Дневники обреченных - Алексей Шерстобитов 23 стр.

Слова эти, сказанные испытуемым, производи не очень большое впечатление прибывшим из-за рубежа, поскольку совершенно ничего не объясняли не православным, будучи понятными совершенно на другом уровне духовного ортодоксального понимания Христианства.

Улыбался только Буслаев, только он оставался в одном расположении духа, кого-то успокаивая, но кого-то и зля своим почти блаженном видом. Мало кто из этих людей испытывал к нему уважение, хотя большинство и относилось с жалостливым пониманием его безвинности в происшедшей трагедии, хотя и предполагали предтечу трагедии, закладываемой всей предыдущей жизнью.

Кроме того, что все попавшие под «реактивный психоз» мужчины, преимущественно благополучные, и даже, можно сказать, со стороны выглядят счастливыми семейными людьми. Больше ничего обобщающего отмечено миром психиатрии не было по сей день. Кирилл Самуилович всем этим гостям столицы, прибывшим ради него сегодня, был интересен никак пациент, своей судьбой коснувшийся этой темы, но как феномен необыкновенного и необъяснимого, произошедшего уже после.

Что же сможет ученый, если его желание, рациональная необходимость и любознательность человеческого разума не имеют поддержки воли власть имущих, а в Бога при этом он не верует?

ОТТОРЖЕНИЕ (БОГООСТАВЛЕННОСТЬ)

Захар Ильич, Марина, двое из иностранных гостей в растерянности напряженно наблюдали за закрывающейся сотрудником ФСИН дверью в кунг специального автомобиля для перевозки заключенных. Только что погруженный в жерло этого монстра Буслаев, совершенно не соответствующий своим спокойствием этому моменту, изымался по известному читателю письму скоропостижно, будто этим самым решалась судьба целого государства.

Игнатьев, стоявший невдалеке, успевший, буквально за пять минут до этого, сообщить во время проведения личного обыска бывшего депутата конвоем о его месте, куда его этапирую, о принятом решении объявить его обвиняемым, и в связи с этим, с необходимостью начать, буквально на днях, ознакомление с материалами уголовного дела, а это значит, что суду быть, а милосердию чахнуть.

Знающие, когда-то лично Буслаева, почти поголовно злорадствовали, да и подавляющее большинство граждан относились к нему так же, хотя и считали его судьбу давно решенной, предполагая избегание наказания.

Странно устроен сегодняшний мир, в отдельно взятом нашем государстве. Объявите во все услышание о приговоре пожизненного заключения или расстреле такого субъекта и большинство в это не поверит, даже если собственными глазами увидит труп.

Кирилл относился к группе арестантов, чей суд желался народными массами, как возможность почувствовать им себя равными с представителями правительства, совершенно не задумывающимися над тем, что если с такой высоты столкнули своего, не пожалев, не прикрыв, не позволив быть справедливо признанным в момент совершения убийств не отвечающим за свои поступки, то что же ожидает простого человека!

«Хлеб и зрелища»во все времена были основными и необходимыми требованиями черни. Эти два неразрывных собрата, как пища для пуза и ума низко интеллектуального, не ученого, разучившегося видеть, думать, понимать разумное индивида, представляли, в случае их предоставления на потребу даже в минимальных количествах, вполне надежную гарантию личного спокойствия властьпридержащим.

Пока народ получает хлеб, ни важно какого качества, и имеет возможность смотреть низкопробное, бахабное, развратное, отвлекающее своей сутью, не важно какой, от настоящего состояния и положения, зрелище, этим народом можно управлять, его же и используя в своих всевозможных нуждах.

Время проходит, история пишется, как пишется, государство сменяет государство, идеология идеологию, а неизменные на выбор: «хлеб и зрелище» или «страх», так и остаютсякнутом и пряником в руках управления одних другимиостальное утопия мира материального. В духовном же мире ни то, ни другое не имеет совершенно никакого значения, поэтому часто, дабы не иметь противовеса, способного обращать внимание на выше написанное, выбивающиеся из границ пузогенетальных потребностей, духовные ценности и нравственные опоры, просто вырезают, как язвы, а скорее, единственно здоровые куски тела, дабы болезненность основной части не видна была

* * *

Сон: «Дверь открылась с присущим ей металлическим лязганьем огромных замков и скрипом еще более мощных петель, впустив в горнило отрицательных эмоций и страстей, человека, еще недавно не подозревавшего о возможности такого своего положения.

