С ГРЯДОК НЕ ЕСТЬ!
Хорошо! Ладно!
Сделать вам чаю, милый мой?
А можно со льдом?
Со льдом? Где же я вам лед возьму?
Тогда просто чай.
Солнце отсчитывало секунды и минуты, огибая лес по небосклону, пока он вкалывал, время от времени отрываясь от колдовского сада и поглядывая через забор в поисках собакомордых. Они все еще где-то рядом. Может, продолжают охотиться за ним.
Наконец он расправился с последним докучливым сорняком и свалил их в компостную кучу за забором. Теперь огород просто преобразился, и дверь дома снова распахнулась. Старушка стояла рядом с Беном, скрестив руки на животе. Она была в восторге.
Просто восхитительно. Давно я такой красоты не видела! Она тронула его за руку. Идемте в дом. Я вам кое-что приготовила.
Она провела его в домик всего с одной комнатой. В углу помещалась дровяная печка, а напротив нее кровать с набитым сеном матрацем. По центру стоял массивный деревянный стол, уставленный свежими пирогами, вареньем, еще источавшими пар горячими караваями душистого хлеба с хрустящей корочкой и большими кусками твердого сыра, похожими на утесы. Посреди стола красовалась подставка с чугунком, в котором исходила ароматными пузырьками тушеная говядина. Старушка подошла к столу и налила ему чашку чая.
Садитесь, покушайте.
Он уселся и набросился на еду. Аппетит у него разыгрался так, что он хватал все без разбора: немного говядины, потом хлеба, затем кусочек пирога, еще говядины, добрый кусок сыра и глоток чая. Даже если пища отравлена, а старушка только и ждала, чтобы скальпировать его и снять кожу у него с лица, все было очень реально и восхитительно вкусно. Не прошло и пяти минут, как он наелся до отвала.
И как вам стол?
Чудесно. Спасибо, мэм. Он посмотрел на нее чуть дольше, чем допускали приличия. А я вас знаю? спросил он.
Ну теперь знаете!
Нет, в смысле раньше. Мы не встречались?
О, очень сомневаюсь. Так вот, я не забыла о своем обещании. Старушка достала из кармана фартука небольшой мешочек и толкнула его к Бену. Он заглянул в него и увидел три твердых коричневых семечка. Вы хороший, работящий юноша и нынче прекрасно потрудились, продолжила она. Эти семечки помогут вам добраться до Кортшира.
Он едва не взвился от злости.
Это как?
Первое, которое вы бросите на землю, станет железной башней. Второе волком. А третье стеной пламени.
Вы что, шутки со мной шутите? Я пять часов оттрубил в вашем дурацком саду.
Возьмите семечки. Но прошу вас, запомните: они прорастут только в тот самый момент, когда вам это нужно.
Бен с трудом сдержался, чтобы не придушить ее. Он сжал свою ярость, как пружину, и задвинул ее в как можно более глухие уголки сознания. Он очень надеялся, что его слегка съехавшие с катушек мозги подавали ему сигналы, указывая путь спасения от безумия.
Он схватил семечки, в душе пылая от злости на старую каргу.
Засветло вы до Кортшира не доберетесь, сказала она. Возьмите с собой еду. Вашего размера у меня одежды нет, но хорошенько накормить я вас смогу. Она наполнила фарфоровые короба тушеной говядиной и вареньем, потом сняла у него с плеча рюкзак, сунула короба внутрь вместе с несколькими увесистыми ломтями хлеба и кусками сыра. Она положила еще и нож для сыра. И снова все уместилось. Когда она вернула ему рюкзак, на ощупь он казался почти пустым.
Вы и вправду со мной не пойдете? спросил он.
Я же сказала, что помогу вам добраться до Кортшира, что и делаю. В этом я уверена.
Где я? Ну скажите мне, прошу вас. Что со мной творится?
Она промолчала и вместо ответа поманила его к двери. Потом распахнула ее. Тропа уже ждала его.
Скажите хоть, как вас зовут, взмолился он.
Миссис Блэкуэлл.
А где мистер Блэкуэлл?
Ушел, ответила она, скорбно глядя на дорогу. Он сошел с тропы. Вот и все, что она нашлась сказать.
Прямо неразбериха какая-то.
Никогда не сходите с тропы, обратилась она к нему.
Это мне уже говорили.
И совершенно правильно говорили.
Кто же вы все-таки? Я вас знаю?
