Николас обслуживал много столиков. Все было под контролем. Вот столик Уайта, Мишки Тэда, Петуха и всех парней Копакабаны, которые тоже начинали с дворов и площадей, а сейчас претендовали на большее. Все, как обычно, под дозой, хоть они и ненамного старше Николаса и его компании. Вот столик Драго и его семейства. Как двоюродный брат невесты он наслаждался, глядя на своих сбившихся с ног приятелей. Кривой боксерский нос, съехавший набок пиджак и небрежно завязанный галстук. Драго почти не притрагивался к еде и все блюда отправлял назад, сопровождая свой отказ комментариями завсегдатая мишленовских ресторанов.
Был там и Альваро, которому в качестве премии позволили прийти на свадьбу. Маргинальный гость, он даже не сидел за столом, а вместе с другими такими же играл во дворе в карты на капоте машины. Николас выносил ему еду, а тот неизменно отвечал: Молодец, молодец!
Свадьба шла в своем темпе. Медленно и быстро. И еще быстрее, а потом текла медленной липкой патокой, склеивавшей всех гостей.
Ну, сексапил, вперед, шепнул Бриато выходящему из кухни Николасу.
Членистоногий пошел. Это Дрон в другое ухо. Хорошо, что Мараджа сделал широкий шаг, не то уронил бы на пол макароны с лососем и красной икрой.
Впереди был долгий вечер. Перед выступлением танцоров ожидали еще одного, последнего певца, и группа гостей, встав на стулья, выкрикивала название его самой известной песни. Но изза фиолетового занавеса вместо певца неожиданно появился Альваро. Видно было, что он нервничал. Он подбежал к столику Копакабаны:
Полиция! Там, на улице! И побежал обратно, задев на ходу стул с одним из гостей, так что тот упал на пол. Смех, однако, тут же погас. Человек двадцать полицейских в штатском ворвались в зал из четырех дверей, отрезав пути побега. Случился какойто сбой в организации прикрытия, возможно, одна из телекамер осталась незамеченной Копакабаной при осмотре, возможно, у карабинеров был свой наводчик и они пробрались через крышу, обойдя дозорных. Альваро заметил их, перекидываясь в карты. Пока карабинеры ходили между столиками, а в зале постепенно нарастал гул голосов, который разрывал воцарившуюся неожиданно тишину, Копакабана проскользнул к сцене и взглядом приказал ударнику спуститься в зал. Он занял его место и спрятался за барабанами, наблюдая с палочками в руках, как полицейские арестовывают супружескую пару из клана Фаелла. Крики, угрозы, ругательства. Обычный сценарий, финал которого всегда одинаков: наручники. У тех двоих был маленький ребенок, его отдали жене Копакабаны: поцеловали малыша в лобики до свидания. Передали с рук на руки, не говоря ни слова. Котяра, все время сидевший сложа руки, вдруг резко поднялся:
Апплодисменты инспектору, он так стремится попасть на первые страницы газет, что без приглашения врывается на мою свадьбу. Все зааплодировали, даже супруги, пристегнутые наручниками к карабинерам, пытались хлопать, урывками отвоевывая себе такую возможность. Карабинеры действовали уверенно, даже документов не спрашивали. Они взяли еще пару человек, сбежавших на свадьбу изпод домашнего ареста. Копакабана между тем успокоился, полагая, что, скорее всего, пришли не за нимна кону была более крупная добыча. Он отложил палочки и облегченно вздохнул.
Сарнатаро Паскуале, ударником заделался, а? Инспектор, пробираясь среди гостей, знаками приказал своим людям подняться на сцену, этого было достаточно.
Распростертый на полуколено карабинера придавило его меж лопаток, Копакабана повернул голову и сказал, обращаясь к Диего Фаелле:
Все в порядке, Котяра. Буду на крестинах твоего наследника.
Мальчишки, замерев, наблюдали за происходящим, их руки с подносами дрожали от страха.
Ну, видел? Я же говорил, какого хрена ему было появляться здесь? шепнул Николас Агостино. Облава закончилась, но праздник продолжался. Спектакль должен был идти до конца, так хотела невеста. Это был ее день, и никакие аресты не могли его омрачить. Так что Николас и его друзья снова принялись за работу как ни в чем не бывало. Но к полуночи все завершилось. Настроение было уже не то, к тому же новобрачным рано вставать: утром их ждал прямой рейс в Бразилию. Копакабана предусмотрел и свадебное путешествие, предоставив в распоряжение новоиспеченных супругов свой отель.
