Во всем мире принято возводить в высший ранг идейные и духовные начала. А как быть, если эти начала все время меняют свой ориентир? Как бы человечество не провозглашало значимость духовных начал, мылюди остаемся в первую очередь биологическими существами, у которых чувство самосохранения на первом месте. Убедиться в этом очень легко. Стоит только сравнить материнскую любовь и высокие идеи. Нет таких идей, ради которых любящая мать отказалась бы от своих детей или причинила бы им вред. Таким образом, население Советского Союза, не нарушая заветы Ленина и не забывая идеи коммунизма, к концу восьмидесятых годов было прекрасно приспособлено к выживанию в предлагаемых условиях. На ту мизерную, по мировым критериям, зарплату люди умудрялись не только обеспечить свое существование, но зачастую жить, имея все необходимое. Поговорка «голь на выдумки горазда» приобрела в нашей стране общенародное применение. Бюджет наших семей пополнялся различными способами: продукты питания выращивали своими руками на дачных и приусадебных участках, одежду и предметы обихода изготавливали в свободное от работы время, бензин покупали по дешевке у водителей государственных автомобилей, мясо и молоко брали на фермах почти или совсем бесплатно, сигареты выносили с табачки, винос ликерки. Среди народа воровством это никто не считал. Ведь все было общенародным. Как говорила в популярном фильме тех времен актриса Нонна Мордюкова: «все вокруг колхозное, все вокруг моё». Основная масса населения научилась жить и обеспечивать себя всем необходимым на сумму, значительно превышающую их официальный заработок.
Не было забыто и о духовной пище. Наши театры были переполнены зрителями. Певцы и актеры работали не за зарплату, а чаще всего из-за любви к искусству. Писатели, не имея сносных гонораров, все равно писали. Слава нашего балета гремела на весь мир. Наши спортсмены за копейки бились за честь страны, зачастую, с гораздо большим успехом, чем их соперники за огромное денежное вознаграждение. Кино, музыка, книги, увлечения были обязательным атрибутом жизни каждого человека. Социализм в том виде, в каком он был в конце восьмидесятых годов, уже не устраивал никого. Находясь на грани краха, не продуманная, устаревшая, застоявшаяся государственная система с трудом находила силы на каждый очередной вздох. Всем было ясно, что нужно обновление. Нужны новые решения, ориентиры, идеи, настроения. Их все ждали и хотели, но сказать, что «низы» не могли жить по-старому, нельзя. «Низы» могли. Еще как могли. А вот с «верхами» было все сложней.
Первоначальные идеи «большевиков» о равенстве и братстве, о том, что землю надо раздать крестьянам, а заводырабочим, конечно, были хорошими. В том виде, как им тогда мечталось, в жизнь они так и не воплотились. Что-то, где-то на каком-то этапе развития пошло по ложному пути. Дало сбой. Сначала что-то упустили, затем не захотели признать ошибки, а потом побоялись потерять влияние. Вместо реальных доказательств своей правоты начали использовать силовые методы, работая репрессиями и угрозами. Это окончательно подорвало безоговорочный авторитет коммунистических идей. Верхушка партии, не желая признавать своего бессилия, все больше буксовала в проблемах. Лидеры сменяли один другого, а светлое будущее, обещанное народу, все не наступало. Приход Горбачева не только не исправил ситуацию, а окончательно добил и низложил завоевания прошлых лет.
Отсутствие четкого представления о том, куда идет страна, беспомощность партийной верхушки, раболепские заигрывания с лидерами капиталистических стран и безудержная зависть к условиям их жизни, внутрипартийные интриги и полное забвение о нуждах народавот, что было представлено на политических подмостках того времени. Все это безусловно приводило к потере доверия к руководству страны.
К концу восьмидесятых правительство уже было не в состоянии выполнять свои обязанности. Сначала стали пропадать продукты. Итак скудный ассортимент опустился до крайних пределов. Затем начались перебои с заработной платой и пенсией. В такой критической обстановке да еще с наличием многих других проблем начали расти цены. Заграничное слово «инфляция» выучила вся страна от мала до велика. Порой она достигала восьмисот процентов. В средствах массовой информации начались пустые разговоры о том, что у нас, мол, цены были занижены, а во всем мире эти товары стоят гораздо дороже. Мы, мол, держим курс на выравнивание цен до уровня мировых. Пора, мол, жить с остальным миром по единым правилам. Народ возмущался, совершенно справедливо требуя выровнять тогда и зарплаты, а самое главное выплатить их. Ответа не было. Денег тоже не было. Ни у правительства, ни у народа. Зато был долг. Страна была не только нищей, но и в долгах. Начались волнения, забастовки, митинги. А кого ругать? Кого упрекать? В чем упрекать?
