Сэм и Фрэнк постарались, чтобы газетчики не совали нос, сделали для прессы обтекаемое заявление о том, что в районе Гленскехи имело место вооруженное нападение на человека. Жертва нападения помещена в больницу Уиклоу, где на всякий случай установили наблюдение. Увы, никто так и не пришел, даже ее соседи по дому. От телефонной компании пришел ответ на запрос о звонках с ее мобильника. Ничего. Опрос местных жителей тоже мало что далпрактически у всех недоказуемые алиби («а потом кончился сериал и мы с женой легли спать»). Они дали лишь неприязненные комментарии в адрес «этих заносчивых сопляков» из Уайтторн-Хауса, и еще более неприязненныев адрес Бирна и Догерти, в которых ни с того ни с сего проснулся интерес к Гленскехи. В общем, ничего такого, за что можно было бы зацепиться.
Учитывая характер отношений пятерки с местным населением, а также их общий настрой, Догерти и Бирну поручили просмотреть миллион часов записей, сделанных камерами видеонаблюдения, вдруг где-нибудь да засветился посторонний человек. Увы, когда устанавливали камеры, никто не предвидел такого развития событий, так что выяснить удалось лишь то, что в ночь убийства никто не въезжал в Гленскехи по главной дороге и не выезжал из нее между десятью вечера и двумя часами ночи.
Все это дало Сэму повод вновь завести разговор об обитателях Уайтторн-Хауса, в ответ на что Фрэнк резонно заметил: есть сотни способов пробраться в Гленскехи, не будучи замеченным видеокамерами. Что, в свою очередь, дало Бирну повод высказать все, что он думает, о «столичных бездельниках», которые только и умеют, что отнимать чужое время, раздавая бессмысленные поручения. Я подозревала, что дежурка полицейского участка окутана густым наэлектризованным облаком тупиковых версий и задетого самолюбия, а настроение у всех, как говорится, ниже плинтуса.
Фрэнк уже сообщил обитателям Уайтторн-Хауса, что Лекси возвращается домой. Они, в свою очередь, передали ей кое-какие вещи: открытку с пожеланием выздоровления, несколько шоколадных батончиков, светло-голубую пижаму, одежду, увлажняющий кремявно от Эбби, пару книжек Барбары Кингсолвер, аудиоплейер и с десяток кассет. Я не говорю о том, что таких я не видела как минимум лет десять; хуже, что, глядя на имена, было невозможно сказать что-то определенное по поводу ее вкусов. Были здесь и Том Уэйтс, и Брюс Спрингстин, и то, что обычно можно услышать в музыкальных автоматах на бензоколонках. Тут же были Эдит Пиаф и какая-то женщина по имени Амалия, хриплым голосом распевающая на португальском душещипательные баллады. Тем не менее все это была хорошая музыка. Окажись здесь, к примеру, Эминем, я бы послала всю затею куда подальше. На открытке было лишь одно слово: «Выздоравливай»и четыре подписи. И больше ничего. Подобная краткость настораживала, словно за ней скрывался какой-то неведомый мне секрет. Шоколадные батончики слопал Фрэнк.
Согласно официальной версии последствием комы стала потеря кратковременной памяти. Само нападение Лекси не помнила, лишь чуть-чуть из того, что случилось за несколько дней до происшествия.
Нам так даже лучше, философски заметил Фрэнк, если ты, не дай Бог, что-то перепутаешь, всегда можно притвориться несчастной и что-то там пробормотать про потерю памяти. Вот увидишь, они постесняются расспрашивать дальше.
Я тем временем сообщила тетушке и дяде, а также немногочисленным друзьям, что меня отправляют на некие курсы, которые продлятся несколько недель. Сэм утряс мое отсутствие на рабочем местепоговорил с Куигли, этим самым большим недоразумением убойного отдела. Как бы по секрету сказал ему, что я взяла длительный отпуск, чтобы завершить образование (на случай если кто-то вдруг наткнется на меня в городе с рюкзачком, челочкой и хвостиками). Куиглиэто главным образом необъятных размеров задница и под стать ей рот, к тому же меня он никогда не жаловал. Так что в течение двадцати четырех часов только глухой не узнает, что я взяла передых. Предполагаю, что не обойдется без пары-тройки ярких штрихов (беременность, нервы, наркозависимость) для пущей убедительности.
