Но вскоре ее беспокойство за мать ослабеломолодость брала свое. Будет время, и она получит свою порцию боли и печали, так зачем раньше срока взваливать на себя эту ношу?
Миссис Шроф выражалась теперь односложно или просто вздыхала, глядя на Дину в ожидании ответа. Вытирая мебель, она никогда не забывала смахнуть пыль с рамки, в которую была вставлена фотография мужа, сделанная в день окончания колледжа. Бо́льшую часть времени она проводила у окна.
Нусван предпочитал видеть в постепенной деградации матери всего лишь приличествующий вдове отказ от мирской суеты и тягу к духовной жизни. Свое внимание он сосредоточил на воспитании Дины. Его не оставляла мысль о тяжелой ответственности, лежащей на его плечах.
Нусван всегда считал отца поборником строгой дисциплины, испытывал перед ним благоговейный трепет и даже немного боялся его. Если он хочет занять его место, то должен вызывать такой же страх в других, считал он, и часто молился, испрашивая мужества и помощи. Он признавался родственникамдядюшкам и тетушкам, что неповиновение Дины, ее упрямство сводят его с ума. И только помощь богов дает ему силы для исполнения долга.
Родственников трогала его искренность. Они обещали молиться за него: «Не тревожься, Нусван. Все будет хорошо. Мы зажжем лампу в храме огня».
Воодушевленный их поддержкой, Нусван стал раз в неделю брать с собой в храм Дину. Там он совал ей в руку сандаловую палочку и яростно шептал в ухо: «Молись хорошенько! Проси Великого Отца сделать тебя хорошей и послушной девочкой».
Пока она молилась перед священным огнем, Нусван бродил у наружных стен жертвенного помещения, разглядывая портреты дастуров и жрецов. Он переходил от одного изображения к другому, трогал гирлянды, касался рамок, целовал стекло, пока не подходил к величественному изображению Заратустры, и на целую минуту припадал к нему губами. Потом брал немного пепла из сосуда, стоявшего у входа в святилище, мазал себе лоб, горло и, расстегнув две верхние пуговицы рубашки, натирал грудь.
«Словно тальком себя присыпает», думала Дина. Склонившись в молитве, она уголком глаза следила за братом и еле удерживалась от смеха. Но голову не поднимала, пока брат не прекращал свои смешные манипуляции.
Молилась усердно? спрашивал он при выходе из храма.
Дина кивала.
Это хорошо. Теперь дурные мысли покинут твою голову, а на сердце будет легко и спокойно.
Дине не разрешалось навещать в каникулы подружек. «В этом нет необходимости, сказал Нусван. Ты достаточно видишь их в школе». Приходить к ней можно было тоже только с его разрешения. Визиты подруг не доставляли Дине радостиведь брат все время следил за ними.
Однажды он подслушал ее разговор с Зенобией: девочки смеялись над его зубами. Это укрепило Нусвана в убеждении, что за этими чертовками нужен глаз да глаз. Зенобия говорила, что он похож на лошадь.
На лошадь с плохими зубами, прибавила Дина.
Таким бивням и слон бы позавидовал, продолжала Зенобия.
Когда Нусван вошел в комнату, девочки изнемогали от смеха. Он окинул их грозным взглядом и со зловещим видом покинул комнату, оставив за собой гробовую тишину. «Ага, сработало! удивился он, почувствовав удовлетворение. Страх работает!»
Нусван всю сознательную жизнь страдал из-за кривых зубов и в ранней юности даже сделал попытку их исправить. Тогда Дине было лет шесть-семь, и она без конца дразнила его. Лечение у ортодонта было болезненным, и он от него отказался, но никогда не упускал возможности пожаловаться, что отец-врач не позаботился о его зубах. И указывал на идеальные зубы сестрысвидетельство явной несправедливости.
Мать, видя его переживания, пыталась оправдаться: «Это я виновата, сынок. Я не сразу узнала, что детям надо каждый день массировать зубы. Меня этому научила только няня Дины, и тебе помочь я не успела».
Но обида у Нусвана так и не прошла. После ухода подруги Дине крепко досталось. Он попросил сестру повторить то, что она говорила. Девушка смело повторила.
У тебя есть привычка болтать все, что приходит в твою глупую голову. Пойми, ты уже не ребенок. Кто-то должен научить тебя хорошим манерам. Полагаю, этим человеком являюсь я. И, вздохнув, Нусван принялся неожиданно сильно хлестать ее по лицу, остановившись только когда рассек ей нижнюю губу.
