Том аккуратно положил трубку на рычаг. Его первой реакцией было облегчение: Рикар теперь не успел бы к ней; но тут же он устыдился собственных подозрений. Прогуливаясь утром по морскому порту, где случались вещи куда более серьезные, он снова подумал о Тьюди, наконец сумев отвлечься от своей ревности Он, конечно, понимал, что любовь должна быть более милосердной, однако всякий мужчина любит то, что уже заложено в нем самом, что уже не изменишь, и если сам он был способен только на любовь ревнивую и собственническую, ничего тут не поделаешь.
Перед тем как отправиться встречать мать, прибывающую на пароходе, он послал Тьюди телеграмму и просил ответить ему, а сам, в последний момент, понадеялся, что телеграмма ее уже не застанет. Вернувшись уже с матерью в гостиницу на ланч, он спросил консьержа:
Для меня есть телеграмма?
Оказалось да. Когда он распечатывал ее, у него дрожали руки.
ГДЕ МНЕ ЕЩЕ БЫТЬ ТЧК ПОЕЗД ШЕСТЬ ВЕЧЕРА СЕГОДНЯ ЗПТ АВИНЬОНЕ ЗАВТРА ПЯТЬ УТРА ТЧК ТЬЮДИ
Когда они с матерью ехали днем по Провансу, он сказал ей:
Ты такая смелая, ведь одна отправилась вокруг света, тебе ведь семьдесят восемь лет!
Еще бы не смелая, сказала она. Мы с твоим отцом так хотели побывать в Китае и в Японии, но не суждено было, а потому я теперь думаю порой, что мне надо все за него посмотреть, как если бы он был жив.
Вы любили друг друга, правда?
Она взглянула на него, как будто он, по молодости, надерзил ей:
Конечно.
Потом помолчала и вдруг спросила:
Том, тебя что-то беспокоит?
Вовсе нет. Смотри, мама, что мы проезжаем что же ты не смотришь?
Ну, река Это Рона, да?
Рона. Я тебя поселю в гостинице, в «Отель де терм», а потом поеду вдоль Роны в Авиньон, встречать невесту.
Но когда на следующее утро, в четыре, он проезжал через городские ворота Авиньона, его вдруг охватил непонятный страх, что она не приедет. Это ему предвещали и заунывное пение мотора, и зловещие, закрытые ставнями окна темных еще деревень, даже серая полоска на рассветной стороне неба. Он выпил стакан пива в станционном буфете, где несколько семей итальянских эмигрантов завтракали, достав кулечки из своих корзин. Потом вышел на платформу и подозвал носильщика.
Сейчас дама приедет, у нее багаж.
Вот уже поезд показался из рассветной сини. Том стоял в центре перрона, вглядываясь в окна вагонов, не мелькнет ли наконец ее лицо, а потом смотрел на двери тамбуров, пока вагоны замедляли ход, но никаких лиц не было. Он прошел вдоль спальных вагонов, однако увидел лишь проводника, нетерпеливо выгружавшего небольшие сумки. Том направился к ним, подумав, вдруг это ее вещи, какие-то новые, он бы их и не узнал и вдруг поезд тронулся и пошел Он снова оглядел платформу.
Том!
Она.
Тьюди! Ты
А что, не ждал?
Она выглядела усталой и изнуренной в этом тусклом утреннем свете. Он сразу захотел взять ее на руки и отнести в машину.
Я и не знал, что был еще спальный вагон, возбужденно заговорил он. Слава богу
Дорогой, я так рада тебя видеть. Это вот все мои вещи для свадьбы, я тебе о них писала. Носильщик, несите осторожней, а то веревка, не дай бог, порвется.
Положите вещи в машину, сказал он носильщику. Мы пойдем выпьем кофе в буфете.
Bien, Monsieur.
В буфете Тьюди вынула из сумочки маленькие свертки:
Это для мамы. Я целое утро пробегала, пока нашла что хотела, но тебе ни за что не покажу.
Потом она извлекла еще что-то.
А это тебе, но я пока не буду разворачивать. Ах, я собиралась быть такой экономной, а купила тебе два подарка. У меня теперь и десяти франков не осталось. Хорошо, что ты меня встретил.
Дорогая, что же ты не ешь ничего? Все говоришь, говоришь
Забыла про еду.
Так ешь же и пей кофе. Я не тороплю тебя. Сейчас вообще еще только половина пятого.
В путь они отправились, когда уже разгорался, розовея, новый день; в полях уже копошились крестьяне, они поднимали головы, когда машина проезжала мимо, привставали на одно колено, разглядывая ее сквозь зелень новых лоз.
Что же дальше? спросила она. Ах да, мы ведь должны теперь пожениться.
Разумеется. Завтра утром. А когда женишься во Франции, ты уж точно знаешь: ты женат! Когда ты уехала, я в тот же день подписал кучу каких-то бумаг. Один раз пришлось изобразить твою подпись, но сначала я дал этому чиновнику десять франков
Ах, Том, мягко перебила она его. Погоди, давай немного помолчим. Утро такое чудесное, я хочу посмотреть на все в тишине.
Конечно, конечно, дорогая. Он взглянул на нее. Что-то случилось?
Нет-нет. Просто я в каком-то смятении. Она с силой провела по лицу ладонями, словно пыталась разорвать его, будто маску Почти уверена, что что-то забыла в Париже, только никак не пойму что
Свадьба это всегда непросто, утешил ее он. Я, как водится, должен, конечно же, забыть кольца или что-то в том же духе. Ты только подумай: жених должен не забыть взять с собой кольца на церемонию
Она рассмеялась и вроде бы приободрилась, однако Том все же поглядывал на нее в течение всего этого дня и не мог не заметить, что смятение не отпускало ее, хотя она прилежно готовилась к завтрашнему событию, что-то паковала, что-то доставала Но наутро, когда он явился в ее пансион к девяти, она предстала перед ним такой красавицей, с этими светло-золотистыми волосами, светящимися над голубым свадебным платьем, он осознавал только одно: как сильно любит ее.
Не помни мой букетик, сказала она. Ты точно хочешь на мне жениться?
Всенепременно.
Даже если даже если я взбалмошная и безрассудная?
Конечно!
Даже если
Он нежно поцеловал ее.
Вот, все, сказал он. Я знаю, что ты немного влюбилась в Рикара, но теперь все прошло уже, и мы больше не будем об этом говорить согласна?
На какой-то миг она вроде бы заколебалась.
Да, Том.
И они поженились. Очень странно это показалось им жениться во Франции. После церемонии они пригласили друзей на завтрак в свой отель Тьюди переехала туда накануне вечером, а после новобрачная отправилась наверх переодеться и окончательно упаковать вещи, тогда как Том проводил мать до ее номера и немного с ней посидел. Она с ними не ехала, собиралась денька два отдохнуть, а затем на такси добраться до Марселя и сесть на очередной пароход.
Меня беспокоит, как ты тут будешь одна, сказал он.
Я привыкла жить в одиночку, сынок. Ты сейчас должен думать о Тьюди: не забудь, ты ее на восемь месяцев отпустил, у нее было время подумать, и теперь с нею нужно быть чуть потверже. Ты же на двенадцать лет ее старше, а значит, ровно на столько и мудрее должен быть Она помолчала. Впрочем, любой брак складывается по-своему.
Оставив мать, Том сошел вниз оплатить счет.
Вас, мсье, желают видеть, сказал портье. Это оказался проводник с железной дороги.
Он принес какой-то пакет.
Bonjeur, Monsieur, вежливо поздоровался он. Это вы только что женились на той молодой особе, которая прибыла вчера на экспрессе PLM?
Да.
Я не хотел бы беспокоить мадам в такое утро, однако она забыла в поезде вот это. Этот плащ.
A-a, да-да, сказал Том, она как раз спохватилась.
У меня сегодня вроде выходного, вот я и подумал: занесу-ка сам.
Премного благодарен. Вот вам пятьдесят нет, сто франков.
Проводник, восхищенно вздохнув, уставился на протянутые деньги:
Что вы! Это слишком много.
Ерунда! В конце концов, у меня такое событие женился.
И он сам вложил купюру в его ладонь.
Вы очень добры, месье. Au revoir, мсье. Ах да
Он пошарил в кармане.
Я так растроган вашей добротой, что чуть было не забыл. Я еще одну вещицу обнаружил. Может, это мадам принадлежит, а может, ее брату, который в Лионе сошел. Что это за вещь, я так и не понял. Ну вот, а теперь и правда au revoir, мсье, спасибо вам большое. Уважаю американских джентльменов
Сходя вниз по лестнице, он помахал на прощание.
