Наташа начала отбиваться, еле вырвалась. Молниеносно собрала одежду. Одевалась уже на лестничной клетке.
Олег за ней не пошел, но когда она практически оделась, он вышел, обмотанный полотенцем, и сказал:
Дура! Я хотел, чтобы нам было лучше. Надо быть современным человеком, а ты
Наташа плюнула ему в лицо и в ужасе бросилась вниз по лестнице.
Олег побежал было за ней, но скрипнула дверь какой-то квартиры, и Олег, разумно решив, что в таком виде лучше не попадаться на глаза соседям, ретировался.
Поначалу Наташа решила благородно Олега пожалеть: мол, маньяк, больной человекну и фиг с ним. Если бы не ожидание предложения руки и всего прочего; если бы не его слова о том, что онаединственная; если бы не противная мысль, что он вовсе не любил ее, а просто хотел привязать к себе, чтобы использовать в своих оргиях; если бы, наконец, не ее характер, который требовал, чтобы последнее слово всегда оставалось непременно за ней, она бы отнеслась к Олегу как к фельетону и забыла о нем.
Однако эти «если бы» были, и значит, фельетон надлежало превратить в триллер, в котором ужас, разумеется, должен был испытывать Олег.
Проснувшись на следующее утро, Наташа с некоторым даже садистским восторгом поняла, что ненавидит Олега еще больше, чем вчера вечером. И тогда она придумала месть, которой гордилась до сих пор. Более того, Наташа всерьез считала, что именно с этой осуществленной мести и началась ее, как было принято выражаться раньше, дорога в большую журналистику.
Месть была серьезной и нешуточной. Наташа ее готовила целый месяц. И это был счастливый месяц осмысленной и понятной жизни.
Наташа дежурила у квартиры Олега, как шпик, выслеживающий революционеров. Сначала она выяснила, что женщины приходят в квартиру Олега в определенные дни. Потом выследила, где живет одна женщина, потомгде другая.
Тут начиналось самое сложное: надо было вычислить имена этих сексуальных маньячек и вообще разузнать про них все.
Наташа не очень понимала, как это сделать, но тут подвернулся «очередная новелла», чей отец работал в милиции. А в милиции, оказывается, по адресу человека можно много чего про него выяснить.
Женщины оказались замужними! Более того, выяснилось, что у одной из них есть ребенок. Это обстоятельство почему-то особенно разозлило и раззадорило Наташу.
Дальше все было делом техники. Она написала каждому мужу по письму и пригласила их в квартиру Олега в те самые «определенные» днидни оргий.
Письма были сочинены умно. Наташа писала примерно следующее: «Конечно, Вы, Сергей Михайлович (и вы, Петр Спиридонович), первым делом захотите это письмо выбросить, потому что приличный человек к анонимным писаниям относится крайне отрицательно. Однако в этом случае Вашу мужскую душу будет с аппетитом грызть червь сомнения. Нужен ли Вам этот червь? Нет. А как его извести? Проще некуда. Для этого надо такого-то числа в такое-то время прийти по такому-то адресу и во всем убедиться лично. Если я вруВаша семейная жизнь только укрепится, а есликак оно и есть на самом делея говорю правду, то Вы ее узнаете. Для полноты картины я советую Вам позвонить в дверь по означенному адресу не ранее чем минут через двадцать после того, как за ней скроется Ваша дражайшая супруга»
И подписала Наташа письмо правильно. Не какой-нибудь там бессмысленный и пошлый «Доброжелатель», а интригующе и красиво «Друг юности». Рассудив, что доброжелатель может всякую ерунду настрочить, а друг юностиникогда.
Наташа хорошо знала: любопытствосила, остановить которую невозможно. Мужья придут.
И они пришли. И жены пришли тоже. И мужики стали долбить в дверь. И Олег им открыл. И раздались крики. И Наташа ушла удовлетворенная.
Больше всего она боялась мести со стороны Олега. Но Олег в ее жизни больше не появлялся.
Правда, его «непоявление» отняло радость проезда на белом коне мимо поверженного войска Ну да бог с ним! Месть не может быть абсолютной, а эта и так была уж больно хороша.
Сидя в кафе, Наташа вдруг подумала, что, если бы случилось невероятное и тогдашний Олег со всеми его бабами вдруг оказался в нынешнем времени, не надо было бы прилагать таких усилий, чтобы ему отомстить, она ведь теперьоружие.
