А потом, после всего этого, кто-то подобрался к ней и отнял с таким трудом завоеванную жизньлегко и небрежно, походя, как срывают цветок у дороги. Меня вдруг захлестнула злостьтолько злилась я не на нее, авпервые! за нее.
Чего бы ты ни хотела, тихо сказала я в темноту дома, я здесь. Я с тобой.
Воздух осторожно, мягче мягкого вздоха шевельнулсятайно, скрытно, довольно.
Темные клочья большого облака накрыли луну, но я настолько хорошо знала местность, что обошлась без фонарика и сразу, не шаря, нащупала задвижку на задней калитке. Когда работаешь под прикрытием, время ощущается иначея даже забыла, что живу здесь лишь полтора дня.
Дом предстал темным на темном, и лишь ломаная линия звезд обозначала грань между крышей и небом. Он как будто расползся, утратил четкие очертания и приготовился раствориться в ночи, если кто-то подойдет ближе. Освещенные окна, теплые, золотистые, казались какими-то крохотными нереальными картинками. В кухне висели до блеска надраенные сковородки, Дэниел с Эбби устроились на диване, склонившись над огромной старинной книгой.
Потом облако соскользнуло с луны и я увидела Рафа. Он сидел на краю внутреннего дворика: одной рукой обнимал колени, в другой держал высокий стакан. В крови загудел адреналин. Проследить за мной в темноте и остаться незамеченным он не мог, да я и не сделала ничего особенного, и все же мне стало не по себе. Может быть, потому что сидел Раф на краю газона, всматриваясь в темноту, готовый вскочитьждал меня.
Я остановилась под высоким деревом у калитки и некоторое время наблюдала за ним. То, что уже давно шевелилось где-то в глубине подсознания, обрело форму и всплыло на поверхность. Замечание насчет примы, язвительная нотка, то, как он раздраженно закатил глаза. Если вспомнить, Раф ведь почти не разговаривал со мной после моего возвращениятолько попросил передать соус да пожелал спокойной ночи. В разговоре он ни разу непосредственно ко мне не обратился. И накануне только он один не дотронулся до меня, не погладил, не похлопаллишь взял мой чемодан и внес в дом. Вел он себя мягко, сдержанно, не позволяя ничего лишнего, но было ясноу него на меня зуб.
Я выступила из-под дерева, и Раф сразу поднял рукуосвещенное окно тотчас бросило мне навстречу длинные спутанные тени, но остался на месте, наблюдая за мной. Я подошла и села рядом.
Самое простоеидти напрямик.
Ты на меня дуешься?
Он фыркнул и отвернулся.
«Ты на меня дуешься»? передразнил он. Господи, Лекси, ты же не ребенок.
Ладно. Ты на меня сердишься?
Он вытянул ноги и уперся взглядом в мыски кроссовок.
Ты хоть раз подумала, каково нам было все это время?
Я на секунду задумалась. Прозвучало так, будто Лекси, получив удар ножом в грудь, подложила всем четверым свинью. Лично мне такой взгляд на происшедшее представлялся либо крайне странным, либо крайне подозрительным. Имея дело с этой компанией, определить разницу было нелегко.
Знаешь, мне и самой было не очень-то весело.
Он рассмеялся.
Не думала, верно?
Я посмотрела на него в упор.
И поэтому ты надулся? Из-за того, что меня ранили? Или из-за того, что я не поинтересовалась, как вы себя чувствовали? Он косо взглянул на меня. Да перестань, Раф. Я ведь не сама напросилась. Неужели так трудно понять?
Раф резко поднес к губам стакан, отпилсудя по запаху, джин с тоником.
Ладно, проехали. Пойдем.
Раф. Притворяться обиженной не очень-то и пришлосьменя и в самом деле задела ледяная нотка в его голосе. Не надо.
Он не отреагировал. Я положила ладонь на его руку и неожиданно для себя ощутила под пальцами крепкие мышцы, а ещеисходящее от Рафа тепло, почти жар. Губы сложились в длинную жесткую складку, он не шевельнулся.
Расскажи, каково вам пришлось, попросила я. Пожалуйста. Мне нужно знать. Правда. Я просто не знала, как спросить.
Раф убрал руку.
Ладно. Раз хочешь Так вот, это был кошмар. Вспомнишьвздрогнешь. Я ответил на твой вопрос?
Я ждала. Через секунду он продолжил.