Государство народное. А народэто все мы. От капитализма отказались в семнадцатом году. С социализмом провалились. Другого ничего не знаем, что бы сейчас подошло. Демократы рвали глотки за демократию. Народ им не перечил, но и поддерживал как-то вяло. Демократия без тепла и хлеба не Бог весть какая радость. СМИ направляли мысли в нужное русло. От капитализма отказались, мол, не мы, а отцы и деды. Им не нравилось. Они социализма хотели. А мы им сыты по горло. Нам капитализм больше нравится. Вон за границей как живут. Да у них социальных гарантий больше чем у нас. По телевидению стали чаще показывать зарубежные фильмы. Заграничная жизнь привлекала, своя угнетала. Сказать, что все были согласны на возвращение капитализма, нельзя, но и выбирать-то больше было не из чего. Каждый понимал, что согласие или несогласие здесь ничего не решает. Новый строй в страну за один день не затащишь и старый в форточку не выкинешь. Ни за год, ни за десять не устроишь того, что у некоторых там во Франциях да в Англиях имеется. Каков же выход? Да никакого. Живите, как хотите и делайте, что хотитебыл по сути дела ответ. Приличия, конечно, отчасти соблюдались. Речи какие-то говорились. Мол, мы стремимся к тому-то да к сему-то. Будет у нас то-то да сё. Усилия, мол, направляются. Всем было ясно, что все это пустое. Суть была однаспасайся, кто может и как может.
На кухнях стали судачить о том, что, мол, сейчас все можно. Приказ, мол, даденникого ни в чем не ограничивать. А чтобы выжить, шевелиться надо. Как шевелиться и чем шевелить, никто не знал. Да и откуда? Уже выросло четвертое поколение людей, живущих при социализме. В условиях, где инициатива наказуема. Где шаг в сторонурасстрел или тюрьма. Предпринимательство и инициатива назывались единым словомсамоуправство. Смысл этого слова был отнюдь не положительным. Торговля в любом видеспекуляция. И то и другоевещи не допустимые, а значит наказуемые. Были годы, когда даже скотину держать запрещалось. Вот после этого всего и предлагалось шевелиться.
Молодежи было и трудней и легче одновременно. Труднее, потому что они были совсем не устроены в жизни. Не было никакого тыла. Работу получить еще не успели. А кто успел, того увольняли по сокращению в первую очередь. Новой работы не было. Денежных запасов тоже. Легче, потому что они застали только последние, самые спокойные годы старого режима и были, что называется, не пуганными. Им было несравнимо легче решиться на что-то новое. Именно молодежь первой ринулась в бой за освоение новой жизни. Самым простым была торговля. На Родине нужно было все, так как не было ничего. Спрос самый высокий был обеспечен. А вот, где взять товар? Чем торговать? Ответ был очевиден. Раз открыли границы, значит там и нужно брать. За границей. По всей стране стали организовываться сначала туристические, а затем и коммерческие поездки за рубеж с целью закупки товара. Вот этот товар и продавался в киосках и ларьках.
Глава 3
По старой привычке Елена Леонидовна и Валерий Иванович по дороге с вокзала зашли в гастроном недалеко от дома. К их удивлению магазин был почти пуст. В хлебном отделе имелся черный хлеб одного наименования и все. В молочном был майонез. Остальные полки были завалены морской капустой и кабачковой икрой в банках. Старики с удивлением увидели, что вместо продуктов на полках лежат детские игрушки. Причем везде одни и те же. По всему было видно, что выложены они здесь не по случаю заботы о детях, а с целью хоть чем-то занять пустые места.
Лидусь, а что это с нашим гастрономом? Закрыть, что ли, собрались? робко спросила мать, уже предчувствуя неладное.
