Обычный день, проговорил Фрэнк с набитым ртом. Пытался разузнать о нашей барышне, и все по нулям. Надеюсь, ты заметила: мы имеем провал в полтора года. В конце двухтысячного она послала к черту Мэй-Рут, но как Лекси объявилась только в начале две тысячи второго. Я пытаюсь выяснить, где и кем она была эти полтора года.
Я сосредоточилась бы на европейских странах, сказала я. После одиннадцатого сентября службы безопасности в аэропортах ужесточили бдительность; она не смогла бы вылететь с поддельным паспортом из США в Ирландию. Так что к тому времени она уже явно обреталась по эту сторону Атлантики.
Да, но под каким именем искать? Нет никаких сведений о том, что Мэй-Рут Тибодо запрашивала загранпаспорт. Думаю, либо она воспользовалась своим старым удостоверением личности, либо купила новое, вылетела с ним из Международного аэропорта Кеннеди в Нью-Йорке, а как только прилетела туда, куда надо, вновь взяла себе новое имя.
JFK. Фрэнк продолжал говорить, но я буквально замерла посреди дороги: в голове вспышкой молнии промелькнула таинственная страница из еженедельника Лекси. CDG 59аэропорт имени Шарль де Голль. Сколько раз я сама прилетала в этот парижский аэропорт, чтобы провести летние каникулы у своих французских родственников, а пятьдесят девятьпохоже на цену билета в один конец. AMS не Абигайл Мэри Стоун, а Амстердам. LHRЛондон, Хитроу. Я не могла вспомнить другие, но была готова спорить на что угодно: за сокращениями стояли названия аэропортов. Лекси сравнивала цены перелетов.
Если ей требовался лишь аборт, достаточно было слетать в Англию; какой смысл лететь в Амстердам и Париж? К тому же то были цены на билет в один конец. Она снова готовилась бежатьбежать, чтобы вновь с головой нырнуть в огромный, бескрайний мир.
Почему?
За последние несколько недель в ее жизни произошли три важных события: она узнала, что беременна; материализовался Н.; и в голове ее сложился план бегства. Я не верю в совпадения. Сейчас уже не скажешь, в какой последовательности произошли эти три события, но любое из них привело к двум другим. Разгадка где-то рядом: кажется, протяни рукуи вот она, но тотчас ускользает словно картинка, мелькающая настолько быстро, что не успеваешь ухватить ее взглядом.
До того вечера мне было некогда ломать голову над заморочками Фрэнка. Ну какой идиот захочет угробить жизнь, годами носясь по миру ради какой-то непонятной девушки, которая его продинамила? У Фрэнка есть дурацкая привычка: раскрутить гипотезу позаковыристее, а не самую вероятную. В моей личной классификации это нечто среднее между ничтожным шансом и чисто голливудской мелодрамой. Но как минимум трижды в жизнь нашей героини вторгалось нечто такое, что подчинило ее себе полностью, без остатка. Как я могла остаться равнодушной?
Привет! Земля вызывает Кэсси!
Да-да, отозвалась я. Фрэнк, можешь для меня кое-что сделать? Узнай, не случалось ли в жизни Мэй-Рут чего-то нового за месяц или лучше даже за два до ее исчезновения.
Побег с Н.? Сбежать с Н., чтобы начать с ним и общим ребенком новую жизнь на новом месте?
Ты недооцениваешь меня, детка. Уже искал. Никаких необычных визитеров или телефонных звонков, ничего особенного, никаких странностей, ничего.
Я не имею в виду что-то из ряда вон выходящее. Просто что вообще произошло: может, она сменила работу, нашла нового приятеля, переехала в новый дом, заболела, пошла на курсы. Ничего пугающего, самые обычные события в жизни.
Фрэнк некоторое время поразмышлял, жуя свой гамбургер или еще что-то там.
Зачем? наконец спросил он. Если просить моего кореша из ФБР о подобной услуге, он потребует предоставить ему веские основания.
Придумай что-нибудь. Веских оснований у меня нет. Профессиональное чутье, помнишь?
Хорошо, сказал Фрэнк. Голос его прозвучал глухо, словно он выковыривал из зубов остатки пищи. Так и быть. Но с тебя за это причитается.
Я машинально снова направилась к сторожке.
Проси.
Не расслабляйся. Мне кажется, ты слишком расслабилась.
Я вздохнула.
Я женщина, Фрэнк. Женщина, умеющая все и сразу. Я могу работать и шутить, причем одновременно.