Том держал в руках две резиновые груши, те самые, соединенные тонкой, длинной резиновой трубочкой. Нажимаешь на одну грушу, и воздух тут же пойдет в другую и надует ее.
Когда он вошел в номер к Тьюди, она стояла у окна и неотрывно глядела куда-то в сторону университета.
Прощаюсь вот с этим заведением, которое готовит благородных девиц к настоящей жизни сказала она. Что случилось, Том?!
Еще никогда в жизни мысли у него в голове не неслись так стремительно.
Вот твой плащ, сказал он. Проводник принес.
A-а, хорошо. Он, конечно, старый, но
И еще вот это.
Он показал ей груши, зажатые в руке.
Сказал, это твой братец позабыл в вагоне.
Уголки ее рта опустились, а глаза расширились так, что весь ее юный лоб покрылся десятками морщин. Вся боль мира вдруг отразилась на ее лице.
Понятно, сказала она после минутного молчания. Так и знала, что лучше было сразу все рассказать. Я и хотела сегодня утром. Рикар прилетел в Париж, он успел на вокзал и поехал со мною. Я понятия не имела, что он появится.
Но, разумеется, была приятно удивлена, сухо заметил он.
Ничего подобного, я была вне себя. И не могла понять, откуда он узнал, что я еду именно на этом поезде. Вот и все, Том. Он доехал до Лиона. Я почти собралась про это сказать, но ты был так счастлив сегодня утром, что у меня духу не хватило.
Их взгляды встретились, но она вскоре отвела глаза в сторону и стала смотреть на громадные, чуть качавшиеся тополя.
Я никогда не смогу убедить тебя, что ничего не было, пустым голосом проговорила она. А брак можно аннулировать.
На металлических уголках ее саквояжей, упакованных, уже закрытых, заиграли солнечные лучи.
Я уже вошла в вагон, когда его увидела, сказала она. Что я могла сделать? Ах, это ужасно Если бы он не выронил эту гадость, ты бы никогда не узнал.
Некоторое время Том молча метался по комнате туда-сюда.
Конечно, теперь все кончено, сказала Тьюди. Все равно ты бы меня потом всю жизнь упрекал Лучше уж расстаться. Мы можем все аннулировать.
«Еще мы можем умереть», подумал он. Так хотелось поверить ей, ничего и никогда он так не хотел Но надо было принимать решение, прямо сейчас, вне зависимости от того, было что-то или не было. Правду он никогда не узнает Нет, главным было иное: сможет ли он забыть все это, выбросить из памяти, или же в их с нею жизни будет вечно маячить этот призрак из прошлого. И вдруг он решился:
Нет, мы не расстанемся Мы попробуем. Обещаю: ни слова упрека, никогда.
Ее лицо прояснилось; она встала и подошла к нему, он прижал ее к себе.
А теперь пора, сказал он немного погодя.
Через час они отъехали от гостиницы, с восторгом предвкушая путешествие, их небольшой автомобиль был загружен чемоданами, а впереди открывались все новые и новые виды. Правда, после полудня, когда они ехали по извилистым прованским дорогам, оба на какое-то время примолкли, погрузившись в свои мысли. Он все думал о том, что так никогда и не узнает А о чем думала она, лучше даже не размышлять Возможно, загадочность и есть тот тайный омут, что мерцает в самых глубинах каждой женской души.
К вечеру они добрались до побережья и повернули на восток, к Ривьере, которая вся сияла огнями, и тут и он и она сумели выбраться из собственных, раздельных переживаний и вместе стали радоваться жизни. Когда на морской глади засверкали звезды, он сказал:
Будем строить нашу любовь, а не разрушать ее.
А мне и не придется ничего строить заново, преданно сказала она. На небесах все уже решено
До границы Франции они доехали в полночь, и, проезжая по мосту на ту сторону, в Италию, в невиданную, сладостную, теплую тьму, оба вдруг посмотрели друг на друга с бесконечной надеждой.
Сюрприз для Гретхен(Перевод М. Макаровой)
I
Застывшие ломкие листья шуршали на тротуарах, у соседского сорванца язык примерз к железному почтовому ящику. Ближе к вечеру, разумеется, повалил снег. Осень кончилась. И это означало, что впереди еще проблемы, с углем и с грядущим Рождеством. Однако Роджер Хелси, стоявший на крыльце своего дома, пробормотал, глядя на мертвенно-темное небо (таким оно бывает на захолустных окраинах), что ему сейчас не до фокусов погоды. Затем он торопливо юркнул внутрь, и все проблемы остались снаружи, в холодных сумерках.
В холле было темно, но сверху доносились голоса жены, няни и сына, так хорошо знакомые бесконечные выкрики, чаще всего эти: «Нельзя!», «Осторожнее, Макси!» и «Ой, он же идет!». Выкрики перемежались страшными угрозами, тихим постукиваньем об пол и храбрым топотом маленьких ножек. Роджер включил свет в холле, прошел в гостиную и там включил лампу с красным шелковым абажуром. Пухлый портфель он швырнул на стол и несколько минут сидел неподвижно, прикрыв рукой очень молодое и очень серьезное лицо, так чтобы свет не попадал в глаза. Затем раскурил сигарету, тут же погасил, раздавив ее в пепельнице, и, подойдя к лестнице, позвал:
Гретхен!
Здравствуй, дорогой! Ее голос звенел от смеха. Иди скорее сюда, ты только на него посмотри!
Роджер шепотом чертыхнулся.
Некогда мне сейчас на него смотреть, громко объяснил он. Ты там долго еще?
Последовало загадочное молчание, потом несколько «Нельзя!» и «Осторожнее, Макси!», которые, безусловно, должны были предотвратить какую-то катастрофу.
Долго ты там? повторил Роджер, уже с некоторой досадой.
Нет-нет, я сейчас.
Сейчас это когда?! сорвался он.
Изо дня в день в этот самый час Роджер мучительно пытался настроить свой голос на нужный тон: настырный «деловой» сменить на мягко-небрежный, приличествующий образцовому уютному гнездышку. Но сегодня Роджеру не удалось укротить свое раздражение. И когда Гретхен наконец примчалась на его зов вниз, перепрыгивая разом через три ступени и изумленно выкрикивая: «Что случилось?» Роджер уже испытывал легкую досаду.
Они замерли в поцелуе, длившемся довольно долго. Как это ни странно, три года совместной жизни почти не охладили их чувств. Конечно, иногда они ненавидели друг друга, причем с неистовостью, на которую способны только молодые пары, а все оттого, что Роджер и сейчас почти до болезненности остро воспринимал красоту своей жены.
Пойдем, властно позвал он. Мне нужно с тобой поговорить.
Его жена, с очень выразительным совсем как у французской тряпичной куклы лицом, с румянцем во всю щеку и с темно-рыжими тициановскими волосами, вошла следом за ним в гостиную.
Послушай, Гретхен, он присел на край дивана, начиная с сегодняшнего вечера я собираюсь В чем дело?
Ни в чем. Просто ищу сигарету. Продолжай.
Она на цыпочках, чуть запыхавшись, снова подошла к дивану и уселась на другой краешек.
Гретхен Он снова запнулся, потому что Гретхен протянула ему руку ладонью вверх. Ну, что еще? уже довольно свирепо спросил он.
Спички.
Что-что?
Роджер изнемогал от нетерпения, и ее просьба показалась ему абсолютно неуместной, однако он машинально полез в карман за спичками.
Спасибо, прошептала она. Я не хотела тебя перебивать. Продолжай.
Грет
Ч-чирк! Спичка вспыхнула. Супруги обменялись пристальными взглядами.
На этот раз только ее огромные оленьи глаза молили о прощении, и Роджер расхохотался. В конце концов, Гретхен всего лишь закурила сигарету; но когда он бывал в таком настроении, любое ее «постороннее» действие буквально его бесило.
Когда ты наконец соизволишь меня выслушать, сердито пробурчал он, думаю, тебе интересно будет обсудить со мной подробности жизни в работном доме.
В работном доме? Глаза ее округлились от испуга, и теперь она сидела тихо, как мышка.
Это я так, чтобы ты прекратила отвлекаться. Тут такая штука. Прямо с сегодняшнего вечера я начинаю одно дело, и ближайшие шесть недель, возможно, станут самыми важными в моей жизни. От этих шести недель будет зависеть, застрянем ли мы здесь навсегда, в этом гнусном домишке и в этом гнусном городишке.
Тревога в черных очах Гретхен тут же сменилась скукой. Она была уроженкой Юга, и от любых разговоров на тему «как достичь вершин благополучия» у нее всегда начиналась головная боль.
Полгода назад я уволился из нью-йоркской фирмы, выпускающей литографии, сообщил Роджер, и стал заниматься рекламой, сам по себе.