Пока не знаю, сказал я. Поступать надо куда-нибудь. Может, на юридический.
В Москве, у мамина-сибиряка? Никита хохотнул и пояснил остроту: Ну, у нового мужика матери твоей. Как его? Тупицын?!
Не, я здесь поступать думал. В наш судостроительный.
Встать, суд идёт! снова пошутил Никита. Ну, понятно, образование нужно. Но ведь можно и на заочном учиться, братик, да?
Да я и думал на заочном
Мне не особо понравились подколы про сибиряка Тупицына. Я решил сменить тему и спросил:
Никит, а часы с тобой?
Со мной! Куда ж они денутся он полез во внутренний карман. Сверим?
На моих было семь утра. Никитины показывали без четверти девять.
Рядышком идём, тихо обрадовался Никита, пряча свою Ракету, ну, я на полтора часа постарше К чему я этот разговор завёл. В Рыбнинске, без обид, ловить нечего, он выразительно двинул подбородком в сторону многоэтажек и дымящих труб рыбнинской ТЭЦ. Понятно, тут отец и бабуля, но тебе же надо жизнь строить. Мы с тобой люди простые, рабочие, никто нам не поможет, кроме самих себя. Ты подумай. Мне проще взять в бизнес родного брата, чем кого-нибудь со стороны. Будешь иметь стабильно косарь в месяц или больше. По поводу образования. В Загорске всяких московских институтских филиалов жопой ешь. Я не просто так это говорю, я от Алинки знаю. А не захочешь в Загорске до Москвы рукой подать, девяносто километров, полтора часа на электричке, тут Никита подмигнул, и ты у Мавзолея Деньги на учёбу будут. И не только на всё остальное тоже Он покровительственно забросил руку мне на плечо. Я не агитирую, братик, ты подумай. Потому что бизнес, конечно, специфический, сам понимаешь памятники, плачущие родственники, все дела Шучу. В общем, дело стоящее и прибыльное. Отец говорил, что ты могилы в армии копал?
Было дело, я усмехнулся. Зимой копал, часов наверное эдак
Устал чего-то Никита снял очки и, словно сонный ребёнок, потёр кулаками глаза. Вырубает. Щас поедем. Надо сказать Алинке, чтоб пиздёж учёный сворачивала.
Никита почистил стёкла уголком рубашки и снова надел очки.
Большой минус? спросил я.
Не, зрение у меня в порядке. Алинка заставила носить для имиджа. Права по-своему, нужно выглядеть солидно и без агрессии. Видишь, он показал кисть. На месте, где раньше топырил крылья несуразный чернильный орёл, остались лишь невнятные контуры. Всю дворовую дурь поудалял
Я не стал расстраивать Никиту, что и в очках он выглядит угрожающе.
Мы вернулись в комнату. Отец с Алиной даже не обратили на нас внимания.
Сергей Леонидович, говорить об аскетизме советского кладбища можно лишь в его довоенном и послевоенном контексте. А вот начиная с Хрущёва, мещанство взяло своё
Тогда ограничимся периодом сварной тумбы со звездой. Это минималистический памятник военного образца. И при этом в Советском Союзе никакого религиозного подъёма не наблюдалось!
Но была идеология, как особый подвид бессмертия. А нынешний, условно скажем, ренессанс кладбищенской архитектуры Подчёркиваю, что условный, потому что по сути мы имеем дело с откровенным китчем Этот псевдоренессанс отражает очередную волну утраты веры в бессмертие души при всех внешних проявлениях религиозности Никит, повернулась. А брат твой, оказывается, не просто в армии служил, а копал. И не просто землю, а ещё и могилы!
Ага, подтвердил Никита, наш человек Алин, давай потихоньку собираться будем. Бать, мы поедем.
Ваш, ваш! радостно поддакнул отец. Володька, я просто Алиночке рассказал о твоей службе.
Никит, продолжала Алина. И правда, забирай его к нам Володя, обратилась уже ко мне. Приезжай
Эти слова отозвались в моей душе эхом из раннего детства: Будешь у нас копать! когда харизматичная девочка Лида-Лиза поманила меня на кладбище. И я не сумел отказаться.
Чёрный лендровер у подъезда, конечно же, принадлежал Никите. Алина уселась рядом на переднее сиденье. Я примостился сзади, сдвинув вбок целый ворох бумажных пакетов наверное, Алинин шопинг.
