С тобой? Никогда! - Елена Сокол 2 стр.


 Всего кусочек  прошептала я, дрожа всем телом, и приоткрыла рот.

 Дашка, ты?

От неожиданности я отбросила от себя рогалик. Передо мной стояла одноклассница Машка Сурикова. Не сказать, что мы с ней ладили или общались часто, но, по крайней мере, ни она, ни ее брат-двойняшка никогда не смеялись над моим весом. Что уже могло являться основанием для того, чтобы мы поздоровались, не передушив друг друга.

 Привет!  улыбнулась она.

Мелкая, глазищи на пол-лица, два озорных хвостика. Маша была стройной, как омар, а я рядом с ней смотрелась мешком прошлогодней картошки.

 Привет,  привычно напряглась я.

 Ты чего здесь?

 Ничего,  я замялась.

 Ясно!  Она пожала плечами.  А мы с друзьями со двора собираемся ко мне в гости. Пашка, мой брат, пиццу будет готовить, вот ищем ингредиенты. Хочешь с нами?  Девчонка улыбнулась и, похоже, довольно искренне.  В смысле в гости. На пиццу.

От двукратного повторения слова «пицца» у меня чуть не подкосились ноги.

 Нет!  выпалила я испуганно. И тут же постаралась взять себя в руки:  Нет, прости, сейчас не могу.

 Ну ладно,  как будто бы даже расстроилась она.

 Это кто? Твоя мама?  вдруг спросил подошедший незнакомый парень, взглянув на меня, и положил руку на плечо Маши.

Следом за ним подтянулись еще двое: среди них были светловолосая девочка и Машкин брат.

 Нет.  Маша покраснела, отодвигаясь от него.

 Мне пора,  буркнула я.

Развернулась и бросилась прочь. Мне хотелось провалиться сквозь землю. Хотя с таким весом Топнешь сильнее, того и гляди, земля сама разверзнется и поглотит тебя.

Я бежала домой и ненавидела себя. Складки на моем животе тряслись, подпрыгивали и плавно опускались обратно. И вдруг Не знаю, что произошлоозарение какое-то. А почему, собственно говоря, я должна прислушиваться к ним? Ко всем этим хамам, которые считают себя вправе решать, какой ты должна быть, чтобы нравиться им. Хочу ли я им нравиться? Или мне все равно?

И на душе сразу стало легче.

Почти вприпрыжку от радости я добежала до дома, переоделась в домашний костюм, отправилась на кухню и напекла самых вкусных в мире блинчиковпромасленных, тонких, румяных. Какое же блаженство я испытала, поедая их! Макала в сметану, в сгущенку, в растопленное сливочное масло с солью. Вот это блаженство! Вот это вкус! Не пресные овощи, не капустные листы, доводящие до изжоги, не клейстер из овсянкивот пища богов!

Я вытерла руки и поставила чайник. Как раз в это время раздался звонок в дверь. «Бабуля»,  обрадовалась я, выбегая в коридор. Дернула за ручку двери, даже масло с губ не стерлатак торопилась порадовать ее известием, что больше не худею, и потеряла дар речи. Потому что на пороге стоял Ярик. Он с интересом посмотрел на мой фартук.

4

 Привет!  сказал он.

Я не могла поверить своим глазам. Ярик у двери нашей квартиры! Совсем как в детстве, когда наши мамы, точнее, его мама и моя бабушка, по очереди забирали нас из детского сада.

Я смутно помнила подробности нашей дружбы: в какие игры мы играли, оставаясь в его комнате вдвоем, какие игрушки делили на двоих, когда вместе гуляли во дворе. Но я отчетливо помнила чувство, которое рождалось у меня в душе в его присутствии,  счастье.

Сформулировать это получилось только сейчас, а тогда можно было разве что догадываться, почему мне так здорово рядом с ним.

 П-привет  пробормотала я, часто моргая от удивления.

И тогда Ярослав улыбнулся. Когда этот мальчишка улыбался, его лицодо последней черточки и ямочек на щекахпревращалось в сияющую улыбку. И, видимо, поэтому у меня так больно кольнуло в грудия все еще помнила это. Просто забыла, какой эффект эта улыбка производит, начиная от заходящегося в болезненном стуке сердца и заканчивая моментально потерявшими твердость ногами.

 Как дела?  задал он дежурный вопрос.

И нервно почесал затылок.

 А  растерялась я.  А

Мне понадобилось сглотнуть, чтобы не задохнуться от волнения. Если по-хорошему, то мне срочно нужно было принять ледяной душ, а потом вылететь в открытый космос, где никто не услышит, как я ору: «А-а-а, боже! Это он! Пришел ко мне домой! Держите меня семеро!»

