Тогда где же он, черт возьми?!
Может, ранен, лежит где-нибудь в госпитале. На войне многие пропадают без вести, но в итоге им удается благополучно добраться домой.
Слезы покатились по моему лицу.
Он не умер. Я бы почувствовала, если бы он умер.
Тетя Бет достала из кармана носовой платок и осторожно вытерла мне щеки.
Вот почему твоя мама боится уезжать из Лондона. Она хочет быть там, когда он вернется.
Значит, мама утаила от меня правду?
Думаю, она не хотела, чтобы ты расстраивалась.
Да, это похоже на нее. Тетя Бет
Да, милая?
Обещайте, что не скажете Олив.
Конечно, милая.
Она еще слишком мала для таких новостей.
Не хочешь сходить в церковь и поставить свечку за его здоровье?
Я кивнула, и мы зашагали в сторону часовни.
Внутри было прохладно: теплое солнце проникало в церковь только сквозь высокое окно над алтарем. Тетя Бет встала на колени и сложила руки в молитвенном жесте. Я опустилась на колени рядом с ней, но молитва не шла на ум. Мысли смешались. Мама часто молилась святому Антонию, к которому обращались за помощью в поиске утраченного. Однажды мы потеряли ботиночек Олив, и ей не в чем было идти в школу. Тогда мы помолились святому Антонию, и ботинок нашелся под кроватью, а потом мы сходили в церковь и зажгли свечу перед его статуей в благодарность за помощь. По словам мамы, если вещь потерялась, это вовсе не значит, что она утрачена навсегда. Она просто лежит где-то и ждет, пока ты ее отыщешь. И вот теперь я должна найти егомоего папу. Я обязана это сделать, вот только где же его искать? Я никак не могла сообразить. Может, он в Германии? Может, нужно искать там? Мне захотелось помчаться туда и обыскать каждый клочок чужой земли, чтобы найти его и вернуть домой. Может, его корабль затонул и папа остался один посреди огромного серого океана? Он мог быть где угодно, но в одном я не сомневалась: папа не погиб. Я бы почувствовала, если бы его не стало. Так я сказала Лотти и теперь продолжала в это верить. Если бы папа погиб, вместе с ним умерло бы что-то у меня внутри. Но этого до сих пор не произошло, а значит, он жив и вернется домой.
Глава двенадцатая
Мы приехали в Гленгарит весной, а теперь был уже декабрь, и все с нетерпением ждали Рождества. Пруд замерз, и некоторые смельчаки с удовольствием катались по льду. Герринт и другие мальчишки звали нас с Лотти присоединиться к ним. Я была бы рада, но опасалась, что Олив последует моему примеру и с ней что-нибудь случится, если вдруг треснет лед. Я видела, что Лотти тоже очень хочет пойти с ними, но понимает мои опасения. Так что мы смотрели на веселье с берега. Мы с Лотти очень сдружились, ну а мальчишки стали друзьями нам обеим. Мы одолжили у местных старые велосипеды и гоняли по дорогам вокруг деревни. До осени мы плавали в ледяных речушках, исходили все окрестные поля и дошли до леса, который было видно из нашего сада. Мы пили вкуснейшие молочные коктейли на заднем дворе пекарни миссис Эванс, а по субботам ходили в деревенский клуб и слушали пластинки на проигрывателе, который принес дядя Дилан.
В Бермондси моей единственной близкой подругой была Анджела, но теперь я впервые в жизни стала частью целой компании своих ровесников и была в восторге от происходящего. Мне безумно нравилась такая жизнь. Я понимала, что однажды мне придется уехать отсюда, но пока это чудесное место было моим домом, и я не желала терять ни минуты.
Я скучала по семье, но иногда, глядя на покрытые снегом холмы, чувствовала, что могла бы остаться здесь навсегда. Мне все здесь нравилось: и дом, и часовня, в которую мы с Олив так и прокрадывались, пока дьявол не видит. Я с восторгом наблюдала смену времен года, которой толком не замечала в Бермондси. Там смог часто смешивался с туманом, поднимавшимся от реки, и почти полностью заслонял солнце, а небо вечно казалось серым. Не было цветов, которые напомнили бы о начале весны, не было желтеющих по осени листьев, которые осыпались бы на землю и шуршали под ногами. Ну а летом стояла просто ужасная духота. В нашей квартире было всего одно окно, и временами становилось нечем дышать. Казалось, что воздух просто не может проникнуть в этот тесный лабиринт из высоких зданий. Пот стекал по спинам полураздетых грузчиков, таскавших тяжелые мешки на баржи. В карманах у рабочих лежали старые лоскуты ткани, чтобы вытирать лицо. Некоторые повязывали эти тряпки на головы, становясь похожими на пиратов. В жару люди чаще злились друг на друга. Детей чаще лупили, мужей чаще пилили. Все ругались больше, чем обычно. Летом в Бермондси можно было услышать кучу бранных слов.
