Собственно говоря, это вы оскорбили меня, заявив, что мне следует пойти на сделку с совестью, приняв ваши деньги. Ведь мы с вами оба отлично понимали, что я не возьму их, спокойно ответил Лукас. А теперь вы еще и позволяете себе делать какие-то намеки насчет нашего уровня жизни.
Гантер встал с тахты.
Держись подальше от моей земли. Стоит мне поймать тебя там и тебя арестуют за нарушение границ частных владений.
Спасибо, что зашли, сухо сказал Лукас.
Иногда перед уходом люди обнимаются или касаются друг друга руками, но Лукас и Гантер не сделали ни того ни другого.
Я не позволю причинить вреда этим кошкам, Белла, сказал мне Лукас. Я услышала свое имя и начала гадать, не пришло ли время ужина.
* * *
Иногда Лукас и Мамуля оставляли меня одну. Когда это случилось впервые, я ужасно расстроилась и начала грызть те вещи, которые, как я знала, грызть не полагалось газеты и обувь, то есть те вещи, которые Лукас не давал мне из своих рук и которые он и Мамуля всегда выдергивали из моей пасти, когда видели, что я схватила их зубами. Когда Лукас и Мамуля вернулись домой, они рассердились. Они потрясли ботинком перед моим носом и закричали:
Нельзя!
Я знала слово «нельзя», и оно нравилось мне все меньше и меньше. В следующий раз, когда они оставили меня одну, я изгрызла свои игрушки и всего лишь один ботинок. Я поняла, что они опять рассердились, но не понимала, почему они оставляют меня одну. Мне казалось, что именно это важнее всего.
Когда Лукас был рядом, все было чудесно, но, когда он уходил, я чувствовала себя так же, как когда пряталась с моей мамой в трещине в задней стене логова, где было темно и страшно. Я не понимала, что я сделала плохого, и мне просто было нужно, чтобы Лукас вернулся домой и успокоил меня, показав, что он по-прежнему меня любит. Всякий раз, когда он говорил: «Нельзя!», я припадала к земле и ждала, когда он перестанет сердиться из-за того, что я натворила.
Моим любимым занятием было ходить с Лукасом, когда он кормил кошек. Меня всегда ужасно интересовали шуршание и аромат пакета с кормом, хотя Лукас пока не давал мне попробовать этот корм. Мы переходили через улицу, Лукас отводил в сторону край забора и шел к дыре. Мне страшно хотелось пойти с ним к логову, чтобы поиграть, но он всегда привязывал меня к дереву на той стороне забора, которая выходила на улицу, так что я не могла побежать к дыре. Я чуяла доносящиеся из нее запахи трех кошек. Мама-Кошка никогда не подходила достаточно близко к краю дыры, чтобы я могла ее видеть, но остальные двое иногда выходили на свет.
Я не могу быть с вами все время, потому что теперь у меня есть работа, говорил кошкам Лукас. Я постараюсь защитить вас, но, если сюда опять приедут большие машины, вам придется отсюда бежать. Иногда Лукас заползал в дыру, и тогда я отчаянно скулила, пока он не возвращался назад.
Однажды вечером после того, как мы вернулись домой, Лукас и Мамуля сели за стол и начали есть курицу! Я терпеливо сидела, ожидая, когда мне перепадет вкусный кусочек, и не зря Лукас опустил руку, и в ней был крошечный кусочек куриной кожи, который я быстро взяла из его пальцев. Я любила курицу и вообще все, что приходило ко мне из его рук.
Там их сейчас, по меньшей мере, три, а может быть и четыре. Трудно сказать определенно.
А как они преодолевают забор? поинтересовалась Мамуля.
О, там множество таких мест, через которые может протиснуться кошка или кот. Белла часто обнюхивает щель под нижней кромкой забора может быть, они входят и выходят именно через нее.
Я с надеждой посмотрела на него, когда он произнес мое имя. Лакомство? Гулять? Еще кусочек курицы?
А их можно как-то выманить наружу? спросила Мамуля.
Нет, они здорово боятся людей. Особенно черная кошка но как ни странно, она из них самая храбрая и часто подходит к самому краю дыры, но я точно знаю, что она ни за что не выйдет наружу, пока там нахожусь я.
А как насчет той молодой женщины, которая занимается спасением бездомных животных? Кажется, Венди?
Нет, Одри. Да, я говорил с ней, и она сказала, что они постараются приехать, но сейчас у них в приюте полный завал, ответил Лукас.
