Беденко недовольно зыркнул на азеров и те, ощущая угрозу от здорового и авторитетного офицера, стали медленно и недовольно расползаться по расположению. Чувствовалось, что этого офицера они опасаются.
Распустив строй, мы за комбатом вновь зашли в канцелярию: Ну что, нужны ещё пояснения? Комбат засмеялся.
Парни. Это дембеля. К сожалению, в батарее только два офицерая и старший офицер на батарее старший лейтенант Богданов и всё построено так, что они воспринимают только меня и Богданова. Они увольняются через месяц-полтора и вас они не будут слушать. И авторитета своего вы у них не завоюете. У нас хоть в батарее славяне в основном, да ещё во взводе управления командира дивизиона, а во всём остальном дивизионе азербайджанцы. Да и в полку, в основном азера. Вы их тоже видели. Так что езжайте домой, через месяц-полтора всех уволим. Азера-дембеля тоже уволятся. Наберём молодёжьвот тогда и будете работать. А сейчастолько нервы себе мотать. Да, кстати, так как у нас зачислен в списки Герой Советского Союза, а он родом из под Киева, то их обл. военкомат вышел с инициативой в нашу батареюприслать весь рядовой состав с деревни, откуда родом Герой, старший лейтенант Борщик. А это совхоз-миллионер, несколько тысяч жителей и солдат в батарею будут отбирать на общем собрании совхоза. Так что должны прийти хорошие ребята. Нам главное только молодых сержантов с учебок хороших подобрать. Вот. Поставил точку в своих рассуждениях Беденко.
Я мрачно хлопнул стакан водки и ворчливо проговорил: Что я дембелей не видел? Они везде одинаковые. Какая разница, когда вливаться в коллектив и ставить себя в нёмсейчас или через полтора месяца? Я хочу сейчас. Зато через полтора месяца, на полном основании молодёжью буду крутить
Примерно тоже самое сказал и Коля Дигусар, правда уверенности в его голосе на несколько порядков было меньше, после чего комбат подвёл итог всего представления: Ну что ж. Это хорошо, что вы не испугались, но тяжеленько вам тут будет.
Полк находился на полигоне, а 1ая батарея, которая оставалась на неделю в пункте постоянной дислокации, на следующий день после представления тоже выехала на полигон.
Где и начался у меня процесс становления в новом коллективе.
Бойцы батареи восприняли меня, как командира взвода управления, с безразличием. Даже мои бойцы со взвода, без любопытства и равнодушно восприняли мое выступление перед ними и мои требования к ним. Лишь высокий и внушительного вида дальномерщик рядовой Жежера с презрением сплюнул в строю.
Пришлось сделать вид, что я этого не видел, хотя ну очень чего-то и сразу захотелось зарядить ему кулаком «в дыню».
Ничего, прошептал про себя, успею ещё до дембеля почесать об твою рожу кулак.
К огневикам я пока не лез, там лидером у них был сержант Кренделев. Здоровенный парень, под два метра, угрюмый и источал явную угрозу. Под стать ему были и остальные огневики. Тут рулил старший лейтенант Богданов и бойцы полностью ему подчинялись.
Надо отдать должноебойцы были хорошо подготовлены и у меня не возникало ни каких с ними трений на занятиях и учениях. Всё, что было положено делать, они делали и выполняли мои требования тоже, быстро разобравшись, что я не новичок в артиллерийском деле. Но когда занятия и учения кончались, вот тогда начиналась бодяга. Тут для них я был Никто. Даже чмошный Жежера, которого сразу же сумел под себя подмять, начинал юлить. Справедливости ради, нужно добавитьза это время я сумел только его и подчинить себе. Остальные просто игнорировали меня и мои требования. Комбат не лез в мои дела и во взаимоотношения с бойцами, справедливо рассудивесли я сам не заломаю их, то и бессмысленно мне в этом вопросе помогать. А я сам не лез со своими проблемами к Беденко и Богданову, считая «не мытьём, так катаньем» всех всё равно поставлю в стройВода камень точит.
Коля Дигусар сломался сразу, пустив всё на самотёк, и часто «плакался мне в жилетку». С остальными солдатами дивизиона контактировал в лагерях минимальнотак как в ходе занятий и учений соприкасался с ними редко. Хотя эта азербайджанская диаспора третьей и второй батареи раздражала меня, своей деланной независимостью и наглостью. Здесь рулил здоровенный азер по фамилии Ибрагимов со второй батареи. Наглая сволочь. По нему, как минимум, плакал дисбат годика так на два. Но вся система оценки подразделений и частей, воспитательный процесс в Советской Армии был поставлен так, что таких скотов довольно сложно было засунуть в дисбат. Поэтому они держались довольно свободно и развязно. Командир второй батареи капитан Кальнев, тоже буквально перед нами принял батарею и тоже бился со своим личным составом, чтобы взять его в узды, что давалось ему с определённым трудом. Если командиры третьей батареи и моей, капитаны Князев и Беденко, были «Рексами» и авторитетными офицерами в полку, да и выглядели внушительно, то двадцатисемилетний Кальнев, с юным розовым лицом в этом плане проигрывал и ему было тяжело ломать личный состав, в том числе и такую скотину как Ибрагимов.