Салон машины источал едкий дух новой кожаной куртки. К нему подмешивались ёлочный освежитель и дурманящий парфюм, которым надушилась Алина.
Никита повёз меня домой. По дороге мы перекинулись парой фраз, в остальное время они общались между собой, точно меня и не было.
Я видел, как Алина то и дело сжимала Никиту за указательный палец правой руки толстый, неприлично похожий на эротическое щупальце.
Никита с грубой нежностью выговаривал:
Ты ж парадигма бинарная! трогал Алину за подбородок, поглаживал по худенькой шее. Вот что бы ты сама решить могла?! Да нихуя!
Алина покатывалась со смеху:
Никит, какой же ты придурок! Вот как это бинарная парадигма? Объясни!
А вот так! рука Никиты коршуном падала вниз, прихватывала Алину за что-то укромное, она верещала, а Никита декламировал: Да здравствует мыло дегтярное!.. И парадигма бинарная!.. веселил её, и, судя по бурной реакции Алины, у него получалось.
Я, чтобы не щемило глупое сердце, с самым что ни на есть равнодушным видом глядел в окошко.
Никита притормозил возле моего подъезда.
Мы подниматься уже не будем, произнёс, зевая. Ну, давай, братик! Подумай над моим предложением. Бабуленьке привет, и скажи, что завтра к ней заглянем.
Я вышел из машины. И почти сразу же открылась передняя дверь. Алина сначала выставила ногу в изящном сапожке. Подумала секунду и выскользнула целиком. Произнесла:
До встречи, Володя
Я протянул ей на прощание руку. И вдруг тёплый, чуть влажный кулачок Алины сомкнулся вокруг моего указательного пальца и несколько раз его стиснул судорожные, глотающие движения. Точно так же она пару минут назад ласкала Никитино щупальце.
Меня качнуло. В совестливом ужасе почудилось, что Никита всё увидел и сейчас, рокоча от бешенства, выкатится из машины. Но Никита сидел, дальнозорко уставившись в телефон стильную нокию в титановом корпусе.
Я снова налетел очумевшими глазами на Алинин ведьмачий прищур, на её приоткрытый, будто бы опухший от поцелуев рот. Она разжала кулачок, одарила заговорщицкой улыбкой и юркнула обратно в машину. Хлопнула дверь, чёрный джип медленно поплыл в дорожную темень, пульсируя налитыми кровью фарами.
Несколько минут я стоял перед подъездом, подставив сырому, моросящему ветерку пылающее лицо.
Я с восторженной обречённостью понимал, что в Рыбнинске в самом деле нулевые перспективы и лучшее, что я могу сделать, это в самое ближайшее время отправиться к Никите.
Бабушка открыла мне дверь и, не успел я передать ей слова Никиты, что он зайдёт к нам завтра, поинтересовалась:
Как тебе его подружка?
Ну, такая я стащил, не расшнуровывая, кроссовки. Симпатичная вроде А что?
Бабушка сочувственно покачала головой:
Девка яркая, умная, но вздорная. И очень недобрая. Бедный Никита, вздохнула. Трагедией бы вся эта его любовь не кончилась
Я промолчал.
О деловом предложении Никиты я рассказал бабушке уже на следующий вечер, потому что ни утром, ни днём Никита у нас так и не появился, лишь коротко позвонил, что они с Алиной уже на пути в свой Загорск.
*****
Когда я сообщил бабушке, что собираюсь в ближайшее время навестить Никиту, она расстроилась, будто почувствовала, что намечается не просто поездка в гости, а в лучшем случае долгая командировка.
Я, конечно, как мог, заверял её, что это не более чем визит вежливости. Кроме того, я регулярно заводил беседы о Рыбнинске с одинаковым унылым рефреном:
И вот даже не знаю, бабуля, чем же мне здесь заняться?.. после чего выдерживал задумчивую паузу, как бы предлагая бабушке воспользоваться повисшей тишиной и сказать: Ну, съезди, Володюшка, к Никите.
Мне самому было грустно уезжать из Рыбнинска, очень не хотелось оставлять бабушку, но назойливая мысль об Алине не давала покоя. Ночами я только и делал, что воскрешал в памяти Алинино пожатие, такое нежное, что оно больше напоминало ласку слизистых, а не кожных покровов
Из насущных дел было только посещение военкомата, где я встал на учёт. Поскучав ещё пару дней, позвонил брату. Никита отвечал сдержанно. По его голосу было непонятно, рад он, равнодушен или, наоборот, раздосадован моей инициативой:
Ок, приезжай
Мы договорились, что я уже из Москвы наберу его и он подхватит меня на вокзале в Загорске.
