Барри! Барри!
Офицер возник в дверном проеме кухни.
Барри, прошу вас, найдите миссис Лэнг. Верните Рут домой, как можно быстрее.
Ее каблуки застучали по ступеням лестницы. Я тоже поднялся в кабинет. И вновь Лэнг сидел в той же позе, в какой я оставил его. Единственным отличием был небольшой мобильный телефон, который он держал в руке. Увидев нас, он отключил его.
Судя по всем телефонным звонкам, Райкарт уже сделал заявление, сказал Лэнг.
Амелия широко раскинула руки в жесте раздражения.
Почему ты не рассказал мне об этом?
Обсуждать с тобой проблему до того, как о ней узнает Рут? Не думаю, что она одобрит такую политику. Кроме того, я хотел поразмышлять над этим вопросом самостоятельнохотя бы какоето время.
Он повернулся ко мне:
Прошу вас простить мою вспыльчивость.
Я был польщен. На пике личных неприятностей он нашел возможность снизойти до меня.
Не беспокойтесь об этом, сказал я.
Ты говорил с ней? спросила Амелия. Она знает о заявлении Райкарта?
Я хотел пообщаться с ней с глазу на глаз. Но когда мне стало ясно, что времени для такой беседы уже не осталось, я позвонил ей. Только что.
И как она восприняла эту новость?
Можешь сама догадаться.
Нет, какая же он сволочь! повторила Амелия.
Рут появится с минуты на минуту.
Лэнг поднялся на ноги и, подойдя к окну, надменно подбоченился. Я снова почувствовал острый запах его пота. Мне подумалось, что так пахнут животные в стойле.
Он хотел убедить меня, что в его действиях нет ничего личного, сказал Лэнг, повернувшись к нам спиной. Райкарт все время повторял, что, будучи известным правозащитником, он не может замалчивать такие факты.
Адам фыркнул и вскинул руки вверх.
Известный правозащитник! О боже милосердный!
Ты думаешь, он записал этот звонок? спросила Амелия.
Кто знает? Возможно. Не удивлюсь, если он передаст его новостным агентствам. От него можно ожидать что угодно. Но я лишь сказал: «Большое спасибо, Ричард, за то, что поставил меня в известность». А затем я отключил телефон.
Он повернулся и хмуро посмотрел на Амелию.
Чтото внизу до странности тихо.
Я велела отсоединить все телефоны от розеток. Нам нужно придумать, что мы будем говорить.
А что мы ответили по поводу воскресной шумихи?
Я сказала, что еще не читала статью в «Сандей Таймс». И что мы не планируем комментировать ее.
По крайней мере, мы теперь знаем, кто подкинул им эту историю.
Лэнг покачал головой. На его лице появилась почти восторженная ухмылка.
А ведь он ведет охоту на меня, не так ли? Воскресная утечка в прессу была лишь подготовкой для заявления, которое он сделал во вторник. Выстраивая кульминацию, Райкарт отвел три дня на освещение в печати вместо одного. Это прямо из учебника.
Твоего учебника.
Лэнг кивнул головой, принимая комплимент Амелии, и снова повернулся к окну.
Ну, вот, сказал он. Похоже, приближается еще одна проблема.
По тропинке вдоль дюн шагала небольшая непреклонная фигура в светлосинем плаще. Рут двигалась так быстро, что полицейский, сопровождавший ее, раз за разом был вынужден переходить на легкий бег, чтобы угнаться за ней. Остроконечный капюшон был низко опущен, защищая от ветра ее лицо и прижатый к груди подбородок. Он придавал Рут сходство со средневековым рыцарем, спешившим на битву.
Адам, мы должны распространить наше собственное заявление, сказала Амелия. Если ты промолчишь или затянешь паузу, то это воспримут как
Она повертела ладонью перед лицом, изображая нечто несерьезное.
И люди сделают неправильные выводы.
Верно, согласился Лэнг. Как насчет такого ответа?
Амелия сняла колпачок с серебристой авторучки и открыла блокнот.
Ознакомившись с заявлением Ричарда Райкарта, Адам Лэнг дал следующий комментарий: «Когда в Англии была популярна политика стопроцентной поддержки Соединенных Штатов в глобальной войне с терроризмом, мистер Райкарт тоже одобрял ее. Когда она стала непопулярной, он превратился в ее ярого критика. После того как этот человек был уволен из министерства иностранных дел в связи с его явной некомпетентностью, он внезапно проявил неудержимый интерес к так называемым правам подозреваемых террористов. Тут и трехлетнему ребенку ясно, что его заявление является еще одной попыткой очернить своих бывших коллег». Точка. Конец абзаца.
