А я не только французский учила. Еще сиамский Знаешь, одно время на лекциях я сидела рядом с жутко милым сиамцем, маленьким таким, он все пытался меня очаровать. Пришлось узнать, как по-сиамски будет: «Нет, спасибо, я не вылезу из окна сегодня ночью!» Хочешь, я скажу эту фразу?
Было солнечное утро. Он зашел за нею в восемь, и они пешком отправились в университет. Шли под руку неторопливо, солидно.
А что ты будешь делать, пока у меня экзамен? спросила она.
Я собирался забрать машину
Нашу машину Ах, я ужасно хочу ее увидеть!
О, это смешная малышка, но она нас по всей Италии прокатит
А потом что? После того, как заберешь машину?
Ну, я поезжу на ней, посмотрю, как она себя ведет, потом часов в двенадцать заскочу в кафе выпить кружку пива, а там, глядишь, наткнусь на Рикара или кого-то из твоих друзей-французов
О чем ты разговариваешь с Рикаром? спросила она.
А мы в основном фокусы показываем. Мы не разговариваем в смысле, не беседуем, во всяком случае, на беседу это похоже мало.
Она замялась.
Не понимаю, отчего тебе так нравится разговаривать с Рикаром, произнесла она наконец.
Он очень славный, такой порывистый, пылкий
Я знаю, неожиданно сказала она. Он мне однажды сказал, что подал бы рапорт об отставке, если бы я полетела в Китай и сражалась бы там вместе с ним.
Она выпалила это как раз тогда, когда они остановились среди толпы студентов, несущихся на занятия. Она влилась в этот поток, как будто ничего особенного не сказала.
До свидания, дорогой. Значит, в час, на этом самом углу.
А он, погрузившись в раздумья, направился к гаражу. Только что она сказала ему важную вещь. Он ведь не предлагал ей лететь с ним в Китай; он предложил лишь тихий медовый месяц на Сицилии. Он посулил ей надежную защиту, и никаких приключений.
«Ладно, ревновать к этому человеку глупо, думал он. И рановато записывать себя в старики».
Сказано сделано: всю неделю до приезда матери Том устраивал пикники, вылазки на пляж, ездил с нею в Арль и Ним, приглашал университетских друзей Тьюди, и все они танцевали и пели, всем было страшно весело в этих садах при ресторанчиках и в бистро, рассыпанных повсюду в этой части Прованса, и все были так по-летнему раскованны, ленивы и так щедро транжирили эти дивные дни, что Том, которому нужна была только Тьюди и чтобы рядом никого, почти сумел убедить себя в том, что замечательно проводит время и веселится на славу
но однажды, стоя на крыльце пансиона, где жила Тьюди, он, нарушив затянувшееся молчание, сказал ей, что на самом деле ему совсем не весело.
Может, тебе надо получше все обдумать, сказал он.
Что обдумать, Том?
Действительно ли ты любишь меня. Достаточно ли, чтобы выходить замуж.
Она испуганно воскликнула:
Ты что, Том?! Конечно люблю!
А я в этом не уверен. Мне приятно смотреть, как ты веселишься, но я не из тех мужчин, кого устроит роль так сказать, сопровождающего.
Ну почему это сопровождающий! Я стараюсь угодить тебе, Том. Я-то думала, тебе хочется все время быть среди молодежи, чувствовать себя своим среди жителей Прованса, «спляшем карманьолу» и всякое такое.
Но ведь карманьолу с тобой плясал Рикар. И совсем не обязательно было его сегодня целовать.
Но ты же был там ты же видел. Я не тайком, а при всех.
Мне это не понравилось.
Ах, Том, прости, если я сделала тебе больно. Но это же только игра. С мужчинами иногда трудно избежать таких моментов. Чувствуешь себя полной дурой, если начинаешь дичиться. Просто это Прованс, и такой чудесный вечер и я ведь больше никогда его не увижу, еще только три-четыре дня!
Он медленно покачал головой:
Нет, хватит. Мы, пожалуй, вообще с ним больше не будем встречаться.
Как?!
Что у нее в голосе ужас или облегчение?
Что ж, хорошо, Том ладно. Тебе виднее.
Значит, договорились?
Ты совершенно прав, сказала она через минуту. Но по-моему, до его отъезда все же стоит еще раз с ним повидаться.
