Я давно это заметилакому, как не мне, знать. Мой собственный забор между реальностью и вымыслом также довольно шаткий. Моя подруга Эмма, которая любит, чтобы все было разложено по полочкам, говорит: причина в том, что я рано лишилась родителей и даже толком не поняла, что произошловчера они были, и сегодня их нет. Свалившись вверх колесами в кювет, их машина протаранила этот самый забор, навсегда оставив в нем зияющую дыру. Когда в течение восьми месяцев я была Лекси Мэдисон, я настолько к ней привыкла, так прикипела душой, что она стала для меня реальным человеком, сестрой-близняшкой, которой я потом лишилась, тенью, живущей внутри меня подобно теням исчезнувших близнецов, которые раз в десятки лет появляются на рентгеновских снимках. Еще до того как Лекси вернулась ко мне, я знала, что я у нее в долгухотя бы за то, что ее нет, а я жива.
Думаю, это не совсем то, что рассчитывал услышать от меня Сэм. Образно выражаясь, перед ним и так стояла полная тарелка с едой, и не было смысла добавлять в нее сомнительные приправы. Вместо этого я попыталась, насколько могла, рассказать ему о работе под прикрытием: о том, что никогда не знаешь, на что нарвешься в следующий раз; о том, как цвета вокруг приобретают огненный оттенок, грозя выжечь на лбу клеймо, а воздух становится терпким, словно ликер, в котором плавают крошечные чешуйки золота; о том, как приходится шагать сквозь эти сдвиги реальности, как вырабатываешь в себе чувство равновесия, тонкое, как у серфера, потому что каждую секунду живешь на летящем с головокружительной скоростью гребне риска. Я рассказала ему, что никогда не делилась этими переживаниями с коллегами и даже пару раз принимала экстази, потому что от него ни с чем не сравнимый кайф. Я рассказала ему, как у меня все здорово получалось, естественно словно дыхание, и никакая «бытовуха», проработай я в ней хоть миллион лет, не идет ни в какое сравнение.
Когда я закончила, Сэм посмотрел на меня, насупив брови.
Что ты хочешь сказать? Что снова переводишься в секретный отдел?
Спросил и выпустил мои руки. Я подняла глазаон сидел на другом конце дивана, весь какой-то нахохлившийся и взъерошенный, и хмуро смотрел на меня.
Нет, ответила я. Даже в мыслях не было. Его лицо тотчас прояснилось. И вообще, при чем здесь это?
Кое-что я все-таки от него утаила: какая судьба ожидает тайного агента. Некоторых из них убивают, но в большинстве своем они теряют друзей, семью, любимых. Кое-кто вообще дичает и даже постепенно переходит на другую сторону. Вдруг он замечает, что назад дороги нет, и тогда ничего другого не остается, как под сурдинку, не поднимая лишнего шума, вывести такого агента из игры и раньше времени спровадить на пенсию. А кто-топричем не тот, на кого бы вы подумали, срывается. Срывается без видимых причин. Просто одним прекрасным утром до человека внезапно доходит, в какие игры он играет, и он замирает от ужаса словно канатоходец, который случайно посмотрел вниз.
Был у нас один парень по имени Макколл. Он проник в ячейку ИРА. Никому и в голову не могло прийти, что у него сдадут нервы, и вот однажды вечером он звонит из переулка рядом с пабом и говорит, что назад не пойдет, потому что у него трясутся коленки. Он даже зарыдал в трубку. «Заберите меня, сказал, хочу домой». Когда я его встретила, он работал в архиве.
Но есть еще один путь, самый опасный: когда человека подводят не нервы, а отсутствие страха. Порой агенты теряют эту способность в ситуациях, когда она была бы им только на пользу. Такие домой, как правило, не возвращаются. Они как летчики времен Первой мировой, упивающиеся своим бесстрашием. Вернувшись с полей сражений, они неожиданно понимают, что дом не для них. Но некоторых агентов работа поглотила целиком, со всеми потрохами.
Мне никогда не было страшно, что меня могут убить, и я никогда не боялась сорваться. Мое мужество только крепчает, когда по нему ведут прицельный огонь. Меня скорее пугают другие опасности, малозаметные и потому коварные. Но были другие вещи, и они не давали покоя. Фрэнк как-то раз сказалне знаю, прав он или нет; во всяком случае, я не стала говорить об этом Сэму, что лучшие тайные агенты всегда несут в себе некую темную черточку.