Гдето на середине комментария проворная рука Амелии повисла в воздухе. Миссис Блай зачарованно смотрела на бывшего премьерминистра, и если бы я верил в чудеса, то мог бы поклясться, что у Снежной королевы в глазах сияли настоящие слезы. Лэнг тоже не отрывал от нее взгляда. Послышался тихий стук. Дверь открылась, и в кабинет вошла Элис. В ее руке был лист бумаги.
Извините, Адам, сказала девушка. Это только что поступило к нам от американского агентства новостей.
Лэнг с явным сожалением отвел взгляд от Амелии, и я вдруг понял (уверенно, как будто знал наверняка), что их отношения были не просто профессиональными. После немного затянувшейся паузы он взял у Элис отпечатанный лист и начал читать его. В этот момент в кабинет вошла Рут. К тому времени я уже чувствовал себя актером, который покинул сцену в середине пьесы, сходил в туалет и, вернувшись, какимто образом попал на другой спектакль: главные актеры делали вид, что меня здесь нет; я знал, что должен удалиться, но не мог придумать повода для ухода.
Лэнг закончил читать текст и отдал его Рут. Заметив наши вопрошающие взгляды, он мрачно пояснил:
Агентство новостей ссылается на надежный источник в Гааге, кем бы он ни был. Это информатор сообщил, что завтра утром прокурор Международного суда выступит с важным заявлением.
Ах, Адам! воскликнула Амелия.
Она прикрыла рот рукой.
Почему нам не прислали никаких предупреждений? спросила Рут. Что делают люди с Даунингстрит? Почему мы не услышали ни слова из посольства?
Все телефоны отключены, сказал Лэнг. Возможно, они пытаются сейчас связаться с нами.
Никогда не упоминай о сейчас!пронзительно закричала Рут. Какой толк в сейчас, черт возьми? Мы должны были знать об этом неделю назад! Чем занимаются твои люди в правительстве?
Затем она обрушила свою ярость на Амелию:
Я думала, что ваши обязанности включают в себя постоянные контакты с кабинетом министров. Только не говорите мне, что они ничего не знали!
Прокуратура Международного суда очень щепетильна в вопросах информирования подозреваемых, если те находятся под следствием, ответила Амелия. Особенно когда речь идет о членах правительства. Им не посылают никаких извещений на тот случай, чтобы они не уничтожили улик.
Очевидно, ее слова ошеломили Рут. Миссис Лэнг потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя от шока.
Так вот кто теперь Адам? Подозреваемый?
Она повернулась к мужу:
Тебе нужно поговорить с Сидом Кроллом.
Мы еще не знаем решения Международного суда, возразил Лэнг. Кроме того, я должен сначала связаться с Лондоном.
Адам, если бы они хотели, то давно бы вытащили тебя сухим из воды, сказала Рут. Тебе нужен адвокат. Звони Сиду Кроллу.
Она проговаривала слова очень медленно, как будто общалась с жертвой аварии, получившей сотрясение мозга. Лэнг все еще не мог принять решения. Наконец он повернулся к Амелии:
Соедини меня с Сидом.
А как быть с прессой и телевидением?
Распространите сдержанное заявление, сказала Рут. Однудве фразы.
Амелия достала из футляра мобильный телефон и начала просматривать адресную книгу.
Вы хотите, чтобы я написала черновик?
А почему бы текст не составить ему? спросила Рут, указав на меня тонким пальцем. Он же у нас тут писатель.
Одну минуту, сказал я. Мне нужны конкретные инструкции.
Я хочу звучать убедительно, сказал мне Лэнг. Любые оправдания приведут к фатальным результатам. Но мне не хочется выглядеть грубым мужланом. Никакой злобы. Никакого гнева. И не пишите, что я рад этой возможности очистить свое имя от наветов. Мне не нравятся такие фразы.
Значит, вы не оправдываетесь, но и не хамите, подытожил я. Вы не сердитесь, но вы и не довольны?
Именно так.
Тогда как же вы себя ведете?
На удивление, с учетом сложившихся обстоятельств, все засмеялись.
