Когда-то с Игорем мы вместе работали. Несмотря на серьёзность своего образования (он выпускник и бывший аспирант технического университета имени Баумана), Игорь был известен тягой к розыгрышам и способностью шутки ради подделать любые документы или печатную продукцию. Эти качества оказались для него роковыми.
Как-то раз Завьялов решил разыграть нас и немного подправил страницу деловой газеты «Коммерсант» с перечнем лидеров мирового и российского бизнеса, филигранно вписав в их число компанию «Альтон» (г. Сбоков), то бишь нашу компанию. Все посмотрели, посмеялись, и дело, вроде бы, совсем уже было кончено, как вдруг неожиданно появился наш генеральный директор.
Ну-ка, ну-ка, что это? заинтересовался он.
И все оцепенели. Директор пробежал глазами заметку, посмотрел название газеты и на несколько секунд замер, пока до него доходил смысл увиденного. Затем он прочитал материал более внимательно, рывком опять перевернул страницу на титульный лист, и присутствующие стали свидетелями того, как их генеральный изменился в лице. Он побледнел, сжал кулаки и, подняв голову, устремил вспыхнувший нездешним огнём взгляд куда-то вдаль.
Дело в том, что наш генеральный директор ставил перед собой и нами высочайшие цели. Он мечтал построить крупный бизнес и предпринимал конкретные шаги в этом направлении. Поэтому подделка в газете, которая для всех нас явилась лишь причиной минутного веселья, была воспринята им самым серьёзным образом. Он ни на секунду не усомнился в её правдоподобии, ибо считал, что фирма уже достигла немалых успехов, и ждал только случая, когда это заметят окружающие.
«Признали-таки, признали!» можно было прочесть в его горящих глазах.
Тут бы им, и Завьялову в первую очередь, повиниться, сказать, что это не настоящая газета, а просто шутка, розыгрыш. Но наш директор внушал такой панический страх своим сотрудникам, и столько эмоций в этот момент читалось на его лице, что никто из присутствующих не осмелился даже рта раскрыть.
Ты видел?! ткнул в заметку пальцем директор, проходя мимо меня (у нас с ним были неплохие отношения), и я понял, что дело кончится скандалом.
Директор сел в своём кабинете и, аккуратно расправив на столе газету, взялся за телефон. Его многочисленные собеседники на линии, включая и деловых партнёров, бежали искать нужный номер «Коммерсанта», но ничего про сбоковскую компанию «Альтон» в нём не находили. Постепенно директор стал понимать, что здесь что-то не так. Он положил трубку и, пристально разглядывая сенсационную страницу, начал вспоминать ту минуту, когда впервые её увидел. Напрягаясь, он перебирал в уме всех, кто находился тогда рядом, и вдруг ясно, как при вспышке стробоскопа, увидел среди них кроткое, ангельски чистое лицо Игоря Завьялова. Вмиг директору стало душно.
Завьялова ко мне! прохрипел он секретарше.
И Завьялов утверждал потом, что ничего в жизни более не боится, ибо самое страшное, что может быть, он уже перенёс.
С того момента директор Завьялова невзлюбил и в результате уволилкак утверждает Игорь, не заплатив за три месяца работы.
Совсем недавно Завьялов оказался в центре новой истории, которую с удовольствием обсуждали все средства массовой информации. На одной из улиц возле жилого района он поместил рекламный щит со слоганом «Совершенство образа», или что-то в этом роде. Изображение представляло собой действительно близкую к совершенству фигуру обнажённой женщины, сидящей к зрителю спиной. Это изображение я видел. Женщина сидела в высшей степени прилично, скромно, и я бы даже сказал, целомудренно.
Но у ветеранов выбранного Завьяловым в качестве целевой аудитории района на этот счёт оказалось иное мнение. Ветераны оперативно устроили собрание, накатали жалобу и лично доставили её руководству городской администрации. В жалобе обращалось внимание на вопиющий пример разврата на улицах родного города, на страх за подрастающее поколение, который в связи с этим испытывают они, ветераны, и на необходимость срочно положить конец аморальным, антиобщественным и даже опасным действиям распоясавшихся богатеев. А на словах ветераны добавили, что им, заслуженным людям, просто оскорбительно видеть перед своим носом обнажённую задницу.
