Как ты? спросил Сэм.
Я надеялась, что мы с ним протянем до утра без разговоров о том, что нас ждет завтра, но, похоже, требовать этого я не имела права.
Ничего, ответила я.
Боишься?
Я задумалась. Ситуацияс какого боку к ней ни подойтиненормальнее не бывает. По идее у меня поджилки должны трястись.
Нет, ответила я. Скорее чувствую азарт.
Сэм кивнул. Он медленно гладил мои волосы, и этот ритм убаюкивал, расслаблял. А вот его грудная клетка в своей неподвижности казалась едва ли не каменной. Похоже, он затаил дыхание.
Тебе ведь не нравится эта затея? проговорила я.
«Не нравится» еще мягко сказано.
Тогда почему ты не вмешался? Расследование твое. Что мешало тебе топнуть ногой?
Рука Сэма замерла на месте.
А ты хотела, чтобы я вмешался?
Нет. Что-что, а это я знала точно. Ни за что на свете.
К тому же на данной стадии такое было бы практически невозможно. Раз уж тайная операция началась и идет полным ходом, решать, что с ней делать дальше, это по части Мэки. Ему я не указчик. Вот если бы ты передумала тогда я нашел бы способ.
Я не передумала, Сэм. Серьезно. Просто хотелось знать, почему ты в самом начале дал «добро».
Он пожал плечами:
Потому что Мэки, как ни крути, прав: кроме тела, у нас нет ничего. И возможно, это единственный способ найти ответ.
У Сэма есть нераскрытые случаи, как, впрочем, у любого детектива. И я не сомневалась, что одним больше, одним меньшене велика разница; главное, чтобы убийце не нужна была я.
В прошлую субботу у тебя тоже ничего не было, напомнила я, но тогда ты ни в какую не соглашался.
Сэм провел рукой по волосам.
В первый день, произнес он, немного помолчав. Когда ты приехала к нам. Вы тогда заигрывали с Мэки, помнишь? Он прикалывался над тем, как ты одета, ты, в свою очередь, шутила над ним, почти как в старые времена когда работала в убойном.
Он имел в виду Роба. Пожалуй, человека ближе, чем он, в моей жизни не было, а потом мы с ним крупно поссорились и на нашей дружбе можно было ставить жирный крест. Я резко повернулась, чтобы сесть к нему лицом, но Сэм смотрел куда-то в потолок.
Такой я тебя уже давно не видел, сказал он. В тебе было столько энергии.
Согласна, в последние несколько месяцев со мной наверняка было не слишком весело.
Я не жалуюсь, улыбнулся Сэм.
Я попыталась вспомнить, слышала ли я когда-нибудь его жалобы.
Знаю, можешь не рассказывать.
Затем была суббота, продолжал он, и мы поругались. Он быстро пожал мою руку и поцеловал в лоб. Позже я понял: это потому, что мы оба болеем душой. Потому что для тебя это тоже важно. Я чувствовал он покачал головой, словно подыскивал слова, что «бытовуха» не твое. Я не прав?
Я предпочитала не слишком распространяться на эту тему. Мне и в голову не могло прийтивплоть до той самой минуты, что мое молчание было красноречивее всяких слов.
Кто-то должен там работать, ответила я. Конечно, с убойным не идет ни в какое сравнение, но жить можно.
Сэм кивнул и на мгновение прижал меня крепче к себе.
И потом, совещание, продолжал он. Я шел туда и думал: может, стоит нажать на рычаги, сказать этому Мэки, чтобы не лез не в свое дело? Что мы расследуем? Убийство. Кому поручено расследование? Мне. И скажи я тогда свое веское слово Но глядя на тебякакая заинтересованность, какие меткие замечания! я подумал, а почему бы нет? Кто я такой, чтобы тебе мешать?
Скажу честно: чего не ожидала, того не ожидала. Лицо Сэма кого хочешь введет в заблуждение; у него лицо настоящего деревенского парнярумяные щеки, круглые серые глаза с лучиками морщинок. В общем, такое простое и наивное, что кажетсявсе его мысли на виду.
Спасибо, Сэм, спасибо, ответила я и затылком почувствовала, как он вздохнул.
Кто знает, чем обернется расследование. Вдруг что-нибудь да получится.
И все-таки ты предпочел бы, чтобы ее убили где-нибудь в другом месте.
Сэм задумчиво намотал на палец прядь моих волос.
Наверное, ты правахотелось бы. Хотеть можно сколько угодно, только этим делу не поможешь. Раз уж мы имеем то, что имеем, значит, надо стараться.
