Давайте, Наташа, выпьем за то, чтобы между мной и вами никогда не было войны. Что будетБог покажет. Но чтобы войны не было. Хорошо?
Чокнулись. Выпили.
Видите ли, Павел Иванович, улыбнулась Наташа. Яжурналист и привыкла, чтобы на мои вопросы отвечали. Итак, у вас с Саморядом война?
Видите ли, Наталья Александровна. Пестель тоже улыбался. Саморяд до такой степени, извините, достал меня, что мне совершенно не хочется о нем разговаривать, тем более с такой красивой женщиной, как вы.
Наташа комплимент не оценила. Или сделала вид, что не оценила.
Просто я могла бы предложить вам помощь в битве с Саморядом. Все-таки я работаю в очень популярной и достаточно влиятельной газете. Например, если у вас есть какие-то документы, мы могли бы их опубликовать, и это было бы
Пестель не дал договорить:
Спасибо, Наталья Александровна, за порыв. Но мне совершенно не хочется втравливать вас в эту историю.
Это моя профессия: втравляться в разные истории.
Если вы настаиваете, чтобы я относился к вам просто как к профессионалу, пожалуйста. Но, честно говоря, мне это будет довольно затруднительно.
Наташа не нашлась что ответить.
Пестелю очень хотелось встать и обнять Наташу, но он чувствовал, что этого делать нельзя. Перед Наташей словно стояла какая-то стена. Что за стена, откуда она взяласьПавел Иванович не понимал. Но, как всякий нормальный мужчина, очень хорошо ее ощущал.
И тут захохотала бешеная корова, да так громко, что Павел Иванович вздрогнул.
Извините, рассмеялась Наташа. Мобильник. Алло, сказала в трубку. Жан, привет, дорогой мой. Очень рада тебя слышать.
Наташа вышла в комнату, закрыла за собой дверь.
Павел Иванович слышал ее смех, долетали отдельные слова, из которых он понял, что Наташа договаривается с мужчиной о свидании. Тут же, конечно, сделал вывод, что свиданиелюбовное. И расстроился. Сразу стало тоскливо и скучно.
Подумал: «Я опоздал, я не нужен. В общем, пора отваливать».
А Наташа, договорившись с Жаном о встрече, еще некоторое время стояла в комнате одна. Звонок Жана почему-то расстроил ее до такой степени, что понадобилось некоторое время, чтобы выйти к Пестелю с нормальным лицом.
Когда Наташа вышла из комнаты, Пестель уже стоял в коридоре:
Извините, что так ворвался Мне пора идти.
Вид у Пестеля был побитый. Хотелось броситься к нему, обнять, сказать что-нибудь вроде:
Куда ты уходишь, дурачок? Зачем?
Хотелось поступить, как привычно. Но как привычно было нельзя, поэтому она ляпнула первое, что пришло на ум. Пришла на ум, разумеется, глупость:
А вы ведь еще придете ко мне, правда? Не как к журналисту, а просто потрепаться, придете?
Ммм пробормотал Пестель. Приду.
Наташа подождала, пока Пестель сядет в лифт.
Она изо всех сил ударила кулаком по стене, даже рука заныла.
Пестель изо всех сил ударил кулаком по стене лифта. Лифт дернулся обиженно, но поехал дальше.
А ведь понимали оба, что у них начинается новая жизнь. Любовьэто ведь и есть новая жизнь. Жизньона обновляется только любовью, другого способа обновления у жизни нет.
Ночью Наташа долго плакала, уткнувшись в подушку. Пить коньяк, чтобы успокоиться, ей не хотелось. Хотелось рыдать.
Пестель ехал медленнос перебинтованной рукой он вообще боялся ездить быстро даже по пустым улицами старался о чем-нибудь думать. Не удавалось. В голове царил непривычный и неприятный туман.
Как мужчина самостоятельный и одинокий, Пестель был уверен, что может сам принять решение и потом следовать ему. Он привык считать себя хозяином своей судьбы. Но, как и все мы, он хозяином своей судьбы не являлся. Карма есть карма. Что ж тут поделать?
Павел Иванович, например, даже не знал, что ждет его во дворе его же собственного дома
Часть четвертая
НАПАДЕНИЕ
Среди законов, которым научила Павла Ивановича Пестеля жизнь в интернате, был еще и такой: «Опасностьне то, к чему надо готовиться, а то, к чему необходимо быть готовым всегда. Если хочешь увидеть опасность, непременно опоздаешь, ее надо почувствовать».