На мой взгляд, в этой фразе содержалось целых две ошибки. Перваязадница всё же находилась у них не перед носом, давайте, товарищи, быть точными! а над головой. И втораяветераны в порыве эмоций допустили смешение языковых стилей. Ибо если уж они употребили высокое слово «обнажённая», то должны были добавить к нему нечто столь же пристойное и благородное, скажем, «натура», или «фигура». И выражение «обнажённая фигура» явилось бы весьма приятным слуху и правильным со стилистической точки зрения.
Ну, а если уж у них появилась «задница» (я имею здесь ввиду языковой аспект) (хотя, возможно, кто-то спросит, что за языковой аспект может быть у задницы? ан может, и не редко!)так вот, если появилась «задница», то она должна присовокупить к себе (господи, что я говорю?) слово из того же стилистического ряда, например, «голая».
То есть, резюмируя: «обнажённая фигура» стилистически правильная фраза; «голая задница» тоже правильная фраза; а «обнажённая задница» фраза неправильная.
Хотя, я думаю, на самом деле ветераны сказали даже не «задница», а, извините за выражение, «жопа». «Обнажённая жопа» это ещё смешнее. А применительно к слогану «Совершенство образа» и подавно.
Но руководство городской администрации не стало вникать в филологические тонкости речи ветеранов, а наложив на жалобу резолюцию «Разобраться!», спустило её в комитет архитектуры, недвусмысленно дав понять, что разбираться с проблемой должен тот, кто её создал, когда ещё на стадии согласования утвердил эскиз.
А надо сказать, что городской комитет архитектуры и без того уже несколько месяцев жил в постоянном страхе: против их начальникада вы его знаете, главный архитектор, тот, что требует все рекламные вывески красить под цвет фасадов! возбудили уголовное дело по обвинению во взяточничестве. Негодяй. И они все в комитете архитектуры боялись, что заодно и их в чём-нибудь обвинят.
Стали они читать ветеранскую жалобу и увидели, что всё изложенное в ней разделяют: и про вопиющий пример разврата, и про необходимость срочно положить конец. И главное, они почувствовали, что и их охватил страх за подрастающее поколение, а заодно и за свою, в последние месяцы обнажённую Они срочно позвонили Завьялову и компании (сиречь рекламной компании, с которой Завьялов работал) и горячо зашептали в трубку:
Снимайте к едреней Фене своё «совершенство»!
А те в слёзы:
За что, кормильцы?! Это же специальная банерная ткань, изготовление изображения сколько стоит!
И видимо, у рекламщиков кроме слёз нашлись ещё аргументы, потому что в комитете архитектуры, поколебавшись, сказали:
Ладно, пусть дама висит, но надо с ней что-то делать, облагородить как-то. Знаете что? А приклейте вы ей трусы! А что? Хорошая идея! И ветераны сыты, и деньги целы.
Сказаносделано. Рекламщики аккуратно вырезали из красной бумаги трусы и приклеили их даме на зад. Но приклеили, очевидно, некачественным клеем: трусы от погодной сырости с одной стороны отошли и стали развеваться и хлопать на ветру, шаловливо открывая части, которые им, напротив, следовало бы надёжно скрывать. И если раньше никто кроме ветеранов на эти части особого внимания не обращал, то теперь поневоле все проходящие и проезжающие мимо только туда и заглядывали.
Ветераны взвыли от такого поворота событий. С яростью покорителей Зимнего дворца они ринулись на администрацию, в результате чего Завьялов сотоварищи не только срочно приклеили трусы суперцементирующим влагоустойчивейшим ураганонепробиваемым клеем, но и перенесли «Полуобнажённую в красном» подальше от жилых районов, к седьмому хлебозаводу, чтобы не покушаться более ни на чью нравственность и ни на чей непорочный нос.
Но не тут-то было! По последним имеющимся у меня сведениям ветераны теперь уже седьмого хлебозавода направили в городскую администрацию письмо, в котором указали на «неприлично открытую спину сидящей в картине женщины», на «большое количество молодёжи, работающей на предприятии, известном своими трудовыми традициями», и на «возмутительную близость картины к одному их памятников И. М. Сбокову, в честь которого назван наш славный город».
Думаю, эту картину ждёт печальная судьба многих непонятых современниками шедевров, и остаётся только надеяться, что современники всё же успели разглядеть не только интересные места на ней, но и завьяловский текст, призывающий делать ремонт «на пять».