К четвергу Фрэнк бомбардировал меня вопросами: где ты сидишь за завтраком? Где хранишь соль? Кто подвозит тебя в колледж в среду утром? Номер кабинета твоего научного руководителя? Если я допускала ошибку, он тотчас прочесывал близлежащую территорию, причем во всех направлениях: фото, шутки, видеозаписи, записи допросов, пока все это не становилось частью меня самой и ответы автоматически не слетали с моего языка. После чего снова подвергал меня артобстрелу: где ты провела позапрошлое Рождество? В какой день недели твоя очередь покупать продукты? Казалось, рядом со мной на диване расположилась машина по отработке теннисных ударовтолько в человечьем обличье.
Сэму я этого не говориламеня тотчас начинала грызть совесть, но прошедшая неделя была для меня в удовольствие. Обожаю преодолевать трудности. Нет, конечно, изредка меня посещала мысль, что происходящее жутко смахивает на театр абсурда, причем чем дальше, тем абсурднее. Лично мне этот случай напоминал ленту Мебиуса, что, между прочим, страшно мешало думать: Лексиодна, вторая, третьяповсюду, какой стороной его ни переверни, и, в конце концов, перестаешь понимать, о какой, собственно, идет речь. Я порой ловила себя на том, что с языка был готов сорваться вопрос, как там она поживает
У Фрэнка есть сестра Джеки, парикмахер. В пятницу вечером он привел ее ко мне, чтобы она меня подстригла. Джекитощая крашеная блондинка, и, похоже, ей глубоко наплевать, чем занимается ее брат. Лично мне она нравится.
Да, неплохо бы слегка укоротить, сказала она, профессионально пройдясь по моей челке фиолетовыми наманикюренными ногтями. Как тебе самой хотелось бы?
Вот так.
Фрэнк тотчас выудил из пачки снимок мертвой Лекси и вручил сестрице.
Джеки осторожно, двумя пальцами взяла фото и окинула его подозрительным взглядом.
Эй, эта женщина, она что, мертвая?!
Информация не подлежит огласке, пояснил Фрэнк.
Не подлежит огласке! Блин, она кто, твоя сестра?
Не смотри на меня так, ответила я. Спроси лучше своего братца.
С этим ослом невозможно разговаривать. Дай-ка еще взглянуть. Она взяла следующую фотографию и протянула ее Фрэнку. Фу, какая мерзость. У тебя что, другого занятия нет, кроме как копаться в трупах? Пошел бы в дорожную инспекцию, от них хоть какая-то польза. Выходит, я тащилась сюда целых два часа, чтобы
Послушай, Джеки, твое дело стричь, оборвал ее Фрэнк, жестом полного отчаяния взлохматив свою шевелюру, отчего волосы теперь торчали во все стороны. И хватит капать мне на мозги.
Джеки покосилась в мою сторону, и мы обменялись с ней женскими улыбочкамимол, что с них, мужиков, взять.
И запомни, воинственно заявил Фрэнк (полагаю, в пику нам обеим), никому ни единого слова, поняла?
Поняла, вздохнула Джеки, вытаскивая из сумки расческу и ножницы. А ты пойди приготовь нам чаю. Если, конечно, ты не против, милочка. Это уже ко мне.
Фрэнк покачал головой и, громко топая, направился к раковине. Джеки начесала мне волосы на глаза и подмигнула.
Как только она закончила, меня было не узнать. Раньше я никогда не стригла челку так коротко. Казалось бы, разница всего в сантиметр, но я словно сделалась моложе, а лицо стало глазастым и обманчиво-невинным, словно у фотомодели. Чем дольше я в тот вечер смотрелась в зеркало ванной комнаты, перед тем как лечь спать, тем меньше узнавала в отражении себя. А когда поймала себя на том, что уже не помню, как, собственно, выглядела раньше, то махнула рукой, показала зеркалу средний палец и пошла спать.
В субботу вечером Фрэнк заявил:
Кажется, самое время вступить в игру.
Перебросив ноги через спинку дивана, я, лежа на спине, просматривала напоследок снимки групп, в которых Лекси вела семинары, и всеми силами старалась придать лицу равнодушное выражение. Фрэнк взад-вперед расхаживал по комнате: чем ближе начало операции, тем труднее ему усидеть на месте.
Завтра, сказала я.
Это слово обожгло мне рот, как будто я откусила кусок снега, и на миг у меня перехватило дыхание.
Завтра после обедадля начала пусть будет лишь половина дня, чтобы тебе не слишком напрягаться. Сегодня вечером я сообщу твоим приятелям, что завтра тебя выписывают, чтобы они успели приготовиться к твоему возвращению. Ну как, готова?
