутника», и решили из Ленинграда сделать Монте-Карло, сучьи дети, перевертыши. Многие уже переметнулись к новым капиталистам, а кое-кто сам встал во главе структур. Как этот Феликс Черновнеизменный руководитель комсомольских стройотрядов. Как они, опытные партийные волки, не разглядели в былые времена, когда имели силу и власть, что именно комсомольские стройотряды и были предвестниками перемен в стране, своей упрямой башкой помогали пробить бронированную скорлупу строя. Думали, баловство, молодежь выпускает пар, зарабатывает деньжатдырявые штаны подлатать. А чем обернулось?! Как Усатый Вождь свернул шею кулакам, так и надо было поступить со всякими стройотрядами, шабашниками, кооператорами Чтобы вместо коровников строили следственные изоляторы. Вот что бы сейчас всерьез пригодилось. Подрубить их заработки бешеные злым контролем, да и заполнить следственные изоляторы своими же строителями. И для болтунов-демократов в тех же изоляторах квоту выделить
Виктор Степанович прослушал начало выступления члена райкома, директора института «Теплоконструкция» доктора наук К. М. Криницына. Слишком уж сладкие мысли владели Платовым, словно вспоминал голых девок, что недавно, в охотничьем домике на Оредеже, массировали спину своими ласковыми пальчиками. Кстати, домик был в ведении комсомола, и возводил его какой-то стройотряд, взяв подряд на строительство у местного колхоза по указанию райкома партии. Вот как цепь замкнулась. И колхозу хорошоизнывающих от безделья своих баб и девок трудоустроил. Да, узелок был перетянут туго, и вдруг все полетело кувырком
А этот тоже, член райкома, директор института, старый пердун. Думает увещеванием пронять саблезубых молодцов-предпринимателей. Иной из них в день зарабатывает столько, сколько директор НИИ в месяц, а то и в квартал. Как они еще сподобились ответить на телефонограммы и приехать в райком. Видно, тоже не очень еще уверены, что мы не вернемся
Платов пытался сосредоточиться на выступлении Криницына.
Что выявили комиссии? Криницын взглянул на сидящего в конце кабинета Феликса Чернова. К примеру. Молодежный центр моего института. Он бросает тень на весь институт. Не стану вновь все переговаривать, надеюсь, Чернову об этом сообщат. И об отсутствии смет на договорные работы с текстильным комбинатом. И другое. А деньги получены. Два миллиона. Такие деньги! И без сметы. Уголовное дело А история, что произошла в другом Центре«Катране»! Мне сообщил директор института, при котором работает «Катран». И впрямь, акульи привычки приобретает наша молодежь.
Это неправда! приподнялся с места председатель «Катрана», белобрысый, нескладный Нефедов. Сметы были. Но исчезли. После работы контрольной комиссии исполкома.
Не понял, строго прервал Виктор Степанович. Что вы хотите сказать?
То, что после налета молодцов из КРУ исчезли не только сметы по договорам, но и несколько актов, заключенных с предприятиями, отважно повторил Нефедов.
А у нас телефон пропал, как корова языком, поддал кто-то со стороны.
В кабинете грохнул смех.
«Не боятся, стервецы», Криницын посмотрел на Платова. Тот взглянул на Малыгина, секретаря контрольно-ревизионного управления, статного, усатого, в сером френче с накладными карманами.
Опять вы за свое, Нефедов, капризно проговорил Малыгин. Я уже отвечал на ваши претензии. Не может быть того, чего не было. У нас работают честные, преданные делу люди
А телефон? не успокоился веселый голос.
Малыгин отмахнулся, не до шуток.
Зачем нам изымать ваши документы? Он в упор смотрел на Нефедова честным взглядом.
Чтобы загнать нас в угол! выкрикнул девичий голос.
Да. Пришить уголовщину, поддержал Нефедов, и разогнать центры. Мы стали поперек горла госструктурам И, кстати, почему на совещании нет никого из райкома комсомола?
Вас пригласил райком партии, исчерпывающе ответил Платов.
Вы просто хотите внести раскол между нами, не унимался Нефедов. Перетянуть центры на свою сторону. Или вообще закрыть как рассадник капитализма.
И правильно! подхватил Криницын. Вы не только рассадник капитализма. Вы подрываете экономику страны. Способствуете росту инфляции
В кабинете раздался смех, кто-то тихонечко свистнул.
Да, да Вы перекачиваете безналичные деньги ваших счетов в наличные. На руках у ваших людей огромные суммы. Покупаете компьютеры, технику у частных лиц. Собираетесь ими спекулировать, окончательно сорвался член райкома и «лауреат всех премий» Криницын. Пьете, жрете, как другим и не снилось. И это в наши дни! Развратничаете Да, да! Есть факты. Ваши центрыночные притоны. Думаете, никто ничего не знает?! Видели ваших шлюх, что по утрам выскакивают чуть ли не голыми из лабораторий.