И посмотрел на меня, по-прежнему улыбаясь, но было в его глазах что-то ещеможет, печать?
У тебя всю неделю такой счастливый вид, сказал он. Давно я тебя такой не видел.
«Интересно, и как он только меня терпит?»подумала я.
К тому же ты знал: я не потерплю, чтобы ты принимал за меня решения.
Сэм одарил меня хитрющей улыбкой и щелкнул по носу.
И это тоже, ответил он, моя киска.
И все же, и все же. Тень в его глазах никуда не исчезла.
Воскресеньеособенно после этих десяти днейпрошло быстро, стремительно, нарастая подобно волне, чтобы, достигнув пика, разбиться об утес мелкими брызгами. Фрэнк должен был заехать за мной в триэкипировать меня микрофоном и к половине четвертого доставить в Уайтторн-Хаус. Первую половину дня мы с Сэмом занимались обычными деламичитали газеты, пили в постели чай, затем душ, яичница с ветчиной, и все время где-то рядом витало осознание того, что все это в последний раз. Словно в квартире, невидимый глазу, в ожидании своего момента тикал гигантский часовой механизм. А где-то еще дальше, в стенах Уайтторн-Хауса, четверка готовилась к встрече с Лекси.
После завтрака я переоделась. В ванной комнате. Сэм еще не ушел, а мне не хотелось делать это у него на виду. Новая одежда была более чем одеждойскорее тонкой кольчугой, сделанной по моей мерке, а может, торжественным одеянием, предназначенным для какого-то тайного ритуала. Стоило мне прикоснуться к ней, как меня словно током ударило.
Простое хлопчатобумажное белье. Белое, никаких изысков, еще с бирками. Выцветшие джинсы, мягкие, со слегка обтрепанными краями, коричневые носки. Коричневые ботинки, белая футболка с длинными рукавами, бледно-голубой замшевый пиджак, малость затертый, но чистый. От воротника пахло ландышами и чем-то ещетеплая, едва уловимая нота, наверное, ее кожей. В одном из карманов я обнаружила чек супермаркета «Даннс» трехнедельной давности: куриные грудки, шампунь, масло и бутылка имбирного пива.
Одевшись, я придирчиво осмотрела себя с головы до ног в зеркале. В какой-то момент я даже не поняла, кто передо мной. А потомхотите верьте, хотите нетедва не расхохоталась. Была в этом своя ирониявот уже несколько месяцев я одевалась на работу как секретарша при большом начальникеблузочки, костюмчики, и вот теперь в одночасье превратилась в кого-то еще. И главное, этот кто-то одевался так, как люблю одеваться я сама.
Тебе идет, прокомментировал Сэм с кислой улыбкой, когда я вышла к нему. И похоже, удобно.
Мои вещи были уже упакованы и ждали у двери, словно я собралась в заморский вояж. Осталось только проверить, в наличии ли паспорт и билеты. Сэм купил мне симпатичный, но надежный чемоданпрочный, с кодовым замком. Открыть такой способен разве что профессиональный взломщик. Внутри лежали вещи Лексибумажник, ключи, телефон (вернее, их точные копии, то, что четверка передала мне в больницу), пластиковая коробочка с таблетками витамина Справда, если верить этикетке, никакая это не аскорбинка, а антибиотик, амоксициллин. Причем написано крупным, жирным шрифтом. И ниже, шрифтом чуть помельче: «принимать три раза в день»на тот случай, если мой «антибиотик» попадется вдруг кому-то на глаза. Моя экипировка лежала в другом отделении: перчатки из латекса, мой собственный мобильник, запасные батарейки для микрофона, набор искусно окрашенных бинтовкаждое утро и вечер их полагалось бросать в мусорное ведро в ванной, моя собственная записная книжка, мое удостоверение и новенький пистолет.
Фрэнк выхлопотал для меня симпатичную тупоносую пушку тридцать восьмого калибра. Она прекрасно ложится в руку, и ее легче спрятать, чем табельный «смит-вессон». Ко всему этому прилагалсятолько не смейтесьэластичный бандаж, призванный обеспечить фигуре стройность, даже если бы меня угораздило нарядиться в маленькое черное платье. В принципе это специальная кобура для секретных агентов. Ходить в таком бандажесущая мука; час-другой, и такое ощущение, будто тебе в печень кто-то впился зубами, но дело он свое делает. Глядя со стороны, никто не заподозрит под платьем оружие. От одной только мысли, что Фрэнк наведался в отдел женского белья и лично его выбрал, становилось слегка не по себе.