 Хорошо!  таков, на мой взгляд, разумный ответ.

Я сейчас уже и не помнила, почему мы перестали общаться. Вероятно, потому, что он мальчик, а я девочка. Нас распределили в разные классы, у нас появились собственные интересы, его заставили ходить после уроков в музыкалку, а меня на продленку, и наши пути больше не пересекались.

Но это теперь неважно, ведь он стоит на пороге, улыбается, и меня снова охватывает знакомое чувство безграничного счастья, природа которого не поддавалась никакому объяснению. Ярик

Достаточно высокий, с коротко стриженными темными волосами, торчащими на макушке в разные стороны. С чувственными мягкими губами, мужественным носом и пронзительными, внимательными темно-карими глазами. Его плечи определенно стали шире, а черты лица заострились, но вот тонкий беловатый шрам на лбу остался.

 А я  замешкался он.

И запустил длинные, тонкие пальцы в шевелюру. «Боже, какие же у него красивые руки, словно специально созданные для музыки».

 В общем, у меня дверь захлопнулась,  наконец сказал Ярик.

И снова улыбнулся, чтобы добить меня, а заодно и мои дрожащие от волнения коленки. «Вау!»  чуть не вырвалось у меня, потому что Ярик растерянно хлопнул ресницами, и выглядело это так, будто он строил мне глазки.

 А я  Мне каким-то чудом удалось сохранить равновесие.  Я блинчики напекла

И густо покрылась краской, ожидая, что он посмеется над жалкой толстухой, которая зазывает его на обед.

 Так мне можно войти?  просиял он.

И я покраснела еще сильнее.

 Конечно.

 М-м-м  Скинув тапочки, Ярик улыбнулся:  А я думал, чем у вас так всегда вкусно пахнет!

 Да вот, хотела бабушку порадовать.  И видя, что парень замешкался у порога, махнула в сторону кухни.  Хочешь чаю?

 Спасибо, не откажусь.

Если бы он только знал, какая буря эмоций бушевала в этот момент в голове неуклюжей толстушки-девятиклассницы! Мне одновременно хотелось переодеться, причесаться, убрать на кухне и упасть в обморок. Я не имела совершенно никакого опыта в общении с мальчишками, тем более с такими обаятельными, как он.

Пропустив Ярика вперед, я метнулась к зеркалу: ужас! Волосы всклокочены, щеки пылают, на лбу испарина, да еще и весь фартук в пятнах!

 Черный, зеленый, кофе?  спросила я, лихорадочно сдирая с себя перепачканный передник.

 Черный.

 С лимоном, молоком, корицей, имбирем, сливками?  Я по-быстрому пригладила волосы.

 Любой.  Когда он обернулся, я уже стояла позади, смущенно улыбаясь и пытаясь отдышаться.

 Так, значит,  сдула я упавшую на лицо прядь,  ты не можешь попасть домой?

 Точняк!  сообщил он, запросто падая на свободный стул.  Решил сходить к соседям сверху погладить лошадь, которая так звонко стучит копытами по паркету, но не учел, что моя дверь захлопнется от сквозняка.

 Лошадь  я с трудом отодрала язык от неба.  А-а-а Вот ты о чем!

И мы рассмеялись.

Звонко, непринужденно. Клянусь, если бы Ярик отвернулся, я сплясала бы джигу-дрыгу.

 Над тобой живет многодетная семья, кажется?

 Ага. У их детей ножки, как маленькие молоточки. Стучат, стучат, стучат А мне нужно готовиться к экзаменам.

 Думаю, они просто мстят за твои музыкальные экзерсисы,  сказала я, ставя чайник на плиту под его внимательным взглядом.

 Что, так слышно?  спросил Ярик.

Он закатал рукава и голодным взглядом уставился на румяные, ароматные блины.

 Очень слышно,  краснея, улыбнулась я,  но мне нравится, как ты играешь.

Ярик потянулся к блинам, и тут на меня что-то нашлошлепнула его по руке:

 А руки мыть?  И тут же осеклась:  Ой, прости!

 Строгая ты.  Он так весело рассмеялся, что у меня сразу словно груз с души спал.

Ярик вскочил и радостно бросился к раковине.

 Полотенце.  Я протянула идеально белый кусок вафельного полотна, который бабушка ласково называла рукотером.

 Спасибо.

Парень обернулся, мы встретились взглядамии я с удивлением обнаружила, что Ярослав не смотрел на меня ни с презрением, как другие сверстники, ни даже с жалостью, как это делали люди постарше. Он смотрел на меня так, будто вовсе не замечал, что я была не такой, как все. Словно смотрел внутрь меня, в самое сердце.

