Пираньи Неаполя - Роберто Савьяно 7 стр.

 Нико, прекрати! Дурацкую, никчемную Мы  Он замолчал на полуслове.

Ужин был окончен. Отец отнес посуду на кухню, сам все убрал и, чтобы не остаться в одиночестве в этом домашнем театре, попытался возобновить разговор.

Кристиан ел молча, глядя в тарелку: он только и ждал, чтобы запереться в комнате с братом. Николас пару раз подмигнул ему и улыбнулся с видом знатока; ясное дело, он хочет рассказать чтото важное. Отец тоже заметил эту улыбку и снова взорвался:

 Какого черта, Николас?! Ты столько дров наломал! Втянулся в опасное дело. Остался на второй год. Откуда столько наглости? Тебе даны способности свыше, а ты ведешь себя как последний идиот!  Отец пользовался моментом, пока матери не было дома.

 Знакомая песня, па.

 Так выучи ее наизусть! И прекрати хамить.

 А чё я такого сделал?  Однако ему показалось, отец чтото учуял. Хоть Николас и умел хорошо притворяться, на нем неизбежно оставался налет его авантюр. Важное событиеэто веревка, которая крепко тебя обвивает и с каждым твоим движением все больше впивается в тело, оставляя на коже следы, заметные всякому. Николаса, обвязанного за бедра, тянула назад веревка, закрепленная у китайского склада на улице Джантурко. Его первого оружия.

Проще всего в домашнем театре делать вид, что ничего особенного не происходит. Николас так и делал.

Когда отец решил, что урок окончен, Николас потихоньку ускользнул в свою комнату, Кристиан за ним.

 Чую, ты чтото натворил  Кристиан сгорал от нетерпения. Николас хотел еще немного потянуть ожидание и вооружился мобильным телефоном, но тут в комнату заглянула вернувшаяся домой мать. Сделав вид, что уже засыпают, братья легли в кровать, не включая телевизор, бросили вялое Привет, ма в ответ на ее робкое намерение завязать разговор. Тишина, последовавшая в ответ на вопросы матери, дала ей понять, что продолжения не будет.

Как только дверь снова закрылась, Кристиан прыгнул в постель к брату:

 Давай, выкладывай!

 Смотрика!  Николас вытащил бельгийский металлолом.

 Вот это да!  Кристиан попробовал вырвать пистолет из рук брата.

 Эй, осторожно! Он стреляет!

Они тысячу раз перекладывали револьвер из рук в руки и любовно гладили.

 А давай откроем!  попросил Кристиан.

Николас открыл барабан револьвера, и Кристиан покрутил его. Как ребенок, впервые взявший в руки ковбойский пистолет.

 И что ты с ним собираешься делать?

 С ним я собираюсь работать.

 То есть?

 Получить то, чего хочу

 А меня возьмешь с собой?

 Посмотрим. Слушай, только никому ни слова.

 Конечно. Что я, не понимаю?  Кристиан обнял брата, как всегда, когда выпрашивал подарок.  Можешь дать мне его? На одну ночь.

 Нет, не сегодня,  сказал Николас, убирая пистолет под подушку.  Сегодня он будет у меня.

 Тогда завтра!

 Ну хорошо, завтра он твой!

Игра в войнушку.

Шарики

Николас думал только об одном: как помириться с Летицией. Ситуация осложнялась тем, что она не отвечала. Ни по телефону, ни через окно, и это было впервые. Летиция не хотела выслушать его, а он заискивал, просил прощения, клялся в любви. Могла бы накричать, как вначале или когда они ругались, могла бы обозвать последними словами, но она не снизошла даже до этого. Ему же белый свет стал не мил. Без ее сообщений в Вотсапе, без ее нежности он ощущал пустоту. Он хотел, чтобы Летиция его обняла. Все герои нуждаются в ласке.

Нужно было чтото придумать, и первым делом он решил разыскать Цецилию, лучшую подругу Летиции.

 Отстань от меня,  отрезала Цецилия.  Отстань, это ваше личное дело.

 Нет, подожди. Ты должна мне помочь.

 Я никому ничего не должна.

 Не, я серьезно, помоги, а?  Он остановил ее, перегородив вход в подъезд.  Есть одно дело, мне нужен скутер Летиции, здесь, на улице. В дом к ней мне не войти, в гараж тоже.  Впрочем, он прекрасно мог взломать гараж родителей Летиции, но понимал, что ничем хорошим это не кончилось бы.

