Не надо, сказал Боаз-Яхин.
Хотя бы ненадолго, попросил водительНа дороге между прошлым и будущим. Дай мне хоть немного своей незнакомости, незнаемости и своей новизны. Дай немного себя. Будь мне отцом, сыном, братом, другом. Будь мне хоть чем-нибудь ненадолго.
Нет, сказал Боаз-Яхин. Не могу. Извините.
Водитель заплакал.
Прости, что приставал к тебе, проговорил он. Теперь оставь меня, пожалуйста. Мне нужно побыть одному. Уйди, пожалуйста. Он потянулся за Боаз-Яхина и открыл дверцу.
Боаз-Яхин достал с полки за сиденьем гитару и вылез наружу. Дверца захлопнулась.
Боаз-Яхин хотел дать что-нибудь водителю грузовика. Он раскрыл рюкзак, поискал в нем чего-нибудь в подарок.
Подождите! крикнул он, стараясь заглушить рев двигателя, когда грузовик завелся вновь.
Но водитель его не услышал. Боаз-Яхин видел его лицо, все еще в слезах, под старой черной шляпой без полей, что не была ни ермолкой, ни феской, когда грузовик выезжал на дорогу, унося с собой запах топлива, апельсинов и древесины апельсиновых ящиков.
Боаз-Яхин закрыл клапан рюкзака, щелкнул пряжкой. Внутри не было ничего такого, что могло бы стать даром для водителя грузовика.
13
Яхин-Боаз и дальше просыпался очень рано поутру, всегдазная, что где-то на улицах его поджидает лев. Однако поскольку видел, как тот ест настоящее мясо, он больше не осмеливался выходить наружу, пока не проснется и не зашевелится весь прочий мир. В рабочее время и по вечерам льва он не видел. Почти все время Яхин-Боаз был возбужден.
Ты предаешься любви так, словно впервые здороваешься и в последний раз прощаешься, сказала ему Гретель. Будешь ли ты здесь завтра?
Если у меня есть завтра, я буду здесь, если здесьто место, где я, отвечал Яхин-Боаз.
Кто может просить большего? сказала Гретель. Человек ты надежный. Настоящая скала.
Яхин-Боаз думал о льве постояннокак тот съел взаправдашнее мясо, как юная пара льва не видела, зато наблюдала, как поедается мясо. Он не осмеливался снова встретиться со львом без чьего-либо профессионального совета.
Он осторожно завел разговор с хозяином книжного магазина.
Современная жизнь, сказал Яхин-Боаз, особенно современная жизнь в крупных городахсоздает в людях сильные напряжения, не правда ли?
Что современная, что древняя, согласился тот. Где жизнь, там и напряжение.
Да, сказал Яхин-Боаз. Напряжение и нервы. Прямо удивительно, что могут сотворить нервы.
Ну, у них же не без системы, отвечал хозяин. Ведь если у тебя нервный приступ, приступом тебя берет нервная система. Что может человек против системы?
Точно, согласился Яхин-Боаз. У него могут быть иллюзии, галлюцинации.
Да что ни день, сказал хозяин. Вот у меня, к примеру, иногда возникает иллюзия, что этот магазинделовое предприятие. А потом я возвращаюсь в реальность и осознаю, что это всего лишь дорогостоящее хобби.
Да, но те, у кого бывают галлюцинации, стоял на своем Яхин-Боаз, сильные галлюцинации, как им можно помочь?
Какого рода сильные галлюцинации приходят вам на ум? спросил хозяин.
Ну, скажем, плотоядные, ответил Яхин-Боаз. Разговор поддержать.
Плотоядная галлюцинация, произнес хозяин. Можете привести мне пример подобной?
Да, сказал Яхин-Боаз. Предположим, человек видит пса, которого, скажем, в обычном смысле нет. Кроме него, никто этого пса не видит. Человек скармливает псу собачью еду, и все видят, как собачья еда поедается собакой, которую они не видят.
Довольно необычная галлюцинация, произнес хозяин, уж не говоря о расходах на ее содержание. А какой породы эта галлюцинаторная собака?
Я, собственно, не собаку имею в виду, сказал Яхин-Боаз. Я говорил гипотетически, чтобы дать представление о том, что у меня на уме: как реальность и иллюзия могут иногда путаться и всякое такое. Собаки здесь ни при чем. Я имел в виду, вероятно, проконсультироваться насчет этого со знающим человеком. Можете мне кого-нибудь порекомендовать?
