Ты забыл, что сказал врач?
Но рука-то прошла.
Прошла. Я постукиваю себя пальцами по голове. А про сотрясение забыл?
Отцу явно неприятно это слышать.
Этим твоим врачам дай волю, они тебя на всю жизнь в пленку с пузыриками упакуют. Слушай, может, на ужин зайдешь? Накормлю тебя первоклассным стейком. На кроличьем корме, которым пичкает тебя мамаша, физическую форму не восстановишь.
Спасибо. Как-нибудь в другой раз, отвечаю я, а потом говорю, чуть помявшись: Я видел твою чемпионскую фотографию, у директора в кабинете. Я не знал. В смысле, когда-то, наверно, знал, но после
Отец довольно смеется.
Знаешь, Чемпион, спортсменов на свете полно. Но настоящие чудеса по плечу только некоторым. Например, нам, Эмброзам. Так что не дай мамаше превратить тебя в изнеженного слюнтяя вроде твоего брата.
С этими словами он жмет на газ, фургон отъезжает, на прощание стреляя глушителем.
Пока, папочка! кричит Элен.
Пока, Элен! отзываюсь я вместо него.
Мы встречаемся с ней взглядами, и она отводит глаза.
Я, безусловно, школьная знаменитость. Остается понять, какого рода слава меня окружаетдобрая или дурная.
Главное место в моей школьной жизни занимает спортну или занимал до падения с крыши. Практически все мои друзьяспортсмены, в основном футболисты. Они, наверно, очень беспокоились за меня, когда узнали, что со мной приключилось. Теперь кое-кто из них ворчит, что, мол, нехорошо пропускать игровой сезон. Но большинство просто рады, что со мной все обошлось.
«Хайавасси Харрикейнз» некоронованные короли нашей средней школы. Неплохо оказаться в таком высоком ранге, только-только очнувшись от комы. Я же вдобавок бывший капитан командыто есть что-то вроде императора, который выше всех королей. Но при этом, если честно, я не очень понимаю, как мне удавалось по-хорошему уживаться с этими недомонархами. Они шумные и какие-то беспардонные. Между собой они по-настоящему дружны, но все равно постоянно пихают и лупят друг дружку. Задеть или оскорбить другогосамое милое дело. Ничего плохого они, скорее всего, в виду не имеют, но выглядит это отвратительно. Интересно, я тоже так себя вел, когда был когда был тем, другим собой? Тыкал пальцем в несуществующее грязное пятно на майке приятеля, чтобы, улучив момент, залепить ему по физиономии? Крыл последними словами матерей, бабушек и прабабушек своих друзей? Наверняка. Но то было тогда, а сейчас все поменялось. Возможно, из-за сотрясения мозга хватка у меня уже не та. За приятелями мне больше не угнаться.
Эрон и Питон стараются оберегать меня от самых опасных проявлений футбольной дружбы. Останавливают друзей словамимол, сбавьте обороты, он же у нас раненыйили собственными телами заслоняют меня от товарищеских тычков и затрещин. Я им очень за это благодарен, но это не отменяет того факта, что я больше не прежний Чейз. Мне даже кажется иногда, что лучше бы они меня не опекали. Мне противно быть слабым, да и приятели обращаются со мной как с сильным. А я никакой не сильный. Но, возможно, смогу скрывать это до тех пор, пока ко мне не вернется сила.
Кроме всего прочего, Эрон с Питоном напрягают меня даже больше других, потому что то и дело задают вопросы: «Что ты помнишь? Ты уже что-нибудь начинаешь вспоминать? А что говорит врач, когда начнешь? Когда снова станешь каким был?»
Мне им ответить нечего, и остается разве что описать единственное свое воспоминаниемаленькую девочку в синем платье. Они внимательно меня выслушивают, а когда я заканчиваю, Эрон ждет продолжения.
И что? спрашивает он, выпучив любопытные глаза.
Ничего. Больше я ничего не помню.
А кто она такая? с напором интересуется Питон. В каком месте ты ее видел?
Я пожимаю плечами.
Не знаю. Это все, что я смог вспомнить.
Какое-то время они молчат, уставившись на меня, а потом разражаются хохотом.
Мне становится обидно.
Ничего смешного! Я что, по-вашему, что-то от вас скрываю? Или вы не знаете, что такое «амнезия»?
Расслабься. Эрон обнимает меня за плечи. Мы тебе поможем оклематься. Друзья мы или кто!