Она промолчала. Он вышел за дверь, пересек сад, дошагал до усыпанной листьями тропы и увидел, как миссис Блэкуэлл закрыла за собой дверь.
Глава шестая. Желтый свет
Настала ночь, и холод снова начал пробирать Бена до костей, даже кончики пальцев заныли. Казалось, теперь он мог бы передавать холод другим. Бен обхватил себя за плечи и вздрогнул, труся по тропе, которая, похоже, никогда никуда не сворачивала. Просто тянулась в ничто. Тропа представляла собой дыру, и чем дальше он шел, тем глубже падал, делая невозможной любую попытку хоть когда-нибудь выбраться отсюда. Он попытался согреться, думая о Терезе и детях, но все это отдавало каким-то горько-сладким привкусом его мимолетной связи с Энни, которую он никогда не сможет объяснить более-менее правдоподобно.
Собакомордые исчезли, но он продолжал ощущать их скрытую угрозу, похожую на стойкий запах. Угрозу недооценивали. Как-то раз, когда он возвращался из командировки, в аэропорту к нему начал приставать какой-то пассажир. Он обвинял Бена в том, что тот втерся в очередь впереди него, что было полным враньем. Дело едва не дошло до потасовки, прежде чем Бен уступил.
Когда он поднялся на борт самолета, тот мужчина сидел напротив него через проход. И весь полет таращился на Бена. Плотоядно пялился, словно Бен какая-то закуска. Бен четыре часа чувствовал угрозу. Когда они приземлились, мужчина следовал за ним по пятам в переходе-рукаве, по терминалу и всю дорогу к парковке. Был час ночи. В такое время парковка представляется идеальным местом преступления. Бен быстро шагал к своей машине, а мужчина не отставал в облегающей черной рубашке и в очках агрессивного вида типа «мачо». Теперь они остались один на один, и Бен не выдержал:
Какого хрена вам от меня нужно?
Мужчина резким ударом правой треснул Бена по лицу, отчего разошелся шрам.
На, запомни, прошипел мужчина и пошел прочь. Ему понадобился всего один удар, чтобы вселить в Бена непреходящую угрозу. После того случая, когда бы Бен ни парковался или ни ездил в аэропорт, он ощущал ее. Угроза может вот так на тебя подействовать. Угроза может поглотить тебя.
Солнце скрылось за деревьями, и холод овладел всем его существом, словно взяв в заложники и вытеснив все мысли об утехах в палатке и о жутком старухином огороде. Господи, как холодно-то. Где же город? Где же этот проклятый город?
Где-то вдалеке справа Бен заметил реющий над землей неяркий свет. Был он желтого цвета и явно искусственный, вроде фонаря на парковке. Похоже, там современная цивилизация, а не сказочная страна меннонитов, куда он явно забрел. Бен прибавил шагу, энергично работая руками, чтобы согреться, и надеясь, что тропа выведет его к свету.
Но дурацкая тропа все тянулась прямо, и он видел, как свет движется сбоку от него, а потом оказывается позади, словно луна, когда едешь ночью. Впереди простиралась лишь тьма.
Не сходи с тропы. Так говорилось в записке. То же самое сказала миссис Блэкуэлл. Его предупредили. Но теперь в этом желтом свете открылась цель, к которой он мог устремиться. Одна мысль о том, чтобы упустить такой шанс, просто убивала его. Зачем слушать эту старуху? Она же твердила тебе о волшебных семечках, во как! А город, о котором она распространялась, может, и вовсе не существует. Свет вот все, что у него было. Он сошел с тропы и зашагал к нему, достав ломоть хлеба и отщипывая от него мелкие кусочки, помечал за собой дорогу, чтобы потом снова выйти на тропу, если понадобится. И примерно через каждые десять метров складывал камни в кучки.
Подлесок практически исчез. Ни торчащих, переплетенных корней. Ни булыжников, на которые можно налететь. Все сделалось плоским и очень даже проходимым. Свет сиял дальше, чем показалось в самом начале, словно плывешь далеко в океане, и целая вечность требуется, чтобы достичь берега, до которого вроде бы рукой подать. И все же он продолжал шагать вперед.
Тереза, наверное, уже в истерике.
Свет не становился ближе, и Бена начало одолевать чувство, что миссис Блэкуэлл знала, о чем говорила. Сбоку послышалось громкое всхрапывание. Вот он, ужас-то во всей своей полноте.