Везет тебе. Но я скажу тебе другое: стоит агенту расслабиться, как ему крышка. Убийца рядом, всего в паре шагов от тебяон может быть где угодно, может прятаться там, где ты сейчас находишься. Тебе надо найти его, а не играть с Великолепной Четверкой в «Счастливые семьи».
«Счастливые семьи». До сих пор я пребывала в уверенности, что Лекси прятала дневник лишь затем, чтобы никто не узнал о ее свиданиях с Н. кем бы тот ни был. Но нет: у нее оказалась настоящая вторая тайная жизнь. И узнай ее друзья, что она собралась ускользнуть из их тесного миркаподобно стрекозе сбросить старую оболочку, оставив после себя лишь пустой кокон-слепок, внутри которого ничегодля них наверняка это был бы удар. Внезапно меня охватила несказанная радость от того, что я не рассказала Фрэнку про дневник.
Чем я и занимаюсь, Фрэнк, произнесла я.
Хорошо. Давай.
Звук комкаемой бумагипохоже, он доел свой гамбургер, и длинные гудки, означавшие, что мой начальник отключился от линии.
Ну вот, я уже почти дошла до моего наблюдательного пункта. Очертания живой изгороди и травы как живые прыгали в бледном круге луча фонарика, возникая и снова исчезая. Я подумала о том, как Лекси, выбиваясь из последних сил, бежала по этой дороге, тот же самый слабый световой круг дрожал перед ней; крепкая дверь, за которой осталась безопасность, навсегда скрылась в темноте за ее спиной, и ничего впередикроме холодных развалин. Полосы краски на стене ее спальни: здесь она планировала будущее, в этом доме, с этими людьми, вплоть до самого последнего момента. «Мы твоя семья, сказал Джастин. Мы все семья друг для друга». Я провела в Уайтторн-Хаусе достаточно времени, и мне было понятно, что он имел в виду и что значил для них дом. «Что, черт возьми, размышляла я, что заставило ее всем пожертвовать?»
Теперь, когда я стала присматриваться, трещины продолжали расти. Не берусь утверждать, были они там все время или углублялись на моих глазах. В тот вечер я читала, лежа в постели, когда услышала голосана улице, прямо под моим окном.
Раф лег спать раньше меня, и было слышно, как Джастин совершал внизу свой вечерний ритуалчто-то напевал, с чем-то возился, чем-то стучал, что-то упало. Значит, это Дэниел и Эбби. Я опустилась перед окном на колени, затаила дыхание и прислушалась. Увы, они были тремя этажами ниже и все, что мне удалось расслышать сквозь довольное мурлыканье Джастина, лишь торопливое перешептывание.
Нет, произнесла Эбби, громко и с чувством. Дэниел, не в том дело И снова шепот.
Лунный све-е-е-т, мурлыкал себе под нос Джастин.
Я поступила, как испокон веку поступают любопытные дети: решила тихонько спуститься, чтобы выпить стакан воды. Джастин не прервал свой вечерний концерт, пока я спускалась вниз; на первом этаже, под дверью Рафа, света не было. Я ощупью, держась за стены, прошмыгнула на кухню. Ведущая в сад дверь была слегка приоткрыта. Я крадучись подошла к раковине, не выдав себя даже шорохом пижамы и держа наготове стакан, чтобы тут же включить воду, если меня заметят.
Они сидели на качелях. Лунный свет заливал внутренний дворик; меня они не могли видеть, поскольку в кухне было темно. Эбби сидела боком, спиной опершись на подлокотник сиденья и положив ноги на колени Дэниелу; тот в одной руке держал стакан, другую как бы невзначай положил на ее лодыжки. Лунный свет струился на волосы Эбби, выбеливал округлость щеки, собирался в складках рубашки Дэниела. Мое сердце мгновенно сжалось, пронзенное тончайшей иглой чистой, ничем не разбавленной боли. Точно так же долгими вечерами сиживали на моем диване и мы с Робом. Холодный пол обжигал босые ступни; в кухне было так тихо, что зазвенело в ушах.
Навсегда, произнесла Эбби. Слышалась в ее голосе высокая, недоверчивая нота. Пусть все идет как обычно. Сделай вид, что ничего не произошло.
Я не вижу для нас другого выхода, а ты? произнес Дэниел.
Боже, Дэниел! Эбби провела руками по волосам, откинула назад голову, голая шея блеснула в лунном свете белым изгибом. И ты называешь это выбором? Это безумие. Ты серьезно? Чтобы так было до конца нашей жизни?
Дэниел повернулся, чтобы посмотреть на нее, и мне был виден лишь его затылок.