Рядом с таким высоким, крепким юношей я ощущала себя менее габаритной. И, клянусь, мне нравилось это необычное ощущение!

 Сметаны?  почему-то кокетливо спросила я.

И опять удивилась: «Неужели ты так умеешь?»

 А можно маслица растопить?  Ярик явно испытывал похожую неловкость.

Я сунула в микроволновку тарелку с брусочком масла из холодильника. Бабушка бы отругала меня: она не признавала современной техники и растопила бы масло на плите, но я торопилась накормить гостя.

 М-м-м-м  неприлично застонал Ярослав, откусив от блина, скрученного в трубочку. И нетерпеливо потянулся к тарелочке с маслом.

 Посолить немного?

Он только кивнул.

 Ешь!

 Фпафиба  промычал парень, щедро обмакнув блин и сунув в рот.

Села напротив него и устроила подбородок на руке. Как же я его понимала! Вот эти довольные полузакатившиеся от блаженства глаза, блестящие от масла губы, работающие в усиленном темпе и вдруг замедляющиеся челюсти. О да, Ярик по-настоящему кайфовал. Такое нельзя имитировать. И виной этой его гастрономической эйфории были мои блины.

 М-м-м  снова и снова мычал он, уминая угощение.

На тарелке оставалось все меньше и меньше блинчиков. А я любовалась им, напрочь позабыв о смущении.

 Даш!  вдруг позвал он, вытаскивая меня из задумчивости.

 А?  Я резко выпрямилась.

 Чайник кипит.

Он улыбнулся.

Ты-дыщ! Контрольный прямо в сердце.

Ну нельзя же так!

Я вскочила и бросилась к плите. Мне показалось, что я вспорхнула. Так легко мне давно не было. Кажется, Земля меня больше не держала. Я определенно парила в облаках!

5

«Он просто общается. Потому что он милый и вежливый. По-другому и не может быть»,  думала я, когда мы стояли с Яриком лицом к лицу в дверях на следующий день.

 Снег в парке уже растаял. Я специально сходил и проверил. Пора открывать сезон!  с воодушевлением говорил он.

Да что с тобой не так, парень? До меня никак не доходило, что привлекает его в общении со мной. Почему он зовет меня кататься в парк на роликах? Может, его заставили родители? Или моя бабушка заплатила ему за это?

 Ну я это  Невозможно было смотреть в его сияющее радостью лицо и не краснеть от смущения.  Не умею на роликах

 Идем!  нетерпеливо воскликнул сосед.  Я научу.

 Но

 Никаких «но»!

Пришлось одеваться и выходить.

 И роликов у меня тоже нет.  Прыгая по ступенькам, как маленький счастливый бегемотик, переживала я.

 Солнышко светит! Ручьи текут! Прокат со вчерашнего дня открылся!  перешагивая через две ступеньки, вещал Ярик.

И его настроение передалось мне. Подумаешь, покачусь, теряя равновесие, как дрессированный медведь на коньках. Да что я теряю? У меня и так ничего и никого нет. А Ярик ведет себя так, будто в упор не замечает моих недостатков.

 Неужели ты не помнишь, откуда у меня этот шрам?  спросил, смеясь он, когда мы сели на скамейку, чтобы надеть ролики.

Ярик сдвинул шапку на макушку, обнажая лоб.

 Нет. А должна?

 Вспоминай, Ласточкина!

(Да, не смейтесьэто моя фамилия. Легкая и летящая фамилия у слоноподобного подросткане иначе как насмешка природы).

 Ты упал с велика в детстве? Скатился лицом вниз по лестнице?  предположила, согнувшись в три погибели и пытаясь надеть ролики.  Может, играл в войнушку и получил вишневой косточкой в лоб?

 Да уж. Это точно была вражеская пуля.  Закончив с обуванием, парень с интересом наблюдал за моими мучениями.

 Правда?  выпрямилась я.

Попыталась сдуть выбившуюся из-под шапки светлую прядь, но та, кажется, намертво прилипла к вспотевшему лбу.

 Неужели не помнишь?  Он недоверчиво посмотрел на меня.

 Не-а.

Ярик протянул руку, и я задрожала, поняв, что он хочет коснуться моего лица. «Ой, нет. Нет! Голова, не кружись так!»

Но жар поднимался все выше и уже подбирался к шее. Становилось трудно дышать. Парень наклонился и осторожно отодвинул непослушную прядь с моего лба. Затем смущенно улыбнулся.

 Что? Говори!  Меня обжигало волнением. Я чуть не подпрыгнула вслед за сердцем, больно толкнувшимся в груди.

 Это из-за баранки,  со вздохом сказал он и потер шрам на лбу.

