Извини майор, запамятовал немного. У него там что-то со свадьбой связано. Не мог не отпустить. Знаешь, сколько дел с этой подготовкой к переходу на Тихоокеанский флот. Ну, через две недели приедет, и поговорите. Две недели ждал и еще подождешь немного.
И майор, взяв папку под мышку, пошел вслед за капитан-лейтенантом в выделенную каюту беседовать с Валиевым.
Кузьма с Зиной наслаждались отпуском на Кубани в станице Охотской. Зина рассказывала о беседе с майором, опросивших всех сотрудников ресторана. Все подтвердили, сказанное Василием Адамовичем. Родители Кузьмы были рады, что он, наконец нашел свое счастье. Зина пришлась к дому, и мать Кузьмы в ней души не чаяла:
Гарная невестка у нас, работящая, красивая. Повезло нашему Кузеньке.
Чего Кузьме. Ей повезло, что он у нас такой не пьющий, не курящий и работящий. Всем бы бабам таких парней! ответил гордый за своего сына отец.
Две недели, пролетели, как один миг. И пришел момент, прощаться с родителями.
Когда поженитесь? задал прямой ответ отец.
Перегоню «Брест» на Дальний Восток, и сразу к вам, здесь и сыграем свадьбу. Всю станицу пригласим.
Перекрестила мать Кузьму и Зину и они уехали в Севастополь.
На корабле полным ходом шло приготовление к переходу на Тихоокеанский флот.
Кузьма втянулся в подготовку и погрузку корабля. Каждый свободный вечер, он улучшив момент, убегал в маленький домик на Херсонесе. И там они с Зиной отдавались полностью своей первой любви.
Майор Мастрюков более так и не пришел на корабль. Что-то не сложилось в его рассуждениях.
Может его удовлетворили показания работников ресторана, может он нашел на кого списать это избиение. Кузьма не вдавался в подробности, но каждый день был готов к этой беседе.
Наконец, наступил день ухода корабля. С утра собрались, на холме над Угольной пристанью жены моряков, знакомые и любимые.
Кузьма, с сигнального мостика сразу нашел тоненькую фигурку рядом с мотоциклом.
Товарищ командир разрешите, попрощаться, пока трап не убрали.
Давай, две минуты тебе Кузьма. Туда и назад.
Есть, товарищ командиррадостно взревел Кузьма, и бросился к кормовому трапу. Пролетел стрелой, мимо обалдевших вахтенных, уже готовивших трап к отдаче.
Кузьма ты кудаотходим! прокричал помощник командира Леша Коноваленко.
Кузьма только махнул рукой и побежал по лестнице наверх. Навстречу ему устремилась худенька фигурка в джинсовом костюмчике.
Встретившись на середине лестницы, они обнялись, и Кузьма целовал Зину, е в лицо, в губы, в глаза, в лоб.
Со слезами на глазах Зина, отталкивая его, говорила:
Давай, Кузенька беги, опоздаешь. Мы дождемся тебя!
Кто это мы? Ты с дядей Васей?
Нет, Кузенькапомни, что нас теперь двое и она прижала руки Кузьмы к своему животу.
Он стоял обалделый, не понимая, и не осознавая того что она ему сказала.
Как это двое? И вдруг, наконец, осознав случившееся, подхватил Зину на руки, и закрутил ее вокруг себя на узкой лестнице.
С трапа раздался голос недовольный голос помощника:
Кузьма, трап пошел. Давай быстрее!
Кузьма, аккуратно поставил Зину на лестницу, поцеловал в губы и потихоньку пошел вниз, Она шла за ним, не выпуская его сильные руки из своих. Из ее глаз текли слезы.
Он потихоньку удалялся, и наконец из пальцы потеряли контакт и еще раз взглянув в ее бездонные голубые глаза, он побежал огромными прыжками к трапу. Она так и осталась стоять, в том месте, где он ее оставил. Не успел он взлететь на корабль, как раздалась голос командира по громкоговорящей связи:
Гусаченко на борту?
И услышав утвердительный ответ помощника, скомандовал:
Кормовой трап убрать!
В гараже Черноморского флота, с вечера шла банальная пьянка. День рождения шофера, матроса Онаференко. Грише исполнилось, аж двадцать лет и отмечали дружно и гражданские и военные шоферы.
Стаканы звякнули с проходом КПП начальником гаража прапорщика Дырокола. Начальство из дома, мыши в пляс! Сразу накрыли столы. Водка, закуска, все что положено в таких случаев. Молодой шофер Андрей Гремихин сидел в углу, и потихоньку поднимал со всеми бокалы.
Да я дежурный, мне нельзяпопытался он сначала, улизнуть от попойки.