..Быстро пролетели лагеря и мы вернулись в полк. Вот тут то и понял что такое «тяжеленько и с чем это едят». Разгрузились и на вечер я планировал сходить в баню. Но старшина, которого комбат назначил ответственного на вечернюю поверку, плюнул на всё и слинял в город и мне пришлось отложить свои планы. Я оставался на поверку. В дивизионе ответственных больше никого не было и личный состав занимался чем кто хотел. В основном это было бесцельное шатанье по огромному этажу, где и располагался наш дивизион. Как таковой вечерней поверки в остальных подразделениях не было, а в своей батарее хоть и с трудом, но сумел собрать личный состав и построить их в две шеренги. На мои неоднократные команды «Равняйсь», «Смирно», «Отставить», «Равняйсь» и «Смирно» бойцы не реагировали, выкатывая в изумлении глаза, как будто эти команды слышали впервые в жизни. А кругом строя батареи собралась толпа азеров со своим лидером Ибрагимовым и издевательски гоготала. С каменным лицом я не реагировал на этих ублюдков, понимая, что если попытаюсь сейчас разогнать их или качнуть свои права, ничего не получится и буду только смешон в своих бесплодных попытках. Их было много и они чувствовали свою силу. Поэтому, стиснув зубы, раз за разом подавал команды и наконец-то добился более менее порядка в шеренгах батареи. Сделав перекличку, доведя задачи на следующий день, я распустил строй и тут ко мне развалистой и медленной походкой двинулся Ибрагимов со своими прихвостнями.
Вот оно, проверка на вшивость, насторожился я, но виду не подал.
Ибрагимов вплотную приблизился ко мне, остановился, жёстко глянув и сильно, панибратски хлопнул меня по плечу: Ну что, прапор, как тебе у нас нравится?
Не знаю какой реакции ожидал от меня солдат, но явно не той, какая произошла. Понимая, что сейчас поступаю единственно правильным способом, резко развернулся и изо всей дури, что у меня была, врезал дерзкому нахалу в челюсть. Удар был такой силы, что я сам еле удержался на ногах и чуть не сломал себе руку. Ибрагимов же, совершенно не был готов к такому удару и, завалив стоявших сзади него двух земляков, отлетел к ружейной комнате, сильно ударился о массивную железную решётку и под изумлёнными взглядами присутствующих сполз на каменный пол. Все опешили и замерли, не веря своим глазам и тому, что какой-то там прапорщик не испугался их. К сожалению, вырубить даже таким ударом Ибрагимова не удалось. Тот медленно поднялся на ноги, с каждой секундой всё больше приходя в себя, и вдруг кинулся на меня.
Я мгновенно встал в стойку, чтобы встретить атаку не только Ибрагимова, но и его земляков, которые внезапно оглушительно заорали и, мешая друг другу, тоже полезли ко мне. Но тут неожиданно вмешалась батарея, дружно бросившееся в свалку. Мне даже не позволили махнуть хотя бы ещё раз кулаком. Азеров оттеснили вглубь помещения, а Ибрагимова схватили за руки и крепко держали, но тот уже бесновался, дёргаясь в мою сторону. На шум со спального помещения прибежал остальной личный состав и в течение пяти минут стоял оглушительный гам. Меня оттеснили в сторону и бойцы батареи кого-то из азеров в этой свалке успели тихонько попинать, а я продолжал стоять, прижавшись спиной к стене, всё ещё не зная чем для меня всё это закончится. Хотелось верить, что сейчас, как в хорошем кино, откроется дверь, ввалится дежурный по полку и выстрелами в потолок утихомирит эту толпу. Но шум и гвалт как-то само собой быстро сошёл на нет. Ибрагимов тоже перестал орать и теперь злобно смотрел в мою сторону. Наступил тот роковой моментравновесие, когда чаша весов могла качнуться в любую сторону. Либо в мою, либо в его. Оба мы понимали, что должны, без порухи для своего авторитета, выходить из создавшегося щекотливого положения. Ибрагимов уже понял, что запугать или сломать прапора не получилось, а вступать в дракузначит, его тогда надо мочить и мочить серьёзно. Но тогда последствия для него будут очень непредсказуемы. Я тоже понимал, что если полезу с кулаками к Ибрагимовуто тогда и солдаты батареи не смогут меня защитить. Слишком много азеров набежало. Но надо было ставить точку и ставить красиво. А для этого моего опыта хватало. Решительно раздвинув солдат батареи, разделявших нас, я двинулся к Ибрагимову. Тот напрягся, настороженно глядя на меня, а вокруг нас все замолкли, ожидая продолжение конфликта.
