Самый результативный игрок!
Лучший в команде!
Наш капитан!
Эй вы, хватит! командует Эрон. Без травм футбола не бывает. Мы все это знаем. А потом добавляет, обращаясь ко мне: Надо поговорить. Идем.
Из вестибюля он направляется к центральному атриуму, из которого в разные стороны расходятся школьные коридоры. Продвигаясь сквозь густую толпу, мы не встречаем помех. Мои лучшие друзья, не церемонясь, расчищают нам путь. Большинство школьников, едва завидев нас, сами жмутся по сторонам.
Мы подходим к скамейке у стены атриума.
Здесь свободно? спрашиваю я мальчика помладше, по виду шестиклассника.
Но прежде чем мальчик успевает открыть рот, Питон громогласно заявляет:
Разумеется!
Мальчик получает для ускорения увесистый подзатыльник и уносится прочь по коридору.
Мы садимся на скамейку, и я, не дожидаясь расспросов, начинаю первым:
Эрон Питон Мне непривычно выговаривать эти имена, как будто раньше я их ни разу не произносил. Я должен кое-что вам сказать. Когда я упал с крыши, я вывихнул плечо и получил сотрясение, но это не все. Еще у меня случилась амнезия.
Амнезия? В смысле, ты что-то забыл? хмурится Питон.
Хуже. Я забыл все. Всю свою жизнь до падения с крыши. Я обвожу рукой атриум. Школу. Людей. Вот это все как будто в первый раз вижу. Я бы и вас не узнал, если бы не фотка в телефоне. Я знаю, что мы друзья, потому что так сказала мама. Но ничего про нас троихпро то, что мы вместе делали, не помню.
Они переглядываются между собой и явно мне не верят. Меня это сначала бесит, но потом я понимаю, что неизвестно, как бы я сам среагировал, если бы старый друг сообщил мне что-нибудь в этом роде. Они знают меня всю свою жизнь. Я выгляжу как всегда и разговариваю как всегда, но вдруг заявляю, что вся история нашей дружбы начисто стерлась из моей памяти.
Они не виноваты, что приняли мои слова за шутку. Приключившееся со мной и правда своего рода шутка. Просто абсолютно не смешная.
Ребят, я не только вас забыл, пытаюсь объяснить я. Думаете, мне приятно вместо мамы, брата и отца видеть совершенно незнакомых людей? И знаете, мне очень неуютно каждый день встречать тут в школе восемьсот человек, которые думают, что я их игнорируюа я просто никого из них не помню.
Питон смотрит на меня в упор.
В смысле Это точно не прикол?
К сожалению, нет.
Вау, только и может сказать ошеломленный Питон.
Эрон наклоняется ко мне, и мы с ним оказываемся нос к носу.
Но ведь память же к тебе вернется, да? Он произносит это с таким напором, что сразу понятно: ему жутко представить, что славного общего прошлого для меня теперь как бы и нет.
Может быть. Отчасти, говорю я. А может, и нет. Доктор говорит, что наверняка этого знать нельзя.
Эрон с Питоном, совершенно ошарашенные, снова переглядываются между собой. Я вдруг понимаю, как много эти двое, мои лучшие друзья, для меня значат. Перед глазами встает тот снимок из телефона, на котором мы втроем, радостные от того, как здорово мы только что раздолбали битой хэллоуинскую тыкву.
Ребят, вы не думайте, говорю я. Я тот же самый, каким был всегда. Неважно, что я не помню ничего из того, что мы вместе делали. У нас еще куча всего впереди. Мы еще покажем.
Точно! восклицает Питон. В футбол ты играть не можешь, это ладно. Но к весне-то, когда лакросс начнется, ты же совсем поправишься, правильно?
Доктор сказал, что к весне со мной все уже будет в порядке, и надо будет только
Вот это другое дело! говорит он весело и бодро.
Но мне его бодрый тон кажется не совсем искренним. И вообще, похоже, я его до конца не убедил. Но это и понятно: если бы я сам не страдал амнезией, чей угодно рассказ о ней вряд ли показался бы мне полностью убедительным.
Мы с тобой, брат! поддерживает Питона Эрон и хлопает меня по спине.
Вывихнутое плечо пронзает боль, но я умудряюсь смолчать.
Здравствуйте, ребята, слышится густой, низкий голос. Он принадлежит высокому человеку в темно-сером костюме, остановившемуся возле нашей скамейки. Чейз, меня зовут доктор Фицуоллес. Я директор школы. В сложившихся обстоятельствах мне показалось правильным заново тебе представиться. Зановопотому что мы с тобой уже были знакомы.
Еще как знакомы! сдавленно произносит Питон.
Одним взглядом сквозь очки в тонкой металлической оправе директор заставляет его замолчать.
Чейз, идем. Нам с тобой надо поговорить.
Мои друзья плетутся прочь, а я иду за директором в его кабинет. Там на стене висят две большие фотографии. Одну я, как ни странно, сразу узнаютакая же, только меньше, висит в моей комнате дома. Она взята из прошлогодней газетной заметки про нашу победу в футбольном чемпионате. На фотографии я в сдвинутом на затылок шлеме держу в поднятых руках чемпионский кубок. Вторая очень похожа на первую, но заметно старее. На ней другой парень в футбольной форме поднимает над головой тот же самый кубок. Парень почему-то кажется мне знакомым. Нет, это бред. Какой еще знакомый? Ведь я же никого не узнаю.
Заметив мое замешательство, доктор Фицуоллес говорит:
Это твой отец. Ему здесь столько же, сколько тебе сейчас. Он был капитаном нашей команды, когда мы в первый идо прошлого годапоследний раз выиграли первенство штата.
Вот оно что. Теперь понятно, почему отец зовет меня Чемпион. Я тоже буду называть его Чемпионом.
Я не знал, что он был чемпионом штата, говорю я директору. Вернее, когда-то наверняка знал
Об этом-то, Чейз, я и хотел поговорить. Садись. Директор Фицуоллес показал мне рукой на стул. Должен признаться, я с таким сталкиваюсь впервые. До сих пор никто из наших учеников амнезией не страдал. Тебе сейчас, должно быть, очень тяжело. И даже немножко страшно.
Ага, жуткое ощущениекогда никого не помнишь, соглашаюсь я. Вокруг тебя полно народу, а при этом как бы и никого.
Директор Фицуоллес садится в свое директорское кресло.
Надеюсь, мы сумеем хоть немного облегчить твое положение. Я рассказал о тебе учителям и вспомогательному персоналу. Так что все в курсе. Если у тебя с кем-нибудь возникнет недоразумение, попроси его обратиться ко мне.
Я говорю: «Спасибо», потому что он этого, судя по всему, от меня ждет.
И еще Директор Фицуоллес откидывается на спинку кресла и начинает говорить медленно и четко, старательно подбирая слова. То, что с тобой случилось, ужасно. Но в то же время несчастный случай открыл перед тобой редкую возможность. У тебя появился шанс начать все заново, не упусти его! Тебя, я знаю, тяготит твое нынешнее положение, но миллионы людей отдали бы все на свете, лишь бы оказаться на твоем местеперед безупречно чистым листом бумаги.
Я слушаю директора и не понимаю, о чем это он. То есть я пытаюсь вспомнить, каким я был, а он призывает меня измениться?
Что такого плохого было во мне прошлом, из-за чего теперь я должен стать не тем, кем был?
Глава четвертаяБрендан Эспиноза
«Богатый и разнообразный животный мир современной средней школы лучше всего наблюдать в школьной столовой. Вот, например, несколько особей Чирлидерус максимус пасутся в естественной для них средеу стойки с салатами».
Я фокусирую флип-камеру на Бриттани Вандервельде и Латише Бутц, которые придирчиво выбирают себе салат-латук, огурцы и кусочки помидоров. Снимая, я опираю руку с камерой на запястье левой руки, чтобы не дрожала картинка. Видео на Ютьюбе выглядит гораздо лучше, если камера не пляшет в руке.
«Алчущие взгляды в сторону столика с пиццей продолжаю я закадровый текст. Но увы, не судьба. Чирлидерусам только и остается что дополнить свои порции розочками из редиски и обезжиренной заправкой. Но постойте Я отъезжаю камерой назад, чтобы в кадр попал Джордан Макдэниел; он как раз отходит от стойки с тяжелогруженым подносом в руках. Что я вижу! Это же редчайший Неуклюжус спотыканус прокладывает себе путь к обеденному столу. Ну же, Неуклюжус, у тебя все получится О нет! Вот расплескивается суп катится по полу апельсин». Господи, тут и сценарий не нужен. Жизнь богаче искусства! «А теперь мы оставим сравнительно безопасную область прилавка и рискнем наведаться прямиком в львиное логово, продолжаю я, наводя объектив на стол в углу зала, за которым Эрон Хакимян, Питон Братски с еще несколькими друганами-футболистами наворачивают гигантские порции и неприлично громко хохочут. Это владения хищников, животные помельче сюда заходить опасаются». Мне ли этого не знать! Поэтому хищников я снимаю на максимальном зуме, хоть картинка и получится чуточку смазанной. Ближе я, разумеется, не подойду: мне же не хочется, чтобы они затолкали мне в глотку мою же видеокамеру. «Но где же вожак? Где же этот грозный сверххищник?.. Не он ли это расплачивается на кассе за пачку печенья с инжирной начинкой? О да!.. Это он, царь зверей, Футболянус героикус, чья громоподобная поступь внушает ужас всем без исключения тварям, большим и малым. Посмотрите, как величаво шествует он».