Она милая.
У нее уже есть парень.
Ну иногда девушки так говорят, но на самом деле
Мамуля, перестань.
Она рассмеялась.
Ладно, ладно. Так каков план действий?
Ситуация будет оставаться тупиковой, пока туда не сможет выехать Одри. Но я не позволю ему убить этих кошек.
А что, если он попробует их отравить?
Я ожидаю таких попыток и смотрю в оба. Но пока он не пытался подбросить им отраву. Думаю, он сейчас пытается найти кого-нибудь из управления шерифа, кто согласится взять мзду и официально подтвердить, что все кошки оттуда ушли.
Мама немного помолчала, потом сказала:
Лукас
Что?
Почему это для тебя так важно? Я, как и ты, люблю животных, но ты, не знаю, как сказать, похоже ты взялся за это не только поэтому.
Лукас заерзал на своем стуле.
Думаю, это из-за того, что они на этом свете совсем одни.
Я взглянула на Мамулю, сидящую, скрестив лодыжки.
Ты считаешь, что они нуждаются в защите, потому что их бросили. Точно так же, как ты сам нуждался в защите, когда тебя бросила я.
После того как ты стала ходить на сеансы групповой психотерапии, с тобой стало невозможно вести нормальный разговор.
Я говорю серьезно.
Разве я не могу просто чувствовать, что я за них в ответе?
Почему? Почему ты вечно считаешь, что ты за все в ответе? Как будто ты стал взрослым, еще когда тебе было всего пять лет. Это потому что
Они замолчали. Я внимательно обнюхивала пол у ног Лукаса, надеясь найти там кусочек курицы, который я пропустила.
Потому что что?
Потому что ты единственный сын алкоголика.
Мамуля, может быть, оставим эту тему? Иногда я что-то делаю, сам не зная почему, как тебе такой вариант?
Я просто подумала, что было бы неплохо проанализировать твои мотивы.
Мамуля, это же кошки. Может быть, просто скажем, что этим все и ограничивается и никаких задних мыслей у меня нет? Честное слово, я вовсе не живу с постоянной мыслью о том, что ты в чем-то виновата, и обо всем том, что произошло. Я знаю, что для тебя это важно, но я сейчас просто радуюсь тому, что у нас с тобой наконец опять стало все хорошо. Ведь верно? И я считаю, что это нормально не желать, чтобы какой-то предприниматель, занимающийся строительным бизнесом, похоронил под обломками дома нескольких беззащитных кошек.
Ну хорошо, Лукас. Хорошо.
* * *
Мы с Лукасом играли и играли. Он любил говорить мне: «Делай свои дела», когда мы гуляли, после иногда он давал мне лакомство, но чаще не давал ничего. А еще он мог засунуть пальцы в рот и испустить резкий пронзительный звук, который поначалу меня пугал, но потом я поняла, что так он подает мне знак подбежать к нему и получить чуточку чего-нибудь съестного, так что я начала ощущать радостное волнение всякий раз, когда он подносил руки ко рту.
Меньше всего из того, что находилось в доме, мне нравился «вольер». Лукас и Мамуля говорили со мной очень весело, когда впервые показали мне эту штуку, но она была сделана из тонких полосок металла, и ее нельзя было изгрызть. Они положили внутрь мягкую подушку и научили меня игре «Иди в Свой Вольер», которая заключалась в том, что я заходила внутрь, ложилась на подушку, они закрывали дверь вольера и после этого давали мне лакомство. Но однажды они вдруг все поменяли: мы сыграли в «Иди в Свой Вольер» и они дали мне лакомство, а потом оставили меня в доме одну!
Мне почти нечего было грызть оставалась только подушка. После того как я разодрала ее в клочки (она была совсем невкусная), я почувствовала себя очень одинокой. Я так тосковала по Лукасу, что лаяла все время, пока его не было.
Лукас очень расстроился из-за того, что оставил меня одну на целый день, хотя, когда он вернулся, я впала в такую безумную радость, что носилась по гостиной и прыгала на мебель, и каталась по ковру, и облизала его лицо. Он, похоже, огорчился из-за того, что я разбросала клочки набивки подушки по всему дому, но что еще я могла с ними сделать? Сам он не пробовал набивку на вкус и не знал, какая она невкусная. Я, разумеется, не могла ее съесть.
У меня есть старое одеяло, которое можно туда постелить, сказала Мамуля.