Остановился напротив, быковато напруженного солдата, выдержал необходимую паузу и нравоучительно произнёс: Во-первых: не прапора товарищ прапорщик. Во-вторых: не «ТЫ» а «ВЫ». А в-третьих: ты ещё сынок, чтобы ко мне так обращаться. Мой ДМБ 73-75, ты тогда в школе сопливые пузыри пускал и дрочил письку в тёмном сарае. В-четвёртых: Дедовщину в армию никто не отменял. Я тут ДЕД, а ты салага. Я отслужил уже девять лет, а ты только полтора. Так что в следующий раз думай башкой, когда хочешь что-то мне сказать.
Всё это я говорил громко, медленно, обидно-менторским тоном и в глазах Ибрагимова, пока говорил, злость пропала, вдруг поняв, что он проиграл. Поэтому он решил тоже красиво выйти из щекотливого положения.
Я пошутил Шуток не понимаете что ли? С вызовом и непримиримо выкрикнул он.
И я пошутил. Пошутковали и разошлись. Под смех бойцов батареи отпарировал, тем самым оставив поле сражения за собой.
Оказавшись в канцелярии, я вдруг ощутил, как противно дрожат колени и руки и рухнул на стул.
Фууууу, ну не фига себе Вот это пронесло..
Больше азера, да и другие ко мне не лезли и не хотели больше устраивать проверки. Но и авторитета, как это не странно среди своих дембелей я не завоевал. Они банально защищали свой дембель, мигом сообразив, что если командира взвода на их глазах отлупят, а они не защитят, то дембель для них окажется в туманной дали. Избитого прапорщика батареи командование полка им не простит. Поэтому они так активно влезли в ситуацию. Они также активно продолжали саботировать все мои распоряжения, указания и приказы и дальше. Комбат ударился в свои личные дела. Богданов тоже. Поэтому нам со старшиной приходилось тяжело. На этом фоне Коля Дигусар проверку на вшивость не прошёл. Ибрагимов учтя печальный опыт, подослал к Дигусару плюгавенького земляка и тот тоже задал, но уже на ломанном русском языке, тот же вопрос.
Эээээ, долго и нерешительно, стоя на приличном расстоянии от прапорщика, тянул азер, прежде чем задать вопрос, а задав тут же отскочил ещё дальше.
Несмотря на мой инструктаж, Коля пасанул, не смог продемонстрировать решительный настрой, а выкатив глаза, стал увещевать: Ты как, солдат, обращаешься к прапорщику? Ты, что боец белены объелся?
Азербайджанский абориген и слыхом не слыхал что такое «Белена», поэтому осмелел и снова нагло задал этот же вопрос. На этом всё и кончилось для прапорщика Дигусар, его потом только «на х» не посылали. Спустя неделю, описанных событии, вернувшись с полкового совещания, Беденко хитро ухмыляясь, сообщил мне не совсем приятную новость.
Боря, через два дня я тебя и ещё тринадцать солдат везу на Михайловский алюминиевый завод. Ты старший, а бойцы там будут работать и зарабатывать посуду на дивизию. Кастрюли там, ложки, вилки, тарелки разные, кружки. Ну и ещё будем там вывозить алюминиевые листы, которые солдаты будут таскать с производства. Но это больше меня будет касаться. Едешь недели на три-четыре. Всё понимаю. Знаю. Но едешь ты, а не Дигусар, который там за водкой для бойцов будет бегать. Так что настраивайся. Бойцы будут предупрежденыэто их дембельский аккорд. Проведут без замечанияуволятся на следующий день, как вернутся. Так что думаю, особых моментов там не будет. Все хотят уехать на дембель пораньше.
Так и получилось. Через два днякомбат старший машины. Я с ним рядом в кабине «Урала». Бойцы в кузове. Приехали в провинциальный тихий городишко, где из людей в форме были только менты, а солдат тут не видели никогда.
Нас уже ждали. Определили на постой в «Красный уголок» цеха. Меня хотели поселить в заводскую гостиницу, но я наотрез отказался. Буду жить с бойцами, чтобы контролировать их. Определились с питанием в заводской столовой, с работой, но все в дневную смену.
Уже поздно вечером, перед тем как уехать, комбат построил бойцов в «Красном уголке» и, молча, в течение пяти минут, нагоняя жути на подчинённых, разглядывал строй. Потом выступил с краткой речью.