А юные официанты отправились в подсобку переодеваться, самое время снять с себя форму и получить причитающееся. Они эти деньги заработали. Николас был разочарован. Роскошь, да. Мишура, несомненно. И власть. Много власти. Онто ждал, что будут серебряные подносы, усыпанные кокаином, а увидел конопляные мешки из какогото антикварного магазина, в которые гостям предлагалось кидать пожертвования для семей заключенных. В мешках шуршало и звенело, Николас слышал это, проходя мимо, и не мог отделаться от желания схватить их и бежать прочь. За этот вечер им не заплатили ни грошани заработанных денег, ни чаевых, дали только бонбоньерки в виде огромной рыбы-ежа с иголками. Почему именно рыба-еж, осталось для всех загадкой. Николас решил отнести ее домой как доказательство своего труда, чтобы убедить наконец отца, который, в отличие от матери, не поверил в историю с работой на свадьбе.
Поскольку свадьба закончилась рано, Николас, Зубик и Бриато пошли в бар, все равно он никогда не закрывался, даже на Рождество. Там уже сидели парни из паранцы Капеллони: Уайт, Путь Карлито, Петух, Дикий, Мишка Тэд. Был там и Альваро, которого после облавы никто не видел. Он хотел попрощаться со всеми перед возвращением за решетку.
Альваро, ты вернулся заплатить нам? спросил Николас.
Поскольку Копакабану забрали в Поджореале, все усложнялось, но эти деньги были ему нужны. Им выдали по сто евро за двенадцать часов работы. Если б они толкали траву, получили бы в десять раз больше.
Захотелось честно поработать? Пахатьто влом? спросил Уайт. Он кружил вокруг бильярдного стола. Видно было, что он все еще обдолбанный.
Ну да, хмыкнул Зубик.
Не хотите пахать
Будто мы не пашем с утра до вечера? взорвался Бриато.
Сидеть весь день на скутереэто пахать, потвоему? ответил Николас. Мы как идиоты. А работали бы понастоящему, за три часа могли бы получить столько, сколько мой отец зарабатывает за месяц.
Сомневаюсь я протянул Уайт.
А ты не сомневайся, твердо сказал Николас. Он пообещал это, скорее, самому себе, никто не обратил на него внимания. Все смотрели на Уайта, который выравнивал дорожки кокаина на краю бильярдного стола.
Нюхнете кокса, парни? предложил Уайт.
Николас и его друзья зачарованно смотрели на белый порошок. Конечно, они и раньше видели его, но впервыетак близко. Просто подойти, наклониться и вдохнуть носом.
Спасибо, брат, ответил Бриато. Он понял, что надо делать, и остальные тоже. Все выстроились друг за другом, ожидая свой черед.
Давай, Альваро, и ты тоже, подначивал Уайт.
Нет-нет-нет, что за баловство? Мне еще возвращаться.
Да ладно, мы тебя отвезем; видишь уже поздно.
На улице стоял черный внедорожник Уайта, блестящий, будто только что из автосалона. Николас, Зубик и Бриато тоже решили поехать, раз Уайт позвал. После приема кокаина усталость как рукой сняло, они чувствовали эйфорию и невероятный прилив сил.
Уайт обнял Альваро за плечи:
Нравится машина?
Альваро ответил:
Да-да! И сел впереди рядом с водителем. Мальчишки устроились сзади.
Внедорожник шел уверенно. Уайт вел машину плавно, безупречно, невзирая на дозу или как раз благодаря ей. Дорога, ведущая в Поджореале, петляла между огнями, которые напоминали Николасу вспышки сверхновыходнажды он рассматривал такую фотографию в школьном учебнике. А потом случилось это.
Машина внезапно затормозила и повернула, съезжая на грунтовую дорогу. Еще один резкий удар по тормозами внедорожник остановился. Мальчишки полетели вперед, схватившись за передние кресла. Когда инерция остановки вернула их на место, они увидели вытянутую руку Уайта, в которой был зажат невесть откуда взявшийся пистолет. Указательный палец сгибается два раза. Бум, бум. Голова Альваро похожа на лопнувший воздушный шар: один кусок черепа на окне, другой на лобовом стекле, а тело сразу обмякло, будто из него сбежала душа.