Виктор Степанович постучал карандашом, пытаясь успокоить директора института.
Да, да, неукротимо продолжал Криницын. Почему Чернов завез к себе новую мебель? Два широких дивана! Криницын уже не слышал откровенного хохота, казалось, он впал в истерикудопекли его молодые люди из Центра. А в холодильниках у них? Чего только нет! Икра, водка, коньяк Уборщица докладывает, что по утрам выметает, простите меня, презервативы!
Прощаем, прощаем! отозвались из глубины кабинета.
Успокойтесь, Кузьма Михайлович, не выдержал Платов. Это к делу не относится.
Относится! отрубил Криницын.
Вы хотите, Кузьма Михайлович, задыхаясь от смеха, выдавил кто-то, чтобы мы не только работали сутками бесплатно, но еще и заболели СПИДом? Подумаешь, презервативы!
Да откуда он знает? Он и забыл, что это такое! веселились молодые люди.
Да, забыл! по-петушиному, срываясь, выкрикнул Криницын. И никогда не знал, что это такое, представьте себе.
Старый директор в гневе окончательно запутал себя.
В кабинете валились от хохота. Даже Платов не выдержал.
Криницын крепился. Кажется, его повело не в ту сторону: опытный руководительи допустил такую промашку, а все нервы, совсем его загнали эти сопляки.
Смеетесь? Ну, смейтесь, смейтесь, и Криницын весело и открыто засмеялся, по-стариковски раззявя рот с прекрасно сработанным протезом. А вот и Чернов что-то хочет сказать в свое оправдание!
Феликс сделал несколько шагов к центру кабинета, но передумал и вернулся к Власову.
Пользуясь веселым настроением проговорил Феликс и умолк, пережидая.
Говорите, говорите, вмешался Платов. Тише, товарищи.
Что касается мебели, начал Феликс с ерническим тоном, верно, завезли. И диваны тоже. Потому как работаем помногу. Иной раз нет смысла возвращаться домой. Прокемаришь час-другойи опять работа.
Понятно какая, подначил Криницын. На диване.
Вы это напрасно, Кузьма Михайлович, всерьез проговорил Феликс. После такой работы сил остается лишь до дивана добраться. И подкрепиться не мешает, заработок позволяет. И балычок попробовать, и икорочку. Калорийная пища! Гораздо практичней, чем жевать колбасу из туалетной бумаги за два двадцать. Мы специально и экономку держим. Платим ей полторы тысячи в месяц.
Ого! воскликнул Криницын. Три моих оклада.
И пользы больше, хамовато поддали из кабинета. Криницын метнул злой взгляд, но промолчал.
Что касается злосчастных презервативов, ровно продолжал Феликс, то ваша уборщица-стукачка и права, и нет. Верно, презервативы она выметает. И мы их используем. На макетах. Как изоляционные колпачки под электролиты. Удобно, быстро и безопасно Насчет шлюх, что вылетают утром из лаборатории, вы не совсем точно информированы. Это наши девочки-лаборантки, что нередко ночами испытывают схемы. Заказчики торопят, они нам платят хорошие деньги. А одеты девочки изысканно, потому как зарплата позволяет. Некоторые моды прямо из Парижа, от Сен-Лорана, между прочим. Зачуханным сотрудницам вашего института такое и не снилось, уважаемый Кузьма Михайлович, голос Феликса едва скрывал нервный озноб. Вы, Кузьма Михайлович, выступаете так резко И впрямь, наш Центр в институте словно кость в горле.
Почему же?! перебил Криницын. Работайте. Только совесть имейте. Переманивая заказчиков, вы ставите коллектив института в унизительное положение. Нам зарплату платить нечем.
Это ваши проблемы! крикнули из глубины кабинета.
Феликс повысил голос, стараясь пересилить ропот. Сивые затылки старых партийцев из ревизорских служб, казалось, набухают в возмущении.
Теперь дальше, продолжал Феликс. Фискально-покровительственные отношения института и Центра становятся слишком накладными для нас. Свободное предпринимательство не терпит узды. И компьютерынаша забота, мы за них платим свои, честно заработанные деньги
Честно? съязвил Криницын.
Да, честно, произнес Феликс. Насколько честным может вообще быть бизнес.
Вот именно! Криницын орлом взглянул на сидящих в кабинете, выпрямил спину.
Поэтому я хотел бы предупредить вас, Кузьма Михайлович, что Центр вынужден будет подыскать себе другое помещение, благо, средств на аренду нам хватит.
Криницын насупился. Лишаясь арендной платы Центра, институт создавал себе серьезные финансовые трудности.