У меня есть друг, и он психиатр, сказал хозяин, если вы имели в виду что-то связанное с умом. С другой стороны, если она ест настоящий собачий корм, тогда не знаю. А специалист он дорогой.
Да надо мной, в общем, не каплет, сказал ЯхинБоаз. Может, позвоню ему, а можети нет. Иногда лучше прояснить для себя ситуацию, чем постоянно держать в уме.
Разумеется, сказал хозяин. Если как-нибудь захотите взять отгул, сами понимаете
Отнюдь, сказал Яхин-Боаз. Со мною полный порядок. Он позвонил психиатру и назначил встречу на следующий день.
Приемная врача располагалась в многоквартирном доме, на самом верху четырехэтажного запаха стряпни. Яхин-Боаз поднялся по лестнице, позвонил, сам вошел и сел на диван-кровать в большой кухне, пока не появился врач.
Врач был приземист, с длинными рыжими волосами и бородой, а одет так, будто по выходным чинит чтонибудь у себя дома. Он включил электрический чайник, приготовил чай в маленьком китайском заварнике, поставил на поднос вместе с ним две фарфоровые чашки и сказал:
Входите.
Они вошли в комнату, служившую ему кабинетом, и сели на стулья друг напротив друга. У стены стоял диван-кровать. У другойбольшой стол, заваленный книгами и бумагами, на нем пишущая машинка, два магнитофона, портфель и несколько куч больших бурых конвертов и папок. На столиках поменьше, стульях, на полу, каминной доске и на полкахеще книги и бумаги.
Начинайте где угодно, сказал врач.
Начну со льва, сказал Яхин-Боаз. Мне не по карману приходить больше одного раза, так что я сразу к делу. И он рассказал врачу о двух своих встречах со львом, сделав особый упор на пяти фунтах бифштекса. И всегда я знаю, что до рассвета он будет ждать меня где-нибудь на улицах, сказал Яхин-Боаз. Знаю я, конечно, и то, что львы вымерли. Львов больше нет. Поэтому он не может быть всамделишным. Он может быть всамделишным?
Он ест всамделишное мясо, ответил врач. Вы это видели, это видели другие.
Верно, сказал Яхин-Боаз. И мясоэто я.
Ну да, подтвердил врач. А потому давайте не будем мелочиться, всамделишен он или нет. Он способен причинить всамделишный урон. Онв самом деле задача, которую так или иначе нужно решать.
Как? спросил Яхин-Боаз, взглянув на часы. Он платил за пятьдесят минут консультации, и десять минут из них уже истекли.
Постарайтесь припомнить ту ночь, после которой вы впервые увидели льва, сказал врач. Ничего вообще не приходит на ум? Какие-нибудь сны?
Ничего, ответил Яхин-Боаз.
А тем днем?
Ничего.
На работе тоже ничего? По телефону вы сказали, что работаете в книжном магазине.
В книжном ничего не случилось. В другой лавке, правда, был дверной упор в виде льва, в моей собственной лавке, где я продавал карты до того, как приехал в эту страну.
А что с этим упором? Что-нибудь на ум приходит?
Мой сын сказал, что моя карта не покажет, где найти льва.
А что с сыном?
Его зовут Боаз-Яхин, сказал Яхин-Боаз. Так звали и моего отца. Тот основал дело, торговлю картами. Он сбежал от своего отца. А я сбежал от своего сына. От моих жены и сына. Мой отец говорил, что мир для того и сделан, чтобы искать и находить. Карты не дают тому, что найдено, вновь потеряться. Так говорил мой отец. Однако все найденное всегда теряется вновь.
Что потеряли вы?
Годы самого себя, свою мужскую зрелость, ответил Яхин-Боаз. Есть только одно место, и это местовремя. Почему я держу у себя карту, которую обещал ему? Мне она не нужна. Я мог бы ему ее оставить. Мог бы послать ему.
Вашему отцу?
Мой отец умер. Сыну.
Почему же вы ему ее не отдали?
Я оставил ее себе, сохранил, чтобы найти то, чего так и не нашел.
Что именно?
Я хочу поговорить о льве, сказал Яхин-Боаз, взглянув на часы.
Врач раскурил трубку, потратив на это, как показалось Яхин-Боазу, чуть ли не целую минуту.
Ладно, сказал врач из тучи дыма. Что такое лев? Левто, что может вас убить. Что есть смерть?