В идеальном миренет, проговорил он мягко. Я хотел бы, чтобы многое было не так.
Боже вздохнула Эбби и потерла лоб, словно у нее вдруг разболелась голова. Зачем нам туда вообще?
Нельзя иметь сразу все, произнес Дэниел. Мы знали, когда решили поселиться здесь, что будут жертвы. Мы ожидали чего-то подобного.
Жертвы, да, промолвила Эбби. Но чтобы такое, нет. Такого я не ожидала, никак. Ничего подобного.
Не ожидала? удивленно спросил Дэниел. А я ожидал.
Эбби подняла голову и пристально посмотрела на него.
Ожидал, говоришь? Не надо. Ты знал, что так получится? Лекси и
Ладно, пусть не Лекси, сказал Дэниел. Не она. Хотя кто знает Он вздохнул, не договорив. Но остальные: да, я считал, что нечто подобное вполне вероятно. Такова человеческая натура. Я полагал, что и ты не исключала такой возможности.
Черт, мне никто не говорил ни о каких жертвах. Поймав себя на том, что слишком долго сдерживаю дыхание, так что закружилась голова, я тихонько выдохнула.
Нет, устало проговорила Эбби, вглядываясь в небо. Можешь считать меня глупой.
Никогда так не считал, сказал Дэниел, с печальной улыбкой глядя на лужайку. Господь свидетель: кто я такой, чтобы судить тебя за то, что проглядела очевидное?
Он отпил глоток из своего стаканасодержимое блеснуло вспышкой светлого янтаря, и меня поразило, как поникли его плечи, как устало закрыл Дэниел глаза. Мне казалось, эти четверо живут, не ведая печали, в своей заколдованной крепости и все, что им необходимо для жизни, здесь, рядом, достаточно только протянуть руку. Я позволила себе подпасть под очарование этой мысли. Но Эбби чего-то не учла, а Дэниел почему-то был постоянно несчастен.
Как тебе Лекси? спросил он.
Эбби взяла сигарету из пачки Дэниела и щелкнула зажигалкой.
По-моему, с ней все в порядке, слегка притихла и похудела, но это не самое худшее из того, что могло быть.
Думаешь, она в порядке?
Она ест. Принимает свои антибиотики.
Я не это имел в виду.
Не вижу причин волноваться о Лекси, проговорила Эбби. Лично мне кажется, она угомонилась. И главное, насколько я могу судить, практически ничего не помнит.
Именно это меня и беспокоит, сказал Дэниел. Тревожит то, что она держит все в себе и со дня на день может взорваться. И что тогда?
Эбби посмотрела на него, неторопливо выпуская в лунный свет колечки дыма.
Что ж, проговорила она, как будто подбирая слова, если Лекси и вправду взорвется, это еще не конец света.
Дэниел задумался над ее словами, крутя стакан и глядя в траву.
Многое зависит от того, произнес он наконец, что это будет за взрыв. Думаю, к нему стоит подготовиться.
Лекси, сказала Эбби, не самая серьезная из наших забот. Я имею в виду Джастина, это очевидно. Я давно догадывалась, что у него проблемы, но чтобы такие, не думала. Он совершенно не ожидал, что такое может случиться; еще меньше, чем я. И Раф. От него одни расстройства. Если он не прекратит свои фортели, то я не знаю
От меня не скрылось, как сжались губы Эбби, после того как она сделала глоток.
И тут еще это. У меня и без того хватает забот, Дэниел, и мне вовсе не легче оттого, что тебя ничто не волнует.
Волнует, еще как волнует, возразил Дэниел. Я думал, ты в курсе. Мне только неясно, что нам делать.
Я могу уехать, сказала Эбби. Она пристально посмотрела на Дэниела, ее глаза округлились, а взгляд стал серьезен. Мы могли бы уехать.
Я поборола желание прикрыть микрофон рукой. Я сама плохо понимала, что именно здесь происходит, но если это слышит Фрэнк, не дай Бог, еще подумает, что четверка задумала побег, и когда они будут запрыгивать в самолет, следующий в Мексику, меня найдут в платяном шкафу связанную и с кляпом во рту. Жаль, я в свое время не догадалась проверить диапазон микрофона.
Дэниел не смотрел на Эбби, но его рука еще сильнее сжала ей лодыжки.
Ты могла бы, наконец проговорил он, и я не смог бы тебя остановить. Но это мой дом. И надеюсь Он вздохнул. Надеюсь, и твой тоже. Я не могу его бросить.
Эбби положила голову на спинку качелей.