 Нет, Нико, даже не думай.  Цецилия скрестила руки на груди.

 Попроси меня о чем угодно, попроси, и я сделаю, если ты мне поможешь.

 Нет Летиция на самом деле, то есть после того, что ты сделал с Ренатино

 Мне плевать! Если когото любишь, сильно любишь, понастоящему, никого не подпустишь к этому человеку.

 Да, но не таким же способом,  сказала Цецилия.

 Просто скажи, что ты хочешь за услугу.

Цецилия казалась непреклонной, неподкупной. Но на самом деле просто обдумывала ответ.

 Два билета на концерт.

 Идет.

 Не хочешь знать, чей концерт?

 Да хоть чей, у перекупщиков все есть.

 Хорошо, тогда я хочу на концерт Бенджи и Феде.

 Это еще кто?

 Ты не знаешь Бенджи и Феде?

 Мне плевать, считай, что билеты твои. Ну когда сможешь?

 Приходи к моему дому завтра вечером.

 Идет. Отправь мне сообщение, напиши типа все в порядке, я пойму.

Весь день Николас искал когото, кто мог бы достать ему воздушные шары, самые дорогие, самые красивые, и писал в группу:

На следующий день поехали в Кайвано, Дрон по интернету нашел там магазин, где продавали товары для организации праздников и торжественных событий, музыкальные диски и фильмы. Купили воздушных шаров на двести евро и переносной баллон с гелием, чтобы их надуть.

Когда пришло сообщение от Цецилии, все уже расположились под домом и дружно принялись надувать воздушные шары. Один пакет, два, три, десять. Сам Николас, Дохлая Рыба, Зубик, Бриатоработали все, а потом красной лентой привязывали шары к мопеду. Шаров было так много, что мопед рвался к небу, удерживаемый только подножкойколеса приподнялись на несколько сантиметров от земли. Николас написал Цецилии: Спускайтесь во двор,  и все спрятались за припаркованным во дворе фургоном.

 Я спущусь вниз на минутку, Лети,  сказала Цецилия, вставая с кресла и собирая резинкой длинные, до ягодиц, волосы.

 Зачем?

 Я ненадолго. Дело есть.

 Дело? Ты ничего мне не говорила. Посиди со мной.  Летиция валялась на постели подруги, полузакрыв глаза, и покачивала то одной, то другой ногой. Казалось, в этом мерном движении сосредоточилась сейчас вся ее жизненная сила. Так продолжалось уже несколько дней, и Цецилия, хоть и завидовала их отношениям, не могла видеть подругу в таком состоянии и мечтала, чтобы они с Николасом наконец помирились.  Нет, нет, надо спуститься. Это срочно. И вообще, пойдем вместе, прогуляемся.

После небольшой перепалки ей все же удалось уговорить подругу. На выходе из подъезда Летицию ожидало красочное буйство воздушных шаров. Она сразу все понялаНиколас вырос перед ней как по мановению волшебной палочки, и наконецто она удостоила его словом:

 Ого! Это ты, вот сволочь,  засмеялась она.

 Любовь моя, уберем подножку и взлетим,  еще ближе подошел к ней Николас.

 Ну, я не знаю, Нико,  начала Летиция.  Ты вообще думаешь, что делаешь?

 Это правда, любимая, я идиот, ублюдок. Но я делаю это ради тебя.

 Ну да, ради меня. Ты злой.

 Да, я злой. Да, я дерьмо. Обвиняй меня в чем хочешь. Я все время думаю о тебе, ничего не могу с собой поделать. Если ктото на тебя смотрит, я должен его наказать, не могу сдержаться. Ты только моя!

 Скажешь тоже ты слишком ревнивый.  Летиция сопротивлялась на словах, но руками гладила его по щекам.

 Я изменюсь, обещаю тебе. Все, что я делаю,  ради нашей с тобой любви. Рядом с тобой я стану лучшим из мужчин, правда, самым лучшим.  Он улучил момент, взял ее руки в свои, стал целовать ладони.

 Лучший не ведет себя так,  возразила она, нахмурившись и пытаясь освободить руки. Николас на мговение притянул ее к себе, потом плавно отстранил.  Если я ошибся, то потому, что хотел защитить тебя.

На Летицию смотрел не только Николас, взгляды Дохлой Рыбы, Зубика, Бриато и Цецилии, соседей и случайных прохожих были направлены на нее: она перестала сопротивляться и под громкие аплодисменты обняла Николаса.

