Неужели из-за профессии деда можно кинуться с балкона? Слава, конечно, не производил впечатления уравновешенного парня, но кончать с собой только потому, что дед когда-то кому-то напакостил? Да у всей страны деды пакостили, потому что боялись, потому что время такое было Мракобесие! Но даже в те смурные годы главный пакостник говорил: «Сын за отца не отвечает!» А тут вообщедед
Ты не знал Славку. Он очень серьезно относился к «литерным» ритуалам. У него в жизни больше не было ничего, к чему он мог бы относиться серьезно. Не к шоубизу же
А кто еще из ваших «литерных» так же серьезно относится к этим ритуалам? обманчиво расслабленно интересуюсь я, и Анка, раскусив маневр, таким же легкомысленным тоном отвечает:
Ты хочешь узнать, кто из наших был настолько серьезен, что мог бы спихнуть Славку с балкона за то, что у него дед был литературным критиком? Да любой мог. Все знали о боевом прошлом деда Порывайко. Нет, я была деликатна и поделилась своей информацией только со Славкой тет-а-тет. Но он на следующий день натрескался текилы до состояния кактуса и всем принялся вещать, что у него дед был ретроградом на спецобслуживании. С покаяниями, с разрыванием рубашки на груди, с криками: «Ёб-тыть, моя карма!» Шоу, как он любил. Так что теоретически любой из «литерных» мог затуманить свой мозг до такой степени, что почувствовал себя орудием возмездия Подчеркиваю «теоретически», потому что на практике даже представить себе такое Ух! Бред кромешный!
Ничего себе, семейка у вас
Да, как любая другая в биологическом виде «хомо сапиенс».
А возможности?
Были у всех. Если принять версию Белки, а у меня нет желания в ней сомневаться, это случилось, когда она пошла в ванную. То есть Слава остался на балконе один. А все остальные в это время отмечали одну удачную акцию. Так что любой мог незаметно для остальных зайти в спальню, пройти на балкон и
И даже ты?
В первую очередь! Пару раз по нескольку минут меня никто не видел. На кухне и в туалете. Соответственно и я не видела в это время никого. Думаю, у всех других точно так же нет стопроцентного алиби.
Да-а-а Грузанула мой голос звучит более устало, чем мои слова.
Так сложились обстоятельства. Извини. Ты сейчас нужен ей, помни об этом и будь сильным
Угу. Я, наверное, посплю немного, а завтра перезвоню тебе.
Вдохновенных сновидений тебе, мой сонный папарацци.
Подожди Еще один вопрос. А что у вас с биологическими родителями? Вы отказались от них?
Ты сегодня рекордсмен по дурацким вопросам! я впервые слышу, как самообладание подводит ее. Если хочешь знать ты сам только что определил их место. Биологические. Именно биологические родители. Пусть они и называются родителями. Те, кто нас зачали, родили, растили, давали кров и еду. Мыих отпрыски. И честно возвращаем долг в виде сыновне-дочерней любви и уважения Но наши предките, кто духовно создал нас. Духовно Поэтому мыих потомки. Потомки и отпрыски Чуешь разницу?
Немного.
Мне моя мать все детство протрындела, что я должна выучиться, чтобы получить хорошую работу и быть красивой, чтобы удачно выйти замуж! И ты считаешь, я хотела наследовать это возвышенное мировоззрение? в голосе Анки столько горечи, что мне кажется, она расплачется, когда повесит трубку. Непременно расплачется.
ТыТы не переживай, пожалуйстаЯ все понимаю.
Утешил. Благородный папарацци. Ладно. Спокойной ночи.