Этих своих мыслей Наташа испугалась. Но не до такой степени, чтобы от них вовсе отказаться.
Известное дело: человеку принять решение подчас бывает проще, чем с ним смириться. Но, приняв решение, каждый из нас рано или поздно смиряется с ним.
Кстати, Олег с его образом жизни вполне мог ее заразить, и сейчас она бы ему отомстила, может быть, не так красиво, зато действенно. Да, черт побери, именно так: действенно!
ПЕРВАЯ ПОПЫТКА
Скучаем? услышала Наташа голос прямо над головой.
Подняла глаза и вздрогнулабред какой! Этого быть не может! Пятнадцать лет прошло, Олег сейчас совсем не такой, как был тогда.
Парень, который возвышался над ней, был действительно невероятно похож на Олега: такие же обтягивающие майка и джинсы, такие же огромные руки, стальной взгляд.
Наташино молчание парень принял за приглашение, сел и представился:
Геннадий.
Лучше бы вас звали Олег, буркнула Наташа.
Парень усмехнулся:
А ты занятная. Извини, но родители назвали меня Геннадий. Впрочем, если это так принципиально, можешь называть меня хоть Васей.
Наташа думала: «Почему, собственно, он со мной разговаривает так, будто имеет на меня право? Почему он так уверен, что его приставания мне приятны?»
Выпьем? улыбнулся Геннадий.
За рулем.
Так по чуть-чуть можно. Ты не боись, у меня все гаишникикореша.
Мы что, поедем вместе? искренно удивилась Наташа. А куда?
Геннадий не ответил. Ухмыльнулся, как ему, наверное, казалось, таинственно.
Наташа думала: «Почему они подсаживаются к женщине и тут же начинают из себя кого-то корчить? Почему они считают нас идиотками, которым обязательно понравится это позерство? На каком-то генетическом уровне они все убеждены, что мы произошли из их ребра, и ведут себя с нами как с людьми второго сорта».
Принесли два бокала вина.
За знакомство, сказал Геннадий.
Издалека заходишь, сказала Наташа.
В смысле?
Потрахаться захотелось? А не боишься от меня гадость подхватить вроде СПИДа?
Геннадий посмотрел на нее ошалело и выдохнул:
Так ведь есть презервативы!
Целоваться через марлечку будем? Или без поцелуев обойдемся? Вставил, подергался, ушелтак, что ли?
Круто берешь, с восхищением произнес Геннадий.
Наташа подумала: «Вот он сейчас уйдет, и все будет в порядке. Неужели он захочет переспать с такой явной оторвой? Неужели им абсолютно все равно с кем?»
И сама же себе ответила: «Неужели ты не знаешь, что им действительно все равно? Неужели за столько лет ты этого еще не поняла?»
Геннадий молчал. Наташа вела себя непривычно, и Геннадий, видимо, соображал, как соответствовать.
Ну че замолк, кавалер? Ты ведь для дальнейшего траханья подсел или, может, хочешь обсудить проблемы международного положения?
Наташа подумала: «Если я буду говорить резко, может, он обидится и отвалит?» Но Геннадий расценил ее грубость по-своему:
В тебе сразу виден профессионал. Ну, и сколько ты стоишь?
Скажи, друг Геннадий, мне просто интересно: а тебе совершенно все равно, в кого совать?
Вопрос озадачил Геннадия, он даже на стуле заерзал.
Почему? спросил едва ли не возмущенно. Ты мне понравилась. С виду такая приличная девушка, на журналистку смахиваешь. Я, между прочим, одинокий мужчина. Может, у нас с тобой еще чего серьезное раскрутится.
Повесть? Новелла? Поэма?
Чего? не понял Геннадий.
Я говорю: может, наоборотсначала у нас раскрутится, а потом потрахаемся?
Чего-то не пойму, ты надо мной издеваешься или как? Геннадий осушил бокал с вином. Сама же начала
Подумала: «Почему это они нас все время выбирают, а не мы их? А я сейчас возьму да и выберу этого козла для эксперимента. Может быть, вообще мне болезнь послана именно для того, чтобы я могла отомстить за весь женский род?»
Вслух сказала:
Три тысячи.
Чего? не понял Геннадий.