Глава 3
Итак, воскресным вечером мы с Сэмом отправились в Дублинский замок на военный совет. Дублинский замокместо, где расположен убойный отдел. Помню, как пару лет назад одним прохладным осенним вечером я освободила стол: сложила бумаги аккуратными стопками, пометив каждую ярлычком «Готовы к рассылке», выбросила смешные стикеры, которыми был облеплен мой компьютер, обгрызанные карандаши, старые рождественские открытки, окаменевшие конфеты из выдвижного ящика, выключила свет и закрыла за собой дверь.
Сэм заехал за мной на машине. Он был какой-то пришибленный. Правда, встал он очень рано и тотчас уехал по деламкогда он наклонился меня поцеловать, было еще темно. Спрашивать, как идет расследование, я не стала. Если бы он обнаружил что-то стоящее, пусть даже крохотную зацепку, наверняка бы мне сказал.
Смотри не слишком поддавайся, предостерег он, имея в виду Фрэнка, когда я села к нему в машину. Не то он уговорит тебя ввязаться в такое, что сама будешь не рада.
Да ладно, ответила я. Ты когда-нибудь видел, чтобы я поддавалась?
Сэм аккуратно поправил зеркало заднего вида.
Знаю, можешь не рассказывать.
Стоило открыть входную дверь, как в лицо, словно пощечина, ударил знакомый запах: застарелый, ускользающий, сырой. Смесь табачного дыма с лимономв общем, совершенно непохожий на больничный запах антисептика в нашем новом здании. Терпеть не могу ностальгию, но каждый шаг по этим коридорам отдавался во мне ударом под дых: казалось, еще буквально вчера, зажав в зубах яблоко, я бегала по ним с папками. А как мы с коллегой, словно дети, шумно поздравляли друг друга, когда впервые удалось вытащить из подозреваемого признаниевон там, в той комнате для допросов! Или как мы с ним на пару, заловив в коридоре суперинтенданта, уговаривали его проставить нам в табеле побольше сверхурочных. Стены коридоров, казалось, имели легкий кренскорее всего обман зрения, хотя трудно сказать, отчего он возникал, и потому слегка кружилась голова, как от морской болезни.
Как дела? спросил Сэм.
Умираю с голоду, ответила я. Интересно, кому взбрело в голову проводить совещание в то время, когда нормальные люди обедают?
Сэм улыбнулся, будто рад был услышать нечто в этом духе, и быстро пожал мне руку.
Нам еще не отвели специальную комнату, сказал он, ждут, когда мы решим, как и с какого конца возьмемся задело.
С этими словами он открыл дверь в убойный отдел.
Фрэнк сидел, оседлав повернутый к нам спинкой стул в дальнем конце кабинета, перед огромной, почти во всю стену белой пластиковой доской. Я сразу поняла: все его заверениямол, просто побеседуем втроем, и все делане что иное, как треп, потому что по обеим сторонам стола, сложив на груди руки и сделав серьезные лица, восседали наш патологоанатом Купер и О'Келли, суперинтендант убойного отдела. Посмотреть со стороныблизнецы, да и только, что, кстати, забавно, потому что Купер похож на цаплю, а О'Келлина прилизанного бульдога.
Стоило мне увидеть эту парочку вместе, как в душе тотчас шевельнулось нехорошее предчувствие: ни для кого не секрет, что они на дух не выносят друг друга. Уговорить их какое-то время посидеть вместе в одном и том же кабинететут, скажу я вам, требуется недюжинный талант и пара бутылок хорошего вина. По какой-то ведомой только ему причине Фрэнк приложил все усилия к тому, чтобы О'Келли и Купер сюда все-таки пришли. Сэм бросил в мою сторону многозначительный взглядмол, держись, девочка. Думаю, присутствие этих красавцев явилось неожиданностью и для него самого.
Мэддокс, первым заговорил О'Келли. Как обычно, его тон не предвещал ничего доброго. Еще когда я работала здесь, в убойном, он не слишком-то меня жаловал. А стоило подать заявление о переводе в «бытовуху», как я тотчас превратилась для него в неблагодарную изменницу, которой наплевать на ту отеческую заботу, которой он де одаривал меня эти годы. Как там у вас дела в младшей лиге?
Цветем и пахнем, сэр, ответила я. Когда нервы на пределе, за мной водится привычка отпускать глупые шуточки. Добрый вечер, мистер Купер.
Рад вас видеть, детектив Мэддокс, ответил патологоанатом.