Ох, зачем? тихо спросил Николас. В этом голосе слышалось недоумение, но большежелание понять. Зубик и Бриато сидели, зажав уши руками; расширившиеся от ужаса глаза уставились на кляксу мозгов, стекающую по рулю. Николас должен понять. У негото мозги на месте и голова хорошо работает. Он должен понять, почему убрали Альваро, какой проступок привел его к смерти и почему Уайт взял их с собой. Что этопроверка, оказание чести, предупреждение?
Затем. Копакабана велел.
Огни изменили цвет: приобрели фиолетовый оттенок, как и все на свадьбе. Чтобы расправиться с пассажиром, Уайту нужна была помощь, но он взял с собой их троих, а не своих парней из паранцы Капеллони. Почему? Потому что онимелкие сошки, шушера малолетняя?
Когда он тебе велел?
Он сказал: передай от меня привет Пьерино, он лучше всех сегодня спел. Когда его арестовывали, сказал.
Когда он тебе велел? повторил Николас. Ответа Уайта он не расслышал.
Говорю тебе, когда его арестовывали. Давайка, помоги мне, нужно убрать эту мерзость. Кровь, которой пропиталась обшивка потолка, теперь капала вниз, на пустое сиденье. Зубик и Бриато не отпускали рук от ушей, даже когда внедорожник, всхрапнув, выбрался на трассу. Так и сидели всю обратную дорогу до бара. Уайт вел машину все так же уверенно. При этом болтал, не закрывая рта, но мальчишки его не слушали. Он уверял их, что Альваро похоронят как надо, не бросят тело на дороге, а еще, что нужен новый передел, поскольку взяли Копакабану. Нужно придумать, как все перекроить, говорил Уайт. Он все говорил и говорил, даже когда резко тормозил на перекрестке и тело Альваро в багажнике глухо перекатывалось, этот звук на долю секунды перекрывал его голос.
У бара они разошлись, не простившись, сели на мопеды и поехали домой. Николас летел на своем Беверли, выжимая максимальную скорость, стараясь ни о чем не думать. Он ехал по разделительной полосе, придерживая одной рукой руль. В другой у него был косяк, который предложил ему Уайт, прежде чем раствориться в ночи. Чтото теперь будет? Дадут ли им толкать дурь? И кто? Запах моря долетел до него, и в какойто момент Николасу захотелось все бросить и пойти искупаться. Но потом желтые глаза светофоров вернули его в действительность, и он лишь поддал газу, проезжая пустынный перекресток. Альваро был ничтожество, он плохо кончил, но вообщето этого следовало ожидать. Ведь даже Копакабану взяли, как обычного бандита, он особо не сопротивлялся, спрятался за барабанами. Сколько было слов, сколько пыли в глаза! Албания, Бразилия, мешки денег, сумасшедшие свадьбы, а попался, как последний болван, как обычный вор. Нет, Николас не допустил бы этого. Лучше умереть, сопротивляясь. Кажется, татуировка на руке у Дохлой Рыбыфраза из песни рэпера 50 Cent: Get Rich or Die Tryin.
Николас нажал на педаль газа, теперь дым мопеда перекрыл запахи моря. Он глубоко вздохнул и решил, что для начала нужно обзавестись пистолетом.
Китайский пистолет
Д
охлая Рыба вызвался проведать Копакабану в тюрьме. Накопилось много вопросов, нужно было получить ответы. Чего ждать? Кто займет свободный престол в Форчелле? Николас чувствовал себя, как в детстве, когда прыгал в море со скал на побережье Маппателла. Он знал, что в полете уже не страшно, но перед прыжком ноги дрожали всегда. Вот и сейчас дрожали, но не от страха. От волнения. Он готовился нырнуть в жизнь, о которой всегда мечтал, но прежде должен был получить одобрение Копакабаны.
Когда Дохлая Рыба вернулся из тюрьмы, они встретились в баре. Николас резко оборвал описание комнаты встреч, деревянной стойки и низкой стеклянной перегородки, отделявшей посетителя от заключенного.
Даже дыхание Копакабаны чувствовал. Помойкой воняет.
Николас хотел услышать слова Копакабаны, точные слова.
Рыба, что он тебе сказал?
Я же тебе все объяснил, Мараджа. Нужно набраться терпения. Мы ему как дети. Успокойся.
А еще что он сказал? не унимался Николас. Он расхаживал взад и вперед. В баре было пусто, какойто старичок задремал у игровых автоматов, бармен ушел в кухню.
Дохлая Рыба перевернул бейсболку козырьком назад, будто козырек мешал Николасу понять его.