Наташа назвала первую пришедшую на ум цифру, потому что, разумеется, о расценках в еще более древней, чем журналистика, профессии понятия не имела.
Подумала: «Эх, оценила свою честь намного ниже, чем честь лейтенанта Петрова».
Вслух рявкнула, как могла грубо:
Рублей, естественно! За вход надо везде платить. Вход в меня стоит три тысячи рублей.
Геннадий задумался.
«Сейчас откажется, и слава богу, обрадовалась Наташа. Чего я назвала так мало? Назвала бы большеон точно б отказался, сразу видно, что жмот».
Геннадий размышлял недолго.
Нормальная цена, констатировал он. Только не минет, а по-настоящему, да?
Зачем же минет? искренно удивилась Наташа. Какой в нем прок? Только по-настоящему!
А сама подумала: «Онпрофессиональный ходок. Как говорится, имеет все, что излучает тепло. Ну что ж, друг Геннадий, за все надо платить».
Где? спросил Геннадий.
У меня в машине. Устроит? Заметил, зеленая «шкода» у входа стоит?
Она же маленькая! возмутился Геннадий.
Я тоже небольшая. И потом, три тысячи деревянных, согласись, копейки. Тут парк есть недалеко, заехали, время к вечеру, нашли укромное место, раз-дваи готово.
Подумала: «Неужели это я говорю? Даже не верится».
Если «шкода», тогда две пятьсот, сообщил Геннадий.
Эта реплика решила дело. Наташе стало окончательно противно, и она твердо решила, что Геннадий вполне годится для первой попытки, так сказать, для репетиции.
Что там говорила белозубая Магда про тонкий мир со своими законами, про карму, которую, видишь ли, надо лечить? Окей, сейчас полечим. В конце концов, не случайно же этот парень появился сразу после похода к Магде? Не случайно он так похож на Олега и служит как бы напоминанием Наташе обо всех тех унижениях, которые ее заставляли переживать мужчины?
Хорошо, попыталась улыбнуться Наташа. Две пятьсот так две пятьсот. Договорились.
После чего подозвала официанта и расплатилась конечно же сама.
Вечерело. День посерел. Обрадовавшись отсутствию яркого света, краски словно ожили: деревья казались особенно зелеными, стены домовособенно белыми, и только небо с каждой минутой становилось все более блеклым. Еще совсем немного, и оно сначала посереет, потом посинеет, а вскоре и вовсе станет черным.
Примерно в это время они и приедут к парку. Наташа ехала окольными путями, дожидаясь окончательной темноты.
Ты город совсем плохо знаешь, вздохнул Геннадий. Может, тебе короткую дорогу показать?
Ты что, во всех ситуациях такой торопыга? спросила Наташа, чтобы заткнуть его.
Заткнула. Однако ненадолго.
Геннадий скосил свои глаза, которые почему-то перестали казаться стальными, буркнул:
Тыкрасивая. Тебе сколько лет-то?
Не бойся, я уже совершеннолетняя.
Геннадий усмехнулся, а когда стояли на светофоре, полез целоваться.
Целовался плохоформально, поспешно, без страсти. Язык у него оказался шершавый, изо рта пахло чем-то сырым и кислым.
Наташа оттолкнула его:
Это в прейскурант не входит.
Из соседней машины бибикнули. Наташа обернулась. Сидящий в «опеле» мужик со смехом показал большой палец.
Геннадий расхохотался.
Стало совсем противно.
Темнело. Не так быстро, как хотелось Наташе, но небо уже посинело, и деревья постепенно начали сливаться с домами.
Чего крутую из себя строишь? произнес Геннадий сквозь зубы. Мало ли как у нас с тобой закрутится? Может, мыкак это говорится? типа, созданы друг для друга.
От возмущения Наташа притормозила, прижалась к обочине:
Ты что, козел, всерьез считаешь, что у тебя может что-нибудь закрутиться с женщиной, которую ты покупаешь за две с половиной тыщи?
Подумала: «Сейчас психанет, выскочит из машины»
Не психанул, не выскочил.
Произнес спокойно:
А чегомало, что ли? По-моему, нормально. Поехали. Чего стоять-то?
Наташа подумала: «Ну, почему я должна начинать месть всему мужскому роду с такого патологического, пошлого идиота?»