Разумеется, пережитые потрясения не могли пройти для Игоря Завьялова бесследно. На днях Оля разговаривала с ним по телефону.
Видела тебя, Игорь, по телевизору. Ведь ты поседел!
Знаю, вздохнул Завьялов, особенно в подмышках.
Ремарка про И.М. Сбокова, «в честь которого назван наш славный город». Однажды воспитатели в садике спросили детей, кто из них знает стихотворение про Сбоков?
Я знаю песню, сказал Полина. Можно?
Конечно! обрадовались воспитатели. Песня это очень хорошо. Спой Полиночка. Дети, все слушаем Полину!
Огурчики, да помидорчики,
Сталин Сбокова убил в коридорчике, -
спела Полина.
Этой частушке её научила бабушка, Олина мама.
Про нас воспитатели поняли, что мы не такие уж безобидные люди, какими прикидываемся. А история с убийством Ильи Митрофановича Сбокова, действительно, история тёмная.
Глава 11
Разглядев заманчивый призыв «сделать ремонт на пять», я отправился за покупкой в магазин «Мир линолеума».
Вообще-то, я твёрдо намеревался делать новый пол из дерева, но Оля уговорила меня постелить линолеум, нарисовав в дополнение к нашему любимому аргументу о грядущем переезде поистине апокалипсическую картину полной смены полов в квартире, где нам предстояло в то же время жить. Я с детства обладал живым воображением, поэтому картину легко представил и с Олей согласился. Но только при одном условии: у нас должен быть хороший линолеум, дорогой! И отправился за покупкой в «Мир линолеума».
О, какое это сладостное чувство зайти в магазин, где ты будешь покупать прилично стоящую вещь, которую могут себе позволить немногие! С какой тонкой полуулыбкой ты шествуешь по залу и как небрежно подзываешь к себе продавца! Ты уже был здесь вчера инкогнито, с женой, и точно знаешь, что по-настоящему дорогого товара в магазине нет, а значит, можно не опасаться неожиданностей.
Подберите, пожалуйста, что-нибудь достойное.
И очень хочется добавить: «Любезный».
Цена?
Значения не имеет.
Олина сестра Наташа со своим восьмилетним сыном Фёдором отдыхали в Венгрии. И как-то раз, гуляя в городском парке, услышали русскую речьразговаривала дама с мальчиком, примерно ровесником Фёдора. Приятно встретить за границей соотечественников! Фёдор поздоровался, и хотя те не отреагировали, подошёл ближе. Подыскивая повод для знакомства, он зашёл с одного бока, потом с другого и наконец сказал:
Пойдёмте на детскую площадку, в эти часы там можно играть бесплатно.
Дама посмотрела на него и гордо ответила:
Для нас, мальчик, это значения не имеет!..
А в этом году произошло, в некотором смысле, обратное. У Фёдора в школе записывали на бесплатные обеды детей из малоимущих семей. Учительница прочитала список и громко спросила:
Фёдор, а ты почему не записываешься? У вас ведь с мамой папы нет!
Дети вокруг замолчали.
Спасибо, сказал Фёдор, мы хорошо обеспечены
И вот я всем своим видом показываю продавцу, что мы хорошо обеспечены, и цена для нас значения не имеет. Продавец это сразу начинает уважать.
Какой линолеум хотите: английский, бельгийский?
Давайте посмотрим английский.
Хотя с Олей мы вчера уже выбрали бельгийский. На нём я в конце концов и останавливаюсь.
Сами будете забирать?
В магазине есть доставка, но мне не хочется целый день сидеть дома, их караулить.
Сам.
Один?
К чему этот вопрос?
Конечно, один.
К чему этот вопрос я понял, когда два дюжих продавца положили мне на плечо рулон толстого линолеума размером четыре метра на шесть. Гена! Я никогда ничего не носил тяжелее рулона толстого бельгийского линолеума размером четыре метра на шесть! И надеюсь, искренне надеюсь, Гена, ничего подобного носить больше не буду!
Я подумал, что уйду сейчас по колено в землю прямо сквозь их плиточный пол. Но плиточный пол выдержал, и я, расставив пошире ноги, тоже. Дальше надо было что-то делать. А что делать? Появившись здесь с тонкой полуулыбкой и небрежными манерами пресыщенного деньгами человека, я таким же образом должен был отсюда уйти. И продавцы с тревогой наблюдали, как легко и непринуждённо я пытаюсь вписаться в двери (и они, и я в тот момент понялилегкомысленно узкие двери!) их магазина. Но всё обошлось.