Нет, мамуль, не закрыть. Хотя кто это знает! Может и вообще скоро всё закроют.
В каком смысле? подключился к разговору отец.
Ну, родители! Вы что там у себя в деревне вообще, что ли, от жизни отстали? Один строй закрыли. Другой что-то никак не открывается. Ну, вот это и есть издержки переходного периода. Так в газетах пишут.
Нет, мы, конечно, знаем, что компартия прекратила свое существование, и что Ленинград назад в Санкт-Петербург переименовали, но чтобы в Москве увидеть такое. Этого мы себе представить не могли. Это же ужасс совершенно испуганным лицом бормотала Елена Леонидовна.
Да никакого ужаса. Мы уже привыкли и приспособились. Не все, конечно, но в основном люди научились перебиваться, как придется.
Они вышли на улицу, купив только хлеба, но зато сразу три буханки. Дочь пыталась успокоить родителей, в глазах которых читался просто панический страх.
Ну, что вы расстроились? Я же вам не зря говорила, чтобы вы взяли с собой продуктов из деревни. Вы же их привезли с собой. Правда? как к детям, с преувеличенной заботой обращалась она. Тем временем они дошли до своего дома. Остановившись у подъезда, Валерий Иванович, все еще не отошедший от увиденного, снова заговорил:
Нет, ну в провинции это почти обычное дело. Продуктов завозят мало и все сразу же разбирают. Полки почти всегда пустые. Но в нашем, таком большом и раньше таком хорошем гастрономе застать такую картину я не ожидал. Этого никакой перестройкой извинить нельзя.
И оправдатьзло добавила супруга, тоже еще не очнувшаяся от переваривания увиденной наглядной информации.
Мам, да никто ни объяснять, ни оправдываться не собирается. Вы что, еще не поняли. Продукты можно купить в центре или на рынке. В центральных гастрономах очереди просто страшные, а на рынке цены ого-го-го.
Так как же жить?
Ну, как-то же все живут. Все выкручиваются, и мы выкрутимся. Вот увидите. Вот, посмотрите на Москву, на новую жизнь и после свадьбы поедете назад в Кукушкино. Там вам продуктов хватит.
Ой! схватилась за голову пожилая женщина. А как же свадьбу делать? На стол что подавать?
Мам, ну ты что забыла, как в Союзе всегда жили. Не имей сто рублей, а имей сто друзейдочь весело поглядывала на приунывших родителей. Все будет. Люди добрые помогут.
А. Ну, это конечносогласился отец.
Елена Леонидовна, не разделяя дочерней уверенности в положительном исходе дела, ринулась к своему подъезду. Едва передохнув с дороги и перекусив деревенскими припасами, старики решили все же пойти погулять по городу, а заодно и прошвырнуться по магазинам. Затариться, чем Бог пошлет.
В центре было очень людно. Их удивило, что многие люди не идут, как раньше, по делам, а просто сидят или даже стоят группами без дела. В скверах вообще все лавки были заняты. Все вели споры и разговоры. Видеть такое в вечно занятой и трудолюбивой столице было не привычно. Пройдя еще немного, они увидели группу людей, стоящих вдоль дороги с плакатами. Надписи на плакатах были разными, но по содержанию почти все одинаковы. Они призывали к досрочным выборам и торжеству демократии. Многие надписи критиковали главных руководителей страны.
Глянь, ведь и в милицию не забираютудивилась Елена Леонидовна.
Да, раньше бы и пяти минут с такими дощечками не простоялиподдержал ее муж. Видно и взаправду теперь свобода слова.
Что же дальше-то будет? Как же дети жить будут? запричитала супруга.
Они потратили весь остаток дня на то, чтобы что-нибудь купить. Им почти повезло. Конечно, это было не то, что они хотели бы, но все же это было достаточное количество продуктов. Они были и этим довольны.