Въехали в парк. Наташа была в нем очень давногуляла с кем-то, сейчас и не вспомнит с кем, поэтому ориентировалась плохо. Просто ехала по асфальтовой дорожке туда, где деревья казались более густыми.
На скамеечках целовались влюбленные. Наташа им позавидовала.
Направо сворачивай на грунтовку, скомандовал Геннадий, и Наташа поняла, что он тут не впервые.
Остановились на маленькой полянке под деревом.
Красота, сказал Геннадий и развернулся к Наташе.
Наташа смотрела на этого абсолютно чужого и очень противного мужика и думала: «Что за глупость я придумала? Что за бред? Разве оттого, что я заражу его ужасной болезнью, мне станет легче? Неужто оттого, что я буду множить зло, у меня разгладятся узлы в карме?»
Но, с другой стороны, как было приятно наказать этого мерзавца, абсолютно уверенного в том, что весь мир лежит в его кармане. И вообще, если вдуматься, есть какой-то кайф в том, чтобы наказывать этих кобелей с помощью их любимого занятия.
Геннадий протянул к ней руки.
Выйди из машины, потребовала Наташа.
Геннадий посмотрел удивленно:
Ты чего это, девочка, мы так не договаривались. Он достал бумажник, отсчитал ровно две с половиной тысячи и повертел ими перед носом Наташи:Мы вот как договаривались.
Идиот! Я хочу сиденье разложить. Или ты извращенец, который любит трахаться сидя?
Геннадий усмехнулся и вышел из машины.
Наташа делала вид, что опускает заевшее сиденье, а сама смотрела на Геннадия.
Геннадий начал готовиться.
Сначала снял футболку, аккуратно сложил ее и положил на крышу машины. Грудь у него была могучая, но противная: по ней были раскиданы островки волос, отчего она напоминала шкуру плешивой собаки.
Потом начал снимать штаны.
Когда снял одну штанину, Наташа резко ударила по газам.
Геннадий бросился было за ней и, возможно, догнал быпо грунтовой дороге среди деревьев не шибко-то разгонишься. Но запутался в штанах и упал, на что, впрочем, и было рассчитано.
Наташа включила музыку в машине на полную громкость, надеясь, что она заглушит мысли.
Мысли у нее были такие, что их стоило глушить.
РИТА
Чувство долга возникло некстати, но однозначно прямо за столом во время очередного дня рождения. Оно подняло Риту, заставило встать вертикальночто само по себе было почти подвигоми позвало в дорогу.
Дорога лежала в район метро «Полежаевская» к больной подруге Наталье. Стоила дорога триста рублей на частнике.
Частник, конечно, попытался поговорить, потому что любой мужчина заговорил бы с дамой, одежду которой вряд ли можно было бы назвать этим благородным словомскорей, это были некие разноцветные лоскутки, делающие вид, будто они что-то прикрывают.
Разговаривать с посторонними у Риты сил не было, о чем она и сообщила частнику в выражениях, понять которые было нетрудно.
Частник понял и заткнулся.
Поездка не доставила Рите никакого удовольствия. Ну, ладно, приставания частника дело привычное. Но частник вел «Жигули»такую машину, в которой, во-первых, нет кондиционера, во-вторых, руки, ноги, плечи, головавсе куда-нибудь упирается и, в-третьих, даже на скорости в каких-нибудь семьдесят километров автомобиль трясло так, что Рита стала волноваться за собственное содержимое.
Она хотела попросить водителя ехать помедленнее, но испугалась, что вместе со словами изо рта вылетит что-нибудь еще, что может сильно испачкать салон.
Единственное слово, которое ей удалось произнести, едва она завидела перекресток у метро «Полежаевская»:
Тут.
Водитель резко затормозил, взял деньги, сказал какое-то похабство. Рита повернулась к нему, размышляя, оставлять ли свое глубокое внутреннее содержание на сиденьях его машины или все-таки не стоит.
Долго думать сил не было, поэтому она решила в скандал не ввязываться, вышла из машины, изо всех сил хлопнула дверью и направилась в сторону Наташиного дома, подозревая, что наполненной ей дойти до подруги все-таки не удастся.
Охранникам Артура было дано указание припугнуть кого-то из знакомых Наташи. Уже вторые сутки денно и нощно они поджидали этих самых знакомых, но никто из тех, кого Артур показал на фотографиях, не появлялся.