Остальные школьники, которые в футбол не играют, ведут себя при мне как-то странно. Разговоры при моем появлении умолкают. Когда я иду по коридору, все отворачиваются к вещевым ящичкам. Конечно, вся школа уже слышала про мою амнезию и я для них теперь этакая непонятная диковина. Но только из-за этого люди от меня шарахаться бы не стали.
Идет, например, по коридору девочка, толкает перед собой тележку с учебниками, о чем-то своем думает. Но тут замечает меня, и у нее прямо-таки глаза на лоб лезут. Она стремительно разворачивается, хочет сбежать, но задевает за дверной косяк. Книжки разлетаются во все стороны. Она спотыкается об одну из них и теряет равновесие. Я подхватываю ее под руку, чтобы не упала. От этого она окончательно слетает с катушек.
Не-е-е-е-ет! Она голосит так громко, что все сразу смотрят на нас.
Я ничего не понимаю.
Я сейчас соберу
Нет! кричит она и чуть не бегом уносится, по пути роняя с тележки остатки книг.
Что я такого сделал?
После школы я пытаюсь выяснить это у Эрона и Питона, но им кажется, что я страдаю ерундой.
Ну не нравишься ты какой-то мелкоте, и что? Тебе самому не все равно? спрашивает Питон.
Это не то, отвечаю я. Она испугалась! Почему?
Приятели переглядываются.
Чувак, а тебе и в самом деле память отшибло, говорит Эрон.
Так давайте, объясните мне.
У нас нет времени, говорит Питон.
Но сегодня же нет тренировки.
В половине четвертого мы должны быть на Портленд-стрит.
Что за Портленд-стрит?
Дом престарелых, мы там по приговору старичкам и бабулям помогаем, объясняет Питон. Два месяца еще отрабатывать. Не всем повезло свалиться с крыши и получить освобождение от исправительных работ.
Мне тоже назначили исправительные работы?
Я, может быть, почти ничего и не помню, но почему-то знаю, что исправительные работыэто гораздо жестче, чем когда тебя оставляют в школе после уроков. К ним приговаривает самый настоящий судья.
Я стараюсь говорить как можно непринужденнее. Еще не хватало, чтобы лучшие друзья решили, что я трус.
А за что нас приговорили? Последнее слово я выговариваю с большим трудом.
Да, считай, ни за что, усмехается Эрон. На дне открытых дверей положили пару петард в рояль. Рванулочто надо! А копы заладили: порча имущества, порча имущества Как будто прямо в мире роялей почти не осталось.
И нас за это того, арестовали? говорю я небрежно, но эта небрежность мне дорогого стоит.
Идем, опоздаем, торопит приятеля Питон.
Сейчас, бросает ему Эрон и смотрит на меня. Ты, чел, забыл все, что было до того, как ты упал с крыши, и это тебя напрягает. Дай-ка я тебе кое-что напомню. Наш друг Чейз не стал бы париться из-за того, что какие-то придурки перепугались фейерверка. Мы сделали что сделали, и за это нам досталось. Вот и весь разговор.
Вот и весь разговор, повторяю я и продолжаю, осторожно подбирая слова, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего: То есть, получается, никто не пострадал. В чем же тогда проблема?
Питон фыркает, ему смешно.
Вообще никто.
Проблема в том, говорит Эрон, что нам в школе все завидуют. Мы делаем что хотим, и с нами боятся связываться. Взрослые тоже завидуют, потому что все они в детстве тоже были лохами. И понятное дело, когда Фицуоллес или судья видят шанс на нас отыграться, они используют его по полнойдругого-то случая не будет. Так что не надо на них обижаться.
Я киваю:
Ладно. Но это как-то не очень справедливо.
Я как подумаю, насколько несправедливо, так потом всю ночь в подушку плачу, сквозь смех говорит Питон.
Мне тоже смешно. Эрону с Питоном хоть горящие щепки под ногти загоняйвсе равно не заплачут. Потому что они самые крутые на свете.
Спасибо, что все мне рассказали, говорю я; я действительно им благодарен. Мама от меня этот случай скрыла. Наверно, решила, что раз я о нем не помню, то его как бы и не было.
Эрон пожимает плечами.
Так то же мама. А у мам всегда так: все, что тебе по кайфу, у нихплохое и вредное.
Отец меня предупредил, говорю я. Сказал, не дай ей сделать из тебя неженку.