Как тебе еще объяснить, Мараджа? Он сидел там и смотрел на меня. Не волнуйтесь, говорит, все в порядке. Сказал, чтоб мне сдохнуть, что позаботится о похоронах Альваро, хороший был человек. Потом встал и сказал, что ключи от Форчеллы в наших руках, какуюто ерунду, в общем.
Николас остановился. Ноги больше не дрожали.
Только Николас и Тукан пошли на похороны Альваро. Кроме них двоих, была старушка, они поняли, что это мать, и какаято молодая женщина в мини-юбке. На юное двадцатилетнее тело было прикручено лицо, на котором отразились все прошедшие через нее клиенты. Вне всяких сомнений, одна из румынских проституток, которых Копакабана дарил Альваро. Возможно, она всерьез привязалась к нему, иначе не стояла бы сейчас у гроба, сжимая в руках носовой платочек.
Джован Баттиста, Джован Баттиста, причитала мать, опираясь на эту женщину. Шлюха, конечно, но ведь испытывала чувства к ее непутевому сыну.
Джован Баттиста? переспросил Тукан. Ничего себе. Имяговно, и конец у негоговно.
Это Уайтговно, отрезал Николас. В голове у него на секунду объединились две картинкимозг Альваро, размазанный по стеклу, и эта женщина с крепкими ногами.
Он жалел Альваро, хоть и не понимал почему. Не понимал даже, что испытывает сейчас боль. Этот бедолага всегда принимал их всерьез, вот что было ценно. Не дожидаясь окончания панихиды, они вышли из церкви. Мысли их были теперь совсем далеко.
Сколько у тебя с собой? спросил Николас.
Так, ерунда. Но дома есть триста евро.
Отлично, я взял с собой четыреста. Надо раздобыть пистолет.
И где, интересно, мы его раздобудем?
Они остановились на ступеньках церкви. Вопрос был крайне важным, решить его необходимо, глядя друг другу в глаза. Николас не знал, какой именно пистолет им нужен, он просто поискал в интернете. Главноеобзавестись пушкой, так, на всякий случай.
Я слышал, что китайцы продают старое оружие, сказал он.
А смысл? Не проще спросить у парней Капеллони?
Нет, нельзя. Это люди Системы, они донесут Копакабане, хоть он и в тюрьме. Он сразу все поймет и не даст своего согласия, потому что наше время еще не пришло. А китайцам до Системы нет никакого дела.
А им кто сказал, пришло их время или не пришло? Они свое время упустили, теперь наша очередь брать свое.
Для Николаса такой вопрос не стоял. Это вопрос для тех, кто никогда и никем не будет командовать. Время в понимании Николаса имело только две формы и никакой середины. Он всегда помнил историю, услышанную на улице, одну из тех, в которых размыты границы между правдой и вымыслом, но которые никогда не ставятся под сомнение, разве что обрастают новыми подробностями, усиливающими назидательный эффект. Жил-был парень, длинноногий подросток. Както раз к нему подошли двое и спросили, сколько времени.
Полпятого, ответил он.
Сколько времени? не отставали те двое, и он повторил свой ответ.
А сколько у тебя есть времени действовать? спросили его еще раз, а потом на асфальте лежало остывающее тело. История без особого смысла, но не для Николаса, быстро усвоившего урок. Время. Стремительное время захвата власти и неторопливое время за решеткой, когда эта власть растет. Он должен был выбрать, как использовать свое время, но не мог пока претендовать на власть, ее еще нужно было захватить.
Николас молча направился к своему Беверли, Тукан за ним, уселся сзади, размышляя о том, что, вероятно, сболтнул лишнее. Заехали домой за деньгами, потом скорее в Чайна-таун, в район Джантурко. Джантуркоквартал-призрак: заброшенные ангары, коекакие работающие заводики, и только склады китайских товаров, выкрашенные в красный цвет, оживляют серый мрачноватый ландшафт с выплеснутым на разбитые стены и ржавые двери гневом. Джантурко звучит повосточному: чтото желтое, поле пшеницы, но на самом деле это фамилия одного министра. Эмануэле Джантурко, министр только что объединенной Италии, разрабатывал основы гражданского права как гарантии справедливости. Юрист, у которого больше нет имени, данного ему при рождении, сегодня присматривает за старыми заводскими корпусами и воняет бензином. Когда в Неаполе еще существовала промышленность, это был промышленный район.