Ты не должна рвать свою подстилку, Белла, сказал мне Лукас.
Я завиляла хвостом.
Может быть, в следующий раз стоит положить ей туда ее мячик, заметила Мамуля.
Я посмотрела на нее, сразу же оживившись. Мячик? Я знала это слово мячик был самой чудесной игрушкой во всем доме. Когда Лукас бросал его, он, подпрыгивая, несся прочь, и я кидалась за ним, хватала его зубами и приносила обратно Лукасу, чтобы он бросил его опять.
Иногда Лукас брал мячик с собой, когда мы шли гулять. Мы приходили на большое открытое пространство, поросшее травой, где Лукас спускал меня с поводка это место называлось «парк», и там он бросал мячик снова и снова. Мячику никогда не удавалось от меня уйти.
Я любила бегать за мячиком, любила приносить его обратно Лукасу и еще любила, когда он говорил мне, что я хорошая собака. Иногда в парке были и другие собаки, и они гонялись за другими мячиками, делая вид, что им не хочется побегать за тем мячиком, который бросал Лукас.
Он был моим человеком. Больше всего на свете мне хотелось быть с ним каждый день. Ну, и еще лакомств. «Делай свои дела», говорил мне он. И давал лакомство! А потом опять: «Делай свои дела». И никакого лакомства. Это была не самая лучшая из наших игр.
А потом я поняла, что «Делай Свои Дела» относится к тому, чтобы присесть и пописать или покакать, что я со временем стала предпочитать делать вне дома. Лукас излучал такое одобрение, когда я делала это на траве, всякий раз давая мне лакомство, что я наконец сообразила что означает «Делай Свои Дела». Мы пошли в парк, и я сделала «Делай Свои Дела» и получила лакомство, и Лукас так обрадовался, что бросил мячик, и тот поскакал туда, где иногда на качелях играли дети. Я погналась за мячиком, набирая скорость, Лукас побежал за мной, и, когда он с силой забросил мячик на пластиковый скат и тот покатился наверх, я побежала за ним, пытаясь цепляться когтями за скользкую поверхность, чтобы найти точку опоры. Мячик скатился вниз, и я тоже соскочила на землю и поймала его, когда он допрыгнул до моей пасти.
Белла! крикнул мне Лукас. Ты смогла взбежать на горку! Хорошая собака!
Лукас был мною доволен. Он подвел меня к скату и сказал:
Беги за мячиком на горку, Белла!
Мы играли в эту игру, опять и опять. Лукас с силой бросал мячик, так что тот катился вверх по «горке», и я бежала вслед за ним, потом соскакивала вниз, ловила его и приносила обратно Лукасу. Иногда мне удавалось поймать мячик в воздухе, с другой стороны горки, когда он отскакивал от земли. Когда у меня это получалось, Лукас восхищенно смеялся.
Потом он давал мне воды, и мы с ним растягивались на траве. Воздух был прохладен, и на небе ярко светило солнце. Я положила голову на его ноги, и он начал гладить меня по ней. Когда его рука останавливалась, я тыкалась в нее носом, чтобы он продолжал меня ласкать.
Мне так жаль, что приходится оставлять тебя, чтобы ходить на работу. Но мне нравится моя работа. У меня есть свой письменный стол, но я за ним почти не сижу, в основном я бегаю по всему госпиталю, помогая своим начальникам разбираться с историями болезней пациентов. Это интересно, но я скучаю по тебе, Белла.
Мне ужасно нравилось, когда он произносил мое имя.
Ты слышала, как ночью Мамуля ходила по своей спальне? У нее снова началась бессонница. Я не знаю, что я буду делать, если у нее начнется очередной маниакально-депрессивный цикл. Господи, как мне хочется, чтобы ее смогли вылечить окончательно.
Я почувствовала, что от него исходит грусть, и поэтому тут же взобралась ему на грудь. Это сработало, он засмеялся и столкнул меня на землю.
Ты такая глупая собака, Белла!
Всякий раз, находясь с Лукасом, я чувствовала себя счастливой. Я любила Мамулю, но чувство, которое я испытывала к Лукасу, было таким же неодолимым, как голод, и когда я спала, мне часто снились сны, что мы с ним вместе ходим кормить кошек или играем с мячиком на горке.
Мне не нравилось выражение «идти на работу», потому что когда Лукас произносил его, это означало, что он покинет меня очень-очень надолго. «Мне надо идти на работу», говорил он Мамуле, и после этого я оставалась только с ней. Я никак не могла взять в толк, почему он делает «Идти на Работу». Разве я не хорошая собака?