Свинья! зарыдала Дина. Хочешь, чтоб я стала такой же уродливой, как ты? После этих слов Нусван схватил линейку и стал лупить девочку изо всех сил, а та уклонялась от ударов и бегала по комнате.
На этот раз миссис Шроф обратила внимание, что с дочерью что-то не так.
Почему ты плачешь, дочка?
Подлый Дракула! Он избил меня до крови!
Тс-с Бедняжка. Мать обняла Дину и тут же вернулась на свое место у окна.
Через два дня после ссоры Нусван, желая загладить вину, принес Дине набор лент.
Они будут хорошо смотреться в твоих косичках, сказал он.
Дина вытащила из школьного ранца ножницы для рукоделья и изрезала ленты на мелкие кусочки.
Ты только взгляни, мама! воскликнул Нусван чуть ли не в слезах. Взгляни на свою злую дочь! Мне деньги нелегко даются. Я потратил их на нееи вот благодарность.
В борьбе за дисциплину линейка стала любимым орудием Нусвана. Чаще всего причиной наказания был непорядок с его одеждой. Прогладив, отутюжив и разложив вещи на четыре стопки, Дине надлежало убрать их в комод: белые рубашки, цветные рубашки, белые брюки, цветные брюки. Иногда она специально перекладывала рубашку в тонкую полоску в стопку с белыми рубашками или брюки в клетку в стопку с белыми. Несмотря на наказания, Дина никогда не уставала провоцировать брата.
Она так ужасно себя ведет, что, наверное, в ее сердце поселился сам сатана, отвечал устало Нусван на расспросы родственников. Может, стоит отправить ее в интернат?
Нет, не надо! Не делай этого опрометчивого шага, взмолились родственники. Подумай, как много девушек-парси погубил интернат! Будь уверен, Бог вознаградит тебя за терпение. Да и сама Дина, когда вырастет и поймет, что ты думал о ее благе, тоже поблагодарит тебя. Уходя, они переговаривались между собой, называя Нусвана святым: иметь такого братасчастье для каждой девушки.
Получив одобрение родственников, Нусван не сменил тактику. Он сам покупал Дине одежду, считая, что лучше знает, как следует одеваться юной девушке. Обычно купленная им одежда сидела на Дине плохо: Нусван не брал сестру за покупками. «Не хочу спорить с тобой в присутствии продавца, говорил он. Ты всегда ставишь меня в неловкое положение». Если сестра нуждалась в новой форме, он вместе с ней приходил в школу в тот день, когда там были портные, чтобы присутствовать при снятии мерок. Он вытягивал из портных сведения, касающиеся расценок и материалов, чтобы получить скидку. Дина ненавидела этот ежегодный ритуал, предвидя, что в очередной раз испытает стыд перед одноклассницами.
Все ее подруги уже носили короткую стрижку, и Дина умоляла брата разрешить ей обрезать волосы. «Разреши мне подстричься, и я обещаю мыть пол в столовой ежедневно, а не через день, торговалась она. А хочешь, буду каждый вечер чистить твою обувь?»
Нет, отрезал Нусван. В четырнадцать лет рано носить фасонные стрижки. Косичкив самый раз. Кроме того, я не могу тратиться на парикмахера. Однако не замедлил внести чистку обуви в список обязанностей сестры.
Спустя неделю после решительного разговора с братом Дина с помощью Зенобии отрезала косички в школьном туалете. Зенобия мечтала о карьере стилиста и радовалась, что ей так повезломожет попрактиковаться на подруге.
Давай снимем волосы по-максимуму, предложила она. Подстрижем тебя «под мальчика».
Ты с ума сошла? испугалась Дина. Нусвана удар хватит.
Они остановились на стрижке «паж» сантиметра на два выше плеч, и Зенобия, не моргнув глазом, отрезала Дине косички. Получилось слегка неровно, но девочки остались довольны результатом.
Дина не решилась выбросить косички в мусорный ящик и, положив их в ранец, пошла домой. Она гордо расхаживала по дому и каждый раз, проходя мимо зеркала, ловила в разных ракурсах свое отражение. Потом зашла к матери и остановилась, ожидая удивления, восторга или вообще какой-нибудь реакции. Но миссис Шроф ничего не заметила.
Мама, тебе нравится моя новая прическа? спросила наконец Дина.