Мы всё уже обговорили. Но ещё раз повторюсь. Приезжаем из командировки без замечанияна следующий день дембель. Хотя бы одно малейшее замечание со стороны прапорщикадембелю, а потом вам всем Звиздец. Вы меня знаете. Это же касается и выполнения плана. Выполнили план, как по посуде, так и по листамДембель. Не выполнилиДембель в опасности. Боря, комбат повернулся ко мне, а ты не стесняйся. Раз в три-четыре дня я буду приезжать за посудой и листами и мне подробнейший доклад. Как? Кто? Сколько? Почему и Где? А, ещё КОГО и сколько раз? Кто не вписывается в рамкитот автоматом уезжает со мной в полк, с последующими последствиями.
Капитан снова сделал паузу и рявкнул: Вопросы есть?
И тут же получил дружный ответ: Никак нет.
Комбат удовлетворился таким энтузиазмом, а я понял, что бойцы не только сейчас преданно и чётко рявкать будут, но если надо встанут впритирку друг за другом и прямо здесь, синхронно, станцуют «Леньку-Еньку», только бы комбат быстрее умотал с завода.
Капитан Беденко уехал, идти куда-либо было уже поздно и мы легли спать. Утром, после завтрака все вышли на работу, после чего я был предоставлен сам себе и с большим интересом отправился в экскурсию по цехам. Посмотрел, как из алюминиевых кругов разных диаметров выдавливают все виды кастрюль и мисок. В дальнем пристрое цеха несколько станков из этих же кругов выдавливали и формировали солдатские фляги. Тут же их красили, вязали цепочки, штамповали на горлышко крупную резьбу с крышкой. Рядом всё это красили в защитный цвет. В соседнем помещении стояли полировальные станки, где это всё можно было отполировать до зеркального блеска. Шёл дальше по цехам, удивляясь, как и что делается из алюминия. В одном из цехов наткнулся на производство свинцовых листов. Как мне сказали рабочие для обшивки ядерных реакторов. Листы размером 40 сантиметров на 60 и толщиной один сантиметр аккуратно накручивали на круглый деревянный стержень и всё это бережно укладывали в небольшие деревянные ящички. Если смотреть и не знать, что это свинец, накрученный на палки то визуально вес всего этого казалсяну, максимум килограмма полтора-два, а на самом деле тянул на все 20 килограмм.
После сытного и вкусного обеда, в приятном одиночестве вздремнул в «Красном уголке» и был разбужен вернувшимися со смены бойцами с грохотом притащившие большие листы алюминия. Каждый из них сунул листы под свои матрацы.
Вот тут-то и закончилась моя идиллия и спокойствие. Солдаты, не обращая никакого внимания на меня, стали бурно обсуждать, как они сейчас приведут себя в порядок и пойдут на блядки в город с последующим активным возлиянием.
Я только рот разинул в удивление, но быстро пришёл в себя и ринулся в атаку.
Запрещаю, Не разрешаю, Стоять., Прекратить, Ко мне, но подчинённые как-будто не слышали и не замечали моих воплей и бессильных потуг прекратить намечающее мероприятие. От меня они отмахивались как от надоедливой мухи, продолжая начищать сапоги, подшивать подворотнички, бриться, мыться. Но никто из них не посылал меня на три буквы и не отталкивал от себя. Просто обходили и продолжали готовиться. Поняв, бесполезность усилий, я пулей выскочил из помещения и помчался на проходную предупредить охрану, чтобы те не выпускали солдат без моего разрешения за пределы завода.
На проходной сидела бабулябожий одуванчик и никак не могла въехатьКак это она не должна солдатиков не выпускать с завода? Ринулся обратно, но солдаты уже вышли на улицу и, плавно обтекая меня со всех сторон, ушли в сторону проходной, благополучно исчезнув в недрах убого городишка.
Последующие два часа прошли в одиночном и тоскливом сиденье в «Красном уголке», где предавался унынию и самобичеванию. Потом вдруг встрепенулсяЕсли это нельзя было прекратитьэто нужно возглавить.
От этой простой и гениальной мысли я пришёл в возбуждение и ринулся в город с безумным желаниемНайти и Возглавить., а потом не Допустить.
Городишко вроде бы небольшой и на мои вопросыВидели ли солдат и Где? Горожане охотно говорилиДа, виделии махали рукой куда-то в сторону или на соседнюю улицу, сочувственно добавляяЧто бойцы поддатые и тебе командир не стоило бы к ним соваться.
С каждым встреченным горожанином я мрачнел всё больше и больше от всё увеличивающегося сочувствия. И чем больше его былотем пьянее были мои солдатыВот, вот. Видели Там Только что бегущие или бредущие по этой или соседней улице. Но ни там, и там и нигде их не было.