Твой отецмужик что надо! восклицает Питон. Он играл в футбольной команде, лучше которой здесь не было и не будет. Ну, если не считать нашу, конечно. Подожди, вот выйдешь на поле, и тогда мы всех порвем!
Эти слова заставили меня задуматься. Питон, как и все остальные, прекрасно знает, что нынешний сезон я пропускаю. Но так ли уж это необходимо? Отец считает, что нет. А мама, та просто повторяет слова доктора Купермана.
Насколько ей можно доверять? Особенно после того, как она попыталась утаить от меня такой важный эпизод моего прошлого. Если бы не Эрон с Питоном, я бы так ничего о нем и не узнал.
Интересно, о чем еще она недоговаривает?
Вечером, когда мама приходит с работы, я встречаю ее на пороге и с ходу выдаю:
Долго это будет продолжаться?
Мама замирает в недоумении. Я, не дав ей опомниться, продолжаю:
Когда у меня случилась амнезия, ты была прямо убита горем. Но оно не помешало тебе кое-что вычеркнуть из моей жизни!
Вычеркнуть?
Тебе не кажется, что я имею право знать, что нас с Эроном и Питоном приговорили к исправительным работам?
Мама молча ставит на пол сумку, снимает пиджак, проходит в гостиную и устало валится в кресло.
Ты прошел через страшное испытание, наконец говорит она. От того, что я стану рассказывать тебе всякие неприятные вещи, тебе не будет легче от него оправиться.
Вещи? повторяю я. Значит, есть еще много любопытных историй, которых мне, по-твоему, лучше не знать?
Мама, судя по виду, не на шутку огорчена.
Чейз, ты же знаешь: что бы ни случилось, я буду любить тебя и, как могу, тебе помогать. Я всегда видела в тебе хорошее и уверена, что где-то в глубине ты на самом деле хороший. Просто иногда у тебя бывают затмения.
Я сразу с отвращением вспоминаю, как в школе все отворачиваются от меня, как отшатываются при моем приближении, какие испуганные позы принимают. Вспоминаю чокнутую девчонку, которая размазала мне по голове стаканчик замороженного йогурта. Вдруг она вовсе не была чокнутой? Вдруг именно что-то такое я и заслужил?
Потом я возвращаюсь мыслями к разговору с Эроном и Питоном. На каждое событие можно посмотреть с двух разных сторон. Вот и на нашу выходку мои друзья смотрят с одной стороны, а моя мамас противоположной. И в этом нет ничего удивительного, ведь ее ребенок попал в беду. Причем в большуюкак-никак меня приговорили к исправительным работам.
Ладно, пусть мы поступили плохо, уступаю я. Но зачем понадобилось из пустяка раздувать целую трагедию?
Мама изумленно смотрит на меня.
После всего, что былокак ты можешь такое говорить?
А так! «Всего, что было» я не помню! почти кричу я в ответ. В конце концов, мы взорвали не гранаты, а обычные петарды! Это был всего лишь розыгрыш!
Мамин взгляд становится жестче.
У пианиста, между прочим, по вашей милости чуть сердечный приступ не случился. И главноевсе решили, что это теракт; хорошо еще, в панике никого не покалечило. Вот из-за этого-то, скорее всего, директор Фицуоллес и решил вызвать полицию.
Я слушаю маму, и мне становится стыдно. Но если верить Эрону с Питоном, школьное начальство воспользовалось случаемнашей безвредной шуткойи раздуло из мухи слона с единственной целью нас прищучить. Кто же говорит правдуона или они? Вдруг мама нарочно сгущает краски, чтобы припугнуть меня на будущее, потому что хочет, как сказал отец, вырастить из меня не мужчину, а неженку?
Амнезия начисто отобрала у меня тринадцать прожитых мной лет. Теперь приходится заполнять возникшую на их месте пустоту по рассказам других людей. Но беда в том, что все знают меня немножко разныммама, отец, ребята в школе, та девочка с замороженным йогуртом.
Кому же верить?
Глава шестаяБрендан Эспиноза
«Не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и у сродников и в доме своем», это цитата из Библии, из ее классического перевода.
Оказывается, на ютьюберов это правило тоже распространяется. Вот я, например, придумал, как снять крутейшее видео на свете, но никто не хочет мне в этом помочь.
Что же вы так? уговариваю я своих товарищей-видиотов, членов видеоклуба Хайавассийской средней школы. Не может же быть, что вы все на сегодня записаны к зубному. Теория вероятности такого категорически не допускает!