Многие непривычные эмоции овладевают впервые входящим в тюремную камеру, ставя его на грань нервного срываэто начало затяжного стресса, который обеспечен ему до самого освобождения в той или иной степени.

Гораздо большие опасения, чем встречавшиеся о этого в его жизни, пытаются руководить его поведением. Незнания норм которого в этих условиях, заставляет быть предельно осторожным, либо, напротив, пытаться показаться себя нисколько не переживающим, независимым, ничего не опасающимся, все знающим опытным человеком. Скромность украшает любого, осторожность оберегает, внимательность, терпение, сдержанность выступают спасителями.

Кирилл, входя в помещение, прекрасно понимал справедливость возможного к себе отношения, но и представить не мог, что его появление может нести в себе столько надуманных сложностей, создавать такое напряжение, откликнуться враждебностью, причем, в общем-то благодаря ни ему, но ранее находившимся в этой камере.

 Слышь, браток, а ты случаем не тот, ну, депутат?

 Да, я бывший

 Так это ты всю свою семью завалил, что ли?

 «Реактивный психоз»

 Ты псих, что ли?

 Я безопасен совершеннотакое только раз бывает в состоянии «сумеречного сознания»

 Сюда то че тебя закатали? Ты ж вроде неприкасаемый

 Лишили депутатской неприкосновенности  Эта суета, необходимость вести диалог, призывать свою волю к необходимости обороняться, пытаясь спуститься на интеллектуальный уровень двоих сокамерников, в общем-то, понятно, почему не находящихся в восторге от его появления, отрывало его от важных мыслей. В институте ему казалось, что он мог читать чужие размышления, здесь он растворился в свои опасениях, что сбрасывало его в прежнее состояние отчаяния, только теперь с осознанным чувством вины, в бесконечной безысходности и безвыходности, чему он поначалу поддался:

 Наше законодательство

 Ваше законодательство! Вот теперь хавай его!

 Дааа, понятно ни так выразился, я впервые

 и по самое «небалуйся»  Буслаеву показалось, что эти люди, недовольны не столько его появлением, как тем, что оно может нести в себе:

 Законодательство не признает деяния совершенные в состоянии «сумеречного сознания» бесконтрольными со стороны человека, то есть не признает невменяемость в подобной моей ситуации, а значит..

 «Пыжа» * (Пожизненное заключение) тебе «наболтают» * (Вынесут приговор), как и предыдущим двум  вот чего это значит!..

 Ааа

 Да задолбали вы уже Мы двое в «несознанке» * (Не дают показания), вот нас и кроют то одним, то вторым, теперь ты! Опять спать по очереди придется, короче, хоть раз попросишь помощи, всю ж. у тебе разорвем! Понял?!

 Не очень Что порошу?

 Короче Сиди и молчи

 Либо вы объясните в чем дело, либо я совершу ошибку, потому, как не пойму

 Ты че, бесстрашный что ли? Ща все «макиту» * (Голову) тебе разнесу в щепки

 Так, чего нельзя делать в тюрьме, объясните мне. Я слышал, что это обязанность каждого арестанта

 Ты смотри Ну хорошо Ненавижу вашего брата, сначала дерьма разного напридумаете, а потом  Сидящий на шконаре второй более крупный и постарше возрастом, не меняя позы, даже не взглянув в его сторону, чеканя каждое произнес:

 Зовут тебя как?

 Кирилл

 Слушай, Кирилл До тебя к нам «закидывали» по одному, вот такому же Один с десяток друзей своих «завалил» (Убил), то ли по «синеве» * (с пьну), то ли «лебеди улетели» * (С ума сошел) , и каждый день просил ему помочь умереть. Потом другой, банкир, пидор голимый, «заехал» «земли под собой не чувстсвуя» (не видя равных себе), весь в «Бриони» и «Картиджани», я думал «урка» какой, днем «быковал», а по ночам рыдал Два дня мы с братухой крепились, потом окучили (побили), он и, короче тоже, как и ты семью свою того, а потом пытался застрелиться, да промазал  накидали мы ему (объяснили), кто он по жизни, так и этот туда же, каждый день, убейте, да убейте Вот тебе говорю: ни нам тебя судить, но если хоть раз сделаешь, чтонибудь, из-за чего мы спать не сможем, сломаю (кости переломаю)  Понял?