У нас есть время в это углубляться? спросил Яхин-Боаз.
Я вот о чем: что есть смерть в этом контексте? То, чего вы хотите, или чего не хотите?
Кому ж охота умирать? спросил Яхин-Боаз.
Вы удивитесь, заметил врач. Давайте попробуем выяснить, чем бы стало для вас ваше убийство львом.
Конец, сказал Яхин-Боаз.
Было б это, скажем, для вас наградой?
Вовсе нет.
Было бы, ну что противоположно награде?
Наказание? спросил Яхин-Боаз. Да, наверное.
За что?
Мои жена и сын могли бы излагать это вам весьма протяженно, сказал Яхин-Боаз, вновь поглядывая на часы. А меж тем лев выжидает каждое утро перед зарей.
Он приходит к вам в квартиру или следует за вами на работу? спросил врач.
Нет. Но онгде-то там, и я знаю, что он там.
Ну да, сказал врач. Но вы же сами выбираете, встретить его или нет, да?
Да.
Так мы говорим о том, что вы боитесь выйти и встретить льва-мясоеда. Вы боитесь, что примете наказание.
Об этом я не думал, произнес Яхин-Боаз.
Каких людей наказывают? спросил врач.
Всяких, полагаю.
Присяжные удаляются обдумать, сказал врач. Присяжные входят вновь. Судья спрашивает: «Как вы находите ответчика?»
Виновным, ответил Яхин-Боаз. Но откуда приходит лев? Объясните.
Ладно, произнес врач. Зайду в этом, уж как сумею, далеко. Но вам следует помнить, что у меня не только нет всех ответов, но и большинства вопросов нет в том, что касается вас. Забудем о формальностях. Лев есть нечто экстраординарное, и питается ли он мясом или играет на кларнетевопрос скорее академический.
Он бы не убил меня кларнетом, сказал ЯхинБоаз.
Лев, продолжал врач, способен по-настоящему воздействовать на вас. Но это не страннее телевидения, к примеру. Прямо сейчас в эфире передают изображения разговаривающих, поющих, танцующих людей, возможно, там есть даже изображения львов. Будь в этой комнате телевизионный приемник, мы б увидели эти образы. Мы б могли слышать голоса, музыку, звуковые эффекты. На нас они бы эмоционально воздействовали в самом деле, хотя образы были б всего лишь образами.
Это не вполне сопоставимо с моим львом, сказал Яхин-Боаз. К тому же все, у кого есть телевизионный приемник, могут увидеть передачи, о каких вы говорите. А моего льва вижу только я.
Предположим, сказал врач, что вы единственная личность на свете, у которой имеется приемник, способный принимать эту конкретную передачу. Он поглядел на часы. Приемник вины и наказания.
Яхин-Боаз посмотрел на часы. Осталось меньше минуты.
Но откуда приходит лев? спросил он. И где передатчик?
От кого вы ждете наказания?
От всех. Яхин-Боаз удивился, услышав себя, как раз когда у него в уме неожиданно восстали отец и мать. Люби нас. Будь таким, каким мы хотим, чтоб ты стал.
Покамест дойти мы можем лишь досюда, произнес врач, вставая. На этом нам придется остановиться.
Но как мне выключить программу? спросил Яхин-Боаз.
Вам хочется? спросил врач, открывая дверь.
Ну и вопрос! сказал Яхин-Боаз. Хочется ли мне! Но пока дверь за ним закрывалась, он уже подсчитывал стоимость ежедневного бифштекса для льва.
14
Боаз-Яхин сидел на обочине и отмечал на карте место, где его оставил водитель грузовика.
Он по-прежнему сидел там, думая о водителе грузовика, когда подъехал небольшой красный кабриолет с опущенным верхом, где играла музыка. У него были иностранные номера, а за рулем сидела красивая загорелая женщина примерно одних лет с его матерью.
Женщина улыбнулась очень белыми зубами и открыла дверцу. Боаз-Яхин сел в машину.
Куда едешь? спросила она по-английски.
В порт. А вы куда? спросил Боаз-Яхин, осторожно подбирая английские слова.
Как когда, отвечала она. Я довезу тебя до порта. И она плавно вывела красную машинку на дорогу.
