Вот они. Ты такая милая и прелестная без одежды.
Ее перламутровую, просвечивающую, почти белую кожу было удивительно трудно писать, в чем он убедился за годы, но во всех прочих отношениях она и вправду прелестна, как он ей только что сказал. Принимать комплименты она по-прежнему стеснялась, если он не обращал их в шутку.
Моя пошлость и порочность настолько велики, что я предпочитаю, когда кожа у людей бледная, словно их всю жизнь продержали под булыжником на мостовой.
Клэри схватилась за расческу, продрала ею волосы и принялась стягивать их резинкой, которая в самый последний момент лопнула.
Ну вот! Ох, черт, а я запасную не взяла.
Придется тебе довольствоваться девчоночьей ленточкой. Собери волосы, я их перевяжу.
Ты говорил с Рейчел?
Случая не представилось. Ее стережет Сид. По-моему, она считает, что теперь о Рейчел больше некому позаботиться, кроме нее.
Хоть не придется им больше предпринимать усилия, скрываясь от Дюши.
Хоть что-то.
* * *
Но в течение этого вечера Арчи несколько раз задавался мыслью, не понадобятся ли другие, менее определенные усилия.
После особенно крепких напитков, приготовленных Эдвардом, они собрались в столовой за ужиномтушеной курятиной с овощами и песочным пирогом с клубникой и сливками.
Ни Рейчел, ни Сид почти ничего не ели, несмотря на обращенные друг к другу призывы есть больше.
После нескольких неудачных попыток выяснилось, что наиболее безопасные темы для разговоровполитика (у мужчин) и дети (у их матерей). Волнения в местных доках продолжались уже шестую неделю, что начинало сказываться на делах семейной компании, в значительной мере зависящей от ввоза древесины твердых пород. Хью, как глава компании, был чрезвычайно встревожен этим и разгорячился, услышав от Руперта, что действия этих людей не лишены смысла. Эдвард заявил о своих сомнениях в том, что кабинет Идена способен успешно справиться с общенациональной забастовкой любого рода. В итоге всем пришлось с чувством неловкости признать, что Иден пробыл в должности еще совсем недолго, но неплохо проявил себя в Министерстве иностранных дел. Рейчел высидела ужин до конца, осунувшись от горя, но улыбалась, стоило кому-нибудь встретиться с ней взглядом. Разговоры о детях стали утешением. Джорджи, Риверс и остальной зверинец, Лора, спящая в пиратской шляпе, Гарриет и Берти с их попытками разделить единственный банан при помощи линейки
Арчи заметил, что с Сид, сидящей рядом, что-то неладное. Ему показалось, что выглядит она нездоровойона подхватила вирус, объяснила она ему перед началом ужина, но теперь уже все прошло. Однако ее вид говорил об обратном, обычно загорелое лицо стало желтоватым, под глазами залегли лиловые тени. Она вяло ковыряла свою курятину и, если не считать обращенных к Рейчел увещеваний поесть еще, не проронила ни слова. А когда Айлин поставила перед ней тарелку с клубничным пирогом, Арчи услышал, как Сид внезапно и бурно стошнило в салфетку. Она нетвердо поднялась, и, пока он вставал, чтобы помочь, Джемайма подоспела моментально, обняла Сид, подхватила ее испачканную салфетку еще одной и с негромкими утешительными возгласами повела из комнаты. Рейчел последовала было за ними, но Сид бросила через плечоточнее, почти крикнула: «Нет! Прошу, не ходи за мной».
И Рейчел осталась.
До выздоровления ей еще далеко. Не следовало ей приезжать. И она прижала костяшки пальцев к глазам, чтобы остановить слезы.
Хью, сидящий рядом с ней, придвинулся ближе и накрыл ее руку своей единственной рукой.
Рейч, дорогая, она приехала потому, что любит тебятак же сильно, как и все мы.
А Зоуи, которая судорожно сглатывалатошнота у нее возникала в единственном случае, когда тошнило кого-то другого в ее присутствии, сказала:
Чем сильнее я люблю кого-то, тем меньше у меня желания, чтобы этот человек был рядом, когда меня тошнит. Хочется только остаться одной.
Джемайма позаботится о ней, заверил Хью.