 Какой еще баранки?  нахмурилась я.

 С маком.

И тут я вспомнила. Ужас! Позорище-то какое

Мы качались во дворе на качелях, нам было года по три-четыре, не больше. Бабушка шла с работы и угостила нас баранками. Помню, как быстро, почти не жуя, я умяла свою и покосилась на Ярика. Мальчонка, моментально догадавшись, что я собираюсь сделать, крепко вцепился ручонками в надкушенное хлебобулочное изделие.

 Дай!

 Не дам!  Он поджал губы и нахмурил бровки.

 Дай, Ялик!

 Неть.

Я вспомнила, что, обидевшись, схватила пластмассовую лопатку и ударила его со всей силы по лбу. Ох Он кричал, как девчонка. Ныл, выл, звенел ультразвуком на весь двор. Все соседи тогда сбежались. Возможно, как раз после этого его мама и запретила ему играть с жадной толстой соседской девчонкой.

 Вспомнила  Я опустила взгляд.

Щеки полыхали от стыда.

 Было весело,  усмехнулся Ярик.

Встал со скамейки и аккуратно, чтобы не упасть, присел и помог мне закрепить ролики на каждой ноге.

 Спасибо,  пробормотала я,  и прости.

А ничего ведь не изменилось: я все та же соседская толстушка, готовая драться за баранки. Вот же стыдоба

 За что?  Ярик встал и протянул мне руку.  За маленький шрам, который ты оставила мне на память? Ерунда. Зато каждый день, глядя в зеркало, я вспоминаю тебя.

Я уставилась на него, не зная, как реагировать и что сказать. Может, он шутил?

 Поехали!  Он протянул мне руку.

Как сказать ему, что если я встану, то покачусь вниз по дороге, сбивая людей, коляски с детьми, деревья и лотки с мороженым?

 Я боюсь

 Со мной можешь ничего не бояться!  Он решительно протянул и вторую руку.

Кто-то хихикнул. Я обернулась: две тощие селедки моего возраста на соседней скамейке надевали ролики, без стеснения поглядывая на нас.

«Ну и смейтесь!»  решила я.

Ухватилась за ладони Ярика и решительно встала.

 Ой!  Я неловко покачнулась.

 Не бойся!  Он сжал мои руки крепче.

Отъехал назад и легонько потянул меня за собой.

 Ай! Ай-ай-ай-ай  пропищала я тихо-тихо.

И поняла, что еду за ним! Еду! Он катил меня осторожно. Смотрел прямо в глаза. И, черт возьми, опять улыбался! Ну нельзя же так! Когда я еду, раскорячившись, вспотевшая, с выпученными от страха глазами, в распахнутой куртке, глотая ветер открытым ртом, вот так нагло, обаятельно и весело улыбаться нельзя!

 Ты едешь, Дашка! Едешь!  рассмеялся он.

И мне хотелось плакать от счастья.

Теперь Ярик держал меня за одну руку и ехал рядом. Селедки больше не смеялись, они остались где-то позади. А я не спеша катилась по широкой дороге, улыбаясь первым щедрым солнечным лучам. И больше не чувствовала себя неуклюжей коровой. И мы держались за руки!

И какое-то детское чувство накрывало меня с головой: он мальчик, я девочка, между нами происходит что-то необыкновенное. Стоит ему посмотреть на меняи щеки вспыхивают, сердце стучит в два раза быстрее, а планета замедляется и пропускает один оборот вокруг своей оси. Возможно, я немного преувеличиваю, но притяжение уже не действует. Мы в облаках!

 Значит, ты станешь музыкантом?  спросила я Ярослава, когда мы остановились у какого-то киоска, сделав огромный круг по парку.

Было так жарко, что хотелось скинуть куртку и упасть на едва проклюнувшуюся из-под земли и снега зеленую травку.

 Да!  кивнул он, боясь отпускать меня, чтобы я не потеряла равновесие и не грохнулась на асфальт.

 Так и вижу тебя за старинным роялем в большой столичной консерватории!  призналась я.  Клавиши оживают под твоими пальцами, зал сначала замирает, а потом отчаянно аплодирует. Тывиртуоз, талантливый импровизатор, лауреат множества музыкальных премий и желанный гость на любом концерте. Ух!

Ярик удивленно заморгал:

 Говоришь как мой отец.

 У тебя точно все получится.  Я покрепче вцепилась в него пальцами и чуть не задохнулась, едва он подъехал ближе.  Я слышала, как ты играешь, и могу заверить: это божественно. Особенно вот эта мелодия: па-а-ам, пам, пам, па-пам, па-па-па-пам! Пам па-а-аам!

Назад Дальше