Я же говорила, что он забавный, сказала Рут.
Амелия резко подняла руку и замахала ладонью, призывая нас к тишине.
Да, Адам Лэнг хотел бы поговорить с Сиднеем Кроллом, сказала она. Нет, он уже здесь, и ждать не придется.
* * *
Мы с Элис спустились вниз. Она села перед монитором и начала терпеливо ждать, когда слова бывшего премьерминистра польются из моих уст. Какоето время этого не происходило. Стоя над ее плечом, я размышлял, что именно мог бы сказать Лэнг. Я сожалел, что не задал ему главный вопрос: приказывал ли он арестовать тех четверых террористов? Наверное, так оно и было, иначе он просто опроверг бы эту информацию еще в воскресенье, когда в печати появились первые намеки. Я вновь (уже в который раз) почувствовал серьезный дисбаланс душевного спокойствия.
Давайте начнем. «Я всегда был страстным» Нет, уберите это «Я всегда был вернымнет, преданнымсторонником Международного суда».
А был ли он им? Я не имел понятия. Допустим, был. Хотя, скорее всего, он притворялся таковым.
«И я не сомневаюсь, что Гаагский суд быстро разберется в этом политически ангажированном действии по разжиганию раздоров».
Я замолчал, почувствовав, что здесь необходима еще одна линия, которая охватывала бы более обширный и государственный уровень. Что бы я сказал, окажись на месте Лэнга?
Международная борьба против терроризма, продиктовал я с внезапным порывом вдохновения, слишком важна, чтобы использовать ее для личной мести.
Люси отпечатала текст, и я, возвращаясь в кабинет, почувствовал любопытную робкую гордость, подобно школьнику, отдававшему свое сочинение учителю. Я притворился, что не заметил протянутую руку Амелии, и передал лист Рут (два прошлых дня уже научили меня этикету этого королевского двора). Она кивнула с одобрением, опустила лист на стол и подтолкнула его Лэнгу, который прислушивался к голосу, звучавшему в мобильном телефоне. Он молча прочитал заявление, одолжил мою авторучку и вставил в текст одно слово. Затем он вернул лист мне и показал большой палец.
Да, Сид, отлично, произнес Лэнг в трубку. И что нужно сделать, чтобы узнать об этих трех судьях?
А я могу взглянуть на ваш труд? спросила Амелия, когда мы спускались по лестнице вниз.
Передавая ей текст, я отметил, что слово, вставленное Лэнгом, действительно обогатило последнюю фразу: «Международная борьба с терроризмом слишком важна, чтобы использовать ее для местечковой личной мести». Жесткое противопоставление «международной борьбы» и «местечковой мести» заставляло Райкарта выглядеть еще более мелочным.
Очень хорошо, сказала Амелия. Вы можете стать новым Майком Макэрой.
Я бросил на нее подозрительный взгляд, но в конце концов решил, что она произнесла эти слова как комплимент. Понять ее было трудно. Впрочем, меня это сейчас мало тревожило. Впервые в жизни я почувствовал адреналин политики. Я понял, почему Лэнг так болезненно переживал свою отставку. Наверное, это похоже на спорт, когда ты сильнее и быстрее всех соперников. Это как теннис на центральном корте Уимблдона. Подача Райкарта прошла низко над сеткой, но мы сделали прыжок, ударили ракеткой и отбили мяч с дополнительным вращением.
Телефоны один за другим подключали к розеткам. Они тут же начали жужжать и звонить, требуя к себе внимания, и было слышно, как секретарши кормили моими словами голодных репортеров: «Я всегда был преданным сторонником Международного суда». Мои фразы передавались по электронной почте для сотен новостных агентств. Прошло лишь несколько минут, а я уже видел их на мониторах компьютеров и на экране телевизора. («В только что поступившем заявлении бывшего премьерминистра говорится о том, что») Мир стал нашей «комнатой эхо».
Посреди этого столпотворения зазвонил мой собственный телефон. Я прижал трубку к левому уху и приложил палец к правому, стараясь понять, кто говорит. Слабый голос спросил:
Вы слышите меня?
Кто это?
Джон Мэддокс из ньюйоркской компании Райнхарта. Где вы, черт возьми, находитесь? Такое впечатление, что вы в сумасшедшем доме.
Сейчас многие пытаются дозвониться сюда. Подождите, Джон. Попробую найти место потише.