Был ли ответ на этот вопрос? Что, собственно, стояло за словом «готова»?
Как всегда, ответила я.
Давай быстренько пройдемся по самым важным моментам. В чем состоит задача первой недели?
Главным образом не проколоться, ответила я. И чтобы меня не убили.
Не «главным образом», а твоя единственная задача. Фрэнк щелкнул у меня под носом пальцами. Ну-ка живо сосредоточься. Ведь это нужно тебе самой.
Я положила фотоснимки на живот.
Сосредоточилась.
Если кто-то что-то и заподозрит, то только в первые несколько дней, пока ты еще толком не освоилась и все за тобой наблюдают. Так что задача номер одинзаставить остальных потерять бдительность. Согласен, поначалу будет тяжело и, если перестараться, можно наделать ошибок. Иногда достаточно одной, чтобы все завалить. Так что не пори горячку. По возможности почаще бывай одна: ложись раньше других спать, если они садятся играть в картыпочитай книжку. Протянешь до следующей неделисчитай, мы своего добились. Они привыкнут к тому, что ты снова с ними, и перестанут присматриваться. Вот тогда и сможешь развернуться. А пока не слишком высовывайся: никуда не лезь, ни за кем не шпионь, не делай ничего такого, что заставило бы их насторожиться. Вообще забудь, зачем тебя туда забросили. Мне даже все равно, успеешь ты что нарыть за первую неделю или нет. Лишь бы тебя не турнули. Главноезакрепиться, а там увидим, что делать дальше.
То есть ты считаешь, что меня оттуда не вытурят? спросила я. Честно?
Фрэнк прекратил расхаживать и пристально посмотрел на меня.
Разве я стал бы посылать тебя туда, знай я на все сто, что тебе там не продержаться?
Еще как бы стал! возразила я. Потому что, хорошо это кончится или плохо, результат есть результат. Ты бы и глазом не моргнул.
Фрэнк прислонился к оконной рамене иначе как задумался над моими словами. Свет падал на него сзади, так что лицо оставалось в тени.
Возможно, согласился он, но сейчас не об этом. Нет, конечно, дело рискованное, что тут говорить. Да ты и сама знала, с самого первого дня. И все-таки оно выполнимо; главноене наломать дров: не поддаться страху и набраться терпения. Помнишь, что я тебе сказал в последний раз? Про то, задавать вопросы или нет?
Угу, ответила я. Изображай невинное создание, делай большие глаза и задавай вопросы таким образом, чтобы не вызвать подозрений.
Вообще никаких вопросов, пока не убедишься, что ответ тебе точно не может быть известен. Иными словами, никого ни о чем не спрашивай.
В таком случае какой толк от моего пребывания там, если я ничего не могу спросить?
Скажу честно, эта мысль давно не давала мне покоя.
Фрэнк быстро пересек комнату, смахнул с кофейного столика бумагу, сел и наклонился, буравя меня глазами.
Смотри в оба и держи ухо востро. Наша главная головная больотсутствие подозреваемого. Ты должна его вычислить. И запомни: что бы ты ни нарыла, в суде это не пройдетты ведь не предупреждала подозреваемого о возможных последствиях его признания. Так что никаких признанийни добровольных, ни под дулом пистолета. Эту часть работы оставь нам с Сэмми. Только укажи, в каком направлении искать, а мы свое дело сделаем. Выясни, нет ли кого, кто еще не попался к нам в сетибудь то кто-то из ее прошлой жизни или кто-то из недавних знакомых, о ком она не любила распространяться. Если тебе вдруг даст о себе знать кто-то, кого нет в нашем списке БЗпо телефону, лично, да как угодно, выясни, что ему нужно, прозондируй почву, какие у вас с ним отношения. По возможности узнай номер и полное имя.
Понятно, ответила я. Надеешься на появление таинственного незнакомца.
Что ж, резон естьа он всегда есть в его словах, такую вероятность тоже нельзя исключать.
Тем не менее меня не оставляло чувство, что Сэм прав, говоря, будто Фрэнк толкает меня на авантюру вовсе не потому, что это дает нам шансодин из тысячи! поймать преступника, а потому, что это так эффектно, так рискованно и так прикольнону прямо как в кино! Впрочем, теперь какая мне разница?