Но старший по возрасту и по положению, шофер Николай Андреевич веско сказал:
Ты что Андрей заложить нас хочешь? Сегодня выездов уже не будет до утра. Так что можно.
Захмелел Андрей с непривычки быстро, и потихоньку уснул.
Разбудил его дежурный по гаражу старший сержант Патрикеев:
Вставай телепень, надо срочно за грузом на склад в Омегу. Приказ оперативного тыла флота.
Ничего не соображающий Андрей вскочил, и растеряно смотрел на происходящее.
Только что он был в родном городке и обжимал Натаху Чикунову и вдруг он в гараже и надо куда-то ехать.
Кто-то из шоферов уже ушел спать в казарму, кто-то из гражданских ушел домой. Николай Андреевич спал за столом, уронив свою сивую голову в остатки салата. Рядом с ним прикорнул именинник, выпивший явно больше всех.
Я не могу, я выпил!
Как это не можешьты дежурный шофер. Поезжай помедленнее и все будет нормально. Не докладывать же оперативному тыла, что у нас весь гараж перепился. Как-нибудь сам вылезай потихоньку.
А может кто другой. У меня голова не соображает.
Ты заешь луком, что бы запах отбить и рассольчику выпейлегче станет сразу. И по-тихому, по-тихому езжай, и не спешисоветовал старший сержант Патрикеев, и уже уходя сказалвот молодежь пошла, не успел прийти и уже пьянствует. В наши годы деды такого бы не потерпели.
Выполнив указания Патрикеева, Гремихин еле вписавшись в ворота, выехал из гаража, едва не снеся шлагбаум. Выскочивший из будки дежурного младший сержант Мерзликин помахал ему вслед кулаком.
Сначала было вроде ничего ехать по почти пустому городу. Не видя особых препятствий ночью, Андрей летел поскорее выполнить задание, и ввернувшись завалиться спать. Красный или зеленый свет он уже не обращал внимание. Никого же на дорогах нет. Что бы взбудоражить нервы он закурил тяжелую «Приму». Курить он начал на службе и надо сказать, что в таком состоянии сигарета только расслабила его. Вылетая на перекресток, на красный свет у ресторана «Севастополь», он отвлекся, и не увидел идущий со стороны города на зеленый свет мотоцикл с коляской. Моментом тяжелый ЗИЛ смял игрушечный мотоцикл и двигаясь по касательной, сбросил его с дороги. Резко затормозив, Андрей выскочил из машины и побежал к опрокинутому в кювете мотоциклу. Из под коляски выбирался в крови старик в тельняшке:
Ты, что же гад наделал?
Он кричал, не обращая внимания, на капающую прямо с головы кровь. Лучше бы ты меня старика, чем ее.
Андрей посмотрел на водителя мотоцикла. Перед ним лежала придавленная мотоциклом молодая девушка, с разбитой от удара головой и широко открытыми удивленными голубыми глазами. Расколовшаяся каска валялась под мотоциклом.
ААААААААААААААААзакричал старик, поняв, что девушка погибла. Он попытался вытащить девушку из под мотоцикла, но опустился рядом с мотоциклом, поняв что один не справиться.
Андрей, зажав руками голову, пошел и сел на подножку машины. Он не заметил, как приехала скорая, как к нему подошел милиционер, один, затем второй.
Они о чем-то спрашивали, но он их не понимал. В стороне оказывал первую помощь стрику врач.
К нему обращались тоже с какими-то вопросами, но он не как бы, не слышал вопросов.
Девушку вытащили из разбитого мотоцикла, накрыли простыней, и положили на носилки, стоявшие рядом на земле. Простыня сразу начала намокать от ее крови.
Сквозь какой-то туман Андрей услышал от врача, подписавшего протокол:
А погибла она не одна, а двое их было. Она беременная была на седьмом или восьмом месяце. Ребенок тоже погиб!
Кто-то из милиционеров захлопнул наручники у Андрея на руках, но он этого не понимал и не чувствовал. Он видел, что где-то вдалеке старший прапорщик Дырокол что-то объясняет милицейскому майору.
Затем майор милиции Мастрюков опрашивал старика с залитым кровью пиджаком и тельняшкой.
Он долго не мог вытащить из него ни слова. Тот сидел, как сомнамбула и раскачивался телом и забинтованной головой. В конце концов, до старика дошло, что его спрашивают:
Василий Адамович Ветвицкий. Швейцар я из ресторана «Парус», бывший боцман с крейсера «Куйбышев», а эторыдания и всхлипывания прервали его речьэто была Зинаида Ивановна Мекешина, жена капитан-лейтенанта Гусаченко с «Бреста». Теперь уже бывшая жена! Она беременная была. А он на дальнем востоке, должен приехать.