Выйдя в коридор, я направился в заднюю часть дома.
Так лучше?
Я только что услышал новости, сказал Мэддокс. Такая шумиха может повысить спрос на книгу. Мы должны начать мемуары с этой темы.
Что?
Я продолжал идти по коридору.
С материалов о военном преступлении. Вы уже расспрашивали его о пакистанцах?
Если честно, то пока не имел возможности, Джон.
Я старательно глушил сарказм в своем голосе.
Он сейчас немного занят.
Ладно, насколько далеко вы продвинулись?
Мы прошли ранние годыдетство, университет
Нетнет, забудьте это дерьмо, нетерпеливо прервал меня Мэддокс. Оставьте только то, что интересно людям. Пусть он сфокусируется на скандальных темах. И он не должен делиться этим материалом с кемнибудь другим. Мы должны подать его воспоминания как эксклюзивные! Для книги!
Я вошел в солярий, где во время ленча беседовал с Риком. Даже при закрытой двери из глубины дома доносились телефонные звонки и разговоры. Слова Мэддокса о том, что до выхода книги Лэнг не должен был говорить о пытках и незаконном похищении пакистанцев, казались мне глупой шуткой. Но я, естественно, не стал указывать на это исполнительному директору третьего по величине издательства в мире.
Я передам ему ваши пожелания, Джон. Возможно, вам придется обсудить последний пункт с Сиднеем Кроллом. Тогда в ответ на колкие вопросы репортеров Адам мог бы ссылаться на адвокатов и права на эксклюзивный материал, принадлежащие вашему издательству.
Хорошая идея. Я сейчас же свяжусь с Сидом. Со своей стороны мне хотелось бы, чтобы вы ускорили график.
Еще больше?
В пустой комнате мой голос звучал тонко и беззащитно.
Конечно. Ускоряйте, насколько это возможно. Сама жизнь увеличивает скорость. В настоящее время Лэнг стал горячей новостью. Люди снова проявляют к нему интерес. Мы не можем упустить такую возможность.
То есть вы хотите получить книгу меньше чем за месяц?
Я знаю, это непросто. Но тогда не переписывайте рукопись, а просто отполируйте ее. Какого черта нам переживать? Никто ведь не будет читать его мемуары от корки до корки. Чем раньше мы выпустим книгу, тем больше экземпляров продадим. Я думаю, это вам по силам. Не так ли?
Моим ответом было твердое «нет». Нет, лысый ублюдок! Прыщавый психопат! Ты сам читал эту дрянь? Наверное, ты просто выжил из своего тупого ума!
Да, Джон, кротко ответил я. Сделаю все, что смогу.
Молодчина! И не волнуйтесь о сделке. Мы заплатим вам за две недели работы, как за все четыре. Скажу вам прямо. Этот скандал насчет военных преступлений может стать ответом небес на наши молитвы.
К тому времени, когда он отключил телефон, «две недели работы» перестали быть гипотетической возможностьюэдакой радугой в небеи какимто странным образом превратились в конкретный крайний срок. Я больше не мог тратить сорок часов на интервью с Лэнгом, освежая его жизнь. Нам следовало сосредоточиться на войне с террором и начать мемуары с этого периода. Остальную часть рукописи я должен был подправить и местами переписать.
А если Адам не одобрит ваш план? спросил я в конце разговора.
Куда он денется, ответил Мэддокс. Если не одобрит, то напомните ему об обязательствах, записанных в контракте.
Он говорил таким хитрым тоном, как будто мы были парочкой злобных гомосексуалистов из Англии, которые задумали надругаться над всем мужским населением Америки.
Он обещал нам книгу, где будет дан полный и честный отчет о войне с терроризмом. Я полагаюсь на вас. Договорились?
Без яркого солнечного света солярий навевал меланхолию. Я вновь увидел садовника, сгребавшего в тачку почерневшие листья. Он был на том же самом месте, что и днем раньше, замерзший и неуклюжий от толстого слоя зимней одежды. Сколько бы листьев он ни собирал, ветер приносил их еще больше. Прислонившись к стене, я поддался краткому моменту отчаяния. Мой взгляд блуждал по потолку. В голове крутились мысли о мимолетной природе летних дней и человеческого счастья. Я попытался дозвониться Рику, но секретарь ответила, что его не будет до самого вечера. Попросив, чтобы он перезвонил мне при первой возможности, я отправился на поиски Амелии.