 Так Нет Жизнь мне нужна Ни жену, ни мальчиков моих, ни дочери мне теперь ничего не вернет, и жизнь действительно ничем не дорога, но Не о чем вам беспокоиться Лучше скажите, церковь здесь есть?

 Комната молельнаязаявление напишешь и выведут, молельная комнату тут  этажом ниже Ты, кстати, это «курехой» не богат?

 Что это?

 Что, чтокурево

 Нетне курю, но если нужно

 А «передачки» есть кому передавать, или там, бабки на счет перевести? У нас тут не густо, так что по возможности, конечно, затягивай «кабанчика» * (Продуктовая передача)

 Да найдется, адвокат завтра придет и разберемся

Кирилл, почувствовав некоторое облегчение напряжения, положил матрац на единственную сводную из трех кроватей, ответил на предложение попить чайку согласием, заправил кровать серыми простынями и тоненьким одеялком, воспользовался предложенными журналами, что бы подложить их под матрас, дабы не чувствовать металлическую решетку телом, уселся, сделал несколько глотков, как назвали братки предложенный, не очень крепкий чай, «купчика» * (Обычно заваренный чай или использованная, после заварки чифиря, заварка), извинился, почувствовав слабость, прилег и моментально заснул

Пробудился бывший депутат от легких толчков в плечоего будили, предупреждая, о какой-то проверке. Не понимая в чем дело, он встал, осмотрелся и сразу услышал лязг отпирающихся замков двери, кровь хлынула к голове, страх сковал все тело, холодный пот выступит на лбу и между лопаток от ударившей во все тело, через мозг, мыслью«Это навсегда!»

Мысль эта настолько прибила, еще недавний его энтузиазм, раскрошив в прах и веру, казавшуюся непреодолимой, и уверенность во все справедливо происходящее, а главное изъяло ощущение присутствия внутри него одухотворенной уверенности, именно одухотворенной в смысле переполненности, чем-то или кем-то духовным, какой-то душевной личностью, но не второй, а его собственной, обновленной, освещенной, бесконечно сильной и восторженной, к которой он тянулся, плавно перетекая в нее своей мерзкой и отяжеленной земным маразмом и осуетливостью.

Преодолевая ужас потери, он постарался вернуться к попыткам рассуждать, уповая только на себя, здесь же воспылала его смертельно раненная гордыня, вернулось прежнее тщеславие. Теперь он смотрел на своих соседей, к которым еще и привыкнуть то не успел, но уже вознесся, как его предшественник банкир, видя в них только быдло.

Остановило от непродуманных слов и поступков только понимание их сути, говорящей о полном отсутствии авторитетов, а значит, в нем эта шпана так же не видит ничего для них важного, что заставило бы уважать и снова опасаться. Сдержавшись, от так и навязывающихся фраз, он вспомнил о книжке, подаренной ему Мариной Никитичной. Не зная, что это за книга, видя только поверхность свертка, он развернул бумагу и прочитал на корешке «Молитвослов». Открыв не думая на первой попавшейся странице, оказавшейся «Содержанием», пробежался глазами, остановившись на «От Меня это было» * («Беседа Бога с душой»Духовное завещание святого преподобного Серафима Вырицкого). Заинтересовавшись, нашел и начал читать. Медленно и внимательно, строчку за сточкой, охватывал человек своим разумом древний текст, написанный святым преподобным Серафимом Вырицким, начинавшийся следующими словами, которые прошел он внимательно несколько раз, не в состоянии отделаться от мысли, что еще недавно чувствовал такое же «единство»:

«Думала ли ты (душа), что все, касающееся тебя, касается и меня? Ибо касающееся тебя касается зеницы ока Моего».

Постепенно возвращалась память произошедшего совсем недавно, начали возвращаться картины ада, мытарства, холод вечного ужаса, заново познавался и его смысл, последующие за этим земные дни, и состояние в котором он находился в это время. Все это никак не складывалось воедино, хотя бы потому, что он сам Кирилл Буслаев сейчас читающий эти строки, никак не мог быть таким, что явственно подсказывалоон потерял нечто важное, без чего погиб, теперь уже безвозвратно: «Господи, как могло так мгновенно улетучится чудно сотворенное тобой из меня?! Ведь я был уверен, что это навсегда, что нет крепости тверже, построенного в моем сердце в том видениида и как это могло быть видением, а не очевидной явью?! Теперь вижу, что все, как внутренность перины, разлетевшаяся на ветру! Почему так? Неужели, ничего без Тебя не могу! Но ведь так много со мной произошло только что, день всего, а я уже в другом мире, потерял Тебя, Господи! Господи! Я все потерял! Не позволь, я же слышал Твой мир, а сейчас, потеряв спокойствие, уверенность, волю, превратился в Господи! Во что я превратился Отче, Ты знаешь что у меня на сердце, Ты знаешь, что мне полезно и спасительнобуди милостив мне грешному!».