Вечером к ним должны были приехать Виталий со своей сестрой Мариной, которая была его единственным кровным родственником и близким человеком. Дома они застали свою дочь в самом прекрасном настроении. Она готовилась к встрече с женихом и его родней. Квартира была уже убрана и вымыта. На кухне что-то булькало в кастрюльках, а из духовки пахло выпечкой. Любовь и ожидание счастья вселяли в нее бурлящую энергию и нескончаемую работоспособность. Все горело в ее руках. Ей казалось, что она горы может свернуть и, судя по результатам подготовки к вечеру, это было недалеко от истины. Видя такую радостную картину, родители повеселели и стали наперебой, как дети, рассказывать, что они видели нового и что их удивило. Впечатлений было много. Лида с удовлетворением разобрала сумки с покупками, заодно слушая родителей. Она смеялась, показывая на часы со словами:
Скоро гости. Вы переодеваться будете?
Ой, господи. Я уже и не помню свою одежду. И не знаю, впору ли она мне теперь. Я говорю о том, что здесь оставалосьзаохала Елена Леонидовна.
Ну, Ленок, я думаю, нам простят. Мы же с тобой уже не москвичи. Мы с тобой теперь жители поселка Кукушкино.
Да, да. Крестьяне то есть.
Виталий приехал не только с сестрой Мариной, с которой все уже познакомились во время суда, но и с ее мужем и сыном. Квартира сразу же наполнилась народом и стала тесной. Наконец-то после церемоний и приветствий все уселись за стол. Во время обсуждения будущей свадьбы и дальнейшей жизни молодых, уже достаточно выпив и закусив, решили включить телевизор.
По первому каналу документальный фильм рассказывал о преступлениях серийного маньяка-убийцы. Переключили. На втором канале журналист вел репортаж о перестрелке на окраине Москвы, случившейся после «стрелки» двух враждующих группировок. Камера показывала лежащих на земле убитых людей. Одному из них пуля попала прямо в лицо. Это кровавое месиво тоже попало в кадр.
Боже мой, да переключите же скорейЕлена Леонидовна отвернулась, закрыв лицо рукой. Что же это за «стрелка» такая, из-за которой они поссорились? с недоумением обратилась она к мужчинам. Муж Марины двусмысленно улыбнулся и стал объяснять.
«Стрелка» это теперь так называют встречуон крякнул и добавил. В том случае, если эта встреча будет неприятной. Примерно такой, как вот здесь показывали. Это на бандитском жаргоне.
А что существует бандитский жаргон? Раньше я только о тюремном слышал.
Да, появился и бандитскийотвечал гость.
Наконец-то на третьем канале было что-то, по крайней мере, не противное. Шла реклама «МММ». Ее и оставили. Несмотря на совершенно позитивное лицо Лени Голубкова, хорошее настроение, а вместе с ним и аппетит прошли. Все как-то притихли. Мужчины вышли на балкон. Лида стала готовить стол к чаю. Марина, сидевшая рядом с Еленой Леонидовной, спросила:
А у вас по кабельному что показывают?
Женщина растерялась, а потом, собравшись с мыслями, отвечала:
Марина, да мы уж полтора года в столице не были. Лида одна в квартире живет. А мы в деревне. Про кабельное я и не слышала еще. Раньше же и не было никакого кабельного.
А попросите дочь. Пусть она вам включит. Может в вашем районе что-то путное показывают. А у нас так только голых девок.
Голых девок? глаза старушки округлились, словно пуговицы.
Ну, да. И девок и мужиковподтвердила гостья.
Да неужели? щеки Елены Леонидовны покрылись румянцем. По нашему телевизору? хозяйка с недоумением посмотрела на свой «Рубин». В ее взоре читалось осуждение. Да как же я попрошу Лидусю, такую срамоту включить? Что Вы? теперь осуждение было переадресовано гостье.
Да, и то верносогласилась Марина. Да ведь может у вас и нет этого кабельногозапоздало пыталась исправить ситуацию гостья, что завела этот разговор.
Да конечно нетсхватилась за спасительную идею растревоженная женщина. Да и зачем нам такие программы. Конечно, нет.
В это время в комнату вошла Лида с подносом. На подносе лежали пышные пироги, мед и даже конфеты. Услышав разговор о новом телевидении, она радостно спросила:
Кабельное хотите? Сейчас включу.
Не успели женщины вымолвить и слова протеста, как на экране замелькали яркие огни. Шел концерт популярных певцов и артистов.
О! Вот как раз то, что нам и надодевушка стала подпевать. Все заулыбались.
А мне Марина тут страсти всякие про это телевидение рассказываетсъябедничала успокоенная мать.