Было видно, что Роджер и Ли немало изумлены, как это такое простое решение не пришло им самим в голову. Томми был далеко не гением. К тому же тринадцать мне должно было исполниться уже, можно сказать, довольно скоро, и я был довольно высоким для своего возраста, так что он мог мне поверить. Хотя мог и не поверить.
Но все равно придется уговорить папу взять такую собаку, сказал Роджер.
Да, я знаю. Может, если я встречу его по дороге с работы, у него будет хорошее настроение.
Я не стал уточнять, что имею в виду, но Роджер и Ли сами понимали. Мой отец работал в местном баре. Он чистил устрицы и подавал пиво почти до восьми вечера, а потом по дороге домой заходил в винный магазин и тратил свои чаевые на бутылку дешевого виски. Он выпивал большую его часть по дороге домой, поэтому приходил уже довольно подвыпившим.
К счастью, мой отец, напившись, не становился злым. Он злился, только когда был трезв и нуждался в выпивке. Я знал, что, если поймаю его на полпути от винного магазина, он будет в довольно хорошем настроении. Я бы пообещал ему что угодно, если бы он позволил мне оставить собаку.
Как ты его назовешь, если твой отец разрешит тебе его оставить? спросил Ли. Я посмотрел на пса и сказал первое, что пришло мне в голову:
Скелет.
Это очень развеселило Роджера и Ли.
Ему подходит, сказал Ли, с хохотом складывая очищенную рыбу в ведро и направляясь к своему дому. Он еще долго хохотал, повторяя имя моей собаки.
Скелет черт возьми! на полпути он остановился и сказал: Удачи. Тебе она понадобится.
Роджер взял ведро, в котором лежало всего восемь рыб, согласно законному лимиту.
Удачи с папой, сказал он и ушел.
Я остался стоять где стоял, держа в руках свое ведро с очищенной рыбой. Потом медленно побрел домой, чтобы положить ее в холодильник, прежде чем встретить отца по дороге домой. Я думал, что он обрадуется такому моему улову и возможности иметь столько форели на ужин. Полагал, что эта приятная новость и виски приведут его в хорошее расположение духа, и он разрешит мне оставить Скелета.
Когда я пришел домой, мама спала на диване, телевизор оглушительно ревел. На щербатом, изрезанном ножом столе перед ней стояла недопитая банка пива. Я пиво не любил, но отхлебнул глоток, прежде чем положить рыбу в холодильник. Потом отвел Скелета в лес футах в ста за нашим домом и привязал к дереву, чтобы он, если залает, не разбудил маму. После этого направился обратно к дому, но перед этим сказал Скелету, что я скоро приду и чтобы он меня ждал. Он уже начал вести себя как моя собака. Мы явно нашли общий язык. Он лег на песчаную землю, словно и правда собирался меня ждать.
Было почти восемь, папа скоро должен был вернуться с работы. Я решил ждать его на углу в нескольких кварталах от нашего дома. Полчаса спустя я увидел, как он бредет по улице. Уже смеркалось, но по походке я понял, что он надрался. В правой руке он держал бумажный пакет, из которого торчало горлышко бутылки. Проходя несколько шагов, он отхлебывал из бутылки и, спотыкаясь, шел дальше, пока не чувствовал потребности отхлебнуть еще один глоток. Пока он таким образом медленно передвигался по улице, я в тысячный раз прокручивал в голове все свои слова, при мысли о его возможных возражениях добавляя новые аргументы.
Он остановился напротив меня и расплылся в довольной улыбке.
Ого, Джек! Ты знаешь, что очень похож на брата, когда он был твоего возраста?
У меня был брат по имени Рик, который служил в морской пехоте и собирался отправиться во Вьетнам.
Ну, чего такое? спросил отец, очевидно, удивленный, что я захотел его встретить, что иногда случалось, но не особенно часто.
Да так, ничего, соврал я. Я понимал, что нужно подсластить пилюлю. Поймал немного форели. Восемь штук.
Ему было бы плевать на возможное превышение лимита, но мне не хотелось рассказывать, что еще две штуки я разделал и скормил Скелету.
Очень хорошо. Где ты ее наловил?
Мы с Ли и Роджером взяли у Дэна Расселла лодку и сгоняли на Сахарный остров, где та баржа застряла. Мы даже больше наловили, но мелких выбросили. Убрал в холодильник. Хочешь, пожарю на ужин.
Звучит неплохо, сказал отец и, сделав еще глоток, продолжил путь.
И пока мы там были, случилось кое-что необычное, приступил я к самому главному, чувствуя, как мое сердце заколотилось о ребра.
Да? И что же? удивился он, хотя был целиком и полностью сосредоточен на бутылке, а меня почти не слушал.
На пляж пришла собака.
Как думаешь, чья?
Не знаю, сказал я, надеясь, что дальше разговор пойдет так же гладко.
Бродячая, заключил он. Держись от них подальше. У них всякие болячки, и они к тому же кусаются.
Нет, это хороший пес. Дал мне погладить живот.
Отец посмотрел на меня, и по его лицу я понял, что он слушал внимательнее, чем я думал.
Мы не можем позволить себе собаку, Джек.
Почему? Он умирает от голода. Под кожей все кости видны. Вообще все.
Вот именно. Чтоб держать собаку, нужно много денег. И врач, и полно еды, чтобы он поправился.
Но в этом и состоит хорошая новость, сказал я, затаив дыхание и очень надеясь правильно представить свой главный аргумент. Я где-то услышал, что хороший продавец обращает возражения в причины приобрести продукт. Я старался как мог.
Отец посмотрел на меня мутным взглядом. Не будь он пьян, я сказал бы, что он посмотрел на меня в точности как Ли.
Хорошая новость в том, что собака стоит кучу денег? он прищурился.
Нет же. Хорошая новость в том, что я сам буду зарабатывать ему на корм и все такое.
По-видимому, лед тронулся.
И как, интересно?
По крайней мере, он слушал.
Буду чистить рыбу в доках.
Отец рассмеялся.
Ты же знаешь, Томми Гордон не даст парню твоего возраста работать в доках. Прожует тебя и выплюнет.
Мне будет тринадцать в октябре. Он не знает, когда у меня день рождения.
И ты хочешь ему сказать, что тебе уже тринадцать?
Он никогда не узнает правду.
Покачиваясь, как лодка в бурном море, отец задумался.
Ладно, с летом понятно, но что ты будешь делать, когда сезон закончится?
Я надеюсь заработать на весь год.
Он фыркнул, сомневаясь в моих словах.
А если нет, я могу работать всю зиму. Мыть чужие машины, быть на посылках. Пожалуйста, папа! Я заработаю! Тебе ни цента не придется платить за собаку.
Обещания пустые слова. Особенно от мальчишки, который хочет собаку.
Мы дошли до дома. Я остановился и посмотрел в его лицо, залитое лунным светом. Мне показалось, что он просто удивлен моей решимостью.
Это не пустые слова. Если я не заработаю денег, я сам от нее избавлюсь.
Отец помолчал, потом кивнул.
Я не хочу иметь к этой собаке никакого отношения, ты меня слышишь?
Да, сэр! согласился я, чувствуя, что почти победил.
И тут-то он меня и ошарашил.
Но кто зарабатывает деньги, тот платит за съем. Все, что заработаешь, пойдет нам с мамой за твое проживание и питание, а потом уже на собаку.
Такого я совершенно не ожидал. Платить за съем?
Но почему?
Потому. Если ты вообразил, будто все твои деньги твои, то ты неправильно вообразил. Не все твои деньги твои, как и не все мои мои. Надо платить за съем. За электричество. Продукты тоже недешевы.
Поскольку я очень хотел убедить его оставить Скелета, я не стал говорить, что на алкоголь он тратит больше, чем на еду.
Но как я могу сэкономить, чтобы заработать на целый год? Я надеялся, что летом поработаю как следует, а осень как-нибудь переживу
Казалось, его глаза смеялись надо мной.
Это твои проблемы, не так ли?
Я понял, что это самая честная сделка, на которую я могу рассчитывать. Я мог бы заработать столько, чтобы платить за съем, но ведь была еще и собака. Но я решил, что как-нибудь выкручусь, что-нибудь придумаю.
Отец ушел в дом, чтобы допить то немногое, что осталось от виски, а я пошел в лес, за Скелетом. Он по-прежнему лежал на земле и ждал меня.
2
Начало следующего дня я провел в компании Скелета угощал его остатками всего, что нашел в кухне, и всячески старался с ним сблизиться. Я скормил ему хлеб, подливку, простоявшую в холодильнике несколько дней, обрезки колбасы и холодный рис. Не то чтобы очень вкусно, но он проглотил все это одним махом.
Я пытался разобраться, какой он породы, но не смог. Потом ветеринар сказал мне, что Скелет помесь жёлтого лабрадора с кем-то ещё. В норме он должен был весить по меньшей мере фунтов семьдесят, а то и восемьдесят. Когда я впервые показал его врачу, он весил тридцать пять.
Дождавшись, когда почти подошло время возвращения прогулочных лодок, я направился к докам. Пришел минута в минуту, чтобы у Томми не осталось времени меня допросить. Он уже должен был начинать выпрашивать работу. К тому же, если бы он все же велел мне валить отсюда, я мог бы не обращать на его слова никакого внимания, понимая, что он будет слишком занят и ничего не сможет со мной сделать. Конечно, потом мне все равно пришлось бы иметь с ним дело, но к тому времени я бы придумал что-нибудь еще.
Я взял с собой плоскогубцы, разделочный нож и рыбочистку. Плоскогубцы предназначались для рыбы, с которой требовалось содрать кожу. За это доплачивали тридцать центов за каждую рыбу, но нуждались в такой обработке лишь некоторые виды. Я надеялся, что они мне попадутся.
Как я и ожидал, заметив меня, Томми направился ко мне с выражением крайнего неодобрения на лице. Я не сомневался, что сейчас он отправит меня домой, несмотря на мои слова, что мне уже тринадцать.
Чего ты тут забыл, малявка? спросил он, ухмыляясь.
Мне исполнилось тринадцать, и я пришел чистить рыбу.
Когда это тебе стукнуло тринадцать? Наш разговор напоминал собеседование, и в каком-то смысле так оно и было.
В среду.
В каком году ты родился?
В пятьдесят пятом.
Он задумался, подсчитывая и по-прежнему подозревая меня во лжи.
Ты Повара сын, что ли?
Поваром звали моего отца. Он в самом деле был поваром на флоте, но с тех пор больше не готовил.
Ага, я застыл в позе, демонстрирующей вызов и вместе с тем уважение к его самопровозглашенной власти.
Что-то мне кажется, ни черта ты не летом родился. Я всегда думал, что осенью.
Может, ты меня с братом спутал. Который в морской пехоте служит, я молился про себя, чтобы мой план сработал. Мой брат родился в апреле.
Томми обвел меня глазами, по-видимому, решил, что не сможет уличить меня во вранье, и кивнул.
Иди в конец очереди, буркнул он, недовольный, что конкурентов прибавилось, но вынужденный соблюдать свой собственный закон.
Конец очереди означал, что туристов встречать мне не дадут. Мне достанется рыба, только если все остальные мальчишки будут заняты работой, и нет никакой гарантии, что мне вообще дадут хоть что-то. Я вздохнул, вновь понимая рассчитывать придется только на такую сделку.
Я занял свое место, когда туристы стали осторожно выходить из лодок, таща за собой улов и смеясь, как следует накачавшись свежим воздухом и пивом. Томми, конечно, был первым в очереди.
Давайте я почищу вам рыбу, предложил он толстому типу, сильно обгоревшему, но пока этого не почувствовавшему.
Сколько? спросил обгоревший.
Всего десять центов за фунт. Не придется самому возиться.
Прежде чем ответить, обгоревший немного подумал о грязной и нудной работе, которой можно было бы избежать.
Ладно, давай.
Один за другим туристы проходили мимо, и многие отдавали свою рыбу ребятам, но кто-то и не отдавал, думая, что и сам справится со своим уловом, а может быть, засушит и повесит на стену самых красивых рыб. Толпа редела, а мне по-прежнему не дали ни одной рыбы.
Мальчишка напротив меня, Карл Хикс, которого я знал по школе, но мы не общались, спрашивал очередного туриста, не хочет ли он, чтобы ему почистили рыбу, и называл цену. Мужчина, наловивший по меньшей мере двадцать пять фунтов, собирался с ответом, когда я внезапно выпалил:
Я почищу за восемь.
Мужчина посмотрел на меня, вновь на Карла, уже сверлившего меня взглядом за то, что я начал торговаться. Карл взглянул на Томми, который начал чистить улов очередного клиента и ничего не замечал, но шестое чувство подсказало мне, что разницы нет никакой. Он все равно узнает и изобьет меня до полусмерти.
Можешь еще скинуть? спросил турист у Карла, явно довольный, что может выиграть от наших торгов. Отступать было уже поздно.
Карл смерил меня хмурым взглядом исподлобья и так же хмуро ответил:
Нет.