Директор интерната Николай Николаевич Сидоров, любивший со своими воспитанниками изъясняться парадоксально, часто повторял:
Опасностьнорма, спокойствиеаномалия. Ты сможешь победить только в том случае, если в любую секунду готов дать ответный удар.
Выйдя из интерната, Павел Иванович очень скоро понял, что это закон жизни. Жизньджунгли? Хорошо, договорились. Любая тварь в джунгляхот муравья до слонакаждую минуту ждет нападения. И выживает только тот, кто почувствует его раньше, чем увидит.
Павел Иванович был человек выдержанный и бесстрастный, в чувствах его почти всегда был полный штиль. Но в душе его словно находился будильник, который в минуту опасности звонил противно и настойчиво.
Когда Пестель въехал во двор, будильник задребезжал с такой силой, что пришлось затормозить и остановиться.
Опасность ощущалась. Причем близкая и конкретная.
Огляделся. Ничего подозрительного. Двор темен и пуст.
Медленно подъехал к подъездуникого. А будильник внутри продолжал дребезжать. Вспомнился еще один парадокс директора.
Знаешь ли, Паша, чем охотник отличается от дичи? спрашивал Николай Николаевич и, не дожидаясь ответа, сам себе отвечал:Не тем, что у него есть ружье, нет. Охотниктот, кто напал первым. А тот, на кого напали, дичь. Вот и все.
Нападать было совершенно не на кого.
Не заглушая мотор и не закрывая плотно дверь, Павел Иванович вышел из машины. Огляделся по сторонам, прошелся вокруг «бээмвухи». Не просто так ходил туда-сюда, а изображал живую мишень. Ловля на живца. Даже прошептал от напряжения: «Ну, давайте же. Давайте».
Никого.
Со стороны поглядетьсумасшедший. Все в порядке, все тихо и мирно, а он крадется. Но Павел Иванович верил своему будильнику абсолютно. Мотор глушить на всякий случай не стал. Открыл дверь подъезда, медленно вошел.
Пусто.
Значит, его ждут у квартиры. Разумно.
Вызвал лифт. Нажал кнопку своего этажа. Как только лифт доехалнажал кнопку первого этажа. И когда двери стали закрываться, поставил ногу и осторожно выглянул.
Пусто.
Вышел. Огляделся. Подошел к двери своей квартиры. Никто нападать на Павла Ивановича не собирался.
«Старею, подумал Пестель. Если интуиция начала подводить, то это верный признак старости. Сломался, видать, мой будильник». И тут он вспомнил, что его «бээмвуха» стоит внизу с включенным мотором.
Вызвал лифт. Когда двери открылись, на всякий случай отошел в сторону.
Нет, никто не вышел из лифта.
Не очень понимая, зачем он это делает, Пестель решил спуститься пешком и потому в подъезде появился неожиданно.
Он успел заметить, как тень на заднем сиденье «бээмвухи» рухнула, прячась. Не испугался, а обрадовался: все-таки не сломался будильник, значит, пока не старею!
Подошел к своей, водительской, двери, потом, будто что-то вспомнив, обошел автомобиль, открыл багажник, достал монтировку, взял ее в левую руку, правую, перевязанную, зачем-то погладил. В таком положении и остался стоять: багажник открыт, в руках монтировка, сам согнут, будто что-то ищет.
Пестель понял: Саморяд послал за ним одного человека. Был бы второйуже бы точно нарисовался. И это было разумночем меньше людей, не входящих в Окружение, будет знать, что Саморяд охотится за Пестелем, тем лучше.
Послал, скорее всего, своего охранника Алексея. Раз Алексей до сих пор его не убил, значит, задача не убить, а выкрасть. Выкрасть, потом выпытать, у кого Пестель прячет документы, а уж потом убить. Разумно. На месте Саморяда Пестель поступил бы точно также.
Павел Иванович представил, как Саморяд говорит Алексею:
Задание ответственное. Справишься? И как Алексей гордо отвечает:
А то
Это самомнение было очень кстати.
Теперь этот несчастный лежит на заднем сиденье его «бээмвухи» и нервничает, потому что не понимает, что происходит. В конце концов, любопытство победит, и он выйдет. И тогда
Павел Иванович почувствовал, как немного зашаталась машина«тень» вышла.
«Охотником становится тот, кто нападает первым. Кто не успел напасть, превращается в дичь». Алексейа это и вправду был онне ждал нападения.