Именно. Есть же у нас таинственная незнакомка! А пока понаблюдай за ее приятелями, пусть они говорят. На мой взгляд, они чисты, хотя твой Сэмми втемяшил себе в голову, что убийцу нужно искать в доме. Я согласен с тобойребята плохо вписываются в наш портрет. И все-таки они явно чего-то недоговаривают. Сама увидишь, что я имею в виду, когда окажешься на месте. Возможно, это не имеет к делу прямого отношения. Может, списывают на экзаменах, или гонят у себя в саду самогон, или за ними водятся другие грешки, но имеет это отношение к нашему делу или нетрешать мне. С полицией они вряд ли станут откровенничать, а если спросишь ты, как бы наивно и, главное, к месту, ответ я тебе гарантирую. Остальные из нашего списка БЗ пусть тебя не волнуюту нас нет ничего, что указывало бы на кого-то из них, да и в любом случае мы с Сэмми успеем их прошерстить. Но если кто-то из четверых начнет увиливатьнемедленно нам сообщай. Договорились?
Договорились.
И последнее, произнес Фрэнк. Он встал, взял кофейные чашки и отнес их на кухню. Мы с ним дошли до того, что в любое время дня и ночи на плите всегда стоял пузатый кофейник. Еще неделя, и мы бы с ним начали есть крупу ложками прямо из пакетов. Хотелось бы поговорить с тобой вот о чем.
Вот оно! Я уже несколько дней нутром чувствовала: без этого не обойдется. Я быстро перебрала фотоснимки, стараясь сосредоточиться на именах: Силлиан Уолл, Хлоя Неллиган, Мартина Лолор.
Давай выкладывай.
Фрэнк поставил чашки и принялся вертеть в руках солонку.
Не хотелось бы, конечно, поднимать эту тему, произнес он, но поговорить об этом все же придется. Скажи, ты сама не заметила, что в последнее времякак бы помягче выразитьсястала какая-то дерганая?
А как же, ответила я, не отрывая глаз от фото: Изабелла Смит, Брайан Райанили родители парня плохо подумали, или у них специфическое чувство юмора, Марк О'Лири. Заметила.
Не знаю, с чем это связано, да и знать не хочу. Если это просто мандраж перед выходом на сценуон скорее всего пройдет сам собой. Тем не менее считаю своим долгом напомнить: если страх не пройдетбез паники! Не вздумай анализировать каждый свой шаг, следить за каждым своим словомтак недолго и сорваться. Лучше обрати этот страх себе на пользу. Пусть он работает на тебя. Сам Бог велел, чтобы нервишки у нашей Лекси слегка пошаливали. В общем, используй то оружие, какое у тебя есть, даже если это не совсем то, что тебе хотелось бы иметь. Потому что оружием может быть все, что угодно. Запомни, Кэсс.
Что ж, постараюсь запомнить, ответила я.
Тотчас вспомнилась операция «Весталка»вот уж никогда бы не подумала, что мне пригодится тот опыт. Дыхание перехватило. Я знала: стоит мне моргнуть, как Фрэнк это тотчас заметит.
Ну, как ты думаешь, получится?
Лекси, подумала я. Лекси никогда бы не сказала Фрэнку, чтобы катился куда подальше и не мешалчто, между прочим, меня так и подмывало сделать, а еще она бы наверняка ничего не ответила. Лекси просто зевнула бы ему в лицо или потребовала мороженого.
У нас кончилось печенье, произнесла я вслух, потягиваясь. Фотографии соскользнули у меня с живота и разлетелись по всему полу. Может, сходишь и купишь? Сливочного, со вкусом лимона.
Видели бы вы в эту минуту его лицо! Я расхохоталась.
Фрэнк как истинный джентльмен отдал субботний вечер в мое полное распоряжениенет, он просто золото, наш Фрэнки, чтобы мы с Сэмом могли попрощаться. Сэм приготовил на ужин цыпленка по-индийски, а я, на десерт, тирамису: на вид черт знает что, на вкус вполне сносно. Мы говорили о том о сем, о разных второстепенных мелочах и все время держались через стол за руки. Как влюбленные в первые дни ухаживаний, делились всякой ерундой: забавными историями из детства, рассказами о том, какие глупости успели натворить, будучи подростками. Одежда Лекси висела на дверце шкафа, отражая свет, словно песоклучи солнца, но мы делали вид, что не замечаем ее. Не обмолвились о ней даже словом.
После ужина мы удобно устроились на диване. Я развела в камине огонь, Сэм включил музыку. В общем, вечер был как вечер, полностью принадлежал намесли бы не одежда на дверце шкафа и не мой пульс, который уже зашкаливал выше нормы.