Сэма он проигнорировал. Он его ненавидит, как, впрочем, и всех остальных, хотя и в разной степени. Я пока что не успела угодить к нему в черный список, хотя, узнай он, что у меня с Сэмом роман, лететь мне из его списка рождественских поздравительных открыток со скоростью света.
Во всяком случае, здесь, в уголовном розыске, продолжал О'Келли, косясь на мои рваные джинсысама не знаю почему, но я так и не заставила себя надеть нечто более соответствующее случаю, мы можем позволить себе купить одежду поприличнее. А как там Райан?
Я не знала, почему он задал этот вопросто ли чтобы задеть меня, то ли просто так. Когда я работала в убойном, Роб Райан был моим напарником. Я сто лет его не видела. Как, впрочем, и самого О'Келли. Да и Купера. С тех самых пор как перевелась в домашнее насилие. Черт, чего не ожидала, того не ожидала.
Передает вам привет и тысячу поцелуев, отделалась я очередной шуткой.
Так я и думал, ответил О'Келли и ухмыльнулся, глядя на Сэма.
Тот отвернулся.
Оперативная часть вмещает двадцать человек, но сегодня, воскресным вечером, она была пуста. Компьютеры выключены, на столахгоры бумаг и оберток от гамбургеров. Уборщицы придут только в понедельник утром. В дальнем углу, возле окна, столы, за которыми когда-то работали мы с Робом, на том же месте, под тем же углом, чтобы удобнее было сидеть плечом к плечу. Сейчас, похоже, они принадлежат каким-то новичкам, пришедшим на наше место. За моим столомсчастливый отец. Кто бы еще стал держать на столе рядом с кипой отчетности фото маленького мальчикаулыбка до ушей, передних зубов нет, да еще в серебряной рамке. На стол падали солнечные лучипомнится, в это время дня они всегда мешали работать, потому что били прямо в глаза.
Дышалось с трудомвоздух был какой-то густой, осязаемый, едва ли нетвердый. Одна из ламп под потолком постоянно мигала, отчего казалось, будто все в комнате дергается словно эпилептик, этакая картинка из бредового сна. Вдоль стен шкафы с пухлыми папками; я даже разглядела на парочке корешков собственный почерк. Сэм придвинулся ближе к столу и посмотрел на меня, слегка насупив брови. Правда, ничего не сказал, за что я ему благодарна. Мой взгляд был прикован к лицу Фрэнка: под глазами мешки, на щеке царапинапорезался, когда брился, однако в целом бодр и полон энергии. Было видно, что он рвется в бой.
Он поймал на себе мой взгляд.
Ну как, рада, что вернулась?
В экстазе, ответила я, а сама задалась вопросом, не нарочно ли он привел меня сюда, зная, что это может повлиять на мое решение. Я бросила сумку на столза ним работал Костелло, судя по почерку на документах, прислонилась к стене и засунула руки в карманы куртки.
Приятно, конечно, вновь собраться старой компанией, неожиданно подал голос Купер, слегка отодвигаясь от О'Келли, но лично я предпочел бы, чтобы мы сразу перешли к тому, ради чего собрались.
Разумно, согласился Фрэнк. Дело об убийстве Александры Мэдисонвернее, неизвестной женщины, жившей под этим именем. Официальное название операции?
«Зеркало», отозвался Сэм.
Похоже, по отделу уже прошел слух, на кого она была похожа. Прекрасно. Может, еще есть время передуматьвернуться домой, заказать пиццу.
Фрэнк кивнул:
Хорошо, «Зеркало» так «Зеркало». Расследование длится три дня. На сегодняшний день у нас ни подозреваемого, ни улик. Не установлена и личность убитой. Как вы все здесь знаете, я склоняюсь к тому, что нам пора применить иную тактику
Попридержи лошадок, оборвал его О'Келли. К твоей «иной тактике» мы перейдем через пару минут, так что не волнуйся. Для начала у меня один вопрос.
Прошу, ответил Фрэнк, сопроводив свои слова великодушным жестом.
О'Келли злобно глянул на него. Тестостерон в комнате был разлит густо.
Если я правильно понял, произнес он, эту девушку убили. Исправьте меня, если что не так. Однако, Мэки, я не вижу здесь ни малейших признаков домашнего насилия и, тем более, того, что она была агентом, работавшим под прикрытием. Тогда почему вы, он мотнул головой в сторону меня и Фрэнка, пытались подмять под себя расследование этого случая?