Я завтра с ним встречусь, угрюмо сказал он. В конце концов, ты уже не ребенок как, впрочем, и он. Ты не девочка, которая, впервые выехав в свет, теперь не знает, как утихомирить несчастного воздыхателя
Тогда почему бы нам не уехать куда-то, до тех пор пока он не отправится в часть?
Ты предлагаешь мне бегство? Хорошенькое начало семейной жизни!
Ладно, поступай как хочешь, сказала она, и при слабом отсвете звезд он сумел разглядеть, каким напряженным сделалось ее лицо. Ты ведь знаешь, Том, что больше всего на свете я хочу замуж за тебя.
Назавтра он столкнулся с Рикаром на рю де Прованс: оба, не сговариваясь, направились к столику ближайшего кафе.
Я должен говорить с тобой, сказал Рикар.
Я тоже хотел с тобой поговорить, сказал Том, но решил выждать.
Рикар похлопал себя по нагрудному карману:
У меня здесь письмо от Тьюди, его доставил посыльный сегодня утром.
Да?
Пойми, Том, ты мне тоже очень нравишься и поэтому очень грустно
Ну так что? нетерпеливо перебил его Том. Если Тьюди написала, что любит тебя
Рикар снова похлопал по карману:
Нет, этого она не говорит. Я могу показывать письмо
Я не хочу его видеть.
Оба уже начали терять самообладание.
Из-за тебя Тьюди расстроена, сказал Том. Лучше бы тебе вообще не вмешиваться куда не просят.
Ответ Рикара был почтительным, однако в глазах полыхала гордость.
У меня нет много состояния.
И тут подумать только! Тому стало его жаль.
Она должна сделать правильный выбор, сказал он мягко. А ты мешаешь.
И это я тоже понимаю. Я, наверно, раньше, чем можно, вернусь в часть. Попрошу у товарища самолет и полечу, а если разобьюсь, так будет лучше.
Что за ерунда!
Они пожали друг другу руки, и Том скопировал его официальный поклон, этот легкий кивок, краткий, как воинское приветствие, когда отдают честь
Через час он отправился в пансион за Тьюди. Она выглядела очаровательно в чернильно-синем муслиновом платье, ее серебряные волосы сияли поистине ангельским светом. Отъезжая от крыльца, он сказал:
Я чувствую себя просто скотиной. Но нельзя же иметь сразу двух кавалеров, а? Это могут позволить себе молоденькие девушки на танцах.
Я понимаю. И хватит об этом, милый. Это все он. Я ничего не сделала такого, о чем не могла бы тебе рассказать.
Рикар сказал ему, в общем, то же самое. Но Тому не давал покоя тот образ, который она хранила в своем сердце.
Они поехали на юг, мимо скал, на которых, возможно, римляне выставляли наблюдательные посты, а возможно, тут прятались варвары, поджидая римских легионеров, чтобы забросать их камнями, если бы те решили пройти через ущелье.
А Том невольно себя спрашивал: «Интересно все же, кто из нас с ним римлянин, а кто варвар?»
Внезапно над гребнем скалы показалась издающая слабый рокот точка черная пчела, ястреб нет, это был самолет. Оба рассеянно взглянули на него, подумав об одном и том же: уж не Рикар ли это отправился на свою морскую базу в Тулон?
Наверное, он. Ее голос был тусклым и равнодушным.
По-моему, очень похоже на старенький моноплан.
О да, он может летать на чем угодно. Его выбрали для первого рейса в Бразилию, правда, потом полет отменили. Про это все газеты писали, еще до твоего приезда
Она резко замолчала, потому что в воздухе теперь происходило нечто невообразимое. Пролетев над ними, самолет развернулся и вырулил назад, а еще через мгновение он стал выписывать медленно сужающуюся спираль, и было ясно, что ее фокусом была точка на шоссе примерно в четверти мили от них.
Что это он затеял! воскликнул Том. Хочет забросать нас цветами?
Она не отвечала. А примерно через минуту и автомобиль, и самолет приблизились к одной точке. Том остановил машину.
Если это один из его фокусов, давай-ка выйдем.
Нет, он не
Но ты же видишь?!
Самолет перестал пикировать и направлялся теперь прямо на них. Том схватил Тьюди за руку, пытаясь вытащить ее из машины, однако не успел: самолет уже нацелился на них, оглушая ревом и грохотом мотора, он завис на миг прямо над ними и тут же улетел прочь.