Казалось, все шло уж слишком хорошов таких случаях жди беды, ведь так? Было ли у меня предчувствие? Или я просто не могла поверить, как нам повезло, что мы оказались здесь, за много миль от родного дома, и попали в дом к людям, которые любили нас и заботились как о родных?
Все мои страхи сбылись однажды вечером, когда мы влетели в кухню с чудесными новостями о том, что в школе устроят рождественскую ярмарку.
Тетя Бет и дядя Дилан сидели за столом.
Нужно обязательно испечь пироги. Можно, тетенька Тетя? воскликнула Олив.
Но та не ответила, и я поняла: что-то случилось.
Сядьте, девочки, велел дядя Дилан.
Олив продолжила щебетать:
За лучшие пироги будут давать призы! Вы мне поможете, тетенька Тетя?
Помолчи, Олив, велела я.
Я рассказываю тетеньке Тете про пироги.
Понимаю, милая, но сейчас нужно немного помолчать.
Нам нужно кое-что вам сообщить, начал дядя Дилан.
Вы ждете ребеночка? Ой, вот бы здорово! Я так люблю малышей! Я могу помочь за ним присматривать, пообещала Олив. От нетерпения ей не сиделось на месте.
Тетя Бет погрустнела.
Нет, Олив, мы не ждем ребенка.
Очень жаль, расстроилась моя сестренка.
Тетя Бет печально улыбнулась:
Да, согласна.
Я подумала, вдруг Боженька решил все же послать вам ребенка.
Олив, замолчи, пожалуйста, одернула ее я. И сядь, прошу тебя.
Дядя Дилан опустил взгляд и какое-то время молчал. Тетя Бет протянула руку и сжала его пальцы и своих. Он тяжело вздохнул и посмотрел на нас.
Сегодня нам сообщили, что мы должны уехать из этого дома.
Почему? нахмурилась я.
Потому что мы нужны в городе, где сможем принести больше пользы пастве.
Но вы нужны и здесь. Кто же будет заниматься церковью? Кто будет устраивать танцы и включать кино на проекторе?
Идет война, Нелл, и всем нам приходится приносить жертвы ради общего дела. Жители Кардиффа каждый день теряют дома и близких. Слово Божие поможет принести им утешение.
Значит, нам всем придется ехать в треклятый Кардифф?! возмутилась Олив.
Не всем, милая, ответила тетя Бет. Только мне и дяденьке Дяде.
А как же мы? Нам нельзя с вами? воскликнула сестренка.
Это слишком опасно. Вас отправили в деревню, чтобы защитить. Мы бы ни за что не повезли вас с собой, даже если бы нам разрешили.
И что же тогда с нами будет? спросила я.
Не сомневаюсь, вам найдут другой дом, где вас будут любить не меньше, чем любим мы.
Глаза у Олив наполнились слезами.
Но я не хочу в другой дом. Я хочу остаться с вами и дяденькой Дядей.
Я понимаю, и, если бы ехать с нами было безопасно, мы обязательно взяли бы вас.
Конечно, взяли бы, согласился дядя Дилан.
Мы никуда не уйдем отсюда. Правда, Нелл? Чтоб мне провалиться, если мы уйдем!
Похоже, у нас нет выбора, Олив.
Сестренка злобно уставилась на нас троих.
А как же Тоби и курочки? Кто о них позаботится?
Тоби не наш, Олив. Он и дальше будет пастись в поле, а заботится о нем его хозяин. А кур, боюсь, придется кому-нибудь отдать.
Олив вскочила со стула так резко, что он с грохотом упал на пол.
Вот и нас вы хотите кому-нибудь отдать! закричала она, а потом кинулась вверх по лестнице.
Ей просто страшно и грустно, объяснила я. Она вовсе не хотела грубить.
Мы понимаем, вздохнула тетя Бет. Мне сейчас тоже хочется швыряться стульями.
Похоже, это очень непростобыть слугой Господа, сказала я.
Примечания
1
Английский киноактер и комик первой половины XX века.
2
Американские киноактеры и комики первой половины XX века, выступавшие в паре.