Ну и видок у тебя, смотреть страшно, прокомментировал Фрэнк, придирчиво разглядывая меня, как только переступил порог квартиры. Обе руки у него были заняты какой-то хреновиной в духе Джеймса Бондапровода, звуковые колонки и бог знает что еще: экипировка для прослушивания. Чего стоят только мешки под глазами.
Она спала сегодня максимум три часа, натянуто пояснил Сэм из-за моей спины. Как, впрочем, и мы с тобой. Можно подумать, у нас вид лучше.
Эй, я разве ее ругаю? начал было оправдываться Фрэнк. Он пошел в комнату и свалил свою ношу на кофейный столик. Наоборот, я в полном восторге. У нее вид человека, которого десять дней откачивали в реанимации. Привет, киска!
Микрофон был крошечный, размером с пуговичку. Пристегивался он к лифчику, как раз посредине, между грудей.
Нам крупно повезло, что наша барышня не любительница глубоких декольте, пошутил Фрэнк и посмотрел на часы. Иди нагнись перед зеркалом, убедись, что его не видно.
Батарейки располагались там, где по идее у Лекси была рана; их приклеили пластырем к моему боку, а сверху замаскировали ватно-марлевой повязкой, буквально на пару дюймов ниже шрама, который на теле «Лекси Мэдисон 1.0» оставил мой приятель-торчок. Качество звука, после того как Фрэнк немного поколдовал над своими прибамбасами, было изумительным.
Тебе, киска, только самое лучшее. Радиус действиядесять километров в зависимости от условий. Мы на всякий случай установили приемники и в Ратовене, и в убойном, так что ты будешь на связи и дома, и в Тринити. Вне зоны приема ты окажешься лишь по дороге в город и обратно домой. Но я не думаю, что кому-то придет в голову выбрасывать тебя на полном ходу из машины. Визуального наблюдения за тобой не будет, поэтому, если тебя что-то насторожит, сразу нам сообщай. Если угодишь в переделку и придется кричать о помощи, просто скажи: «У меня болит горло», и в считанные минуты прибудет кавалерия. Так что ты смотри береги горло, вдруг оно у тебя, не дай Бог, заболит, а если все-таки заболит, то не жалуйся. Выходи на связь со мной как можно чаще, в идеале каждый день.
И со мной тоже, добавил Сэм не оборачиваясь.
Фрэнк никоим образом на это не отреагировал. Присев на корточки, он придирчиво изучал какой-то диск на своем приемнике.
Сэм закончил мыть посуду и теперь тщательноя бы сказала, даже чересчур тщательновытирал тарелки. Я рассортировала вещи Лекси в некоем подобии порядканервничая примерно так же, как перед выпускными экзаменами, когда наконец приходится отложить конспекты в сторону (как говорится, перед смертью не надышишься), и, сложив кучками и стопками, упаковала в пластиковые пакеты. Осталось только перенести их к Фрэнку в машину.
Вот, пожалуй, и все, сказал Фрэнк, снимая наушники. Ну, готова?
Если ты готов, то я и подавно, ответила я и взяла пакеты.
Фрэнк взял в одну руку свою технику, подхватил второй мой чемодан и направился к двери.
Давай лучше я, предложил Сэм. У тебя и без того руки заняты.
С этими словами он взял у Фрэнка его ношу и, грохоча колесиками чемодана по ступенькам, потопал вниз по лестнице.
На лестничной площадке Фрэнк обернулся через плечо, дожидаясь, когда я спущусь. Моя рука уже лежала на дверной ручке, когда, всего на какой-то миг, меня неожиданно охватил страх: он словно удар тока пронзил меня с головы до ног, прожег черным метеоритом. Не скажу, что это чувство было мне неведомо, такое случалось со мной и раньшенапример когда я решила пожить одна и уехала от тети; когда потеряла девственность; когда принимала присягу офицера полиции. В такие моменты понимаешь: то, к чему ты так стремился, вот-вот станет реальностью, причем окончательно и бесповоротно, вот оно, уже несется на тебя со скоростью света; бездонная рекастоит оказаться на том берегу, и назад дороги нет. Я едва не разревелась как малый ребенок.
В такие моменты главноестиснуть зубы и ждать, когда страх пройдет. Достаточно было представить, что скажет в мой адрес Фрэнк, заяви я сейчас, что выхожу из игры, как моя нерешительность улетучилась. Я на прощание еще раз окинула взглядом квартирусвет выключен, отопление выключено, мусорное ведро пустое, окно на замке. Казалось, комната сама закрывалась подобно лепесткам цветка. Пространство, которое только что занимали наши тела, заполняла собой тишина, чтобы потом, словно пыль, осесть на пол. Последний взгляди я закрыла дверь.
