В чем-то он прав.
Когда мы оба забираемся в машину, я снимаю вымазанные дегтем шлепанцы и включаю кондиционер на максимум. Мои контрольные улетают прямо под ноги Миллеру, пока он застегивает ремень безопасности. Он нагибается, подбирает их и пролистывает, изучая оценки.
Одни пятерки, комментирует он, перекладывая бумаги на заднее сиденье. Выходит само собой или зубришь?
Какой ты любопытный. И то, и другое, пожалуй. Я начинаю выруливать на дорогу, пока мой спутник заглядывает в бардачок. Прямо как неугомонный щенок. Ты что творишь?
Миллер достает дезодорант.
Для экстренных случаев? Он открывает колпачок и принюхивается. Вкусно. Затем возвращает баночку на место и достает пачку жвачки. Берет одну пластинку и предлагает мне. Он предлагает мне мою же жевательную резинку!
Я недоверчиво качаю головой, наблюдая, как он обыскивает салон. Жевать он не может из-за леденца, поэтому убирает пачку в карман и начинает переключать песни в плеере.
Ты всегда такой наглый?
Яединственный ребенок в семье, заявляет Миллер таким тоном, словно это все объясняет. Что слушаешь?
Разное, но конкретно эту песню поет Greta Van Fleet.
И как она? Он делает громче как раз в момент, когда все заканчивается.
Это не она, а название рок-группы.
Начинают звучать переборы гитары следующей мелодии, и на лице Миллера появляется широкая улыбка. Он вопит:
Я ждал чего-нибудь повеселее!
Я поглядываю на дорогу и размышляю, ведет ли он себя так постоянно. Шумный, наглый, гиперактивный. Наша школа не такая уж и большая, но Миллер учится на класс старше, поэтому общих предметов у нас нет. Но я достаточно хорошо его знаю, чтобы понимать: парень меня избегает. Никогда еще нам не доводилось оказываться в ситуации, когда мы могли бы лично пообщаться. Не знаю, чего я ожидала, но явно не такой бесцеремонности.
Адамс протягивает руку, выуживает из-за сиденья стопку бумаг и немедленно начинает их рассматривать. Поняв, что это за листки, я выхватываю их из рук назойливого пассажира и бросаю на заднее кресло.
Что это?
В папке собраны заявления во все подходящие университеты, но обсуждать их не хочется, так как эта тема и без того является яблоком моего раздора с родителями.
Просто хлам.
А было похоже на заявления для поступления в театральный университет. Уже начинаешь рассылать?
Ты самый любопытный человек из всех, кого я встречала. И ответнет. Просто раздумываю. Ага, и прячу документы в машине, чтобы не расстроить маму с папой своим желанием стать актрисой. А ты свои уже отправил?
Ага. В режиссерскую академию, немедленно ухмыляется Миллер.
Ну да, теперь он просто издевается.
Затем Адамс начинает постукивать по приборной панели в такт музыке. Я стараюсь смотреть на дорогу, но взгляд то и дело возвращается к парню. Просто не могу удержаться. Отчасти потому, что наблюдать за ним увлекательно, хотя и просто проконтролировать его действия не помешает.
Внезапно Миллер выпрямляется и застывает, заставляя меня вздрогнуть, так как непонятно, что его испугало. Он достает телефон из заднего кармана, звонок которого я не услышала из-за громкой музыки. Адамс выключает плеер и вытаскивает изо рта палочку, оставшуюся от леденца.
Привет, детка, говорит он в трубку.
Детка? Стараюсь сдержаться и не закатить презрительно глаза.
Должно быть, это Шелби Филипс, его девушка. Они встречаются уже почти год. Раньше она тоже ходила в нашу школу, но в прошлом году поступила в университет, который находится в сорока пяти минутах езды отсюда. Ничего против нее не имею, но и общаться нам раньше тоже не доводилось. Может, у взрослых два года разницы и не имеют значения, но для подростков это целая пропасть. При мысли, что подружка Миллера уже студентка, я начинаю ерзать на кресле. Не знаю, почему этот факт заставляет меня чувствовать ущербность, будто учеба в универе автоматически делает человека умнее и интереснее обычной старшеклассницы.
Я пристально слежу за дорогой, хотя сгораю от желания проследить за мимикой Миллера во время разговора. Сама не понимаю почему.