Слеза, вырвавшись от внезапного понимания богооставленности, испугавшей и ввергнувшей в состояние непреодолимого ужаса. Снова он ощутил себя сидящим на кровати своей спальни возле разложившихся тел им убитых, снова жажда страстей и пороков истязали его, снова он почувствовал приближающуюся жуткую боязнь появления беса и осознание бесконечности истязаний, при полном отсутствии воли Пробежав по щеке, слеза упала на страничку книги, на сей раз оказавшейся в его руках, будто указав строчку:

«Находишься ли ты в трудных обстоятельствах, среди людей, которые тебя не понимают, не считаются с тем, что тебе приятно, которые отстраняются тебяот МЕНЯ ЭТО БЫЛО.

ЯБОГ твой, располагающий обстоятельствами, и не случайно ты оказался на своем месте, это то самое место, которое я тебе назначил  Слезы катились градом, страницы намокали, осознание полной своей ничтожности и вновь, при этом охватившей его страстности, присущей в прежние годы, что и вернуло в ад. Где же та разница двух личностей, заключенных в нем, только начавших сливаться воедино, противоборствующих с его порочностью земною, за его душу и личность? Отсутствие ответа, лишь усиливало отчаяние, упиравшееся на устроенное им же самим одиночество.

Пытаясь вспомнить хоть, что-то из появления в нем этой чистой сущности, он оставался на месте, блуждая в бессмысленности своих усилий. Глаза, застланные толстым слоем слез, неожиданно начали мутнеть, застилая гниющие тела, лежащие у его ног, но сопротивляясь потере зрения, Кирилл постарался вобрать в себя, хотя бы еще несколько строк, показавшими не просто важными, но спасительными:

«Ямуж скорбей, изведавший болезни, Я допустил это, чтобы ты обратилась ко мне и во мне могла найти утешение вечное  от МЕНЯ ЭТО БЫЛО»  ум покрыла бела пелена, он понял, что ослеп, как раз эта мысль заставила последовать следующей: я же и так слеп! Или».

Просыпаясь, он почувствовал, будто его привязанного за шею внутри колокола, дергали за ноги, используя вместо «колокольного языка», а от того, что при ударе о тело колокола, он не производил нужного звона, ругали на чем свет стоит. Оправдываясь, он кричал, что не может так звучать, поскольку ничего не видит, ослеп на оба глазаэто и было продолжение последней мысли: если я ослеп, а я точно ослеп, то как же я вижу в этой камере и как читаю эту книгу?!».

Какие-то удары в тонкостенную металлическую дверь разбудили впавшего в сон Буслаева, а незнакомый голос, чуть не крича, обратился к кому-то:

 Готовимся к выгрузке!

 Вы мне?

 А вы еще кого-то здесь видите?

 Я не вижу Я, слава Богу слеп!..  Нет на земле человека, который услышав подобное, поверил бы радости, звучавшей в интонации реплики. Конвоир задумчиво взглянул на белые волоса седого человека, заслонявшие его лицо, и сразу, забыв зачем это сделал, произнес:

 Блин! Точно, а как же нам быть? Вы вроде бы сюда то зашли сами  Кирилл поднял лицо, луч света ударил, пробравшись сквозь щели двух дверей, осветив его белые широко открытые глаза. Послышалось шараханье, будто только говоривший человек, отшатнувшись, оступился и вот-вот должен был упасть, сопровождая все сквернословием, на что отозвались другие из конвоя, предполагая худшее.

Через минуту конвой в полном составе, стоял у лестницы, ведущей к двери в кунг, никто не мог решиться двинуться вперед и не в силах оторвать взгляда от лица Буслаева.

Первым пришел в себя начальник караула, державший в руках пистолет. Сплюнув и убрав оружие в кобуру, поинтересовался: