«я не сажусь пьяным за штурвалвдруг меня задержит космическая полиция»!
Из задымленного дверного проема, ведущего в бар, выглянула мать Дон Мэдден.
Слушайте, у нее сиськи по правде такие? шепотом спросил Хьюго. Или это две запасные головы?
Мистер Ридд лепит на окна своей лавки пластиковые листы, желтые, как «Люкозейд», чтобы товары на витрине не выгорали. Но у него на витрине сроду стояли только пирамиды из банок консервированных груш, а из-за желтого пластика внутренность его лавки напоминает фотографию викторианской эпохи. Мы с Хьюго принялись читать объявления на доске: кто-то продавал подержанный набор «Лего», кто-тостиральную машину за 10 фунтов («Совсем как новая, торг уместен»), кто-то пристраивал котят, а кто-то предлагал работу на дому («Зарабатывайте сотни фунтов в свободное от основной работы время!»). Холодно-мыльный, гнилостно-апельсиновый, газетный запах лавки мистера Ридда ударяет в нос, как только войдешь. В углупочтовый прилавок, где миссис Ридд, почтальонша, обычно продает почтовые марки и лицензии на собак, только не сегодня, потому что сегодня суббота. Миссис Ридд подписывала «Акт о неразглашении государственной тайны», но с виду она совершенно обычный человек. На подставке стоят разные поздравительные открытки: мужчины, одетые как принц Филип, удят рыбу в реке, и надпись гласит: «С Днем отца!», или наперстянки в саду перед сельским домиком, а снизу написано: «Любимой бабушке». На полкахбанки алфавитных макарон в томатном соусе, собачьего корма и рисовой каши «Амброзия». И игрушкидуховой футбол, наборы игрушечных денег, только их никто никогда не покупает, потому что они дерьмового качества. Машинка «Слаш паппи» делает сладкий крашеный снег цвета фломастеров, но только не в марте. На полках за прилавкомсигареты, пиво и вино. Повышебанки с «шербетными бомбочками», «кола-кубиками», «яблочными шипучками» и «морскими таблетками». Их продают на развес в бумажных кульках.
Ух ты, сказал Хьюго. Какое царство потребления. Похоже, я умер и попал в «Хэрродс».
И тут в лавку впорхнула Кейт Элфрик, лучшая подружка Джулии. Она подошла к прилавку одновременно с мамой Робина Саута. Мама Робина Саута пропустила Кейт вперед, поскольку та покупала лишь бутылку вина. Кейт уже исполнилось восемнадцать лет, поэтому ей продают вино.
Пасиб. Мистер Ридд протянул Кейт сдачу. Отмечаете что-то?
Да нет. Папа с мамой завтра вечером возвращаются из Норфолка. Хочу встретить их хорошим ужином. А это, она постучала пальцем по бутылке, завершающий штрих.
Молодец, молодец, сказал мистер Ридд. Слушаю вас, миссис Саут
Кейт миновала нас по пути к выходу.
Привет, Джейсон.
Привет, Кейт.
Привет, Кейт, сказал Хьюго. Я его кузен.
Тот, которого зовут Хьюго. Кейт окинула Хьюго взглядом через очки, как у русской секретарши.
Хьюго картинно зашатался от изумления:
Я всего лишь три часа в Лужке Черного Лебедя, и обо мне уже говорят?
Я объяснил Хьюго, что это именно к Кейт Джулия пошла заниматься.
А, так вы та самая Кейт! Он показал на вино. «Либфраумильх»?
Да, в голосе Кейт явственно слышалось «а твое какое дело?», «Либфраумильх».
Сладковато. Вы, на мой взгляд, более сухого типа. Вам подошло бы шардоне.
(Я вот из всех вин знаю только красное, белое, шипучее и розовое.)
Может, вы не так уж и хорошо разбираетесь в типах.
Все может быть, Кейт, Хьюго пятерней зачесал волосы со лба, все может быть. Ну что ж, не будем вас отрывать от повторения учебного материала. Без сомнения, вы с Джулией сидите над книгами, не разгибаясь. Надеюсь, мы с вами еще пересечемся как-нибудь.
Она зловеще улыбнулась:
Не надейтесь особенно.
О, я не буду возлагать все мои надежды. Это было бы необдуманно. Но жизнь порою нас удивляет. Я еще молод, но это знаю твердо.
Дойдя до двери, Кейт оглянулась.
У Хьюго на лице уже читалось уверенное: «Вот видишь?»
Кейт сердито вышла.
Какая аппетитная.
В этот миг Хьюго был похож на дядю Брайана.
Я заплатил мистеру Ридду за кофе.
Да неужто это у вас настоящий засахаренный имбирь вон в той банке, на верхней полке? спросил Хьюго.
Он самый, Блю. Мистер Ридд зовет всех ребят «Блю», чтобы не запоминать имена. Он высморкалсянос у него, как у Панча. Матушка миссис Юэн его любила, так что я для нее заказывал. Она отошла в лучший мир, и у меня осталась едва начатая банка.
Замечательно. Моя тетя Друзилла, к которой мы сейчас едем, просто обожает засахаренный имбирь. Простите, что я вас опять гоняю по лестнице, но
Нет проблем, Блю, мистер Ридд сунул носовой платок в карман, никаких проблем!
Он перетащил стремянку в нужное место, забрался на нее и потянулся за широкогорлой банкой.
Хьюго оглянулся, проверяя, нет ли кого еще в лавке.
Он ужом скользнул вперед, через прилавок, протянул руку между перекладинами лестницы, в шести дюймах от туфель мистера Ридда, схватил пачку сигарет «Лэмберт и Батлер» и так же ловко скользнул назад.
Я произнес одними губами: «Что ты делаешь?!»
Хьюго сунул пачку за пояс.
Мистер Ридд оглянулся на нас с высоты и тряхнул банкой:
Тебе эту надо, Блю?
Да, мистер Ридд, именно эту мне и надо, ответил Хьюго.
Отлично, отлично.
Я чуть не обделался.
И тут, пока мистер Ридд спускался по лестнице, Хьюго схватил с подставки два шоколадных яйца «Кэдбери» с кремовой начинкой и уронил в карман моего пальто. Если бы я начал сопротивляться или попытался положить их на место, мистер Ридд непременно увидел бы. И в довершение всего, в долю секунды между моментом, когда мистер Ридд коснулся ногами пола, и моментом, когда он повернулся к нам, Хьюго схватил пакетик ментолового драже от кашля «Друг рыбака» и сунул вслед за шоколадными яйцами. Пакетик зашуршал. Мистер Ридд смахнул пыль с банки.
Сколько тебе, Блю? Четверть фунта хватит?
Четверть фунтаотлично, мистер Ридд.
Почему ты Вешатель перехватил «спер», потом «свистнул», украл курево?
«Курево» курят плебеи. Я курю сигареты. И я не краду. Крадут плебеи. Яприватизирую.
Тогда почему ты приватизировал Теперь я не мог выговорить «сигареты».
Я тебя внимательно слушаю, подбодрил меня Хьюго.
«Лэмберт и Батлер».
Если ты хотел спросить, почему я приватизировал сигареты, ответ будет такой: потому что курениепростое удовольствие без каких-либо осложнений, если не считать рака легких и болезней сердца. Но я надеюсь умереть раньше от чего-нибудь другого. Если же ты хотел спросить, почему я выбрал именно «Лэмберт и Батлер», то я выбрал их, потому что даже под страхом смерти не стану курить ничего другого, за исключением «Пассин клаудз». Но «Пассин клаудз» этот старый бомж у себя в лавчонке наверняка не держит.
Я все еще не понимал:
У тебя что, нет денег на сигареты?
Его это рассмешило.
Я что, похож на человека, у которого нет денег на сигареты?
Но зачем тогда рисковать?
О, приватизированная сигарета намного слаще.
Теперь я знал, что чувствовала тетя Алиса тогда в гараже.
Но зачем ты взял шоколадные яйца и «Друга рыбака»?
«Друг рыбака» моя защита от табачного запаха изо рта. А шоколадные яйцазащита от тебя.
Защита от меня?
Ты меня не заложишь, если у тебя самого в кармане приватизированный товар.
Мимо, изрыгая ядовитые пары, поползла автоцистерна с бензином.
Я же не заложил тебя сегодня, когда ты довел Найджела до слез.
Довел Найджела до слез? Кто это довел Найджела до слез?
Тут я обратил внимание на дом Кейт Элфрик, точнее, на серебристый «MG», стоящий в боковом проулке. Какой-то парень, который совершенно точно не был Джулией, открыл парадную дверь для Кейт, идущей к дому по дорожке с бутылкой в руках. В окне второго этажа пошевелилась занавеска.
Эй, гляди
Идем! Хьюго ринулся в открывшийся просвет между машинами. Что «эй, гляди»?
Мы рванули через дорогу, к тропе, которая ведет к озеру в лесах.
Ничего.
Да нет же, ты ее держишь, как голливудский фашист. Расслабься! Держи ее как авторучку. Вот. Теперьда будет свет
Хьюго полез в карман куртки:
Конечно, если хочешь впечатлить клевую телку, спички не годятся. Нужна зажигалка. Но зажигалки выдают человека с головой, будучи откопаны у него в кармане чересчур любопытными найджелами. Так что для сегодняшнего урока придется обойтись спичками.
Озеро нервно рябило волночками и противоволночками.
Я не видел, как ты и их приватизировал у мистера Ридда.
Нет, я их взял в пабе, у того неформала, который обозвал меня «приятелем».
Ты обокрал Гранта Бёрча?!
Не надо так ужасаться. Грант Бёрч меня в жизни не заподозрит. Я же отказался от его вшивой папироски. Еще одно идеальное преступление.
Хьюго зажег спичку, прикрыл ее ладонью и склонился ко мне.
Внезапный порыв ветра выхватил у меня сигарету. Она провалилась в щель скамейки.
О черт, сказал я, нагибаясь за сигаретой. Сорьки.
Возьми другую и не говори «сорьки». Мне все равно придется принести весь лишний табак в жертву местной природе. Он протянул мне пачку сигарет. Мудрый дилер никогда не рискует, что при нем найдут товар.
Я посмотрел на протянутую пачку:
Хьюго, я тебе очень благодарен, что ты, ну, предлагаешь меня научить и все такое, но, если честно, я не уверен, что
Джейс! Хьюго сделал карикатурно-изумленное лицо. Неужели ты хочешь пойти на попятную сейчас? Я думал, мы решили избавить тебя от позорной девственности в этом плане?
Да но может быть не сегодня.
«Не сегодня», значит?
Я кивнул, боясь, что он обидится.
Решать тебе, Джейс. Хьюго состроил нежнейшее лицо. То есть мы же с тобой друзья, верно? Я ни в коем случае не собираюсь выкручивать тебе руки и заставлять делать что-то такое, что тебе не по нраву.
Спасибо. Я был ему до смешного благодарен.
Однако, Хьюго зажег собственную сигарету, я считаю своим долгом указать тебе на то, что речь идет не просто о выкуривании скромной канцерогенной палочки.
О чем ты?
Хьюго изобразил лицом серьезные моральные колебания.
Ну давай, говори уже.
Кузен, я должен сообщить тебе несколько неприятных истин, он глубоко затянулся, но сперва я хочу убедиться, что ты понял: я говорю тебе все это ради твоего же блага.
Хорошо. Я Вешатель перехватил «понял», осознал.
Точно?
Точно.
Глаза у Хьюго могут быть серыми или зеленымизависит от погоды.
Это твое «не сегодня» истинный рак! Рак воли. Оно угнетает твой рост. Другие парни чувствуют твое «не сегодня» и презирают тебя за него. Из-за «не сегодня» ты боишься тех плебеев из «Черного лебедя». Бьюсь об заклад, что причина твоего дефекта речито же самое «не сегодня».
(У меня в голове взорвалась бомба стыда.)
«Не сегодня» обрекает тебя на роль шестерки при любом авторитете, любом хулигане, любом тиране. Они чувствуют, что ты не можешь им противостоять. Не сегодня и вообще никогда. «Не сегодня» слепой раб любого паршивого правила. Даже правило, которое гласит, тут Хьюго заблеял, «Хорошие мальчики не курят! Не слушай этого гадкого Хьюго Лэма!», Джейсон, ты должен убить «не сегодня».
Это была правдастоль чудовищная, что я лишь силился улыбнуться.
Хьюго продолжал:
Джейс, я сам когда-то был на твоем месте. Я был такой же. Вечно боялся. Но есть и другая причина, по которой ты должен выкурить эту сигарету. Не потому, что это первый шаг к превращению в человека, которого твои деревенщины-одноклассники будут уважать, вместо того чтобы вытирать об него ноги. И не потому, что юноша с достойной сигаретой привлекательней для дам, чем мальчишка с карамелькой. А вот почему. Иди сюда, я шепну тебе на ухо.
Хьюго наклонился так близко, что коснулся губами моего уха, и десять тысяч вольт пронизали каждый мой нерв. (На долю секунды перед глазами вспыхнуло видение: Великий Гребец Хьюго несется по воде, соборы и речные берега сливаются в единое пятно, бицепсы напрягаются и расслабляются под майкой, а вдоль берега выстроились поклонницы. Поклонницы, готовые вылизать ему любое место по его приказу.)
Если ты не убьешь «не сегодня», голос его зазвучал как закадровый комментарий в трейлере фильма ужасов, в один прекрасный день ты проснешься, посмотришь в зеркало и увидишь Брайана и дядю Майкла!
Вот молодец вдыхай через рот, не через нос
Газообразная грязь покинула мой рот.
Хьюго был непреклонен:
Ты ведь не вдыхал в легкие, верно?
Я мотнул головой. Мне хотелось сплюнуть.
Понимаешь, Джейс, нужно вдыхать. В легкие. Иначе это все равно что секс без оргазма.
Хорошо. Ладно.
(Я не знал, что такое оргазм, за исключением того, что этим словом называют человека, отмочившего какую-нибудь совсем тупую корку.)
Я сейчас зажму тебе ноздри, чтобы ты не мог меня обмануть. Пальцы Хьюго защемили мне нос. Глубокий вдохне слишком глубокий, чтобы дым вошел в легкие вместе с воздухом.
Другая рука зажала мне рот. Воздух был холодный, но пальцы у Хьюготеплые.
Раз два три!
Горячая газообразная грязь вошла в меня. Затопила мне легкие.
Держи в себе, подбадривал меня Хьюго. Раз, два, три, четыре, пять выпускай!
Он отпустил мои губы.
Дым вытек струйкой, как джинн из бутылки.
Ветер распылил его на молекулы.
Вот и всё, бодро сказал Хьюго.
Здорово.
«Какая мерзость».
Ты привыкнешь. Докури до конца.
Хьюго уселся на спинку скамейки и закурил другую «Лэмберт и Батлер».
Кстати сказать, в плане водных просторов я вашим озером не впечатлен. Это здесь у вас лебеди?
В Лужке Черного Лебедя на самом деле нет никаких лебедей. Вторая затяжка была так же омерзительна, как первая. Это, в общем, такая шутка. Но озеро в январе было просто классное. Оно замерзло. Мы играли в «британских бульдогов» прямо на льду. Хотя потом я узнал, что здесь утонуло в общей сложности около двадцати ребят. За много лет.
Их трудно винить. Хьюго устало вздохнул. Лужок Черного Лебедя, может, и не жопа мира, но из него открывается прекрасный вид на эту самую жопу. Джейс, ты что-то побледнел.
Я в порядке.
Первая волна вырвалась из меня со звуком «ГЭЭЭ-ЭРРРР» и хлынула на грязную траву. В горячей жиже плыли ошметки моркови и креветок. Часть попала мне на растопыренные пальцы. На ощупь оно было как теплый рисовый пудинг. Я чувствовал приближение второй волны. Перед закрытыми глазами стояла картинка: пачка «Лэмберт и Батлер» с одной высунутой сигаретой, как в рекламе. Вторая волна оказалась желтоватой, горчичной. Я хватал губами кислород, как человек, запертый в воздушном шлюзе. Я молился, чтобы на этом все кончилось. Последовали три коротких залпа, гуще и липче первых. Должно быть, это «Аляска».
Господисусе.
Я вымыл в озере заляпанную рвотой руку, вытер глаза, слезящиеся от рвоты. Мне было дико стыдно. Хьюго пытается научить меня, чтобы я стал как он, а я даже одной сигареты не осилил.
Прости, пожалуйста, я вытираю рот, прости меня!
Но Хьюго на меня даже не смотрит.
Он извивается на скамейке, запрокинув лицо к взъерошенному небу.
Мой кузен рыдает от смеха.
Верховая тропа
Мой взгляд бочком, как паук, пересекает плакат с черными рыбами, переходящими в белых лебедей, потом карту Средиземья, огибает дверной косяк, врезается в занавески, озаренные яростным сиреневым светом весеннего солнца, и падает в колодец ослепительной яркости.
Когда слушаешь, как дышит дом, становишься невесомым.
Но тайное шпионство менее притягательно, когда в доме больше никого нет, так что я соскочил с кровати. Занавески на окне на лестничной площадке были все еще задернуты, потому что мама с Джулией уехали в Лондон затемно. Папа все выходные на очередной конференции в очередном Ньюкасле-на-Тайне или Ньюкасле-под-Лаймом. Сегодня дом принадлежит только мне.
Первым делом я поссал при широко распахнутой двери ванной. Потом зашел в комнату к Джулии и поставил ее пластинку Roxy Music. Джулия мне голову оторвала бы. Я врубил полную громкость. Папа лопнул бы от злости. Я развалился на полосатом диване в комнате Джулии, слушая эту казушную песню «Virginia Plain». Большим пальцем ноги я позвякивал «китайскими колокольчиками» из ракушек, которые Кейт Элфрик подарила Джулии на день рождения пару лет назад. Просто потому, что некому было мне запретить. Потом я стал шарить в комоде, ища тайный дневник Джулии. Но наткнулся на коробку тампонов, застеснялся и бросил.