После встречи с водителем грузовика Боаз-Яхин ощущал, будто его прежнее мирное состояние незнания ничего о людях счищено с него, как кожура с апельсина. Он сомневался, можно ли натянуть ее обратно. Он сидел рядом с блондинкой, и ему казалось, что все людские истории написаны у них на лицах, и прочесть их способен кто угодно. Быть может, подумал он, теперь ему удастся общаться еще и с животными, деревьями, камнями. Лев вернулся к нему кратко, словно воспоминание из самого раннего детства, затем пропал. Боаз-Яхину стало совестно оттого, что по его вине расплакался водитель грузовика.
Он взглянул на блондинку. Казалось, она несла свою женскость так, как грузчики в порту носят на одном плече свои крючьяблестящие, заточенные, острые.
Мимо мчал ветер, ерошил им волосы. Музыку играла пленочная машинка. Когда одна сторона доиграла, женщина перевернула кассету, и возникла новая музыка. Она была плавная и полнаяи звучанием своим напоминала великолепные коктейль-бары в фильмах, где неприступные с виду женщины и обходительные неистовые мужчины с первого взгляда понимали друг дружку.
Боаз-Яхин знал историю этой блондинки, как если б она рассказала ему все. Несколько раз замужем, нынебогата и разведена. Подобно водителю грузовика, ищет новые лица, желающие познать мир. И она тоже не прочь, чтоб он ненадолго стал для нее чем-то на дороге между прошлым и будущим.
По пути им подвернется гостиница или мотель, красная машинка подъедет к нему и остановится, и блондинка посмотрит на него, как смотрят кинозвезды, подняв тонкие брови, без единого слова.
В номере окажется прохладно и сумрачно, щелястый солнечный свет будет проникать сквозь жалюзи. В бокалах зазвякает лед. Говорить она будет низко и хрипловато, прижав губы к его уху. Закажут обслуживание в номер, тихое, уважительное и завистливоекакой-нибудь молодой человек на год-два старше Боаз-Яхина.
Она окажется искусна и тигриста, доставит ему наслажденье так, как прежде он не ведал, и он будет ей давать, потому что нечестно всегда брать без отдачи. Он будет ее чужаком, а онаего. Он ублажит голодный призрак водителя грузовика своей щедростью к этой женщине. Стоить ему это будет нескольких днейона не захочет быстро с ним расстаться, но оба они этим обогатятся.
Боаз-Яхин думал о частях ее тела, что могут быть не тронуты солнцем, о том, каким окажется аромат ее плоти и вкус ее. У него началась эрекция, и он осторожно скрестил ноги.
После она предложит ему денег. Он их, конечно, не примет, хотя деньги ему страшно нужны. С другой стороны, спросил он себя, есть ли разница нравственно между этим и получением денег за игру на гитаре и пение?
Ветер стих, музыка стала громче, машина остановилась. Боаз-Яхин осмотрелся, нет ли где гостиницы или мотеля, но ничего не увидел. Вправо уходила дорога.
Я только что вспомнила, сказала женщина, мне нужно здесь свернуть. Лучше я высажу тебя сейчас.
Боаз-Яхин взял гитару и рюкзак, выбрался из машины. Женщина захлопнула дверцу и защелкнула ее.
Если мальчик твоего возраста смотрит на меня так, как ты, сказала женщина, значит, у одного из нас все скверно. Либо я не должна так думать, либо ты не должен так смотреть.
Красная машинка отъехала прочь, играя музыку, прямиком к морскому порту.
15
В уме Яхин-Боаз никак не мог отделаться от аналогии с телепередачей. Он принимает льва. Левнаказание. Жена и сын, конечно, желали б его наказать. Хотел ли он быть наказанным? Просто ли наказание лев? Он не мог ответить на эти вопросы простыми «да» или «нет».
Лев ел настоящее мясо. А чем он питался после того, как три дня назад сожрал пять фунтов бифштекса? Отощал ли он теперь, оголодал ли, торчат ли у него ребра? Если это лев, который являлся лишь ему одному, то кто, как не он, обязан его кормить?
В магазин зашел покупатель и спросил книгу по древнему искусству Ближнего Востока. Яхин-Боаз предложил ему две книги в мягких обложках и одну в твердом переплете и вновь стал распаковывать пришедшую утром поставку.
Покупатель был одним из постоянных клиентов магазина, про все свои покупки ему хотелось поболтать.
Львы просто замечательны, заметил он.
Яхин-Боаз разогнулся от книг, бурой бумаги и шпагата, резко насторожившись.