Тогда ты чисть, велел мне турист. Я взял у него рыбу, положил на весы. Двадцать семь фунтов. Подсчитав в уме, я сказал:
Два доллара сорок три цента. Спинорогую рыбу, если хотите, могу ободрать плоскогубцами. Так будет лучше, а вам обойдется всего в тридцать центов. Итого два семьдесят три.
Пойдет, сказал мужчина.
Я заметил, как Карл подошел к Томми и что-то ему сказал. Томми посмотрел на меня.
Я сделал вид, что ничего не замечаю, но мое сердце совершало кульбит за кульбитом. Я был сам виноват, и никто не принял бы мою сторону. Я был в отчаянии и назвал более низкую цену, и думал теперь, сколько из заработанных денег мне разрешат оставить.
Не привыкший чистить так много рыбы, я закончил позже всех и получил два доллара семьдесят пять центов, потому что сдачи у меня не нашлось.
Поблагодарив его, я направился по грунтовой дороге к шоссе, надеясь, что смогу удрать и мальчишки меня не остановят. Не тут-то было. Они окружили меня, как стая диких собак свою добычу. Я обвел взглядом их лица, среди которых не было ни одного дружелюбного. Я оказался в ловушке.
Разговор начал Томми.
Карл говорит, что ты снизил цену на чистку рыбы.
Ну и что? спросил я так, будто не совершил ничего из ряда вон выходящего. Тут нигде не написано, что цена четкая.
Нет уж, отрезал Томми тоном, не предвещавшим ничего хорошего. Нигде не написано, но все и так знают. Цена за чистку рыбы десять центов за фунт. Ни больше, его голос стал стальным, ни меньше.
Я слышал, как колотится мое сердце.
Я не знал. И мне очень нужны деньги.
Карл, Томми говорил с Карлом, но смотрел по-прежнему на меня, угрожающе ухмыляясь, а тебе нужны деньги или ты их в море кидаешь?
Конечно нужны, ответил Карл.
Томми не сводил с меня глаз.
Всем нужны деньги, малявка. Поэтому мы тут и торчим. Мне нужны деньги на сигареты.
И мне, сказал Карл, и я вновь повернулся к нему. Что я теперь должен курить, а?
Может, подожжем его и раскурим? предложил кто-то, и вся компания закатилась жестоким смехом.
Простите, я не подумал. Такого больше не повторится, обещаю.
Уж хоть в этом ты прав, заявил Томми. Он обвел взглядом мальчишек, и я понял, что это сигнал нападать. У меня в мыслях сразу возник вопрос о том, на что я буду похож, когда они со мной закончат.
Они стремительно набросились на меня, стали бить кулаками и ногами. К счастью, летом мало кто из нас носил обувь. Тем не менее мой бок пронзила острая боль, когда меня ударили ногой по ребрам. Я ощутил вкус крови, когда Карл стукнул меня кулаком в рот. Я чувствовал, как расшатываются зубы, как вспухает разбитая губа. Мне казалось, что мой нос сломан; один глаз уже не открывался.
В конце концов мальчишки решили, что с меня хватит, и снова встали в круг, чтобы рассмотреть меня, как стая диких зверей убитую добычу. Карл залез в мои карманы и забрал все деньги, включая десять центов, которые я нашел по дороге сюда. Я думал, мне повезло, когда я их нашел.
Я лежал и плакал, ощущая свою беспомощность и нечто еще более ужасное. Где я возьму деньги, чтобы накормить Скелета? Не могу же я таскать продукты из дома. Если родители об этом узнают, они тоже меня побьют, хотя это было у нас не принято, но вот за воровство у семьи меня в любом случае ожидала жестокая порка.
Мысль о том, что я не смогу прокормить Скелета, была больнее, чем побои бесчувственной банды, больше заинтересованной в сигаретах, чем в том, чтобы спасти жизнь замечательной собаки. Мне не разрешат оставить себе Скелета. Может быть, папа вообще его убьет, решив, что, если я не могу заботиться о животном, ему лучше будет умереть. Я успел подумать даже о деньгах, которые папа теперь ожидает получить с меня за мое проживание.
Склонившись надо мной, Томми прорычал:
В доки больше не смей соваться. Хоть раз увижу, получишь еще больше, ты понял?
Я понял. Он только что приговорил мою собаку к смерти. Я пытался сообразить, где теперь искать работу, но думать было трудно от боли и страха. К тому же мысль о том, что кто-то захочет нанять работника со сломанным носом, вспухшей губой, синяком и, по-видимому, несколькими сломанными ребрами, сама по себе была нелепой.