Хорошо, хорошо. Сдаюсь, Хьюго Верберг покорно поднимает вверх руки. Ни к какому зубному я не иду. А помогать тебе не хочу, потому что ты вообще не соображаешь, что делаешь.
Тебе-то какая разница? Это моя проблема, а не твоя. Я же тебя в пекло лезть не прошу. Мне всего-то нужен напарник. Шошанна, может, ты?
Ни за что, отвечает она. Добром твоя затея не кончится.
Я впишу тебя в титры как сопродюсера, пытаюсь подольститься я.
Всю жизнь мечтала. Когда нас с тобой арестуют, это поможет полицейским правильно написать мое имя в протоколе. Я в эти твои игры не играю и тебе, Брендан, советую заканчивать. Если, конечно, у тебя хоть немножко мозгов осталось.
То есть снова отказ. Мне отказали Хьюго, Шошанна, Бартон и все остальные члены видеоклуба. А Мориша вдобавок порекомендовала обратиться к психиатру.
Я стою, устало прислонившись к своему шкафчику, а они все расходятся по своим делам, бросают меня на произвол судьбы. А как же товарищеская солидарность? Командный дух? Творческое горение? Предательствоэто больно, но еще больнее мне будет отказаться от своего замысла. Видео, которое я придумал, имеет все шансы покорить интернет. Но для этого его надо сначала снять.
Я оглядываюсь по сторонамшкольники укладывают рюкзаки и собираются домой. Есть ли среди них мои знакомые? Собственно, я знаю почти всех, но никто в мою сторону не смотрит и уж тем более не ловит моего взгляда. По не очень понятным мне причинам большой популярностью я в школе не пользуюсь. Хотя я, казалось бы, и отличник, и президент видеоклуба, и уже два года подряд побеждаю в академическом десятиборье. Если вдуматься, по тем же неясным причинам однокашники не выстраиваются в очередь, чтобы спросить, что я делаю сегодня после школы, и вообще игнорируют мое существование.
Но тут на меня, понурившегося возле ящичков, падает чей-то заинтересованный взгляд. Вот я попалэто Чейз! Его-то как раз и не хватало для идеального завершения так чудно прошедшего дня. Нечего говорить, что никакого видео мне сегодня уже не снять. Главное, чтобы он не подвесил меня за резинку трусов на крючке в девчачьей раздевалке.
Чейз смотрит на меня, нахмурив брови, будто соображает, где он меня раньше видел. Странное, наверно, ощущение, когда никого не узнаешь в родной школе и понимаешь при этом, что ты всех, по идее, должен знать. В такой ситуации любое мало-мальски знакомое лицодаже моедолжно резко выделяться на общем фоне.
Столовая, подсказываю я. Мы с тобой чуть было не пообедали вместе. Меня зовут Брендан.
Напряженность на его лице сменяется застенчивой улыбкой узнавания. Рука у него больше не на перевязи, и даже ссадины на физиономии почти прошли.
Чейз, представляется он.
С ума сойти как смешно.
Тебя тут все знают.
Разве мог я забыть это лицо, столько раз являвшееся мне в кошмарах? Теперь, когда Джоэл Уэбер уехал из города, у меня были все шансы заменить его в качестве любимой мишени. Так что стоило, наверно, сказать, что меня зовут Харольд. Но увы, поезд ушел.
С другой стороны, поговаривают, что из-за травмы головы Чейз перестал играть в футбол. И вообще по сравнению с прошлым годом заметно изменился. К тому же трудно так уж сильно бояться человека, которому ты помог порезать куриную грудку.
Так или иначе, я решаюсь на отчаянный шаг.
Кстати, Чейз, ты после уроков что делаешь?
Он пожимает плечами.
А что?
Я продолжаю испытывать судьбу.
Понимаешь, я придумал ролик для Ютьюба, но чтобы его снять, мне нужен напарник. Не поможешь?
«Брось! Перестань!» вопит при этом мой внутренний голос. Одно дело просто обитать в одном мире с Чейзом Эмброзом и ему подобными. И совсем другоеподрядить его на дело, от которого отказались все остальные.
Слова «да» он так и не произносит, а просто берет и идет со мной. По дороге я объясняю ему суть дела. Услышав, что и как я собираюсь снимать, Чейз даже не интересуется, в своем ли я уме. Вместо этого он со смехом переспрашивает, серьезно ли я.