Мы все были как побитые. Кроме Дэниела. Такие слабости ниже его достоинства. Поэтому он просто спрятался в свою книжку и лишь иногда вылезал с какими-нибудь долбаными изречениями из древнеисландского насчет оружия, которое должно оставаться крепким во времена испытаний. Но я точно знаю, что и он не спал всю неделюкогда бы я ни проснулся, у него всегда горел свет. А остальные Знаешь, мы тоже не спали. У всех случались кошмары. Как в плохом фарсе: только начинаешь засыпать, как кто-нибудь обязательно просыпается с криком, и тогда никто больше не спит. Чувство времени совершенно расстроилось: я, например, не всегда знал, какой сейчас день недели. И есть не могворотило от одного запаха пищи. А Эбби только и делала, что пекла. Говорила, мол, должна что-то делать Господи, куда ни гляньвезде липкие шоколадные кексы да мясные пироги. Мы с Эбби постоянно ругались. Однажды она швырнула в меня вилкой. Я, признаюсь, не просыхал, пил так, что даже не чувствовал запаха алкоголя, а вот Дэниел, разумеется, не мог не выступить с поучениями. Кончилось тем, что мы начали раздавать эту шоколадную херню студентам в группах. А мясные пироги, если тебе интересно, до сих пор в морозилке. Никто из нас в ближайшее время к ним не прикоснется.
Потрясены, сказал Фрэнк. Но чтобы так О таком уровне истерии никто не говорил. Раф, начав, не мог остановиться. Слова вылетали сами по себе, непроизвольно, хотя и с натугой, будто рвота.
А Джастин Господи. Если подумать, ему пришлось хуже всех. Он постоянно трясся. По-настоящему. Один оборзевший первокурсник даже спросил, не паркинсонизм ли у него. Вроде бы ерунда, но на самом деле штука до крайности нервирующая. Как ни посмотришь, постоянно дергается. Тут уж ни у кого нервы не выдержат. И еще он постоянно все ронял, а когда ронял, у остальных чуть удар не случался. Мы с Эбби орали на него, а он начинал хлюпать носом, как будто это могло чему-то помочь. Эбби хотела, чтобы он сходил в студенческую поликлинику, взял рецепт на валиум или что-то подобное, но Дэниел поднял ее на смех. Заявил, мол, Джастину надо научиться справляться с ситуацией. Справляться! Полная чушь! Никто из нас ни с чем не справлялся. Эбби ходила во сне. Однажды в четыре утра она отправилась набрать себе ванну и там уснула. Если бы Дэниел не нашел ее, она бы захлебнулась!
Какой ужас! Собственный голос, высокий и надтреснутый, показался мне чужим. Каждое слово собеседника било меня точно лошадь копытом. Мы обговаривали этот вопрос с Фрэнком, обсуждали с Сэмом, но до настоящего момента я не слишком вникала в то, что, собственно, я со всеми ними собираюсь сделать. Господи, Раф, я ведь не знала
Он хмуро посмотрел на меня.
А полиция? Он приложился к стакану и поморщился, словно проглотил что-то горькое. Тебе приходилось иметь дело с полицейскими?
В таком качественет, выдохнула я.
Ну так вот, страху они на нас нагнали. Это были не новички, не какие-то ребята в форме, а настоящие шпики. Лица каменные, глаза пустыени черта не понять, о чем они думают. Мариновали нас часами и чуть ли не каждый день. Притом самый невинный вопроснапример: «В котором часу вы обычно ложитесь спать?»звучал как ловушка, будто они только и ждали повода заковать тебя в наручники. Это невыносимо: постоянное напряжение, постоянное ожидание подвоха. Выматывало жутко, а ведь мы и без того были вымотаны. Тот парень, что привез тебя, Мэки, он хуже всех. Вроде как улыбается тебе, сочувствует, а в душе ненавидит.
Со мной он держался довольно-таки мило. Даже покупал шоколадное печенье.
Еще бы. Не сомневаюсь, он тебя покорил. А здесь ошивался и днем и ночью. Устраивал настоящие допросы с пристрастием, докапывался до мельчайших деталей да еще и комментарии отпускал стервозные насчет того, как, мол, некоторые устроились. Полная чушь. Если у нас есть дом и мы ходим в колледж, это еще ничего не значит Злобы в нем столько, что на десятерых хватило бы. Будь его право, всех посадил бы под замок. У Джастина прямо истерика начиналась, когда он его видел. Бедняга уже был морально готов к тому, что нас всех вот-вот арестуют. Дэниел убеждал его, что волноваться не о чем, что надо собраться, но вообще-то от самого Дэниела тоже помощи кот наплакалон ведь думал
Раф не договорил, нахмурился, уставился в сад.