Идиот! крикнул Том.
Он прекрасный летчик, сказала она, и ни единый мускул не дрогнул на ее лице. Он мог бы погибнуть.
Том опять сел за руль и некоторое время смотрел на Тьюди. Потом развернул машину и двинулся туда, откуда они только что уехали.
Долгое время они ехали в полном молчании. Потом она спросила:
И что теперь? Отошлешь меня домой, в Америку?
Этот вопрос и ее кроткое простодушие смутили Тома. Как можно было наказывать ее за эту выходку, ведь она тут ни при чем, однако, когда Том развернул машину, именно это было у него на уме
А ты сама чего хочешь? спросил он, сбавляя скорость.
На ее лице были беспомощность и обреченность, это выражение он уже видел десять месяцев назад, когда сообщил ей, что покойный муж не оставил ей ни гроша. И та же волна любви и жалости, что обрушилась на него тогда, теперь накатила снова. И он вдруг понял, что трагедия, оборвавшая ее замужество, настигла Тьюди так быстро, что она едва ли в полной мере осознала, что именно произошло, и на самом деле не прибавила ей зрелости. А защитив ее от последствий, он тоже не дал ей возможности повзрослеть.
Ты просто девочка еще, сказал он вслух. И видимо, я сам сделал что-то не то.
В таком случае он обязан и дальше нести ответственность за ее судьбу. И хотя в глубине души он понимал, что она наверняка слишком откровенно кокетничала (как бы горячо ни отрицала этого), он не хотел ее терять. Напротив, он был рад, что нашел причину, по которой можно было ее не отпустить.
Я отошлю тебя в небольшое путешествие, сказал он, когда они уже подъезжали к городку. Но не в Америку. Я хочу, чтобы ты отправилась на три-четыре дня в Париж и походила по магазинам. А я тем временем поеду в Марсель встречать маму.
Тьюди явно обрадовалась.
Все сразу и куплю: платье для выпускного вечера и то, что нужно для свадьбы.
Хорошо, но я хочу, чтобы ты уехала сегодня же. Так что иди паковать вещи.
А через час оба уже стояли на станции.
Я пропущу завтрашний экзамен, сказала она.
Зато у тебя появится шанс спуститься на землю.
Он терпеть не мог это выражение, хотя именно оно только что сорвалось с губ. Спуститься на землю для женщины не такая уж привлекательная перспектива!
До свидания, мой милый, мой дорогой Том!
Когда поезд тронулся, Том некоторое время бежал рядом с вагоном, чтобы успеть кинуть ей в окно коробочку с двумя яркими платочками, которые так понравились ей на рынке.
Спасибо спасибо тебе.
Платформа была длинная, и когда он, добежав почти до самого конца, выскочил из-под навеса на солнечный свет, то тут же остановился. Его сердце стучало в унисон с колесами поезда; а когда последний вагон тоже вырвался из тени платформы, оно чуть не разорвалось от грусти.
Она сразу же написала из Парижа.
Господи, как я скучаю по тебе, Том! И по Провансу. (Дальше несколько строк были тщательно замараны.) Я скучаю по всему, к чему так привыкла за этот год. И я ни по кому больше не скучаю, только по тебе!
На здешних улицах ни одного американца, может быть, наше место у себя дома, может, так должно быть всегда. У парижан своя жизнь, в которую нас никогда не впускают. Они живут совсем по-другому. А у нас в Америке жизнь такая непредсказуемая, что мы никак не можем просчитать, что ждет нас впереди. Это точь-в-точь как ураганы во Флориде, торнадо и наводнения. С нами вдруг что-то случается, а после мы даже толком не понимаем, что, собственно, произошло.
Правда, я думаю, что на самом деле нам это нравится, иначе бы наши предки не поехали в Америку. Пишу всякую чушь, да? В дверь стучат. Это посыльный из магазина. Напишу еще, позже.
И позже:
Дорогой, это мое подвенечное платье, и я поревела над ним, но немного, только над краешком, где слезы можно замыть. Оно же напомнило мне про то, первое, и каким ты был ко мне добрым, до чего же я тебя люблю!
Оно голубое нежнейшего цвета, чуть тронуто голубизной. Теперь вот боюсь, не удастся застирать слезы на краешке.