Ага. Спокойной ночи, я отключаюсь и шаркающей походкой, как двухсотлетний старик, плетусь в кровать. Спать, спать, скорее спать И не видеть сны Сегодня был необычный и трудный день. В первый раз за несколько лет я уснул, не прочитав ни страницы из «Улисса». Но сны являлись без спроса и без стука. Это были короткие вспышки, ополчившиеся на рассудок. Будто меня хотели окончательно запутать и разучить отличать реальность от миражей. Снились мерцающие потусторонним светом снежинки. Они срывались с небесного балкона и, подчиняясь неумолимым земным нитям, падали вниз. И каждая снежинка была уверена, что именно про нее поэт эпохи Возрождения написал свою лучшую песню. Не успевая долететь до земли, снежинки таяли, таяли
ГЛАВА 6БЕЛКА
У фотографий, сделанных полароидом, есть одно свойство. Они выявляют роботоподобную сущность людей. Присмотрись-ка к глазам. Ну, правда же, я выгляжу как натуральное чучело, напичканное проводами и микросхемами? Это все тот же фотоальбом. Вот, глянь, на этом снимке я почему-то не улыбаюсь. Почему? Я выгляжу напуганной? Натуральнозабилась в дупло, и даже хвост не торчит наружу
Я даже заблаговременно засунула себе в уши тампоны, как стрелок, который готовится к выстрелу в гулком помещении подвального тира. Я представила себе, как осыпается штукатурка, как с противным звоном лопаются стекла, люстра обрушивается с потолка и мучительно подыхает вертлявая канарейка в клетке. Я представила себе это, чтобы быть готовой чтобы, когда это произойдет, не впасть в ступор, не описаться. Я возвращалась к Гвидо, после того как предала его и сбежала в Питер. Я была готова к тому, что он станет орать, топать ногами, обрызгает мою новую, купленную в питерском Гостином дворе блузку своей кислотной продюсерской слюной, в припадке ярости сожмет мою тощую лебединую шею до хруста в позвонках. Честно? Я боялась. Но Гвидо напугал меня еще больше. Вместо того чтобы крыть матом моих предков до пятнадцатого колена, он улыбнулся и заговорил вполголоса. Он почти шептал.
Я не буду выговаривать тебе за то, что ты нарушила нашу договоренность. Ты не сдержала слово, которое для человека, обладающего достоинством, выше всех контрактов. Ты подвела меня на четвертый день нашего знакомства. Поздравляю с рекордом! Я не буду напоминать тебе, что я, твой продюсер, должен всегда знать, где ты находишься, с кем ты и что ты делаешь. Я даже не могу оштрафовать тебя, ведь контракт между нами еще не подписан. А будет ли подписан?
М-м-м э-э-э у-у-у кажется, мой язык вырвал и съел Ганнибал Лектор.
Я хочу, чтобы ты сама ответила на этот вопрос. Я ничего не диктую и ничего не хочу навязывать. Просто скажи: да? илинет?
М-м-м-м кажется, перед тем как съесть мой язык, Ганнибал Лектор слегка обжарил его в кунжутном масле, приправив шафраном. Ты когда-нибудь пробовал язык певицы в шафрановом соусе? Изысканное лакомство, рекомендую.
Молчишь? Не уверена? Давай проще! Совсем по-простому! Только один, самый простой вопрос! Могу ли я доверять тебе?
Ну, вы же сами сказалинадо мелькать в тусовке топтаться я сорвалась на «вы» от страха, выдавив из себя слова вместе с идиотской улыбкой. Последний раз я улыбалась так, оправдываясь перед директором школы за девяносто прогулов в одном полугодии.
Он не среагировал ни на слова, ни на улыбку.
Я имею право знать, можно ли доверять тебе? Могу ли я спать спокойно, доверив тебе свои деньги, свое время, свою репутацию? Могу ли я быть уверенным, что, сняв для твоего сольного концерта главный зал страны, завесив пол-Москвы рекламными биллбордами с твоим изображением, отрепетировав программу с лучшими музыкантами, я в день концерта вдруг не узнаю, что ты улетела за тысячу километров с каким-то пижоном? Можно ли тебе верить? Как говорили в моем детстве: можно ли пойти с тобой в разведку? Вот все, что я хочу знать.
Я почувствовала, что шея покрывается пятнистыми ожогами, как от крапивы. Я краснела, снова бледнела и молчала. Вот Гвидопередо мной и смотрит самым долгим в истории шоу-бизнеса испепеляющим взглядом. Куда там директору школы, да и рентген против Гвидокак лампа из солярия! Он молчит. Я молчу. Он молчит. Я молчу. Он смотрит, молчит, смотрит молчит Наконец кладет мне руку на плечо и раскрывает рот:
Не повторится?
Не-а.
Я почему-то тебе верю Не знаешь почему?
Потому что я говорю правду, отвечаю, свято веря в этот момент, что не говорю ничего, кроме правды.
Отправляйся в студию. Музыканты уже там, я подойду через десять минут. В жизни нет ничего дороже жизни, поэтому начнем работать немедленно, не теряя жизни. А послезавтра, вернется мой юрист, и подпишем контракт. Да, впредь, если вдруг будешь опаздывать, попадешь в пробку или еще чего, немедленно мне звони!
А что изменится?
Я замедлю движение земной оси.