Уже подъезжаю к дому. Парень делает небольшую паузу, чтобы выслушать ответ, и продолжает:Думал, что это будет завтра. Еще одна пауза. Ты только что проехала нужный поворот.
Лишь спустя несколько секунд до меня доходит, что последняя фраза была адресована мне. Я перевожу на Миллера взгляд и замечаю, что он прикрывает телефон рукой:
Поворот был вон там, сзади. Я резко жму на тормоз. Несносный пассажир едва успевает упереться в приборную панель и бормочет со смешком:Черт.
Я так увлеклась подслушиванием, что пропустила поворот.
Не-а, продолжает Миллер прерванный разговор, просто вышел прогуляться в самую жару, поэтому обратно меня подвозят.
Почти уверена, что слышу голос Шелби на другом конце, спрашивающей:
А кто тебя подвозит?
Какой-то мужик, отвечает ей парень, бросив на меня взгляд. Без понятия. Я перезвоню, ладно?
Какой-то мужик? Кто-то не слишком доверяет своей половине.
Миллер вешает трубку как раз тогда, когда я выруливаю к его дому. Никогда раньше здесь не была. Знала, в какой стороне он живет, но высокие деревья загораживают то, что находится за дорожкой из белого гравия.
Подобного я не ожидала.
Деревянный домишко совсем старый, очень маленький и отчаянно нуждается в покраске. На крыльце висят ничем не примечательные качели и стоят два кресла-качалкиединственное, что не выглядит потрепанно.
Рядом припаркован старый голубой пикап, позади виднеется еще одна машина. Она в еще более ужасном состоянии: каркас стоит на пеноблоках, по бокам растут сорняки, почти скрывая кузов.
Это зрелище застает меня врасплох, сама не знаю почему. Наверное, я представляла жилище Миллера совсем по-другому: огромный особняк с бассейном во дворе и гаражом на четыре автомобиля. В нашей школе твой статус зависит от внешнего вида и богатства родителей. Возможно, обаяние Адамса искупает отсутствие у него денег, потому что онодин из самых популярных парней. Никогда не слышала, чтобы о нем кто-то плохо отзывался.
Ожидала чего-то покруче?
Его вопрос неприятно задевает. Я останавливаю машину в конце дорожки и изо всех сил делаю вид, что в его доме нет абсолютно ничего удивительного. Вместо ответа я меняю тему:
Какой-то мужик, значит? спрашиваю в свою очередь я, возвращаясь к его беседе по телефону.
Не собираюсь рассказывать своей девушке, что меня подвезла ты, как ни в чем не бывало говорит этот неблагодарный, иначе все выльется в трехчасовой допрос.
Очень здоровые и честные отношения.
Если не считать допросов, то так и есть.
Раз не нравятся допросы, может, не стоило затевать перемещение указателя?
Когда я произношу последние слова, Миллер уже стоит снаружи, однако он наклоняется и, прежде чем захлопнуть дверь, заявляет:
Я никому не проболтаюсь, что ты была соучастницей преступления, если пообещаешь не рассказывать историю с дорожным знаком.
Купи мне новые шлепанцы, и я вообще забуду про сегодняшний день.
Парень ухмыляется, будто я сказала что-то забавное, и говорит:
Мой бумажник внутри. Пойдем.
Само собой, это была шутка. И уже тем более я не собиралась брать у него деньги после того, как увидела состояние дома. Однако во время поездки мы выработали определенный саркастичный стиль общения, и если я сейчас откажусь от оплаты, то это может прозвучать как оскорбление. Я совсем не против подразнить его, но по-настоящему обидеть уж точно не хочу. Кроме того, возражать поздно, так как Миллер уже на полпути к дому.
Я оставляю обувь в машине, не желая запачкать дегтем крыльцо, и босиком поднимаюсь по скрипучим ступенькам. Увидев подгнившую доску, я перешагиваю через нее.
Миллер замечает мой маневр.
Когда мы заходим в дом, он оставляет свою измазанную дегтем обувь рядом с дверью. Внутри жилье находится в гораздо лучшем состоянии. Везде чисто и прибрано. Однако обстановку не меняли, наверное, с шестидесятых годов. Мебель совсем старая. Оранжевый войлочный диван, накрытый самодельным пледом, громоздится у одной из стен. Два зеленых громоздких кресла стоят друг напротив друга. Они выглядят очень устаревшими, словно купили их в середине прошлого столетия. Складывается ощущение, что мебель не меняли с момента приобретения, задолго до рождения Миллера.