Дальше все было неинтереснодаже в кино не снимешь такую ерунду.
Алексей подошел, как ему казалось, тихо. Павел Иванович мгновенно разогнулся и ударил его монтировкой по голове. Бить сильно боялся, потому что человек этот, в общем, был виноват лишь в том, что работает в охране у Саморяда, а не у какого-нибудь более приличного человека.
Алексей упал.
Павел Иванович закурил. Постоял немного. Пошел класть монтировку и закрывать багажник. Нагнулся. И тут снова будильник раззвонился, да так
Пестель еще не успел разогнуться, как почувствовал легкий угол. Алексей, пошатываясь, стоял перед ним, держа в руках шприц.
Удар! Алексей летит в одну сторону, шприцв другую.
«Снотворное, понял Пестель. Как я и предполагал, хотели усыпить, похитить, потом узнать, где документы, потом Если бы я не заметил Алексея на заднем сиденье, он бы меня оглушил, вколол снотворное и Спасибо, Николай Николаевич, за уроки жизни»
Во двор, визжа тормозами, влетела синяя «мицубиси». Видимо, когда Пестель ходил наверх, Алексей, почуяв неладное, решил вызвать подмогу.
К счастью, мотор «бээмвухи» не был заглушен. Мгновениеи автомобиль вылетел со двора.
В зеркале он видел фары преследующей его машины.
Поворот, еще один, другой Мост
Резко развернуться и поехать навстречу преследователям, ошалевшим от такого маневра.
А перед самым носом «мицубиси» он свернул в переулок направо, потом налево, потомна круг, под кирпич, снована шоссе.
Павел Иванович хорошо знал свой район и от преследователей ушел без труда.
Алексей, конечно, нарушил инструкцию: понятно, что он должен был сначала оглушить, а потом усыпить. А так, в кровь попало мало снотворного, но все-таки попало. Глаза слипались, голова отказывалась работать. Подумал: «Какой же этот Саморяд патологический неумеха. Похитить человекачего проще? Даже это у него не получилось. А кстати, где документы? Дома, в сейфе. А домой нельзя. Никак нельзя. Никогда нельзя. Что же делать-то?..»
Глаза слипались.
А куда можно?
Павел Иванович огляделся по сторонам и понял, что он едет к Наташе.
Разум его уже спал. Но чувства все делали правильно. Чувства вообще сильнее разума: подводят реже.
Включил кондиционер на холод, открыл окна, но глаза все равно закрывались.
Вот метро «Полежаевская». Вот ее двор.
Подумал: «В нормальном состоянии никогда бы не нашел, но когда ситуация безвыходная» Кто же помогает организму напрячься, когда ситуация безвыходная? Боже мой, что за дурацкий вопрос? К чему он? К чему?
Вот подъезд.
Запер машину.
Дверь подъезда была открыта. Подумал: «Это чудо. Я ведь не знаю шифра ее кодового замка, а телефон в такое время у нее наверняка выключен».
Доехал до нужно этажа. Подошел к двери с гнусной надписью. Начал звонить.
Никто не открывал.
Звонил истерично, чувствуя, что теряет силы.
Наконец с другой стороны раздался сонный Наташин голос:
Кого это черт принес?
Ответил:
Как верно сказано Именно черт. Принес меня
И рухнул.
ВСТРЕЧА
Наташа хохотала. Ей давно не было так весело.
Главное, слышу стук тела. Открываю дверь. Лежит человек. Думаюранен. Смотрюкрови нет. Значит, в обмороке.
Зачем вы меня водой-то поливали? Пестель тоже пытался смеяться, но смех пока еще давался с трудом.
Он пил уже пятую чашку кофе.
А как еще? Наташа смеялась. По щекам бьюне действует. В рот дуюне берет
В рот-то зачем?
От растерянности. Ну, я набрала воды, лью на вас
Многого вылили?
Две кастрюли, между прочим.
Захохотали оба.
Пестель сидел с голым торсом. Ему было неловко. Пиджак, рубашка, галстуквсе сушилось на батарее в ванной. Брюки Павел Иванович снимать отказался категорически.
А зачем, зачем вас усыпляли? сквозь смех спросила Наташа.
Павел Иванович вытер слезы:
А чтобы доставить меня, бездыханного, в то место, где бы из меня можно было выбить информацию.
Какую информацию?