Еще пара шагов и он увидел прямо перед собой смутные очертания: двое людей, силуэты которых в свете луны оттенялись по бокам короткими, чуть обвислыми собачьими ушами. Желтый свет оказался лишь приманкой. Бен резко развернулся и помчался назад по тропке, помеченной кусочками хлеба.
ОТВАЛИТЕ ОТ МЕНЯ, МАТЬ ВАШУ!
Позади слышался топот ног и становившийся все громче смех. Преследователи издавали утробные звуки, словно из глубины колодца. В пляшущих отблесках лунного света Бен едва разбирал цепочку из брошенных на землю кусочков хлеба, но пристально смотрел под ноги и ни разу не оглянулся. Он заметил кучки камней и облегченно вздохнул: хоть что-то в этом мире осталось на своих местах.
Мы сдерем с тебя рожу и покажем ее тебе, прежде чем самого прикончим.
Бен снова принялся бессмысленно кричать. Когда он добежал до тропы, голосовые связки у него саднили и горели от холодного воздуха, словно он гвоздей наглотался. Тропа прямиком, как всегда, уходила вдаль, а преследователи шли за ним по пятам. Бену почти хотелось, чтобы они его настигли. Может, тогда-то все и прекратится. Чуть впереди тропа заканчивалась. Широкий проем между деревьями сменится глухой стеной леса. Нет никакого города. Спасать его некому. Как только он добежит до конца тропы, все это станет предельно ясно.
Разве что Ведь у него оставался мешочек с семечками.
Бен сорвал рюкзак с плеча и залез в передний кармашек за небольшим кожаным мешочком. Первое, которое вы бросите на землю, станет железной башней. Второе волком. А третье стеной пламени. И какое из них что делало? На них же не было написано «ВОЛК» или что-то типа этого. Имела ли значение очередность?
Он наугад выхватил из мешочка твердое семечко и швырнул его вперед. Через три шага он с разбегу налетел на деревянную дверь остроконечной железной башни, взмывавшей вверх метров на тридцать и возвышавшейся над лесом, словно часовой.
Чтоб я
Бен слышал, что собакомордые вот-вот настигнут его, поэтому распахнул дверь в башню и с треском захлопнул ее. Небольшое внутреннее пространство освещали зажженные факелы, а дверь сверху донизу унизывали всевозможные запоры: петли, щеколды, цепи и ручки. Он успел их все затворить, когда собакомордые добежали до двери и принялись колотить в нее. Этот лихорадочный перестук долбил его по черепу, вызывая тошноту. В дверь бухали так, словно собирались прогрызть себе путь, так что он попятился назад, наткнувшись на маленькую каменную ступеньку. Справа виднелась вторая дверь, которая вела Но он уже бросил гадать, что куда вело. За его спиной ступеньки завивались все выше и выше. Он получит преимущество в обзоре над собакомордыми, но также сможет попасть на самом верху в ловушку, если им удастся высадить дверь.
Буханье в дверь не прекращалось. Казалось, с каждой минутой убийцы становились все сильнее. Бен увидел, как сквозь массивную дверь просунулось длинное лезвие ножа. Оно крутилось и изгибалось: собакомордые пытались расщепить дубовые доски. Они не остановятся. Они просто так не отступятся. Он их добыча. Они созданы, чтобы убить его.
Он рванул вверх, прыгая через три ступеньки, лишь однажды остановившись перевести дух, потому что проскочил все пороги физических нагрузок за всю свою жизнь. Он буквально загонял себя до смерти. Через несколько минут Бен наконец добрался до самого верха, чувствуя себя выжатым до предела туристом. Верхние ступеньки лестницы выходили на смотровую площадку, откуда открывался вид на лес во всех направлениях: сплошные заросли деревьев и пологие холмы. Никаких желтых огней. Никаких дорог. Никаких городов. Он перегнулся через каменный парапет и увидел двоих неподвижно стоявших собакомордых, пристально глядевших на него.
Что вам нужно? спросил он их с вершины башни. Они не ответили. Я ничего не сделал! Я хочу домой, к семье! И все!
Мы тебя убьем.
Может, все-таки поговорим?
Мы тебя убьем.
Бен отшатнулся к стене и дрожащими пальцами залез в мешочек. Он выронил семечко и глядел, как оно упало, подпрыгнуло, отскочив от парапета, и тяжело рухнуло на холодную землю.