В течение дня Мамуля играла со мной и ненадолго выводила гулять, но мы с ней никогда не ходили кормить кошек или в парк.
Когда Лукасу приходило время перестать заниматься делом, которое называлось «Идти на Работу», я всякий раз чувствовала, что сейчас он вернется домой. Даже не чуя его запаха, я точно знала, что он идет по улице к нашему дому, и, подойдя к двери, садилась, ожидая его. Когда я чувствовала, что он уже близко, я начинала вилять хвостом, а мгновение спустя уже чуяла его запах и слышала его шаги на дорожке.
Уж не знаю как, но она всегда точно знает, когда ты вернешься домой, как-то сказала Лукасу Мамуля. Перед этим она всякий раз подходит к двери и скулит.
Вероятно, она просто держит в памяти мое рабочее расписание.
Дорогой, этого расписания не держишь в памяти даже ты сам. Ты каждый день уходишь с работы в разное время. Нет, у нее просто есть шестое чувство.
Белла, собака-экстрасенс из Денвера, сказал Лукас. Я посмотрела на него, но поняла, что, хотя он и произнес мое имя, это не приведет к получению лакомства.
* * *
Лукас делал «Идти на Работу», а Мамуля отдыхала на диване. В некоторые дни она ходила по дому и гуляла со мной и иногда пела тогда ее голос становился то выше, то ниже, и это было совсем не похоже на разговор. Правда, в последнее время она по большей части просто лежала на диване. Тогда я прижималась к ней, чувствуя ее любовь, но также и грусть.
Я услышала, как кто-то поднимается по ступенькам к входной двери, но от этого человека исходил не знакомый мне запах, потому что я никогда не встречала его прежде. Я знала только, что это мужчина. И я залаяла.
Нельзя, Белла! отругала меня Мамуля.
Нельзя? Я не поняла, почему она употребила это слово.
Я услышала звонкую мелодию дверного звонка, которая звучала всякий раз, когда кто-то поднимался на крыльцо. Моя обязанность состояла в том, чтобы дать всем понять, что я ее услышала, так что я залаяла опять.
Белла, нельзя! Плохая собака!
Я посмотрела на нее растерянно и вместе с тем виновато. Плохая собака? Что же я сделала плохого?
Мамуля приоткрыла дверь, и я просунула в щель свой нос, принюхиваясь и виляя хвостом.
Привет, детка. На крыльце стоял крупный мужчина. От его дыхания шел резкий запах какого-то химиката, от которого у меня немного защипало глаза, а его одежда приятно пахла хлебом.
Я почувствовала, что Мамуля расстроилась, и поэтому перестала так дружелюбно вилять хвостом.
Как ты меня отыскал? спросила Мамуля.
Разве ты не пригласишь меня в дом, Терри?
Ладно, проходи, но я как раз собиралась выйти.
Ух ты, какой большой пес? Как его зовут?
Это не он, а она. И ее зовут Белла.
Привет, Белла! Мужчина присел на корточки и, чуть было не упав, когда его рука потянулась ко мне, оперся ею о ковер. А потом потрепал меня по голове.
Мамуля сложила руки на груди.
Не знаю, зачем ты пришел.
Зах-хотелось вот и при-ишел.
Брэд, ты что, пьян? Или накачался наркотой?
Что? Не-а.
Посмотри на меня.
Мужчина встал.
Мамуля брезгливо покачала головой.
Ты в стельку пьян. Да еще и обкурился.
Ну, может, самую малость. Мужчина рассмеялся, потом, волоча ноги, вошел в гостиную и огляделся по сторонам. Мамуля смотрела на него холодно. Послушай, начал он, я тут много думал о нас с тобой. Мне кажется, мы совершили ошибку. Мне не хватает тебя, детка. Думаю, нам надо сойтись опять. Ведь ни ты, ни я не становимся моложе.
Я не стану говорить с тобой, когда ты в таком состоянии. И не надейся.
В каком таком состоянии? В каком?
Мужчина повысил голос, и я вздрогнула. Мамуля уперла руки в боки.
Не начинай опять. Я не хочу с тобой скандалить. Мне просто нужно, чтобы ты ушел.
Я не уйду, пока ты не назовешь мне хотя бы одну вескую причину, почему ты меня бросила.
О боже.
Ты выглядишь классно, Терри. Иди ко мне. Он улыбнулся.