Я несусь в студию такой легкой подпрыгивающей походкой, будто мои, и без того парашютного размера, крылья выросли втрое. В этот момент я готова пожертвовать чем угодно, лишь бы сдержать обещание, данное Гвидо. Я вдруг начинаю ощущать это в миллиметре под собственной кожей. Я чувствую, каким важным и серьезным делом занимается Гвидо, каким нужным делом занимаемся мы с ним вместе. Мы ведь партнеры и не должны подводить друг друга. Нам так много надо сделать вместе. Ради кого он старается, если рассудить справедливо? Конечно, ради собственного заработка! Но ради него он сделает меня, простую рыжеволосую девчонку из тверского клуба, той, которой становится, может быть, одна из тысячи таких девчонок. Нет, одна из ста тысяч! У меня есть мечта, и я должна осуществить ее. А иначечто? Иначе я проснусь одним хмурым слякотным ноябрьским утром в нашей тверской хрущевке и пойму, что ничего не сделала, ничего не добилась в этой жизни и ничего собой не представляю. А морщин на моем лице уже больше, чем дней, что я бессмысленно прожила на этой суетливой планете. За окном, как всегда, будут шуметь авто, дворник, шаркая лопатой, будет соскребать наледь с тротуара, а я Я забьюсь в угол, сожмусь в утробный комок и расширенными слезящимися глазами уставлюсь в черную пустоту, которую кто-то называет жизнью И в это утро моя жизнь кончится. Девочка-Белочка не сможет дальше жить без смысла, без мечты, без разлапистой елки, по которой она прыгает счастливая и свободная. Да-да, Гвидо, заботясь о своих прибылях, печется о моей жизни. Как святой Я закрываю глаза и начинаю твердить себе: «Я счастлива! Я абсолютно счастлива! Я вытащила счастливый билет! Моя мечта уже сбывается как сон! Я не такая, как все! Я особенная! Я я я»
Я попыталась припомнить события прошлой ночи, и они показались мне такими далекими, как утренник в детском саду, просто незначительными в сравнении с большим делом, которым занимается Гвидо. Я вспомнила компанию литерных с их улыбками, размером с тоннель под МКАДом. Такие прекрасные и наивные дети! Играют в свою увлекательную игру. Но разве этожизнь? Они придумали чудесный мир и пытаются скрыться в нем от реальности. Я уже люблю их. Ведь того, что у нас случилось, не отменить, оно уже ворвалось в мое сердце, стало частью меня. И поэтому я искренне тревожусь о том, что в их непридуманной жизни когда-нибудь наступит это пасмурное ноябрьское утро. Мне будет плохо, если будет плохо им. Честно Вчера вечером в питерской гостинице они целый час так трогательно оправдывались в своих розыгрышах по отношению ко мне. Илона, Никита, Лютый, Сандро, Мик, Анка и, конечно, Слава Я дулась и пыхтела, как старая жаба. И даже когда перестала обижаться на них, еще немного поизображала оскорбленную невинность. Просто чтобы не думали, что со мной можно вот так запросто Типатворили что им вздумается, проверяли меня лакмусовыми бумажками, тестировали, а потом извинились, улыбнулисьи я сразу завиляю хвостом. Скажу: «Ок. Проехали. Мир. Дружба. Кто нальет мне текилы?» Я, между прочим, народная артистка, будущая звезда сцены. С этим нужно считаться А потом Потом я проглотила голубую таблетку с выбитым на ней плавником дельфина. Слава дал мне Он сказал, что это успокаивающее с поливитаминами. Остальные долго смеялись. И я, конечно, не успокоилась. Ну, что поделатьподыграла им немного, пусть забавятся Что я, совсем, что ли, деревенская простушка, чтобы не отличить поливитамины от экстази? Но они так заразительно радовались, разыгрывая меня Славка, конечно, за это еще получит! Через несколько минут, показавшихся мне чехардой новогодних конфети в морозном воздухе, я любила всех, кто был в комнате, как своих самых родных Они вдруг стали очень близкими мне. Анка, худющая, как провод канатоходца, с такими огромными глазищами, схватила меня за руку и потащила в ванную с криком: «Ятвой личный имиджмейкер. Сейчас скроим из тебя femme fatale».
А почему Анка, а не Аня? ляпнула я, не подумав.
Потому что скорострельней пулеметчиц не бывает, с хохотом ответил Мик.
Ванная комната в той гостинице огромная. Джакузи, унитаз, биде, умывальник, а между нимихоть сальто крути! Пока Анка колдовала над моей прической своими длинными пальцами, источающими запах мандаринов, пока подбирала сочетания тонов и полутонов для моей юной кожи, она рассказала литерную легенду. Конечно, под видом истории своей семьи. У них так принято.