Единственный предмет, выглядящий новым, это мягкое кресло с откидывающейся спинкой напротив телевизора. Однако сидящий в нем человек еще старее, чем все в доме. Мне видны лишь часть профиля и лысеющая макушка, а немногие оставшиеся на голове волосы совсем седые. Мужчина храпит.
В комнате удушающая жара. Пожалуй, здесь даже горячее, чем снаружи. Воздух, который едва достигает легких, обжигает и пахнет поджаренным беконом. Окно в гостиной открыто, а по бокам стоят два работающих вентилятора, направленные на спящего. Должно быть, ондедушка Миллера. Слишком стар для отца.
Парень тем временем пересекает комнату и направляется дальше по коридору. На меня начинает по-настоящему давить тот факт, что я намерена забрать его деньги. Это была шутка. Теперь все выглядит как демонстрация моего характера далеко не с лучшей стороны.
Когда мы добираемся до его спальни, Миллер оставляет дверь открытой, но я остаюсь в коридоре. Из комнаты до меня доносится теплый ветерок, который приносит облегчение, играя с прядями моих волос.
Я осматриваю помещение. Оно тоже не такое ветхое, как дом снаружи. Вплотную к дальней стене стоит широкая кровать. Миллер на ней спит. Прямо там, ворочаясь на тех белых простынях. Я с трудом отвожу взгляд и смотрю на висящий над изголовьем постер The Beatles. Интересно, это Адамс такой фанат старой музыки или плакат повесили в шестидесятых годах, вместе с остальной мебелью? Дом такой старый, что не удивлюсь, если раньше здесь была спальня его дедушки, когда тот был подростком.
Но тут мое внимание привлекает фотокамера на комоде. Совсем недешевая. А рядом лежат несколько объективов. Подобный набор вызвал бы зависть у любого профессионала.
Любишь делать снимки?
Да. Миллер перехватывает мой взгляд. Затем открывает верхний ящик комода. Но моя настоящая страстьэто кино. Поэтому и собираюсь стать режиссером. Он искоса смотрит на мою реакцию. Убил бы за возможность учиться в Техасском университете, но вряд ли для меня там найдется стипендия, так что придется идти в государственный колледж.
Я думала, что тогда в машине он просто издевался, но теперь его комната убеждает меня в обратном. Возле кровати возвышается стопка книг. Название верхней гласит «Как делается кино», автор некая Сидни Люмет. Я прохожу, беру пособие и пролистываю.
Какая ты любопытная, с гримасой передразнивает меня Миллер.
Я неодобрительно вздыхаю и возвращаю книгу на место.
А в колледже есть режиссерский факультет?
Нет, но он может быть первой ступенькой в образовании, которое приведет к заведению с таким подразделением. Парень качает головой и подходит ближе, сжимая в пальцах десять доларов. В супермаркете такие шлепанцы стоят пятерку.
Шикуй!
Я замираю в нерешительности, не желая брать деньги. Видя мои колебания, Миллер неодобрительно закатывает глаза, а затем засовывает купюру в передний левый карман моих джинсов.
Дом действительно развалина, но я не нищий. Забирай.
Я через силу сглатываю.
Его пальцы побывали в моем кармане. Я до сих пор чувствую прикосновение, словно он их и не вытаскивал.
Я откашливаюсь и выдавливаю улыбку.
Приятно иметь с тобой дело.
Правда? Выглядишь ты чертовски виноватой, парень недоверчиво склонил голову к плечу.
Обычно я гораздо лучше использую свой актерский талант. Ненавижу сама себя.
Подхожу к двери, несмотря на жгучее желание чуть лучше рассмотреть спальню.
Я и чувство вины? Не смеши. Из-за твоей выходки моя обувь испорчена. Так что с тебя причитается. Я выхожу из комнаты и направляюсь к выходу, но он неожиданно решает проводить меня. Но, дойдя до гостиной, я останавливаюсь: старика больше не видно. Я поворачиваю голову и замечаю его возле холодильника на кухне. Он открывает бутылку с водой и отпивает, с любопытством глядя на меня.
Миллер обходит меня и спрашивает:
Ты уже выпил таблетки, дедуль?
Он называет его дедулей. Это так мило.
Мужчина пристально смотрит на внука и презрительно закатывает глаза.