Миссис Шроф остановила на ней невидящий взгляд.
Очень мило, дочка. Очень мило.
В тот вечер Нусван поздно вернулся домой. Поздоровавшись, он сказал матери, что сегодня было много работы. И только потом увидел Дину. Тяжело вздохнув, он приложил руку ко лбу. Нусван очень устал, и ему хотелось на этот раз обойтись без ссоры. Но разве можно оставить без наказания такую дерзость и неповиновение? Тогда он не сможет себя уважать.
Подойди ко мне, Дина. Объясни, почему ты ослушалась меня.
Девочка почесала шею, зудевшую от оставшихся после стрижки волосков.
Как это ослушалась?
Брат влепил ей пощечину.
Не отвечай вопросом на вопрос.
Ты сказал, что у тебя нет денег на парикмахера. Так вотя подстриглась сама.
Он снова ее ударил.
Говорю тебене дерзи!
Взяв линейку, он больно ударил ее по ладоням, а потом, сочтя ее проступок слишком серьезным, стал бить по костяшкам пальцев.
Я тебя проучу. Ведешь себя как шлюха.
Посмотри на себя в зеркало. У тебя прическа, как у клоуна, огрызнулась Дина, и не думая сдаваться.
Сам Нусван считал, что его прическаобразец элегантности и достоинства. Он носил волосы на прямой пробораккуратно уложенные и сильно напомаженные. Язвительная насмешка сестры вызвала в нем взрыв негодования. Он стегал Дину линейкой по плечам и ногам, а потом загнал в ванную, где стал срывать с нее одежду.
Больше ни слова! Молчи! Сегодня ты превзошла самое себя! Помойся хорошенько ты, грязная тварь! Смой с себя обрезки волос, а то растрясешь их по всему дому и навлечешь на нас несчастье.
Уж кому нечего волноваться, так это тебе! Твое лицо и смерть отпугнет. Дина стояла совершенно голая на кафельной плитке, но брат не уходил. Мне холодно, сказала она.
Сделав шаг назад, Нусван окатил ее холодной водой из ведра. Дина дрожала всем телом, но во взгляде по-прежнему был вызов. Нусван коснулся соска на ее груди, и девочка вздрогнула.
У тебя не грудь, а два пупырышка. Не думай, что ты уже женщина. Тебе надо их подрезать, как и язычок.
Брат смотрел на нее как-то странно, и Дина испугалась. Она понимала, что ее дерзкие ответы разозлили его, но это никак не увязывалось с тем взглядом, с каким он уставился на нежный пушок в том месте, где соединялись ее ноги. Благоразумнее прикинуться покорнойтак гнев его быстрее утихнет. Дина отвернулась и заплакала, закрыв лицо руками.
Нусван удалился, чувствуя себя победителем. Но тут его внимание привлек лежащий на кровати ранец. По сложившейся привычке контролировать жизнь сестры он открыл его и увидел поверх учебников злополучные косички. Стиснув зубы, Нусван брезгливо взял одну косичку большим и указательным пальцами, и ярость на его лице внезапно сменилась слабой улыбкой.
Когда Дина вышла из ванной, Нусван достал моток изоляционной ленты и приклеил косички к ее волосам.
Так будешь ходить, сказал он. Повсюдудаже в школу, пока волосы опять не отрастут.
Ну почему она не спустила эти мерзкие косички в школьный унитаз? Теперь они свисали с ее головы, словно хвосты дохлых крыс.
На следующее утро Дина тайком взяла с собой в школу изоляционную ленту. Перед тем как войти в класс, она отцепила ненавистные косички. Довольно болезненная процедураНусван их крепко примотал. После школы Дина с помощью Зенобии снова приклеила косички. Так ей удавалось день за днем избегать наказания.
Через некоторое время в городе начались беспорядки, вызванные Разделом и уходом англичан, и Дина оставалась дома вместе с Нусваном. В округе был введен комендантский час. Офисы, предприятия, колледжи, школывсе было закрыто, и от гадких косичек спасения не было. Нусван разрешал снимать их только на время купания и строго следил, чтобы после они сразу же возвращались на место.
Чувствуя себя в квартире, как в западне, Нусван постоянно ворчал, скорбя о постигших страну напастях.
Сидя дома, я каждый день теряю деньги. Эти дикари не заслуживают независимости. Если им не терпится перерезать друг другу глотки, сделали бы это тихо и, желательно, подальше отсюда. Где-нибудь в своих деревнях. А наш тихий город у моря оставили бы в покое.