Знаю, сказала она. И я тоже. Я лишь Боже, Дэниел. Что нам делать?
Давай подождем, тихо предложил Дэниел. Надеюсь, все рано или поздно встанет на свои места. Главное, мы с тобой доверяем друг другу. Стараемся как можем.
По моим плечам пробежало легкое дуновение. Я мгновенно обернулась, заранее открыв рот, готовая поведать историю о том, как я спустилась вниз, чтобы выпить стакан воды. Стакан ударился о кран, и я уронила его в раковину. Казалось, звон падения разбудил весь Гленскехи. За спиной никого не было.
Дэниел и Эбби вздрогнули и резко обернулись в сторону дома.
Эй! сказала я, открывая дверь и выходя во внутренний дворик. Сердце колотилось как сумасшедшее. Я передумала: спать мне расхотелось, а вы, друзья, тоже не спите?
Нет, сказала Эбби. Я иду спать.
Она сняла ноги с колен Дэниела и стрелой пронеслась мимо меня в дом. Мгновение спустя я услышала, как она взбежала вверх по ступеням, не потрудившись даже не наступить на скрипучую.
Я подошла к Дэниелу и, сев прямо на камни внутреннего дворика у его ног, оперлась спиной на сиденье качелей. Так или иначе, но мне не хотелось садиться с ним рядом; это выглядело бы навязчиво, как попытка вызвать на откровенность. Несколько секунд спустя он протянул руку и деликатно, едва касаясь, положил ладонь мне на голову.
Ну вот, едва слышно, почти про себя произнес он.
Его стакан стоял на земле, и я отпила глоток: виски со льдом, лед почти растаял.
Вы с Эбби что, поругались? спросила я.
Нет, ответил Дэниел. Большой палец легонько поглаживал мои волосы. Все прекрасно.
Мы сидели так некоторое время. Стояла тихая ночь, легкий ветерок едва шевелил траву, а высоко в небе, словно старая серебряная монета, плыла луна. Прохладный камень внутреннего дворика холодил сквозь пижаму, ноздри щекотал дымок сигареты Дэниела, успокаивал, расслаблял. Спиной я легонько, едва-едва раскачивала качелинеторопливый, убаюкивающий ритм.
Чувствуешь запах, негромко спросил Дэниел. Чувствуешь?
Из сада доносился едва уловимый аромат весеннего розмарина.
Розмарин. Улучшает память, сказал он. Скоро взойдут тимьян и мелисса, мята и пижма, и еще кое-что, думаю, иссоп, хотя трудно судить по книге, да к тому же зимой. Конечно, в этом году в огороде будет кавардак, но мы все приведем в порядок, пересадим где нужно. Те старые фотографии должны нам очень помочь; они подскажут изначальный замысел, что и где росло. Здесь неприхотливые растения, подобранные как за выносливость, так и за пользу. В следующем году
Он рассказал мне о старых огородах лекарственных трав: как тщательно их устраивали, создавая каждому растению наилучшие условия для роста и цветения; насколько совершенно сочеталась в них внешний вид, аромат и практическая польза, утилитарность и красота, так что одно растение никогда не наносило ущерба другому. Иссоп применяли для лечения бронхитов или зубной боли, сказал он, ромашковый компрессдля снятия воспаления, а чайот ночных кошмаров; лаванду и мелиссу рассыпали в доме для аромата, руту и черноголовник использовали в салатах.
Думаю, нам стоит попробовать салат эпохи Шекспира, сказал он. Ты знаешь, что пижма на вкус как перец? Я думал, она давно погибла, все было коричневое и ломкое, но когда срезал ее под самый корень, там оказались зеленые ростки. Так что теперь она отрастет заново. Удивительно, как упрямо, преодолевая все преграды, пробивается жизнь; как сильна в природе эта тяга к жизни и ростуей невозможно противостоять
Ритм его голоса омывал меня, ровный и убаюкивающий как волны; я слышала лишь отдельные слова.
Время, произнес он откуда-то из-за моей спины. Время трудится на нас, не надо только ему мешать.
Глава 11
Народ склонен забывать, что в убойном отделе у Сэма один из самых высоких показателей раскрываемости. Порой кажется: а не потому ли, что он попусту не тратит энергию? Другие детективы, включая меня, принимают работу слишком близко к сердцу и, едва что-то не так, начинают психовать, расстраиваются, перестают верить в себя, и тогда само расследование летит к чертовой матери. А Сэм сначала пробует одно, и если не получается, то пожимает плечами и говорит: «Ну да, конечно», и пробует что-то другое.