Еще позже:
Все-таки отстирала оно теперь такое чудесное, висит в гардеробе, а дверца распахнута. Сейчас восемь это lheure bleu, сам знаешь; и в самом деле, ведь все покрашено грустной синевой я сейчас пройдусь до оперы, по авеню де льОпера, и потом назад, в гостиницу.
Перед сном буду думать о тебе и благодарить тебя за это платье и за чудесный год, что ты мне уже подарил, и за новую жизнь, которую подаришь.
Преданная тебе и тебя любящая
P. S. И все-таки мне нужно было остаться и поехать с тобой в Марсель, встречать твою маму. Она
Том прервал чтение и снова прочел подпись: «Преданная тебе и тебя любящая». Но какая на самом деле? Он взялся читать письмо с самого начала, останавливаясь теперь на каждом зачеркнутом слове ведь когда что-то перечеркнуто или замарано, значит хотят что-то скрыть, боятся проговориться. А любовное письмо должно струиться прямо из самого сердца, чистым потоком, чтобы на его поверхности ни листочка, ни Второе письмо пришло наутро:
Очень рада твоей телеграмме а это письмо получишь еще до отъезда в Марсель. Передай маме, как я ее люблю, скажи, до чего мне досадно, что не смогла ее встретить и сказать: «Добро пожаловать в Прованс». (Тут две строчки опять были перечеркнуты и надписаны.) Назад я поеду послезавтра. Как это забавно покупать себе вещи, ведь прежде у меня никогда не было таких денег: 225 долларов! вот сколько я потратила, но сюда я включила и счет за гостиницу, и даже довольно много наличных, не хочу приезжать совершенно без цента за душой.
Я еще купила два подарка ты, надеюсь, не против? один твоей маме, другой для одного человека, то есть для тебя. Пожалуйста, не думай, что я в чем-то себе отказывала или что я буду недостаточно (для тебя!) красивой невестой! Кстати, я не утерпела очень хотелось посмотреть, как буду выглядеть в этом наряде. Я уже несколько раз все примерила и подолгу торчала перед зеркалом.
Буду рада, когда все кончится. А ты, дорогой? То есть я хочу сказать: буду рада, когда наконец все начнется, а ты, дорогой?
Том между тем наутро после ее отъезда случайно встретил на улице Рикара. Он лишь холодно кивнул ему, все еще сердясь за эту выходку с фигурами высшего пилотажа, но Рикар, похоже, не чувствовал никакой вины, явно считая свою проделку невинным трюком, чем-то вроде резиновой груши под тарелкой, и Том даже не стал упоминать об этом «трюке». Просто поболтали о том о сем в узорчатой тени тополей, где все было испещрено пятнами света и тени
Так ты решил не ехать в часть? заметил он.
О, я скоро еду, но все же не раньше завтра. А как поживает мадам я имею в виду Тьюди?
Она уехала в Париж, за покупками.
Том со злорадным удовлетворением заметил, как вытянулась его физиономия.
А где она там остановилась? Я хотел бы посылать ей прощальную телеграмму.
Ну конечно, подумал Том. И не моргнув глазом соврал:
Я точно не знаю: там, где она должна была остановиться, мест не было
А когда она вернется?
Послезавтра утром. Поеду в Авиньон ее встречать.
Понятно. Рикар немного помолчал и потом сказал: Надеюсь, вы будете очень счастливы.
Лицо его было одновременно печальным и просветленным; это был храбрый, очаровательный молодой человек, и Тому на миг стало жаль, что они познакомились при таких вот обстоятельствах.
Но на следующий день, по дороге в Марсель, его посетила совершенно иная мысль. А вдруг Рикар не в Тулон отправился, к себе на базу, а в Париж! Хороших гостиниц там, конечно, много, но не настолько, чтобы не найти ту, в которой жила Тьюди. А неизбежные переживания при «последней встрече» Мало ли чем все это закончится?
Он так разволновался, что, доехав до Марселя, стал звонить на авиабазу ВМС в Тулоне.
Я звоню лейтенанту Рикару, сказал он.
Не понимаю.
Лейтенант Рикар.
Разве вы лейтенант Рикар?
Да нет же. Я хочу поговорить с лейтенантом Рикаром.
А-а.
Он тут?
Рикар? Минуту, сейчас посмотрю в журнале Да-да он здесь по крайней мере он был здесь.
Сердце Тома то замирало, то бешено колотилось, пока он ждал.
Да, здесь, сказал наконец тот же голос. В столовой. Минутку.