Если бы ты не выкарабкалась, мы бы точно друг друга поубивали.
Указательным пальцем я на мгновение прикоснулась к его запястью.
Я вам сочувствую. Честное слово. Не знаю даже, что еще сказать.
Ага, сочувствуешь, сказал Раф, но злость уже ушла и голос прозвучал просто очень услало. Верю.
Так что там думал Дэниел? немного погодя поинтересовалась я.
Меня не спрашивай. Я вообще пришел к выводу, что лучше ничего не знать.
Нет, ты сказал, что Дэниел посоветовал Джастину взять себя в руки, но помощи от него было мало, потому что он что-то думал. Что думал?
Раф покачал стакан, наблюдая, как прыгают, стучась о стенки, кубики льда. Отвечать он, ясное дело, не собирался, но игра в молчанкустарый полицейский трюк, и я по этой части виртуоз. В общем, я подперла подбородок кулачком и просто смотрела на Рафа. Ждала. В окне гостиной у него за спиной Эбби указала на что-то в книге, и Дэниел рассмеялсязвук прошел через стекло, слабый, но отчетливый.
Однажды поздно вечером заговорил наконец Раф. На меня он по-прежнему не смотрел. Лунный свет посеребрил его профиль, придав сходство со стертой старинной монетой. Через пару дней после Должно быть, в субботу не знаю. Я вышел сюда и сидел на качелях слушал дождь думал, поможет уснуть. Не помогло. Было слышно, как сова убила кого-то наверное, мышь. Писк был жуткий.
Он замолчал, и я подумала, уж не кончилось ли все на этом.
Совам тоже надо что-то есть.
Он косо взглянул на менябез всякого выражения.
А потомне знаю, который уже был час, начало светатья услышал твой голос. Из-за дождя. Он прозвучал так ясно, как будто ты была там, рядом. Раф повернулся и указал на мое темное окно. Ты сказала: «Раф, я иду домой. Подожди меня». Ничего необычного. Никаких странностей. Голос прозвучал совершенно естественно, как обычно, даже немного суховато, будто ты спешила. Как в тот раз, когда ты позвонила мне из-за забытых ключей. Помнишь?
Помню.
Прохладный ветерок шевельнул волосы, и я невольно поежилась. Не знаю, верю ли я в призраков, но в этой истории было что-то другоекак будто по ребрам полоснули холодным лезвием. Увы, прошло уже больше недели и переживать по поводу того, какую боль я причиняю, было слишком поздно.
«Я иду домой. Подожди меня», повторил Раф, всматриваясь в пустой стакан, и я только сейчас поняла, что он, похоже, изрядно набрался.
И что ты сделал?
Он покачал головой и, криво усмехнувшись, продекламировал из «Герцогини Амальфи»:
Эхо, с тобой говорить я не стануты ведь мертво.
По саду, встряхнув листья и осторожно пригладив плющ, прошуршал порыв ветра. Трава в лунном свете казалась мягкой и белесой, как туман, протяни руку, и проткнешь насквозь. Я снова поежилась.
Почему? Разве это не означало, что я пошла на поправку?
Нет. Не значило. Я был абсолютно уверен, что в ту самую секунду ты умерла. Можешь смеяться, если хочешь, но вот в таком состоянии мы все были. Весь следующий день я только и ждал, что вот-вот приедет Мэки, весь из себя серьезный и сочувствующий, и сообщит, что, мол, врачи сделали все возможное и так далее. Когда он появился в понедельник, такой улыбающийся, и объявил, что ты пришла в сознание, я даже не сразу поверил.
Так вот что думал Дэниел. Не знаю, как я это поняла, но сомнений не было. Он думал, что я умерла.
Раф, помолчав, вздохнул:
Да. Именно так он и думал. С самого начала. Считал, что ты живой до больницы не доехала.
С Дэнни держи ухо востро, предупреждал Фрэнк. Либо молчун Дэниел сообразительнее, чем я о нем думаланаш с ним обмен репликами перед прогулкой уже вселил в меня тревогу, либо у него имелись свои причины полагать, что Лекси не вернется.
Почему? Я притворилась обиженной. Я не размазня какая-нибудь. Меня так просто не возьмешьтут одной царапины мало.
Я почувствовала, как Раф вздрогнул.
Бог его знает. У него даже была такая завернутая теория, что, мол, легавые объявили тебя живой, чтобы морочить людям головы. Деталей не помню, потому что толком не слушал, да и он не все говорил, скрытничал. Ты ведь знаешь Дэниела.
Не знаю почему, но я решила, что сейчас самое время сменить тему.