Оказавшись на улице, я первым делом попытался достать из кармана мобильный телефон, чтобы вызвать с работы «Газель» с помощниками. Телефон после некоторых усилий извлечь удалось, но в нёмкакими же словами я тогда его проклинал! села батарея. Вернуться в магазин не представлялось возможнымя бы испортил о себе впечатлениеи поэтому оставался только один путьвперёд!
Мой бывший партнёр по бизнесу Рифат считал, что имидж для бизнесмена вещь очень важная. А главным в имидже ему представлялся номерной знак автомобиля. За это он готов был бороться. У него не было в ГАИ столь тесных контактов, чтобы получить по-настоящему престижный номер, такой как, скажем, «001», или «777», но чтобы хоть пара семёрок в номере присутствовала, он правдами и неправдами добивался.
Одна машина у него ездила под цифрами «077», другая «737», и все видели: вот едет мужик не то чтобы сильно «крутой», но всё ж-таки изрядно «подкрученный».
И вот Рифат машину сменил, а семёрок ему на неё не дали! слишком много «подкрученных» развелось, все семёрки разобрали. Он обратился к своему гаишнику: выручай. «Извини, сказал гаишник, единственное, что могу сделатьдать три буквы «А»: «ААА». С такими номерами, между прочим, в советские времена только номенклатура ездила». И теперь Рифат при встрече со знакомыми указывает на свой номер и объясняет, что с буквами «ААА» в советские времена ездила только номенклатура, а теперь ещё и он.
Анекдот по поводу номеров. Останавливаются у светофора две дорогие машины. В одной с номером «А 001 АА» сидит чиновник. Он опускает стекло и спрашивает владельца второй машины, с номером «О 001 ОО»:
Что-то я вас не припомню. Вы чем занимаетесь?
Да бабло срубаю. Ну, в смысле, бизнесмен я.
Хм. А меня вы знаете?
Нет, но судя по твоей тачке ты, братан, тоже не хило устроился
И вот, опять же, весы жизни: раз у кого-то есть престижный номер, то у кого-то для равновесия на земле должен быть номер прямо противоположный. И я вспоминаю своего московского свояка Мишу, мужа второй Олиной сестры, Гали (первая сестраэто мама Фёдора).
Купил Миша машину и пошёл её регистрировать. Пришёл в ГАИчто такое? возле окошка регистрации, где обычно толпится народ, никого нет. Хотя народ присутствовал, и в немалом количестве, но кучковался почему-то в отдалении.
Оказалось, в окошке выдавали номера с причудливо сложившимся к тому моменту сочетанием «СРУ». И никто из присутствующих не захотел посредством любимого автомобиля заявлять о себе столь громогласно. Одни посчитали, что это слишком нескромно, другиечто чересчур жизнерадостно. А Миша к удовольствию окружающих махнул рукой и встал к окошку, рассудив, что есть, конечно, в таком номере некоторые минусы, но есть зато и очевидные плюсы: не надо, хотя бы, сейчас в очереди стоять. И ездил потом в своё удовольствие по Москве, вызывая уважение у вмиг побледневших по сравнению с ним «крутых» и «подкрученных». У меня даже фотография этой машины сохранилась.
Но не все способны презирать условности, как мой свояк Миша. Однажды в магазине какая-то женщина спросила у моей жены:
Вы не подскажете, где здесь находится бутик женской одежды «Koza дэрэза»? Я покупала там платье, но они, кажется куда-то переехали.
«Koza дэрэза», «Koza дэрэза»стала вспоминать жена. И вдруг её осенило: А, «Коза-дереза»! Да-да, у них вывеска «Koza dereza». Они прямо по коридору.
«Коза-дереза»? ошалело произнесла женщина.
Она-то думала, что одевается в бутике «Koza dereza», а оказалось, в какой-то козе, извините за выражение, дерезе.
Сухо поблагодарив, женщина пошла по коридору, но, не дойдя до «бутика», свернула и вышла на улицу. Думаю, и их платье она больше не надела. А зря: платья в «Козе-дерезе» продавались стильные.