Эдвард взглянул на брата, невольно вспомнив, что это Вилли всегда ухаживала за теми, кто заболел, свалился с пони или прищемил пальцы дверцей автомобиля. Разумеется, она умела оказывать первую помощь, потому что занималась этим еще до войны, но вдобавок умела находить самые действенные слова утешения для всех попавших в беду. У него мелькнула мысль, что Диана совсем не такая: она явно с трудом терпела его во время болезней, но с другой стороны, она же заботилась о своих сыновьях. Их-то она выхаживала.
В последнее время Диана предлагала продать дом в Уэст-Хампстеде и купить другой, загородный. Живописный, в георгианском стиле, недалеко от Лондона, чтобы можно было совершать такие поездки ежедневно. У него создалось ощущение, что насчет дома она уже решила твердо, а значит, абсолютно не имеет смысла платить свою долю за Хоум-Плейс, где Диана, несмотря на все заверения в обратном, всегда чувствовала себя не в своей тарелке. Надо бы потолковать об этом с Хью. Беда семьине недвижимость, а нехватка средств. В недвижимость вложена слишком большая часть капитала компании. Им принадлежали не только Хоум-Плейс и дом его родителей в Риджентс-парке, последний на условиях длительной и дорогостоящей аренды, но и две ценные пристани в Лондоне, одна в Саутгемптоне и баснословно дорогое конторское помещение в Вестминстере. Доходы от недостаточно высоких продаж древесины не покрывали расходов на содержание всего перечисленного. Несколько раз он заводил разговоры об этом с Хью, но тот отказывался даже думать о продаже чего-либо, и, поскольку он был главой компании, решающее слово оставалось за ним. А Руп, добрая душа, всегда соглашался с тем, с кем только что говорил.
От этих мыслей Эдварда замутило. Он стал чаще страдать несварением, и теперь слабая, но узнаваемая вонь рвоты, расплывшаяся по комнате, предвещала для него очередной приступ. Вспомнив хитрость, которой он научился в окопах во время Первой мировой, он взял коробку спичек, приготовленную на столе для свечей, чиркнул одной и дал догореть. Хью сразу заметил это, и они обменялись краткими, но бесконечно утешительными взглядами. Эдвард передал спички брату, тот повторил маневр. Воздух стал чище, кое-кто из присутствующих занялся пирогом с клубникой, и вскоре Зоуи уже объясняла отсутствие Джульет, которая осталась у лучшей подруги, чтобы вместе с ней сходить за джинсами.
Клэри заметила:
Забавно, да? Мне в возрасте Джульет было все равно, как я одета.
Вот и хорошо. Одежда все равно продавалась только по талонам.
Я помню, как ты сшила мне два платья. Уже после того, как я изводила тебя. Наверное, быть мачехойэто кошмар.
Этим воспоминаниям умилились всеи Руперт, и Зоуи, и Арчи, который сообщил:
Ей и теперь почти все равно. Так что одежду ей выбираю я.
Рейчел героическим усилием поддержала разговор:
Когда я была маленькая, Дюши заставляла меня постоянно носить передники. А если мы шли в гости, надевала на меня целую кучу белых нижних юбочек под нарядное платьице и велела сидеть на столе, пока не придет время выхода.
Помню-помню, подхватил Хью. Но тебя, по крайней мере, не одевали в матроски, как нас с Эдвардом. Руперт этой участи избежал.
Руперт, сразу вспомнивший о том, чего еще он избежалужасов окопной войны, постигших его старших братьев, спокойно высказался:
В сущности, жаль, потому что я просто обожал наряжаться. Помните, у нас был старый черный жестяной сундук, полный всякой одежды для маскарадов? Так вот, однажды, когда наши родители давали прием в саду, я вырядился девушкойв сплошь расшитое бисером розовое платье, знаете, этакое цилиндрическое, какие носили флэпперы, с тюрбаном из серебристого ламе и страусовым веером. В таком виде я и вышел на газон, и Бриг рассвирепел, но Дюши только рассмеялась и велела мне идти в дом, переодеться, а потом вернуться и помочь разносить сандвичи с огурцом.
В последовавшей короткой паузе Рейчел попросила извинить ее: она сходит проведать Сид, а потом сразу спать. Мужчины встали, и Арчи, который сидел ближе всех, открыл для Рейчел дверь и снова закрыл за ней.
Позвони Айлин, Руп, пусть соберет тарелки.
Хью, тебе там ближе.
В поисках звонка Хью пошарил под столом там, где сидела Рейчел. Эдвард отошел к серванту за портвейном. Клэри сказала:
Если это значит, что дамам пора удалиться, я, пожалуй, удалюсь спать. Всем спокойной ночи.