Ага, теория заговора. Давай-ка сделаем ему шлем из фольгина случай если копы попытаются поймать его мозговые волны.
Я застала Рафа врасплохон фыркнул и коротко рассмеялся.
У парня точно паранойя. Помнишь, как мы нашли противогаз? Как он посмотрел на него глубокомысленно и изрек: «Интересно, насколько эта штука эффективна против птичьего гриппа?»
Я тоже захихикала.
С противогазом и в шлеме из фольги вид у него будет еще тот. Он даже сможет ходить так в колледж.
А если еще костюм химзащиты
Эбби может наделать узоров дырочками.
Ничего особенно смешного в этом не было, но мы тряслись от смеха как пара подвыпивших подростков.
Господи, пробормотал Раф, вытирая слезы. Знаешь, мне это напоминает жуткие пьесы в стиле Ионеско, что обычно пишут третьекурсники: повсюду кучи мясных пирогов, Джастин их постоянно роняет, в углу рыгаю я, в ванне спит Эбби. Спит в пижаме, как какая-нибудь постмодернистская Офелия. Дэниел появляется, чтобы сообщить, что о нас думал Чосер, и исчезает. Твой друг, офицер Крупке, каждые десять минут встает у двери и спрашивает, какого цвета «М&М» тебе больше по вкусу.
Он выдохнулполучилось похоже то ли на нервный смешок, то ли на дрожащий всхлип. Потом, не глядя в мою сторону, поднял руку и взъерошил мне волосы.
Мы скучали по тебе, глупышка, грубовато сказал он. И не хотели тебя терять.
Ну я же здесь. И никуда не собираюсь от вас уходить.
Я произнесла это легко, почти беззаботно, но в темном саду слова будто обрели собственную жизнь, встрепенулись, порхнули над травой и исчезли за деревьями. Раф медленно повернулся ко мне; свет из окна мешал рассмотреть выражение его лица, и только в глазах отражался тусклым белесым мерцанием лунный свет.
Не собираешься? спросил он.
Нет, мне здесь нравится.
Силуэт слегка шевельнулсяРаф кивнул:
Хорошо.
В следующее мгновениек полнейшему моему изумлениюон поднял руку и провел пальцами по моей щеке. Лунный свет выхватил краешек улыбки.
Одно из окон гостиной распахнулось, и из него высунулась голова Джастина.
Над чем вы там смеетесь?
Рука Рафа упала.
Ни над чем, дуэтом откликнулись мы.
Будете сидеть на холоде, простудите уши. Давайте-ка сюдапосмотрите, что мы тут нашли.
Как оказалось, старый фотоальбом. В нем было представлено семейство Марч, предки Дэниела, начиная с 1860-х годов. Дамы в жутких давящих корсетах, мужчины в котелках, все с застывшими печальными лицами. Я втиснулась на диван рядом с Дэниелом и в какой-то момент даже испугалась, как бы он не почувствовал микрофон и батарейки, но потом вспомнилаони на другом боку. Раф уселся на подлокотник с другой стороны от меня, а Джастин скрылся в кухне и принес высокие стаканы с глинтвейном, заботливо обернув их толстой мягкой салфеткой, чтобы мы не обожгли пальцы.
Тебе надо беречься, предупредил он меня. Бегаешь по улице в такую холодину
Посмотрите, в чем они ходили, сказала Эбби. Альбом был в потертом перелете из коричневой кожи и в раскрытом виде едва помещался на ее и Дэниела коленях. Фотографии, державшиеся в маленьких бумажных уголках, потемнели по краям. Хочу такую вот шляпку. Я прямо-таки влюбилась в нее.
Шляпка, о которой шла речь, скорее напоминала архитектурное сооружение и красовалась на голове крупной дамы с мощным бюстом и рыбьим взглядом.
А это, случайно, не абажур из столовой? спросила я. Я его сниму для тебя, если пообещаешь, что наденешь завтра в колледж.
Господи. Джастин взобрался на второй подлокотник и заглянул в альбом через плечо Эбби. Они тут все словно горем убитые. Это что, депрессия? Ты, Дэниел, совершенно на них не похож.
И слава Богу. Раф подул на глинтвейн и положил свободную руку мне на плечопохоже, простил за те страдания, которые яили Лексиим причинила. Никогда таких пучеглазых не встречал. Может, у них проблемы со щитовидкой, отсюда и депрессия.
Вообще-то и пучеглазие, и хмурое выражение лицхарактерная особенность всех фотографий того периода, пояснил Дэниел. Возможно, все дело в долгой экспозиции. Фотокамеры той эпохи