Врач перевязывал ему голову.
Не больно, так не больно здесь?
Там не больно, больно здесьи старик, показал рукой на сердце.
Василий Адамович, а Мекекшина была жена того Гусаченко, что с «Бреста»? вдруг спросил следователь Мастрюков.
Да, его жена, Кузьмы. Но они не расписались, не успели, он должен был приехать через месяц с Дальнего Востока, и они планировали расписаться на Кубани. Как они были счастливы, как они любили друг друга. Как теперь это сказать Кузьме? Она же за мной в ресторан поехала, чтобы ночью по городу не ходил. Что я скажу Петровне, что она погибла из-за меня? Уж лучше бы я погиби он снова зарыдал.
Мастрюкову было сложно и больно смотреть на плачущего старка, судя по знаку на пиджакеучастника войны. И он почувствовал, как у него тоже выступили слезы на глазах.
Кузьма сидел на могилке Зинаиды и их, так и не родившегося сына. Букет цветов и маленький плюшевый мишка украшали поросшую травой маленькую могилку. Лицо Кузьмы не выражало никаких эмоций.
Дядя Вася предлагал по обычаю помянуть погибшую, но Кузьма его не слышал, и казалось не понимал. Он взялся своими сильными руками за голову и сидел рядом раскачиваясь. Так они просидели на могиле целый день. К вечеру дядя Вася, еле увел Кузьму домой.
Из-за деревьев, за ними наблюдал майор Мастрюков, не решаясь подойти.
Каждый день Кузьма шел на могилку, и сидел там до вечера. Директору кладбища он заказал мраморную плиту с надписями Мекешина Зинаида Ивановна 25.2.195718.6.1979, Гусаченко Иван Кузьмич18.6.1979 года.
Мастрюков как-то через пару дней, собрался силами и подошел к Кузьме, возвращавшемуся домой. Молча, пожал руку, и представился:
Майор милиции Мастрюков. Соболезную тебе Кузьма Степанович!
Спасибобуркнул Кузьма, не обращая никакого внимания на майора.
Извините, я знаю, что не вовремя. Но я хочу, что бы вы знали, что этот шофер Андрей Гремихин убивший их был пьяным, и получил десять лет строгого режима.
Мне наплевать на этого Андреяответил КузьмаЗиночки нет, Ивана нет. Вот, это все, значит и меня нет, и неба нет и жизни нет. В чем они виноваты были?
Капитан-лейтенант пойдем, ко мне, выпьем, немного отпуститпредложил Мастрюков.
Жил он недалеко от кладбища. Кузьма безропотно пошел за майором.
Дома они сели на кухне, Мастрюков принес бутылку «Столичной», поставил на стол огурчики, подогрел на сковородке картошку. Кузьма сидел и молчал.
Помянем Зинаидуподнял майор налитую рюмку, и посмотрел на Кузьму.
Слезы закапали у Кузьмы из глаз, он не брал свою рюмку.
Я не пью вообще, извини, как тебя зовут?
Юра! Юрий Иванович МастрюковМастрюков протянул Кузьме руку, но тот, как бы не заметил, протянутую руку, и майор убрала ты выпей сегодня немного легче будет!
Легче мне уже никогда не будети Кузьма опять обхватив голову руками, и стал снова раскачиваться, как на кладбище.
Слушай Кузьма, извини, пожалуйста, что не по теме. Это ты тогда этих «черных колготок», на «Остряках», так разделал. Я дело это вел, а ты был среди подозреваемых.
Я, безразлично ответил Кузьма, и протянул руки, как бы для наручников, будешь арестовывать?
Да ты что? Мы тебе все еще спасибо должны сказать, что ты эту мразь там на колени поставил.
Город стал чище и лучше. Я это дело уже сдал в архив. Висяк, так висяк!
А если знал, что я, то чего тогда не арестовал?
Я своих, Кузьма не сдаю. Ты мне симпатичен, что один не побоялся против пятерых. Я просто хотел с тобой поговорить тогда, понять. Побольше бы нам таких парней как ты, и мрази было бы поменьше на улицах и в подворотнях. К нам бы тебя, да у каждого свой путь!
Пойду, я извини Юра, меня старики ждутвстал Кузьма с маленького диванчикаесли ты меня не арестовываешь, значит пойду. А надумаешь арестовать, то я готов. Знал бы ты, что у меня на душе твориться. А на всю эту мразь, рук не хватит. Сам видишь.
Кузьма, молча одел фуражку, и не глядя в глаза Мастрюкову, закрыл за собой дверь.
Мастрюков подошел к окну и смотрел, как Кузьма шатающейся походкой пересекает двор, направляясь в сторону Стрелецкой бухты.