 Молодцы, помирились,  подытожил Дохлая Рыба. Зубик вдохнул гелий из шарика и заговорил придурочным голосом, а все подхватили эту забаву. Эти смешные голоса шли им куда больше, чем те, которые они пытались себе настроить. А Николас разгреб воздушные шары, поднял Летицию и посадил ее на скутер:

 Лéти, лети!

 Мне не нужны они, чтобы летать.  Летиция обняла его.  Мне хватит тебя.

Николас достал перочинный нож и медленно принялся обрезать ленточки воздушных шаров. Желтые, красные, голубые, розовые: один за другим взмывали они в небо, расцвечивая его яркими красками. Радостная Летиция завороженно провожала их взглядом.

 Подождите, подождите! А нам дадите?  Малыши шести-семи лет окружили Николаса.

Они обращались к нему на вы, и это ему льстило.

 Вот как, ничего себе!

Он брал воздушные шары и привязывал их детям к запястью. Летиция смотрела на него с обожанием, Николас с наслаждением купался в нем, а глазами искал, кому бы еще из детей сделать подарок.

Грабители

Николас появился у Нового махараджи, его встретил Агостино.

 Ничего не получается, Нико, нас не пускают.

Рядом с ним Зубик грустно кивнулна мгновение он воспарил к небесам, и его пинками отправили обратно на землю. Чупа-Чупс, только из спортзала, с мокрыми еще волосами, разозлился:

 Что?! Вот уроды.

 Ну, говорят, они не уверены, а вдруг мы без Копакабаны не заплатим. И вообще, его кабинет уже комуто отдали.

 Черт, быстро у них дело делается! Не успели отправить клиента за решетку, как ему нашли замену,  сказал Николас. Он огляделся, как будто искал служебный вход или какуюто щель, через которую можно проникнуть внутрь.

 Мараджа, что будем делать? Нас макают в говно. Другие работают, а мы нет Вечно на побегушках. Ктото гребет деньги лопатой, а нам достаются объедки,  подошел к нему Агостино.

Нужно было чтото придумать. Все надеялись на Николаса, он был главным.

 Будем грабить,  сухо сказал он.

Это было не предложение, а констатация. Тон не оставлял никаких сомнений в решимости Николаса. Чупа-Чупс вытаращил глаза.

 Грабить?!  переспросил Агостино.

 Ну да, грабить.

 Что, членом пиф-паф?  спросил Зубик, который наконец вышел из ступора.

 Есть пушка.  Николас вытащил старый бельгийский револьвер.

 Это что за металлолом?!  Агостино невольно рассмеялся.

 Мадонна! Где ты его взял? На Диком Западе? Ковбои подарили?  оживился Зубик.

 Пока есть только такая штука, и с этой штукой мы будем действовать. Берем глухие шлемыи вперед.

Николас стоял, засунув руки глубоко в карманы. Он ждал. Это была проверка, вызов. Кто примет его, кто отступит?

 А где мы возьмем закрытые шлемы? У тебя есть? У менянет,  сказал Агостино. Он врал, закрытый шлем лежал у него дома, новый. Нужно было под любым предлогом потянуть время, чтобы понять, блефует Николас или нет.

 У меня есть,  сказал Зубик.

 И у меня тоже,  отозвался Чупа-Чупс.

 Спичка, возьмешь шарф или платок у мамы  посоветовал Николас.

 Бита нужна. Ограбим супермаркет,  предложил Зубик.

 Вот так, сразу? Ничего не разведав, без подготовки?  сомневался Агостино. Чаша весов неумолимо клонилась в сторону ограбления.

 Подготовка? Зачем? Это тебе что, На гребне волны? Подъезжаем, заходим, максимум пять минут, берем кассу и сваливаем. Перед самым закрытием. Удираем, по пути обчистим пару табачных лавок у вокзала.

Николас назначил встречу всем троим через час у своего дома. Всем было велено позаботиться о мопедах и шлемах, биту он брал на себя. Несколько лет назад он увлекся бейсболом и даже начал собирать коллекцию бейсболок. Посмотрел всего одну игру по интернету, быстро надоело: правила его не интересовали. Однако очарование этого мира, столь американского, не ослабило своего воздействия, поэтому, как только представился случай, он украл бейсбольную биту без этикетки, лежавшую по недогляду в магазине Мондо Конвеньенца. Николас ни разу ее не использовал, ему импонировала ее агрессивность, примитивная злоба: точно такая была у Аль Капоне в фильме Неприкасаемые.