Зоуи решила:
А я подожду Джемайму в гостиной, а потом тоже спать.
Айлин, собирая посуду после десерта, спросила, не подать ли джентльменам кофе в столовую.
Кто-нибудь хочет кофе? спросил Хью, но никто, похоже, не соблазнился. Айлин было отдано распоряжение принести поднос в гостиную, и да, на этом всё. В комнате возникла легкая, но несомненная натянутость.
Бутылка портвейна пошла по рукам, все четверо мужчин наполнили бокалы.
Хью сказал:
Прежде чем мы поговорим о предстоящих делах, предлагаю всем вместе выпить за нашу дорогую матушку и он взглянул на Арчи, и за друга.
Все встали и последовали предложению.
От этого обстановка как будто бы слегка разрядилась. Снова усевшись, присутствующие закурили сигареты, а Эдвардсигару.
С согласия Рейчел, начал Хью, я побывал у викария, чтобы назначить дату похорон, и мы договорились на следующий понедельник. Я просил о следующей субботе, но оказалось, что это неудобно, так что они состоятся двадцать пятого в половине двенадцатого. Еще я подготовил черновик объявлений для «Таймс» и «Телеграф» они будут опубликованы в этот понедельник. В них я указал время и место похорон для тех, кто пожелает присутствовать. Вот и все, что я пока успел.
Руперт сказал:
Рейчел ничего не говорила о том, где хочет жить?
Ничего. Только сказала, что не желает оставлять за собой лондонский дом.
Он все равно принадлежит компании, сказал Эдвард. Хоть что-то можно продать.
Не понимаю, почему ты так горишь желанием продавать. Бриг всегда говорил, что недвижимостьлучшее вложение капитала, и я, как глава компании, твердо намерен следовать его заветам.
Что ж, ты, вероятно, забыл, что и Хоум-Плейс принадлежит компании. Рейчел, разумеется, не захочет жить здесь одна, а стоимость поместья чертовски возросла с тех пор, как Бриг приобрел его. Если мы его продадим, то сможем купить Рейчел симпатичный домик или квартиру в Лондоне.
Неужели ты и вправду хочешь избавиться от дома, где все мы провели такую значительную часть нашей жизни, где выросли наши дети, где все мы нашли приют в прошлую войну? Не может быть, чтобы тебе этого хотелось!
Господи, думал Арчи, беспомощно глядя на Руперта, вот и у меня такие же чувства, как у Хью, только я ничего не могу поделать.
Но на выручку пришел Руперт.
Я согласен с Хью, сказал он. И считаю, что даже если Рейчел не захочет жить здесь, мы могли бы разрешить расходы и сохранить дом для нее, для детей и, если уж на то пошло, для меня.
И все посмотрели на Эдварда.
Он неловко поерзал в своем кресле.
Ради всего святого, незачем считать, что мне нет дела до дома. Просто Диана хочет жить за городом, значит, придется продать аренду дома на Ранулф-роуд, а за нее много не выручишь, ведь осталось всего десять лет, и купить другой. А я и без того стеснен в средствах и явно не в состоянии платить за вторую недвижимость.
Хью заговорил было о том, что остаются они втроем, и почти одновременно Арчи очень нерешительно намекнул, что следовало бы дождаться Рейчел и посоветоваться с ней. И потом, может, Дюши оставила в своем завещании какие-нибудь распоряжения на этот счет?
Кажется, это слегка снизило накал. Руперт согласился, что развивать эту тему пока не имеет смысла, и они предались воспоминаниям о прежних временах в Хоум-Плейс, когда Бриг приводил к Дюши залетных и никому не известных гостей, а Дюши утешала молоденьких нянь-евреек из «Приюта малышей», эвакуированного в Хоум-Плейс на время войны, приглашая их на чай с печеньем и Бетховеном из граммофона. Умиление понемногу вытеснило разногласия между братьями.
А потом вниз сошла Джемайма с сообщением, что Сид уже легла и спала, когда Рейчел зашла проведать ее, и все дружно решили, что пора закругляться.