Где-то за окном над Северной бухтой раздавался рев взлетающих самолетов с авианосца «Смоленск», который только недавно пришел из Николаева. Севастополь жил своей жизнью. Фигурка Кузьмы скрылась за домами.
Кузьма шел и думал, что жизнь закончилась, оставалась только служба, которой он принял решение посвятить себя.
Хотелось банально напиться, но Кузьме не нужны были собутыльники, ему просто хотелось побыть одному, и подумать, как жить дальше, что делать.
Мимо промчалась, завывая сиреной, машина скорой помощи.
Кому-то наверно тоже плохо? думал Кузьма, и ноги сами несли его, к ставшими родными старикам.
Встречный бой
Громкий звон колоколов громкого боя ударил по ушам и сорвал Володю Никифорова с верхней койки и бросил вниз на вылезающего не спеша из теплых объятий нижней койки капитан-лейтенанта Хромчука.
Эй, лейтенант, осторожнее, ты не один в каюте живешь. Имей совесть, не прыгай старшим по званию на голову. Сколько времени?
По корабельной боевой трансляции вдогонку длинному звонку колоколов раздались слова вахтенного офицера:
Боевая тревога, боевая тревога, боевая тревога!
Николай Иванович, ты извини, пожалуйста, я не хотел, сон глубокий, а тут тревога, ну я и на тебя . А времени сейчас, четыре часа ночи без пятнадцати минутокначал оправдывался Володя Никифоров, поглядев на «командирские» часы, подаренные отцом, натягивая брюки и на ходу влезая рукавами в темно-синий новенький китель. Корабль сильно качало с борта на борт и приходилось балансировать и держаться то за столы, то за переборки, Володя, не удержавшись, плюхнулся на стоявший у переборки диван. Куда-то делись дырявые тапочки, видимо при качке они уехали под диван. Поскрипывали от качки переборки корабля. За дверью каюты слышался топот множества ног матросов, летевших по боевой тревоге на боевые посты.
Ладно, лейтенант прощаю на первый разулыбнулся Коля ХромчукНаверно корабль непосредственного слежения обнаружил авианосно-ударную группу «Азова». Черт, но качает как? Баллов семь наверно. Авиацию не поднять теперь, придется нам с тобой, все расхлебывать. Мы теперь главные. Но в такую качку это тоже проблематично. Но если не мы, то кто? задумчиво произнес капитан-лейтенант и выскочил из каюты в залитый светом коридор. Было слышно, как мимо каюты по коридору пробегали офицеры, мичманы и матросы, надеваясь на ходу, щелкали задрайки люков, тяжелых дверей.
Володя, наконец, нашел тапочки, и на скорую руку нацепив их даже без носков, тоже выскочил из каюты и лился в общий поток бегущих. Проскочил промежуточный коридор побежал в носовую часть корабля, как положено по требованиям корабельного устава по правому борту. Уже стояли, в коридорах правого борта построенные матросы аварийных партий с изолирующими противогазами на боку, химкоплектами и аварийно-спасательным имуществом в руках. Их возглавлял командир трюмной группы лейтенант Юра Потоцкий с противогазом на бокувыпускник училища имени Дзержинского, пришедший на корабль вместе в Володей. Юра, вжавшийся в переборку, и пропускавший пробегающих мимо, увидев Володю Никифорова, сразу заулыбался и умудрился пожать ему руку:
Привет Володя. Давай ужне подведи насты главный сегодня.
Постараемсяпотонул где-то уже далеко ответ Володи.
Вот и тяжелая дверь боевого поста. Отдраил задрайки и кремальеры запоров. Из поста дохнуло теплым воздухом. В посту находились уже мичман Кононенко и несколько матросов и старшин.
Вниманиескомандовал мичман Костенко и доложил лейтенанту, что личный состав батареи прибыл на боевые посты и начал предстартовую проверку и подготовку ракет.
Володя никак не мог понять, как этот невысокий мичман умудряется столько держать в голове и имеет практически академические знания в ракетном деле. Казалось, что для него не существует ничего кроме любимых ракет, боевого поста и погребов. Конечно, Володя теоретически изучал в училище ракеты и устройство комплекса «Бриллиант», но иметь такие практические навыки, какие имел мичман, конечно можно только мечтать. При прибытии на корабль и первом знакомстве он сразу признался старшине команды, что не силен в практике обслуживания и использования ракет. Мичман воспринял доверительное отношение лейтенанта с пониманием и уважением. Хуже бывает, когда приходят надутые собственной значимостью лейтенанты и потом ломают дрова, как это было на «Москве», когда воткнули ракету в ракету при перегрузке из верхнего погреба в нижний.