О том, где находятся те самые документы, которые могут сильно испортить жизнь Ивана Петровича Саморяда. Иван Петровичсмешной человек. У него совсем нет фантазии. Он действует, как герои дурацких боевиков. Не удивлюсь, если бы меня пытали утюгом.
Как бывает всегда после долгого смеха, стало грустно.
Еще кофе хотите? спросила Наташа.
Пестель кивнул.
Павел Иванович, Наташа смотрела серьезно, даже строго, как бы вы ни старались, а в войну эту я уже вовлеклась. Давайте ваши документы, я обещаю, что они будут напечатаны в ближайшем номере моей газеты. На вас напали, и вы имеете полное право на ответный удар.
Пестель усмехнулся:
Вы что, всерьез верите в силу гласности?
Зачем же так серьезно? Просто мне хочется вам помочь, и я могу вам помочь, вот и все. Наташа задумалась. Впрочем, если вы боитесь, что публикация этих документов и вам тоже принесет вред, тогда, конечно
Пестель закурил:
Дело не в этом. Эпоха гласности, Наташ, кончилась: слышимость подвела. Сегодняшняя прессаэто разносчик слухов, создатель кумиров на пустом месте, что угоднотолько не борец. Для серьезной борьбы есть другой путь, куда более эффективный.
Вы знаете какой?
Конечно. Есть одно оружие, которое никогда не подводит, используя которое невозможно промахнуться. Это деньги Пестель отхлебнул кофе. Мне так смешно, когда говорят о национальной идее в России, ей-богу. Да есть уже эта идея формулируется просто: деньги. Как уничтожить Саморяда? Легко. Перекупить несколько государственных человек, которые перестанут закрывать глаза на то, на что они закрывали их раньше. И тогда они внимательно вчитаются в те документы, которые я им предоставлю, и сделают правильные выводы Вот так все просто.
У вас нет денег? с искренним удивлением спросила Наташа.
Да нет, с деньгами у меня все очень хорошо. Я же работал с Саморядом. Беда в том, что документы находятся в таком как бы это сказать?.. сложном месте, и я пока совершенно не понимаю, как их оттуда можно достать.
А вы расскажите мне, и я обязательно что-нибудь придумаю. Уверяю вас. Колитесь! Наташа пыталась изображать радость.
Получалось кокетство.
Пестель поднялся и попытался обнять Наташу. Она выскользнула:
Расскажите, расскажите.
Пестель снова сел. Смотрел удивленно:
Наташенька, я и так излишне нагло пользуюсь вашим добрым ко мне отношением.
Хотел еще что-то добавить, но не стал.
Сидели молча. С улицы раздавались крики пьяных: в Москве была ночь.
Вдруг Наташа опять расхохоталась.
Что такое? удивился Пестель.
Какие мы с вами дураки, Павел Иванович! Мы вас так долго будили, а на дворе-то ночь. Ну, не абсурд? Будить человека в два часа ночи? Спали бы себе, да и все. Чего же вы теперь делать-то будете?
Думать, совершенно серьезно ответил Пестель.
Ну, если вы не хотите рассказывать мне ничего интересненького, я вам постелю на кухнележа думать приятней, согласитесь. А сама, с вашего позволения, пойду спать. Завтратрудный день: допрос в прокуратуре. Кстати, у вас тоже.
Наташа только легла, а уже медленно и застенчиво открылась дверь ее комнаты.
Пестель вошел. Сел на край кровати.
Наташа натянула одеяло до подбородка, привстала.
Пестель протянул к ней руки, погладил по лицу.
Наташа отстранилась:
Паша, Пашенька, дорогой мой, ты пойми Ты мне очень нравишься, очень. Правда. Но я не могу.
Почему? Мы ведь взрослые люди.
Было темно. В свете уличных фонарей, долетавшем в квартиру, два человека казались неясными, блеклыми, готовыми вот-вот растаять тенями.
Наташа говорила тихо, но темпераментноей ужасно не хотелось обижать Павла Ивановича.
Я не могу тебе всего объяснить, Паш. Не требуй от меня. Не могу. Дело не в тебе, дело во мне
Боже мой! Ты можешь жить здесь столько, сколько тебе надо. Я хочу помогать тебе всем, чем могу, и это будет для меня большая радость. Но мы не можем быть любовниками, Паш, не можем никогда!
У тебя кто-то есть? Какой-то француз. Я слышал, он звонил.
Господи, если бы ты только знал, зачем мне нужен этот француз, вырвалось у Наташи.