Когда волнения утихли, Дина почувствовала себя птичкой, выпущенной из клетки на волю: восемь часов в школе вдали от неусыпного надзора Нусвана казались ей счастьем. Да и он был рад вернуться в свой офис.
В первый вечер после воцарения в городе нормальной жизни Нусван вернулся домой в приподнятом настроении.
Комендантский час отменен, и твое наказание тоже. Можешь выбросить косички, сказал он и великодушно прибавил: А тебе идет короткая стрижка.
Открыв портфель, он извлек оттуда обруч для волос.
Носи его вместо изоленты, пошутил брат.
Сам носи, огрызнулась она.
* * *
Прошло три года со смерти отца, и Нусван женился. А спустя еще несколько недель мать полностью замкнулась в себе. Если раньше она послушно следовала инструкциямподнимайся, пей чай, мой руки, глотай лекарство, то теперь между ней и окружением выросла стена непонимания.
Дине стало трудно справляться со своими обязанностями по уходу за матерью. Когда запах из комнаты миссис Шроф уже нельзя было игнорировать, Нусван робко заговорил об этой проблеме с женой. Он не осмеливался открыто просить ее о помощи, но надеялся, что она сама захочет помочь.
Руби, дорогая, маме все хуже. Она нуждается в постоянной заботе.
Помести ее в дом престарелых, посоветовала Руби. Там ей будет лучше.
Нусван согласно кивнул, но остановился на более дешевом и более гуманном вариантене спихнул мать в богадельню, как, без сомнения, поступили бы жестокие люди, а нанял на полный день сиделку.
Но та надолго не задержалась: миссис Шроф не прожила и года, и тогда все поняли, что жена доктора ничем не отличается от прочих смертных и не застрахована от обычной участи всех людей. Она умерла в тот же день по шахиншахскому календарю, что и муж. Поминальные молитвы по ним последовательно возносил в храме огня все тот же дастур Фрамжи. К этому времени Дина уже научилась уклоняться от его более чем дружеских объятий. Когда он приближался, она вежливо протягивала ему руку и отступала на шаг, потом еще на один и так далее. Не имея возможности преследовать ее в молитвенном зале среди чаш с горящим сандалом, дастур только глупо улыбался и прекращал охоту. После того, как истек первый месяц молитв в память миссис Шроф, Нусван решил, что Дине нет смысла продолжать учебу. Ее последние оценки оставляли желать лучшего. Дину могли отчислить, если бы директор школы в память о докторе Шрофе не закрыла на это глаза.
Со стороны мисс Ламб очень любезно пойти навстречу и перевести тебя в следующий класс. Но факт остается фактомтвои оценки из рук вон плохи. Я не стану еще год зря тратить деньги.
По твоему приказу я целыми днями скребу и чищу весь дом. И часу не остается в день на занятия. Чего ты ждешь?
Не оправдывайся. Такой сильной молодой девушке ничего не стоит сделать кое-что по дому. К учебе это не имеет никакого отношения. Ты хоть понимаешь, как тебе повезло? В нашем городе тысячи детей чистят ботинки на вокзалах, собирают бумагу, стекло, пластиковые бутылки, а вечером учатся. И ты еще жалуешься? У тебя просто нет интереса к учебе. Поэтому я забираю тебя из школы.
Дина не собиралась сдаваться без борьбы. Она надеялась, что жена Нусвана ее поддержит. Руби, однако, предпочла остаться в стороне, и на следующий день Дина, когда ее послали со списком на рынок за продуктами, побежала к дедушке.
Дедушка жил у одного из сыновей в комнате, пропахшей лекарствами. Стараясь не дышать, Дина обняла старика и торопливо выплеснула на него свои горести.
Дедушка, прошу тебя! взмолилась она. Пожалуйста, скажи, чтоб он меня не мучил!
Дряхлевшему не по дням, а по часам дедушке потребовалось время, чтобы понять, кто перед ним стоит, и еще какое-то время, чтобы сообразить, чего от него хотят. Старик не надел вставную челюсть, и разобрать его речь было трудно.
Принести тебе зубы, дедушка? предложила Дина.
Нет, нет! яростно замахал руками дед. Не хочу зубы! Они корявые, от них десны болят. Проклятый дантист. Ни на что не годится. Мой плотник сделал бы зубы лучше.