Но как только я поворачиваю камеру, чтобы проследить путь Чейза Эмброза к друганам-футболистам, он пропадает из кадра. То есть он идет не к ним, а куда-то еще. Я снова ловлю его в кадр и продолжаю комментировать: «Но глядите Могучий Футболянус передумал и теперь направляет свои царственные стопы к другому столу. По ведомым одному лишь его величеству причинам он движется».
Мамочки, он движется сюда!
Я прячу камеру таким резким движением, что воздух вокруг моей руки едва не воспламеняется. А он, с подносом в руках, невероятной громадой уже возвышается у моего стола.
Какими судьбами Чейз Эмброз очутился поблизости от смиренного персонажа вроде меня? Неужели ему стало известно, что в роликах на Ютьюбе я издеваюсь над ним и его друзьями?
Если да, то мне конец. Меня уже ничто не спасет.
Последний раз мое общение с Чейзом и его неандертальцами заключалось в том, что меня поставили к тетербольному столбу и от души поиграли, пока меня не обмотало веревкой, как обматывают, перед тем как отправить в духовку, тушку индейки. Я так бы и стоял там, прикрученный к столбу, если бы в тот день уборщики не пришли опустошить мусорный контейнер. А ведь эти уроды могли бы меня и в контейнер запихать. С них бы сталось. Вот Джоэла Уэбера они доводили-доводили и довели до того, что родителям пришлось отправить его в школу-интернат.
Здесь занято? спрашивает Чейз.
Я поднимаю глаза, внутренне смирившись с тем, что сейчас мою физиономию залепит что-нибудь съедобное. Он стоит надо мной и смотрит так, будто первый раз меня видит. Мой мозг вопит что есть мочи: Спасайся! Спасайся! Но вслух я говорю:
Да нет, садись.
Он садится и расстилает на коленках салфетку! Ничего себе! Прямо как цивилизованный человек! Хотя Я опускаю глаза: у меня на коленях салфетки нет. Так же, наверняка, как и у всех остальных в столовой.
Происходящее кажется мне полным бредом. С другой стороны
Ведь бывает же, что слухи не врут? Летом по городу прогремела новость, что великий Чейз Эмброз рухнул с крыши и воткнулся головой в землю. У него до сих пор видны ссадины и шрамы на лице, а левую руку он носит на перевязи. Но в школе поговаривают, что вдобавок к этому наш воздушный акробат заработал амнезию. Что он не помнит ничего, что было до падения. Я раньше думал, это просто слухи Но разве можно по-другому объяснить, почему он сидит за одним столом со мной, а не с друганами-футболистами? И при этом вполне по-человечески себя ведет?
Поставив видеокамеру на паузу, я снова принимаюсь естьа это, доложу я вам, ой как не просто, когда напротив тебя сидит сверххищник, неважно, с амнезией или без. Я читал где-то, что амнезия бывает преходящей. И если она сейчас вдруг у него пройдет, он размажет мне по физиономии мой сэндвич с яичным салатомтолько за то, что я посмел оказаться рядом.
Но тут я замечаю, что у него никак не получается отрезать кусок от жареной куриной грудки. Тупым пластмассовым ножом, да еще с подвешенной на груди рукой это и в самом деле непросто. Он совсем замучилсятак, что даже лоб вспотел.
И тогда я очертя голову произношу самые рисковые в своей жизни слова:
Тебе помочь?
Спасибо, справлюсь.
Чейз пилит курицу дальше, у него ничего не выходит, он все сильнее раздражается.
Не спрашивайте меня, зачем и почему, но я встаю, огибаю наш длинный стол и сзади подхожу к Чейзу.
Двумя руками удобнее, говорю я.
Он еще разок пытается разрезать злосчастную грудку, а потом говорит со вздохом:
Наверное, все-таки помоги.
И вот я посреди столовой, склонившись над грозным сверххищником, режу ему куриную грудку. Шошанна Уэбер мимоходом бросает на меня взгляд, в одно и то же время оторопелый, изумленный и осуждающий. А может, она просто пытается понять, почему я режу курятину, а не сонную артерию Чейза.
Закончив, я кладу нож на стол, а вилку отдаю Чейзу.
Спасибо, застенчиво благодарит он.
Не за что.