Я и сам не понимал, надолго ли уезжаю. Как обустраивать свою жизнь в Рыбнинске, я не знал. Армейских сбережений оставалось немного, а находиться на иждивении, даже временном, было стыдно.
Отцу сказал, что отправляюсь в Загорск на разведку. А он будто забыл, что неделю назад сам агитировал поехать к Никите. Или же я просто попал под его скверное настроение.
Я как-то надеялся, кисло сказал отец, что твои жизненные амбиции несколько выше статуса подсобного работника в мастерской по производству памятников.
Я начал оправдываться, присочинил на ходу, что Никита обещал мне партнёрство по бизнесу, ведь я не кто-нибудь со стороны, а родной брат.
Отец безнадёжно махнул рукой:
Делай, Володька, как хочешь. Взрослый, в конце концов, человек. Просто я бы тебя тут натаскал за полгода, поступил бы хоть на заочный
Чтобы лишний раз не тревожить бабушку, я собрал в дорогу небольшую спортивную сумку, умеренный объём которой не навевал, как мне казалось, мыслей о долгой разлуке. Также прихватил купленный накануне учебник по философии для вузов. Я намеревался тщательнейшим образом его проштудировать и потом не раз блеснуть в разговоре с Алиной неожиданной эрудицией.
Проходящий поезд уходил из Рыбнинска утром и прибывал в Москву к вечеру. Уже лёжа на верхней полке, я открыл главу Становление иррационалистической философии, чтобы разобраться, о чём там толковали певцы уныния Кьеркегор и Шопенгауэр. Одолел первый абзац: История философии не может быть истолкована как линейный процесс, потому что она носит циклический характер. Как родному улыбнулся слому парадигм, дошёл до: Самым известным представителем антигегельянской метафизики индивидуального стал датчанин Сёрен Кьеркегор, после чего зевнул и намертво заснул под тряску вагона. А когда проснулся, то оставшиеся до Москвы три часа безостановочно думал об Алине, на все лады воображал нашу встречу. Как я приеду и будет вкусный ужин, а Никита куда-то в ночь засобирается и мы останемся одни, поговорим о Кьеркегоре (время есть, прочту в электричке), нехотя разойдёмся спать, каждый в свою комнату. Алина робко постучится, скажет, что ей страшно одной (или холодно), приляжет рядом, а я укрою её одеялом и Одним словом, в своих мечтах я недалеко ушёл от персонажа фильма Тупой и ещё тупее.
Впрочем, даже в этих фривольных фантазиях я не доводил дело до интима, всё заканчивалось моими благородными, категоричными словами: Алина, прости, но я так не могу, Никита мой брат, я его уважаю Потом я наспех представлял, что Никита влюбляется в другую женщину, а я по-мужски говорю с ним, и он разрешает встречаться с Алиной: Да без обид, братик! Она мне совсем не нужна, и вот тогда Я поворачивался на живот, потому что мне казалось, что вздыбленность моих штанов видна соседям по купе.
Этого романтического топлива мне с избытком хватило, чтобы дотянуть до Москвы и не скучать.
С Белорусского вокзала я отправился на Ярославский. В вагоне метро несколько раз перечитал рекламное объявление: московский метрополитен приглашает на учёбу будущих машинистов электропоезда. Обещалась заоблачная зарплата в шестьдесят тысяч рублей и стипендия на время учёбы.
Неизвестный юморист шариковой ручкой жирно вписал букву и в слова электропоезда. Я усмехнулся и подумал, что вполне можно было бы выучиться на машиниста. Замечтавшись о чёрных туннелях, в итоге чуть не проехал свою станцию.
На улице было промозгло и слякотно. Сыпал колючий, вперемешку со снегом, дождь. После мучительных раздумий я купил в киоске пятизвёздочную Метаксу и нарядную, с красным бантом, коробку Рафаэлло гостинцы для Никиты и Алины.
Возле пригородной кассы ко мне пристал омоновский патруль. Вначале проверили документы, потом попросили открыть сумку. Оказывается, в этот день был Русский марш и с ним были связаны какие-то беспорядки. Я честно сказал, что впервые слышу о таком мероприятии. Хмурый, озябший до сиреневых щёк старлей с недоверием ответил:
А выглядишь так, будто прям оттуда
Я на всякий случай показал билет из Рыбнинска, доказывающий, что я с поезда, а никак не с марша, после чего меня отпустили. Электричка на Загорск как раз отправлялась через десять минут.