* * *
Зоуи разделась в знакомой комнате с обоями в павлинах и хризантемах, присела перед зеркалом на туалетном столике и, снимая макияж, вспоминала, как нервничала при первом приезде сюда. Все ее наряды казались неуместными, и хотя ее встретили радушно как жену Руперта, ей казалось, что она никогда не станет здесь своей, не выдержит враждебности Клэри, никогда не будет ей мачехой. Ну, если уж начистоту, ей и матерью становиться не хотелось, и эта перспектива казалась особенно нудной и безнадежной под придирчивыми и осуждающими взглядами Клэри и Невилла. А потом случилась та злополучная история в Лондоне, когда она играла во флирт и заигралась и поплатилась за это несчастным малышом, смерть которого, с ее точки зрения, стала милосердным избавлением. Какой же бессердечной дрянью я была, думала она, ничто меня не заботило, кроме собственной внешности и желания, чтобы Руперт восхищался мною с утра до ночи. Но его-то я любила.
Ей вспомнилось, какую немыслимую деликатность и доброту проявила Дюши, когда она влюбилась в Джека Гринфельдта, как Дюши оставила их вдвоем во время встречи, которая для них стала последней. Страдания по нему до неузнаваемости изменили всю ее жизнь. Тогда она была уверена, что у нее нет других причин жить, кроме Джульет, поскольку Руперта считали погибшим, а Джек, для которого память об увиденном в германских концлагерях стала невыносимой, застрелился. Она бывала в маленьком временном госпитале для тяжелораненых, которых выхаживали между операциями, чтобы спасти то, что осталось от их израненных тел. Большинству этих людей предстояло жить в полной зависимости от чужой помощи, почти всем им еще не исполнилось и двадцати пяти лет, но лишь после смерти Джека она начала понимать, каково этобыть другим человеком, бесконечно менее везучим, чем она сама, и перестала принимать как должное все дары судьбы.
Таким было нерешительное, как и большинство других, начало, и вот к чему она теперь пришлау нее были Руперт, свою любовь к которому она осознала, Джульет, такая же своенравная, миловидная и эгоцентричная, как сама она в ее годы, и новейшее из ее сокровищсынок, друг всяческой живности, который расплакался, получив в подарок на четвертый день рождения хорошенькую плюшевую мартышку: «Она не настоящая! А я хотел живую обезьянку!», и был вынужден удовлетвориться морской свинкой.
Руперт застал ее в слезах.
Милая, что случилось?
Ничего, правда то есть все сразу. Мне так повезлобыть здесь, с тобой. Я так тебя люблю, она села на постели и протянула к нему голые руки.
Какая удача, что и я тебя тоже. Какая у тебя чудесная сливочная кожа. Он вытер ей глаза уголком простыни. Много лет назад от подобного замечания она бы надулась (эта ее ужасная надутость, как он ее только терпел?). Но теперь на всю эту чушь наслоились годы и чувство близости. Они проросли друг в друга.
* * *
Понимаешь, ей в самом деле не следовало приезжать. Ей был предписан постельный режим и пенициллин, и я почти уверена, что у нее температура. Бедная Сид!
И бедная Рейчел. Для нее это последняя капля. Неделями выхаживала Дюши, и вот теперь опять.
Не уверенаможет, это ей только на пользу. Твоя сестра всегда стремится быть полезной. Она хотела проведать Сид, но та уснула, и мы обе решили, что лучше будет не тревожить ее.
Они говорили приглушенными голосами, так как Лора в ее пиратской треуголке разметалась поперек их кровати. Хью с величайшей осторожностью поднял ее на руки, чтобы отнести в кроватку, но шляпа все равно свалилась. Джемайма подняла ее и ухитрилась тихонько надеть снова. Лора только глубоко и чуть досадливо вздохнула, будто ее оторвали от чрезвычайно важного дела, и повернулась на бок, так и не проснувшись.
Молодец, Хью взглянул на жену, которая стояла на полу босиком, в белой ситцевой ночной рубашке и с блестящей короткой стрижкой, и влечение к ней заставило его испытать ничем не омраченную радость. Помоги мне выбраться из рубашки, дорогая.
Она стащила второй рукав с его культи в черном шелковом чехле, и он обнял ее.
Не могу, сказал он, поцеловав ее, не могу даже вообразить себе жизнь без тебя.
Не говоря больше ни слова, они легли в постель.
* * *
Ну и денек, думал Эдвард, выпутываясь из одежды. Он чувствовал себя неважнок привычному несварению, которым он страдал уже некоторое время, прибавилось общее ощущение недомогания. Он привык быть популярным, обаятельным, всеми любимым; оставаться в меньшинстве его совсем не устраивало, о чем бы ни шла речь. Если бы только Диане полюбился Хоум-Плейс, они могли бы заполучить его, и, конечно, все родные стали бы приезжать сюда, когда захотят.