Анка рассказала, что ее предки ведут свой род от древнеримского патриция Постума, того самого, с которым состоял в переписке прославленный философ того времени Агритум. Часть этой переписки афористично и емко выразил в известном стихотворении поэт Иосиф Бродский:
«Смена красок этих трогательней, Постум, чем наряда перемена у подруги»
Начали с волос. Анка превратила с помощью, как она выразилась, «колдовства и коварства» мои блекло-рыжеватые локоны в огненно-рассыпчатые струи, как у Милы Йовович в «Пятом элементе». «Во-первых, оттеняют белизну шеи, объяснила она свое решение, во-вторых, выполняют важную стратегическую задачуотвлечь, завлечь, ошеломить! А в-третьих» «Что в-третьих?»переспросила я. «Дефицит подсолнухов в городе, вот что в-третьих!»
Постум начинал легионером под командованием Тулиния-младшего. Быстро дослужился до центуриона, сжег в походах пятнадцать галльских деревень, был искусан волчицей в лесах восточных провинций, но выжил. Ему удалось прославиться и стать героем в той войне. Решением сената в награду Постуму дали поместье на южной оконечности капитолийского холма, триста рабов и двести тысяч сестерциев. В те времена умели награждать героев. Тогда не скупились
Глаза Анка задумчиво погипнотизировала меня своим расфокусированным взглядом. «Как ты думаешь, какого цвета мои глаза?»наконец спросила она. Я долго пыталась определить цвет. Наконец сдалась: «Не знаю. Что-то среднее между красным и коричневым». «Почти угадала», Анка жестом фокусника вытащила коробочку и раскрыла ее передо мной. «Вот мой личный трендлинзы-хамелеоны. Ты никогда не скажешь, какого они цвета всегда что-то между» Она поставила мне между голубым и перламутровым. «Волнующие цвета Глядя в них, вспоминаются океаны, попугаи и первые поцелуи».
Несколько лет спустя Постуму удалось баллотироваться в сенат. Он не раз принимал участие в лобби земельного закона. И первым из сенаторов вслух предложил ограничиться тюремным заключением для членов секты христиан, а то и вовсе прекратить их преследование. Его выступления не у всех пользовались успехом. Конечно, он нажил врагов. Пару раз на него даже покушались, однако неудачно.
Губы поднимали, рот открывали. «С твоими зубами, рассуждала Анка, необходимо быть Гуинпленом. Читала Гюго? я отрицательно помотала головой. Человек, который смеется! Анка болтала, не переставая колдовать кисточкой и карандашом одновременно, будто Рубенс стал сороконожкой и решил написать картину всеми имеющимися в его распоряжении средствами, ты должна производить впечатление человека, который ни на минуту не перестает улыбаться! У тебя этов природе! Представляешь, как здорово: впадаешь в депрессию, бродишь понурая по улицам, а люди смотрят и завидуюткак это ей удается все время улыбаться? Ух! Почему так происходитмы вечно озабочены, придавлены, а онасчастлива?»
Постума постигла жестокая участь. Нерон обвинил его в пособничестве христианам и распорядился скормить львам. Львы облизнулись. Постум зажмурился. Что дальше? А дальшекак в романах о героической античности Его верная гетера Сулита с маленьким сыном бежала в Грецию, а оттуда, морем, в Тавриду.
«Аксессуар Нужен простой магический аксессуар, бормотала Анка, разглядывая меня со всех сторон. Чтобы добить чтобывповалку! Чуешь ветер?»
На ее лице отражалась мучительная неудовлетворенность художника своим произведением. Когда до статуса шедевра не хватает всего-то одного маленького штриха. Но вот чтобы сделать этот штрих, нужно быть гением. Мучительно, мучительно «Я поняла. Кровь. Необходим натурализм. Нужна кровь. Анка тяжело вздохнула, ты мне доверяешь, зубастая Белка?» Я согласно покивала головой. «Тогда закрой глаза». Я послушалась. Через несколько секунд мне пришлось вздрогнуть от укуса в шею, будто по ней провели травинкой осоки. Вскрикнув, я открыла глаза. Анка стояла подбоченясь, с довольной усмешкой, в руке ее поблескивала опасная бритва. «Это еще зачем?»возмущено воскликнула я. «Перфэ-э-эктный аксессуар, протянула Анка, промакивая мою шею тампоном, выглядит оч-чень инфэрна-а-ально! Шарман! Лучший аксессуар на все сезоныкровь. Теперь тысовсем как настоящая. Она поднесла мне зеркальце. На шее, чуть выше ключицы кровоточили две узкие рубиновые полоски, удачно гармонируя с цветом волос. Только не забывай обновлять аксессуар! напомнила Анка, клянусь, действует лучше любых бриллиантов!»