Я ничего не пыталась, возразила я. И не пытаюсь сейчас.
Убитая жила под чужим именем, которое придумал я сам для своего работника, заявил Фрэнк, и потому у меня есть все основания считать это моим делом. От меня вам никуда не деться. А вот как поступить с детективом Мэддокс, останется она в нашей команде или нет, мы еще выясним. Для этого мы здесь и собрались.
Я могу сразу сказать, подала голос я.
Сделай одолжение, рявкнул Фрэнк, не перебивай, пока я не закончил! А вот когда выслушаешь до конца, можешь послать меня куда угодно, я не скажу ни слова. Как тебе такое предложение?
В общем, я сдалась. Это очередной талант Фрэнка: он умеет повернуть дело так, будто идет на громадную уступку. В такие минуты, если не хочешь чувствовать себя полной дурой, лучше пойти ему навстречу.
Всю жизнь мечтала, ответила я.
Ну как, устраивает вас такой расклад? Вопрос уже ко всем присутствующим. В конце сегодняшнего вечера можете сказать мне, чтобы я отвалил с этой затеей, и я больше никогда о ней не вспомню. Но для начала выслушайте. Все согласны?
О'Келли уклончиво хмыкнул. Купер пожал плечамимол, мне-то какая разница? Сэм спустя мгновение кивнул. А у меня было такое чувство, что от Фрэнка нам не отвертеться. Это все равно что неминуемая судьба.
Хорошо. А пока мы не слишком увлеклись, произнес Фрэнк, давайте для начала убедимся, что сходство не обманчивое. Потому что если оно все-таки мнимое, тогда незачем и копья ломать.
Ответом ему стало дружное молчание присутствующих. Фрэнк встал со стула, вытащил из папки пачку фотоснимков и принялся развешивать их по всей доске. Фото со студенческого билета, увеличенное до формата А4; снимок мертвой девушки в профильглаза закрыты, под ними темные круги. Фотография в полный рост на столе в моргеслава Богу, еще в одежде, крепко сжатые кулаки лежат поверх кровавой звезды на груди. Затем, крупным планом, кистиих уже распрямилив бурых пятнах, сквозь которые поблескивает серебристый лак для ногтей.
Кэсси, сделай одолжение, встань-ка вот здесь на минутку.
Вот мерзавец, подумала я. Ничего не попишешь. Я заставила себя отклеиться от стены, подошла к доске и встала перед ней словно для фотографа. Я была готова спорить на что угодно: Фрэнк уже извлек из архива мое фото и прошелся по нему с лупой, сравнивая со снимками мертвой девушки. Я его знаюон обычно задает вопросы тогда, когда имеет на них готовые ответы.
Лучше бы, конечно, взглянуть на само тело, весело прокомментировал Фрэнк, перекусывая напополам пластинку липучки, при помощи которой клеил фото на доску. Но я подумал, вдруг вы решите, что это перебор.
Боже упаси! отозвался О'Келли.
Черт, как в эти минуты мне недоставало Роба! Раньше я гнала от себя мысли о нем, с тех самых пор как мы перестали разговаривать. Гнала независимо от того, устала я или нет, глубокая ночь на дворе или ясный день. Сначала мне просто хотелось хорошенько врезать ему ногой под зад, и я швыряла об стенку первое, что попадалось мне под руку. А потом решила, что лучше вообще выбросить его из головы. Но сейчас знакомые стены оперативной части, пристальный взгляд четырех пар глаз, словно это не я, а экспонат из анатомички, да еще фото, прилепленные к доске почти рядом с моим лицом нет, это какой-то чудовищный галлюциногенный трип. Чувство нереальности росло во мне, набирая силу, грозя захлестнуть с головой. У меня уже начало болеть за грудиной. Я была готова отдать все на свете, лишь бы Роб оказался здесьхотя бы на миг. Чтобы он, подмигнув мне из-за спины О'Келли, убедил народ, что все это пустая затея, что подмена не сработает, нечего даже мечтать, потому что мертвая девушка была хорошенькая. На какое-то мгновение я была готова поклясться, что в воздухе повис запах его одеколона.
Брови, произнес Фрэнк, постучав пальцами по фото со студенческого билета. Я едва не подскочила на месте. Брови похожи. Глаза тоже похожи. У Лекси, правда, челка покороче, так что и твою придется укоротить, но в целом волосы сойдут. Ушибудь добра, повернись, уши тоже ничего. Они у тебя проколоты?