Я принимаю лекарство каждый божий день с тех пор, как твоя бабушка уехала. Я не инвалид.
Пока, язвительно замечает Адамс. И потом, бабушка не уезжала. Она умерла от сердечного приступа.
Так или иначе, она меня бросила.
Миллер оглядывается, подмигивает мне. Не уверена, к чему относится этот жест. Может, он просто пытается смягчить эффект от поведения и внешности пожилого родственника, который выглядит точь-в-точь как Мистер Небберкрякер. Я начинаю понимать, откуда взялась саркастическая манера общаться у его внука.
Ты просто зануда, ворчит дедуля Миллера. Ставлю двадцатку, что переживу и тебя, и все ваше поколение номинантов на премию Дарвина.
Адамс лишь хохочет в ответ.
Осторожнее, дед. Из тебя рвется язвительность.
Это ты поосторожнее. А то я вижу перед собой изменщика, незамедлительно наносит ответный удар старик.
Миллера его слова совершенно не задевают, а вот мне становится неловко.
Осторожнее, дедуля. Твои варикозные вены набухли.
Старший Адамс швыряет крышку от бутылки во внука и попадает тому по щеке.
Я вычеркиваю тебя из завещания.
Да пожалуйста. Сам повторяешь, что единственная ценность, которая у тебя есть, это воздух.
Значит, он тебе в наследство не достанется, пожимает мужчина плечами.
Я наконец не выдерживаю и смеюсь. Хотя до последнего не была уверена в благодушности их перепалки.
Миллер подбирает крышку с пола и крутит ее в руках. Затем машет в мою сторону.
Это Клара Грант. Моя подруга из школы.
Подруга? Ну хорошо. Я улыбаюсь старшему Адамсу.
Приятно познакомиться.
Клара Грант? переспрашивает он, наклоняя голову к плечу и рассматривая меня. Я киваю. Когда Миллеру было шесть лет, он наделал лужу в штаны, до смерти испугавшись слива в общественном туалете.
Мой новый друг издает тихий стон и открывает входную дверь, выразительно глядя на меня.
И ведь я знал, что не следует впускать тебя внутрь. С этими словами он жестом приглашает меня на выход, но я и не думаю покидать дом.
Не уверена, что готова уйти, смеясь, комментирую я. Я бы не отказалась услышать еще несколько подобных историй.
У меня их полно, заверяет дедуля. Вот, эта точно тебе понравится. Есть видео того момента, когда пятнадцатилетний внучек устроил в школе
Дед! резко прерывает Миллер. Иди лучше вздремни. Прошло уже по крайней мере пять минут с твоего последнего отдыха. Раздраженный парень хватает меня за руку и буквально вытаскивает за собой из дома, хлопая дверью.
Подожди. Что произошло, когда тебе было пятнадцать? спрашиваю я, в надежде узнать подробности.
Миллер отрицательно машет головой, выглядя слегка смущенным.
Ничего особенного. Он любит нести небылицы.
Нет, уходишь от ответа. Я хочу услышать продолжение, ухмыляюсь я.
Этого никогда не будет. Никогда, слышишь? Парень кладет ладонь мне на плечо и подталкивает к крыльцу.
Ты еще не знаешь, какой настойчивой я могу быть. А еще мне нравится твой дедушка. Может, стоит навещать его почаще? поддразниваю я. Когда граница города будет официально передвинута, я закажу пиццу с пепперони и ананасом и приеду смаковать унизительные истории о тебе.
С ананасом? Пицца? Миллер с притворным разочарованием качает головой. Тебе больше не рады в этом доме.
Я спускаюсь по ступеням, вновь обходя подгнивший участок. Уже стоя на траве, я оборачиваюсь и замечаю:
Ты не можешь решать, с кем мне дружить. И кстати, пицца с ананасом просто великолепнаидеальное сочетание соленого и сладкого. Я достаю мобильник. У твоего дедушки есть Инстаграм?
Миллер только неодобрительно фыркает, но глаза у него веселые.
Увидимся в школе, Клара. Никогда больше не приезжай сюда.
Я ухмыляюсь и довольной походкой направляюсь к машине. Когда я открываю дверцу и оборачиваюсь, Адамс пристально смотрит в телефон, а затем уходит, так и не оглянувшись. Когда он исчезает внутри, мне приходит уведомление.
Миллер Адамс подписался на ваши обновления.
Я улыбаюсь.
Может, мне только показалось, но