Я возвращаюсь на свое место, сажусь И пребольно шлепаюсь задницей на пол.
Со всех сторон раздается мерзкий хохотэто меня обступила компания футболистов. Питон ставит мой стул прямо надо мной, заперев меня между ножками.
Чейз, дружище, ты перепутал стол, говорит Эрон. Идем. Мы припасли для тебя местечко.
Они фактически похищают его и уволакивают к себе в львиное логово.
Несколько секунд спустя кто-то убирает с меня стул и помогает мне встать.
Этот кто-тоЧейз.
Извини, говорит он с неловкой улыбкой.
А ему в это время кричат:
Давай, дружище! Двигай сюда!
Чейз колеблется.
Они твои товарищи по команде и лучшие друзья, говорю я на случай, если он этого не помнит.
Да, правда.
Можно было бы подумать, что он этому не рад. Но я хорошо его знаю и поэтому так не думаю.
Усевшись обратно на свой стул, я достаю из кармана камеру. Оказывается, на паузу я ее не поставил и все это время она работала. Картинки, естественно, никакой не было, но зато звук записался целиком.
Надо будет потом прослушать эту записьдоказательство того, что я вступил в близкий контакт с Чейзом Эмброзом и остался в живых.
Глава пятаяЧейз Эмброз
При виде любой маленькой девочки я невольно обращаюсь мыслью к той светловолосой, в синем платьице с кружевами, которую сохранила моя память.
Почему так происходит, я не знаю. Но когда у тебя есть одно-единственное воспоминание, наверное, естественно все время к нему возвращаться. Понять бы только, откуда это воспоминание взялось.
Девочка в синем платьице снова приходит мне на ум на детской площадке, когда я наблюдаю за маленькой гимнасткой, перехватывающей ручками перекладины горизонтальной лестницы.
Сегодня я первый раз вышел без перевязи. Я носил ее больше месяца или, можно сказать, целую вечность, так как ничего, что было до падения, я не помню. Я иду и радуюсь, что плечо больше не стянуто тугой повязкой. Я чувствую себя хорошо, точнее, нормальноэтого мне очень не хватало все две недели занятий. Не назовешь же нормальной ситуацию, когда ты чужаком ходишь по незнакомому месту, притом что все вокруг тебя знают.
Тут я понимаю, что девочка на детской площадкеэто моя сводная сестра Элен. Она так и пышет энергией: с замечательной ловкостью пробирается по туннелям, съезжает с горок и тут же обратно на них забирается. Ей не хватает осмотрительности, особенно на высоте. Она, видимо, еще слишком мала и не понимает, что членам нашей семьи свойственно падать на голову.
Стоит мне об этом подумать, как Элен теряет равновесие и падает с самого верху извилистой горки. Я подлетаю одним прыжком, ловлю ее и начинаю раскачивать в воздухе, как будто так и надо и это у нас такая игра. Она визжит от восторга и расставляет в стороны руки, как крылья, а я подыгрываю, изображая звук самолетных двигателей.
Элен счастлива. Я тем более: травмированное плечо совсем не болит и отлично работает. Нам обоим весело.
Но тут девочка замечает, что в воздухе ее кружит не мама.
Мамочка! верещит она на весь парк.
Не бойся, Элен! Я здесь! А это Чейз, твой брат!
Хочу вниз! Она раскраснелась и громко плачет.
Я ставлю ее на землю. Она опрометью бросается к Корин, которая несется ей навстречу.
Только этого мне не хватало. Отношения с новой отцовской женой у меня и без того непростые, а теперь она решит, что вдобавок ко всему я терроризирую ее маленькую дочь.
Простите, смущенно мямлю я. Я не хотел ее напугать.
Я все видела. Спасибо, что не дал ей упасть.
Она говорит приятные, в принципе, слова. Но слышали бы вы, как она их произноситслишком вежливо и чрезвычайно сухо. Как будто я ей не пасынок, а не пойми кто.
Элен уткнулась лицом матери в живот и отказывается поворачиваться ко мне.
Кажется, я ей не очень нравлюсь.
Она тебя побаивается, уже мягче говорит Корин.
Побаивается меня?
Что такого я мог натворить, чтобы от меня в страхе шарахалась четырехлетняя сестренка?
Додумать эту мысль мне не дает громкий автомобильный гудок. Рядом с нами тормозит фургон с надписью «Эмброз электрик» на борту.
Водительское окно опускается, из него высовывается отец.
Корин, к половине шестого разжигай гриль! Я привезу стейки. Таких громадных ты в жизни не видела. Потом он видит меня. Чемпион, а ты что здесь делаешь? Почему не на тренировке?