И тотчас же на Бена уставились два красных волчьих глаза.
Волк бросился на убийц и принялся рвать их на части, не спеша настигая собакомордых, сбивая их с ног и выгрызая кишки. Собакомордые ревели предсмертными криками, и Бен бессильно сполз вниз за парапетом и зажал уши руками. Он не мог вынести этого воя. Тело его обмякло, и он растянулся на смотровой площадке, рыдая от горя, пока волк внизу расправлялся с чудовищами.
Когда вой наконец стих, Бен взглянул вниз и увидел, как волк таращится на него. Жутко голодными глазами. Зверь начал скрестись в дверь, а потом бросаться на нее, намереваясь довершить то, что начали собакомордые. Как жаль, что дверь не железная. Грубый просчет строителей. Волк скрежетал зубами и выл. Как и собакомордые, он обладал неким мистическим даром никогда не уставать.
Волк!
Тот замер, поглядел на него, а потом продолжил рваться внутрь.
Ты говорить умеешь, волк? В данном случае вопрос представлялся вполне резонным. Однако нет, говорить тот не умел. Волк мог лишь остервенело бросаться на дверь. Бен сбежал вниз по винтовой лестнице и глянул на входную дверь. А третье стеной пламени. Бен достал третье семечко и с силой швырнул его оземь прямо напротив двери. Но ничего не произошло. Оно так и осталось семечком.
Он поднял его с пола и повернулся ко второй двери. Вот она оказалась железной. Через нее волк не прорвется. Конечно, кто знает, что там за этой дверью: еще один волк, еще один собакомордый или Страна Оз.
Бен повернул массивную ручку железной двери, глянул в кромешную темноту, сделал шаг вперед и тут же провалился в бездонную дыру.
Глава седьмая. Берег
Во время падения он заснул. На самом деле вырубился от ужаса. Пока летел, он кричал и звал Терезу и детей, а потом отключился. Без всяких снов.
Когда Бен проснулся, он лежал на берегу. Одна щека прижималась к прохладному песку, и крохотные песчинки забились в уголок рта. Оттуда вытекло немного слюны, которая на песке казалась крохотной медузой. Метрах в двадцати от него о берег бились волны, а небо было покрыто тоненьким маревом слоистых облаков вроде тех, что раздражают, когда хочется целый день позагорать под палящим солнцем. За спиной у Бена тусклое солнце светило сквозь сплошную завесу туч. Несколько пологих, поросших травой дюн служили прикрытием стоявшим в ряд домам.
Дома.
Он поднялся и оглядел их. Прямо перед ним параллельно берегу шли две длинные линии, которые, насколько хватало глаз, простирались прямо и к домам не сворачивали. Тропа? Тропа. Да ну ее, эту тропу. Там же настоящие дома.
Жесткая, острая трава стегала его по лодыжкам, когда он несся к ближайшему от места своего падения дому. Тот был с синими стенами и белами ставнями и стоял на сваях, защищавших его от приливных волн. Бен замахал руками и принялся заглядывать в окна.
Эй! Эй! Поможет кто-нибудь?
Подбежав поближе к дому, он увидел за ним разбитую грунтовую дорогу, шедшую вдоль ряда соседних строений. По ту сторону дороги плескалось море. Никакой земли дальше не просматривалось. Он оказался на широкой песчаной отмели. Рядом с домами не было столбов с проводами. Ни с телефонными, ни с электрическими. Ни машин. Ни велосипедов. Ни фургонов. Вообще никакого транспорта. И никаких людей. Он уже начал привыкать к разочарованиям. По расшатанным дощатым ступенькам он поднялся к входной двери синего дома (выходившего окнами на другую сторону от первой линии океана, попавшейся ему) и принялся яростно колотить в дверь.
Никто не отозвался. Он осторожно повернул ручку, и дверь легко открылась. Это был летний домик со спартанской обстановкой, предназначенный для жилья месяца два с половиной в году. Здесь имелась небольшая кухня с древними приспособлениями, но без какой-либо посуды или утвари. Из кухни открывался вход в гостиную с симпатичными старомодными шезлонгами и диваном, обтянутым потрескавшейся искусственной кожей. Бен осмотрел стены в поисках электрических и телефонных розеток, но ничего не увидел. Наверху он обнаружил три спальни с пустыми ящиками в шкафах и голыми матрасами. Он забежал в ванную, открыл кран, но ни капли не вытекло.