Я позвонил Никите и сообщил, что выезжаю.
Закинув сумку на багажную полку, я развалился на твёрдой прокопчённой скамье. Из тамбура тянуло куревом, пивной подворотней и ещё чем-то неуловимым жизненным перегаром из бытовых неурядиц, бедности, семейной тщеты.
Все полтора часа до Загорска я решил честно посвятить Философии для вузов. От окошка проку всё равно не было вместо пейзажа я видел только моё масляно-чёрное, словно из нефтяной лужи, отражение.
У женщины, торгующей напитками, для ясности ума купил двойной кофе то есть она сыпанула ложечкой две дозы своего растворимого порошка. Стенки и донце стаканчика от кипятка сразу размякли, потеряв всякую упругость. Я, пока не допил, держал бесформенный стаканчик в горсти.
Принялся за чтение и оторопел. Учебник безжалостно унижал меня каждой строчкой. Вроде бы понятные по отдельности слова вместе не складывались в смысл. Я чувствовал себя кромешным идиотом.
Отвлекали ещё коробейники, идущие бесконечным табором через весь состав. Наперебой предлагали книги, газеты, поливочные шланги, универсальные гаечные ключи, шторки, мочалки, средства для выведения пятен. Несколько выбивался из этого потока инвалид с песней. Он исполнял её под минус в магнитофоне, тоненько и жалобно: Тринадцатый поезд, тринадцатый поезд несё-о-от меня вдаль!.. и я бросил ему горсть мелочи.
От отчаяния в главе о Шопенгауэре я подчеркнул единственную фразу, содержание которой кое-как понял: Сущность мира лишена рационального начала. Неудивительно, что подобный мир являет собой арену бесконечных ужасов и страданий.
Отложив непроходимую Философию, я остаток дороги вслушивался в невнятный голос из динамика, объявляющий станции, боялся прозевать Загорск. Спросил у сидящего напротив старика с колдовской бутафорской бородой: скоро ли? И он ответил: Скоро.
*****
В Загорске вышла почти вся электричка. Но уже через пару минут вокзальная площадь снова опустела. Разъехались маршрутки, отбыл рейсовый автобус, и остались лишь неприкаянные такси.
Никитин джип стоял неподалёку от павильона Евросети. Я шёл и чувствовал, как чудовищно, до ватной дрожи в ногах, волнуюсь. Я мог сколько угодно себя убеждать, будто приехал в Загорск ради заработков, но суть-то была самая неприглядная мне нравилась женщина моего брата и я на что-то надеялся.
Я подумал, что Никита, наверное, следит за мной сквозь тонированное стекло, и постарался скопировать его командорскую поступь.
Открыл дверь джипа, сказал нарочито бодрым голосом:
Привет, Никита!
Здоро́во он отозвался. Сказал строго: Ты погоди сумку в салон пихать! Она чистая?
Вроде да. На грязное точно не ставил.
Тогда кидай на заднее сиденье. Одобрительно удивился: Одна, что ли? Ты, я погляжу, аскет Ну, велкам ту Загорск, Володька!
В этот раз Никита не мерялся силой, ладонь его была расслабленной, почти дряблой. Очевидно, так у брата проявлялось дружелюбие. За прошедшие полторы недели он выборочно оброс неряшливой щетиной.
Заметив мой взгляд, сказал:
Да, блять, бороду отращиваю Такую он смущённо пощипал пальцами подбородок, академическую. Алинка заставила, и сразу же поправился: Упросила, в смысле. Работает над моим имиджем. Хотела, чтоб я серьгу ещё носил, но тут я уже вежливо послал нахуй! хохотнул. Есть золотое правило уступай бабе в мелочах
Мы выехали с площади.
Как добрался? спросил Никита уже совсем дружелюбным тоном.
Нормально Такой вокзал у вас цивильный
Я подумал, что слово цивильный абсолютно чуждое для меня и употребил я его только из-за Никиты, в рамках поиска общего языка:
Похож немного на наш, Рыбнинский.
Середина девятнадцатого века, неоренессансная ветвь петербургской архитектуры! Никита после неожиданного слова аскет в очередной раз удивил меня. Короче, ампир, блять Я ж тебе говорил, Загорск те же яйца, только к Москве поближе. В Рыбнинске сейчас сколько народу живёт?