Глава 5
До Гленскехи ехали почти час, и это воскресным вечером, когда движение минимальное. Всем троим поездка далась нелегко. Сэм с несчастным видом сидел сзади, рядом с ворохом экипировки. Фрэнк попытался внести жизнерадостную ноту: включил на всю громкость радио и принялся подпевать, присвистывая, мотая в такт головой и постукивая ладонью о руль. Лично я не обращала внимания ни на того ни на другого. День был великолепныйсолнечный и прохладный. Впервые вырвавшись после недельного заключения из четырех стен, я опустила до упора стекло, и теперь ветер врывался в окно, путая и взбивая волосы. Черный метеорит страха растворился в воздухе, как только Фрэнк нажал на газ. Вернее, превратился во что-то такое приятное, яркое, лимонно-желтое, отчего голова пошла кругом.
Ну вот, сказал Фрэнк, когда мы наконец въехали в Гленскехи, а теперь проверим, как хорошо ты усвоила урок географии. Давай говори, куда нам дальше?
Прямо, через всю деревню, четвертый поворот направо, дорога чуть узковата. Неудивительно, что у Дэниела с Джастином такие машины, будто они только что вернулись с автопробега. По сравнению с местными дорогами старый добрый Дублин отдыхает, ответила я, имитируя его акцент. Ну вот, мы почти дома, игриво добавила я.
Голубой замшевый пиджак весь день заставлял меня дергатьсядумаю, виноват запах ландышей. Я только и делала, что каждые пять минут вертела по сторонам головой, проверяя, кто это незаметно подкрался ко мне сзади. И оттого что я как ненормальная дергалась из-за какого-то пиджака, мне почему-то стало жутко смешно. Даже когда мы проехали поворот к разрушенному домику, где мы с Фрэнком и Сэмом встретились в первый раз, меня продолжал душить смех.
Дорога была все в колдобинахпонятное дело, никакого асфальта. Деревья густо обвиты плющом, ветки живой изгороди барабанили по бокам машины и грозили запрыгнуть в окно. Еще несколько минут, и перед нами выросли огромные кованые воротаржавые и скрипучие, они кривобоко висели на таких же ржавых петлях. Каменные колонны едва виднелись из-за густо разросшегося боярышника.
Ну вот, сказала я.
Фрэнк кивнул и обернулся. Перед нами, протянувшись меж цветущих вишен, открывалась бесконечная аллея. Здесь все было в цвету, до самой последней веточки.
Ух ты! воскликнула я. И я еще сомневалась! Можно мне пронести с собой в чемодане Сэма, чтобы мы с ним поселились здесь до конца наших дней?
Отставить разговорчики! рявкнул Фрэнк. Как только дойдем до двери, сделай равнодушное лицо. Да и вообще эти графские развалины еще доводить и доводить до ума. Так что угомонись.
Ты ведь говорил, что в доме сделали ремонт. Лично мне в спальне подавай кашемировые шторы и белые розы. На меньшее я не согласна. А не тогде мой телефон? тотчас вызову агента.
Я сказал, что они занимались ремонтом. Разве я говорил, что они магивзмах волшебной палочкой, и готово?
Поворот, и перед нами открылся огромный полукруг парадной эспланады; белая галька успела прорасти сорняками и маргаритками. Так я впервые увидела Уайтторн-Хаус. На снимках он смотрелся гораздо скромнее. Домов в георгианском стиле хватает и в Дублине, они там на каждом шагупеределанные под офисы, грустно мигают флуоресцентными лампами. Уайтторн-Хаус был не такой. Элегантный и строгий, он словно сам вырос на этом месте, спиной к горам. Кажется, будто его, как некое бесценное сокровище, держат в своих ладонях бледный полукруг эспланады и темно-зеленые, в туманной дымке, холмы.
Я услышала, как Сэм с шумом втянул воздух.
Дом, милый дом, буркнул Фрэнк, выключая радио.
Шеренга встречающих уже выстроилась на крыльце. Я до сих пор вижу их именно такимис ног до головы в золоте вечернего солнца, яркие и сияющие, словно видение, каждая складка одежды, каждая черточка лицадо боли ясные и четкие. Раф прислонился к перилам, засунув руки в карманы джинсов. Эббипосередине, слегка привстав на цыпочки: одна рука козырьком поднесена к глазам. Джастин, ноги вместе, руки сцеплены за спиной. А позади них, в обрамлении дверных колонн, Дэниелс гордо поднятой головой, на стеклах очков играют солнечные блики.