Николас заранее просчитал, кому ее доверить. Когда Агостино вызвался сам, он и бровью не повел, знал, что так и будетслишком много тот сомневался. Агостино занял место пассажира на мопеде Чупа-Чупса, который непонятно где раздобыл шлем с Акулой-монстром, персонажем старого фильма ужасов. Пассажиром у Николаса сел Зубик, на них были мятые, поцарапанные шлемы, давно утратившие свой первоначальный цвет. Двинулись к супермаркету, старому, неприметному, подальше от Форчеллы. Если чтото пойдет не так, хотя бы спалятся не сразу. Магазин уже закрывался, перед входом стояла машина частной охранной службы.

 Черт, вот сволочи!  прошипел Николас, поглаживая в кармане рукоятку пистолета, это его успокаивало.

Такого они не ожидали. На будущее нужно иметь в виду.

 Говорил я тебе, что нужно сначала выследить, идиот! Гони теперь к табачнику,  смог немного отыграться Агостино, толкнув Чупа-Чупса в спину, а тот резко надавил на газ и взмахнул рукой, давая понять, что сам знает, куда ехать. Они направились к табачной лавке, каких миллионы по всей Италии. Две небольшие витрины, увешанные скетч-карточками мгновенной лотереи и ксерокопиями формата A4, гласящими, что именно здесь неделю назад один счастливчик получил выигрыш в двадцать тысяч евро, вдвое больше, чем в прошлом году, словно фортуна и впрямь облюбовала это место. Момент выбрали верно: поблизости не слонялись вечные бездельники, рассчитывающие на легкую удачу, тротуар был пуст. Припарковали мопеды, обеспечив себе возможность побега, интуитивно определили самый надежный вариант: оживленный перекресток, над которым проходит эстакада, можно петлять среди других мопедов под прикрытием автомобилей.

Николас никого не ждал, он первым решительно вошел в табачную лавку, наставил на хозяина пистолет:

 Деньги, живо, сукин сын!

Хозяин лавки, невысокий и коренастый, в грязной майке, раскладывал на полках сигареты и не сразу услышал приглушенный мотоциклетным шлемом голос. Не вникая в смысл слов, он уловил тон, каким они были сказаны, и медленно повернулся с поднятыми руками. Он был далеко не молод и в подобной сцене, очевидно, участвовал не впервые. Николас перегнулся через прилавок и наставил хозяину пистолет в висок.

 Шевелись, гони деньги.  Николас бросил ему пакет для добычи, предусмотрительно захваченный из дома.

 Тихо, тихо, тихо,  повторял хозяин табачной лавки,  тихо, все в порядке.  Он знал, что должен придерживаться золотой середины: вести себя не слишком вызывающе, но и не слишком благосклонно. Невозмутимость будет воспринята как издевательство; проявишь агрессиюсразу конец. В любом случае конец одинпуля в лоб.

Николас сильнее перегнулся через прилавок, наставив дуло пистолета прямо на табачника, тот уже опустил вниз дрожащие руки с пакетом. Появился Агостинобейсбольная бита за спиной.

 Ну, кому тут по башке?!

Вошел Зубик со школьным рюкзачком и принялся сгребать в него все, что попадало под руку,  авторучки, карамельки, жевательную резинку. Николас между тем внимательно следил за хозяином лавки, судорожно складывавшим в пакет банкноты по десять и двадцать евро.

 Эй, парни, живо!  закричал с улицы Чупа-Чупс. Он был самым мелким из четверки, и ему пришлось стоять на шухере. Николас покрутил пистолетом, веля лавочнику пошевеливаться, тот выгреб из кассы все, что осталось, и снова поднял руки.

 Лотерейные билеты забыл,  сказал Николас.

Табачник снова опустил руки и, указывая на пакет, жестами попытался показать, что наверняка этого достаточно, теперь они могут убираться.

 Гони сюда все билеты, сволочь, все билеты гони!  закричал Николас. Агостино и Зубик молча посмотрели на него. Они спешили к выходу на зов Чупа-Чупса и не могли взять в толк, почему Николас теряет время изза какихто лотерейных билетов. Им тоже казалось, что этого распухшего от денег пакета вполне достаточно. Но Николас считал иначе. Табачник должен быть наказан за вызывающее поведение. Вырвав у него из рук пакет, Николас замахнулся пистолетом так, что табачник распластался на полу. Потом повернулся к остальным: