Я играю на акустике партию за партией, мысленно бракуя каждую из нихвсе не то, все совершенно не то. Я не могу выстроить единую мелодию. У меня не получается сделать ритмический контраст, да и вообще, мне не нравится ритмический рисунок. Аккорды то и дело сбиваются, тональности оказываются не теми, штрихи смазаны. Легато, вибрато, свип, тэппинг, баррэвсе не то. Я словно слышу музыку сквозь ватудо меня доносятся лишь ее глухие отголоски.
Вокруг менягора листков с аккордами и ходами, в каждом из нихморе исправлений, а иные и вовсе смяты. То и дело мне вспоминаются слова Эммы Мунлайт.
«Глупая, глупая Санни Ховард. Ты понимаешь, что делаешь? Ты же ставишь крест на себе. Думаешь, отказав мне, ты будешь жить прежней жизнью? Нет».
Эти чертовы слова врезались в мою память. И я против воли помню их.
Не хочу думать, что я боюсь. Не хочу верить в ее слова. И не хочу верить в свой страх.
Она была уверена, что я соглашусь петь за ее дочь. И была уверена в том, что деньгиэто тот крест, на котором я легко соглашусь быть распятой. Но я не собираюсь вбивать гвозди в руки.
Я не собираюсь вбивать гвозди в свое сердце.
И в свою мечту.
Пошли вы, миссис Мунлайт. Вы просто очередная высокомерная сука.
Я откладываю гитару и перевешиваюсь через окно в густую тьму ночи. Я никогда не боялась темноты, зная, что ее легко победить, но сегодня мне кажется, что она таит в себе опасностьне зря погас фонарь.
Хочется написать сообщение Кристиану, но я сдерживаю себя. Не стоит. Я не должна навязываться.
Я оставляю гитару в покое, делаю себе крепкий кофе и перехожу на миди-клавиатуру, но результат все тот же. Ничего не выходит. Я не слышу музыку, а музыка не слышит меня. Все получается не так, как нужно. Возможно, у меня исчезло вдохновение, но я всегда верила в то, что вдохновениелишь начальная форма мотивации, яркая, как росчерк молнии. Оно пропадает довольно быстро, и остается лишь два пути: бросать начатое, ожидая следующей вспышки, или с помощью трудолюбия и упрямства дойти до конца.
Я всегда шла по второму пути, не боясь трудностей и даже находя в них удовольствие, но сегодня мне хочется все бросить. Однако я упрямо пытаюсь переломить себя.
Под утро кое-что все-таки выходит. И я посылаю парням пару записейпросто сообщение с короткими прикрепленными аудиофайлами. Они поймут, в чем дело. Всегда понимают. Кому-то это покажется диким, но для нас это нормальноподелиться материалом друг с другом хоть ранним утром, хоть поздней ночью. У идей нет чувства времени. А вдохновение существует вне границ реальности.
Чет не отвечает, и у меня есть подозрение, что он зависает где-то со своей новой подружкой, от которой просто без ума. Кто она, я не знаю. Но когда Чет говорит о ней, его глаза загораются так ярко, а улыбка становится такой счастливой, что мне кажетсяон не в себе. Я не представляла, что такой человек, как он, может по-настоящему влюбиться. Чет замечательный друг, крутой музыкант и, вполне допускаю, отличный любовник. Но вот бойфренд он не самый лучшийв отношениях Чет привык брать. Все и сразу. Выпивать залпом. Опустошать. Сможет ли он отдавать, я сомневаюсь. Но, глядя на его счастливое лицо, думаю, что она его научит этому. А еще я хочу с ней познакомиться, хотя Чет даже имени ее не упоминает.
Оливер отвечает первым. Он пишет: «Вроде бы ничего, кое-что доделать, и будет норм. Я на работе, обсудим завтра». Но я понимаю, что ему не сильно понравилось. А может быть, он просто устал и хочет спать, но ему приходится стоять за барной стойкой в клубе.
Нейтан, которого я, кажется, разбудила, открыто заявляет, что это «полная фигня». Я пытаюсь выяснить, что именно кажется ему фигней, а он звонит и говорит, то и дело зевая в трубку:
Санни, чувак, ты ведь можешь лучше. Это какой-то романтический трип.
Все так плохо? хмурюсь я, глядя в открытое окно, из которого в комнату льется прохлада. Небо еще темно-сапфировое, но далеко на востоке загорается утомленный жемчужно-дымчатый рассвет с бледно-лиловыми всполохами. Я вижу его в расщелине между домами.
Скорее, странно, откликается друг. Мне понравились кое-какие твои фирменные фишки, но, черт, тэппинг просто криворукий. И мелодический рисунок странный. Игра неуверенная. Ты можешь лучше, снова повторяет Нейтан и зевает.
Могу лучше, эхом откликаюсь я. Сегодня ничего не получается.
Ты спала сегодня? спрашивает Нейтан. Если нетсоветую.
Да, я посплю несколько часов перед работой. Еще немного посижухочу найти нормальное звучание.
Такое бывает, говорит вдруг он. Что ничего не получается. Просто отложи все и выспись, Санни. Поняла?
Поняла, чуть улыбаюсь я.
Мы прощаемся. Я следую его совету и иду в душ.
Перед тем как заснуть, я смотрю в окно, невольно думая о Крисе, о матери и дочери Мунлайт и почему-то о Лестерсе. Ночь тает, и звезды, с которыми я переглядывалась время от времени, меркнут.
«Кто ты и кто я. Давай обойдемся без рассуждений о гордости и прочей шелухе. Будем мыслить реалистичными категориями. Просто подумай: кто ты и кто я. Какие возможности есть у тебя и какиеу меня. И что смогу сделать я, если захочу отблагодарить тебя или, напротив, уничтожить».
Ночью мне снятся Мэг и Эш.
По хрустальной радуге, переброшенной между двумя обрывами, они идут ко мне, держась за руки. А я стою босыми ногами на влажной темно-изумрудной траве и радостно машу им. Моих щиколоток касается подол широкой ночной рубашки, которую треплет ветеркак и мои волосы, собранные в низкий хвост. Небо над нами бархатное, густо-синее, подернутое дымкой рваных облаковоно отражается в радуге, в которую бьют солнечные лучи. Но стоит опустить взгляд, и становятся видны дымные тени бездны, разверзшейся между обрывами. Они вьются в воздухе, стараясь дотянуться до радуги, но ничего не получается.
Мы улыбаемся и кричим что-то друг другуно что, я не знаю, потому что в моем сне нет звука. В нем властвует тишина. И я ничего не слышу: ни голосов, ни шума ветра, ни того, как на хрустальной радуге появляются трещины. Они бегут от противоположного края обрыва следом за Мэг и Эшем, и те слишком поздно понимают, что сейчас случится. Замирают. И летят внизв одно мгновение.
Радуга рушится. Тени бездны радостно подхватывают сверкающие осколки.
Я падаю на колени, от бессилия хватая пальцами влажную траву.
Мою вязкую тишину прорезает страшный крик. И я просыпаюсьраспахиваю глаза и резко сажусь в кровати.
Сердце бешено стучит, дыхание сбито, на лбукапли холодного пота. Я массирую ноющие виски, пытаясь прийти в себя. Все, что я помнюэто ощущение тишины, которую пронзает чей-то крик.
За окном ярко светит солнцеуже день. Я хватаю мобильникдо работы еще несколько часов, и я могу спокойно спать дальше, но не могу. Неприятное ощущение не покидает меня, и на сердце становится тяжело. Предчувствие ли это? Я не знаю. Знаю лишь то, что я должна довести до ума вчерашнюю песню. Песню для Криса.
Я встаю и иду на кухнюгубы пересохли, и хочется пить. Однако едва я делаю несколько глотков кокосовой воды, как возвращается Лилит. Я слышу, как она открывает дверь и садится на пуфик рядом со шкафом. Почему-то она не проходит в гостиную, а остается на месте. Я иду к ней, не понимая, почему она осталась в прихожей. Всю эту ночь она провела вместе с Октавием, и что там у них случилось, я понятия не имею. Подруга просто написала сообщение, что переночует у него.
Лилит смотрит куда-то вниз, опустив длинные ресницы и сложив руки крест-накрест на коленях. Взгляд у нее отсутствующий. Обычно гладкие и тщательно вытянутые волосы слегка взлохмачены. А на губахчуть припухшихиграет странная полуулыбка.
Эй, спрашиваю я ее. Ты в порядке?
Лилит поднимает на меня блестящие глаза и неожиданно ухмыляется.
Более чем, говорит она.
Ты выглядишь странной, но довольной, замечаю я.
Она улыбается шире.
Ты пила? спрашиваю я, с интересом ее разглядывая. С ней что-то не то, но что, я понятия не имею. Или
Или кивает она и коротко смеется
Вообще-то, я имею в виду травку, с усмешкой говорю я.
Это лучше травки, машет она головой.
Я приподнимаю бровь.
В смысле?.. Ты что
Мы провели потрясающую ночь, перебивает меня Лилит и вдруг зажимает чуть припухшие губы ладонью, стараясь спрятать довольную и одновременно смущенную улыбку.
С кем? С Октавием? озадаченно уточняю я.
Она кивает. Ее бледные щеки наливаются розовым румянцем.
Серьезно?!
Да-а-а. Он потрясающий. Дева Мария, молитвенно складывает Лилит ладони у груди. А я вижу на ее шее красное пятно. Брови у меня приподнимаются сами собой.
Подруга ловит мой взгляд и понимает, на что я смотрю.
Мне так стыдно. Но так хорошо Наверное, я пошлая, смущенно хихикает она, прикрывая шею.
Не знаю, что сказать, озадаченно улыбаюсь я. Ты меня удивила, подруга. Но, главное, чтобы тебе это нравилось.
Я действительно не знаю, что сказать. Вообще-то я не сторонник случайных связей, хотя, если вспомнить то, что было между мной и Лестерсом, можно подумать обратное. Но я и не ханжаесли Лилит решила для себя, что ей это надо, значит, это правильно. Да и трудно, наверное, отказать такому мужчине, как Октавий.
С другой стороны, я прекрасно понимаю, что для него провести ночь с фанаткойбывшей или настоящейобычное дело. А вот для подруги такая связь может обернуться трагедией.
О, еще как понравилось, сообщает Лилит, и в ее темных глазах загораются искры. Ты не представляешь, какой он.
Сладкий? со смехом спрашиваю я.
О-о-очень сладкий, сообщает Лилит и зачем-то хлопает себя по щекам. А я теперьего девушка.
В смысле? ничего не понимаю я.
В это время дверь открывается, и на пороге появляется Кирстен. Вчера вечером она уехала к Эми, чтобы помириться, и в итоге осталась у нее ночевать. Правда, выглядит она сонно и с порога громко объявляет:
Мы всю ночь играли в покер! Этот чертов Маршалл постоянно всех обставлял! Я лишилась почти всей налички!
Какой Маршалл? не понимаю я.
Сосед Эми. У нее была небольшая тусовка. Зато мы с ней помирились, и она обещала извиниться перед вами сегодня Ой, а ты тоже не ночевала дома? удивленно спрашивает Кирстен у Лилит.
Тоже, хмыкает она. И ты не поверишь, что со мной было.
Что?! весьма озадачивается Кирстен. Она ужасно любопытна. Ну, говори! Говори-говори-говори!
Лилит как-то внезапно оживляется и тащит нас в гостиную. Мы с Кирстен сидим на диване, обняв подушки и попивая горячий кофе, а Лилит в лицах рассказывает о том, что произошло с ней вчера. О том, как они скрывались от папарацци, о том, какое предложение сделал ей Октавий, о том, как прошел вечер у Элинор Фелпс Стоит ей только упомянуть мою любимую певицу, как у меня подскакивает пульс.
Ты ее видела?! Ты общалась с самой Элинор?! кричу я. Она для менязвезда на музыкальном небосводе, и тот факт, что подруга вот так запросто общалась с ней, приводит меня в дикий восторг.
Да, кивает Лилит с блаженной улыбкой. Знаешь, какая она клеевая?!
Она рассказывает о квартире Элинор, о ее гостях, о ней самой, и я расплываюсь лужицей от внутреннего упоения. Это отвлекает меня от всех дурных мыслей, от ненужных размышлений и тяжелого предчувствия. Мы улыбаемся, слушая Лилит, смеемся, когда она мимоходом шутит, пихаем друг друга локтями, когда речь заходит об Октавии. Кирстен пытается узнать подробности прошлой ночи, но Лилит, хоть и не хочет показывать этого, смущается.
Расскажи, куда он тебя целовал! требует Кирстен. Где еще у тебя засосы?!
Отстань! кидает в нее подушкой Лилит. Какая тебе разница?!
Я хочу знать все! Все-все-все!
Это тайна! задирает носик Лилит. И, вообще, это всетайна. Никому не рассказывайте об этом, я вас умоляю! Иначе у меня будут неприятности.
Все в порядке, кладет ей на плечо руку Кирстен. Лучше расскажи, сколько раз
Лилит зажимает ей рот ладонью. Они в шутку начинают биться подушками, стоя на коленях прямо на диване, и это выглядит очень комично. Я сижу чуть в сторонемои щеки уже побаливают от смеха и улыбок. В какой-то момент я понимаю, как сильно люблю Лилит и Кирстен и как дорожу ими. Пусть мне не повезло с матерью, но мне повезло с друзьями. Девчонки и парни из группы дороги так, будто они мои сестры и братья.
Бой подушками заканчивается ничьей.
Что с тобой, Санни? спрашивает запыхавшаяся Кирстен, приземляясь рядом и обнимая меня.
Все хорошо, отвечаю я.
С другой стороны садится Лилит и кладет голову мне на плечо.
Брюнетка, блондинка и рыжаяхорошая компания.
Ты грустная, Ховард, заявляет подруга.
Тебе кажется. Я кладу руки им на плечи. Я всего-навсего устала.
Санни просто завидует тебеу нее не было такой бурной ночи! хохочет Кирстен.
Вот оно что? Эй, не грусти, подружка, хихикает Лилит. Давай попросим Чета, чтобы он тебе помог. Он ведь горя-а-ачий парень. Про него в Хартли скоро начнут ходить легенды.
Я морщусь. Чета я всегда воспринимала как брата. И, кажется, это взаимно.
Я же говорила ваму него появилась подружка.
Вот это новость, хмыкает Лилит, не поднимая голову с моего плеча. У него каждую неделю появляется подружка, а то и две.
А в эту он, похоже, влюблен, говорю я.
Да ну, не верит Кирстен. Чет и любовьэто антонимы.
Вся его любовьниже пояса, подхватывает Лилит.
Не знаю, что с ним происходит, отвечаю я задумчиво, но от своей последней девушки он просто без ума.
Мне кажется, быть без умаэто его обычное состояние, заявляет Кирстен.
Просто он отшил тебя в свое время, и ты его терпеть не можешь, смеется Лилит. Кирстен снова кидает в нее подушкой.
Это все Санни виновата! возмущается она. Сказала ему, чтобы он не смел на нас смотреть. А я ему нравилась.
Ну конечно! Лилит ловко кидает подушку обратно и попадает прямо Кирстен по голове. Та возмущенно целится в Лилит, но подушка летит прямо мне в лицо. Я вскакиваю.
Хотите войны? задорно спрашиваю я, сдувая выбившуюся прядь с лица. Тогда держитесь!
Мы устраиваем новый бой, а потом весело болтаем еще час. А затем я смотрю на время и понимаю, что уже опаздываю на работу в кафемоя смена скоро начнется. Я бегу в душ, привожу себя в порядок и, закинув на плечо рюкзак, убегаю. Девчонки провожают меня и идут смотреть кино.
На работе я обычно отключаюсь от всех мыслей и просто механически делаю то, что нужно. Но сегодня этого не получается. В голову вновь лезут слова Эммы Мунлайтсколько ни отгоняй, они все равно остаются со мной. Чтобы отрешиться от них, я пытаюсь думать о том, как поработать с песней для Криса. Выходит плохо.
В этот день я разбиваю кружку с кофеподнос летит у меня из рук прямо в зале, и все посетители тотчас поворачиваются ко мне. Я извиняюсь и собираю осколки, и почему-то в голову приходит мысль, что жизнькак посуда. Одно неверное движение, и она, упав, разлетится на части.
Я всегда считала себя бесстрашной, но понимаю, что боюсь разбиться. Боюсь потерять себя, став осколком.
Глупости. Не стоит думать об этом.
В конце смены мне прилетает сообщение от Чета, который говорит, что не сможет сегодня быть на репетиции, а следом пишет Оливерон отравился и, похоже, тоже не сможет играть. Я и Нейтан не очень довольны, но смиряемся с положением дел. Репетировать будем завтра.
Ужасно хочется спатьто ли из-за того, что я проспала сегодня лишь несколько часов, то ли из-за серой дождливой погоды. Еще утром светило солнце, но уже в обед оно скрылось за пеленой пепельных облаков, затянувших небо плотным туманным полотном от одного края до другого. Сейчас кажется, на этом небе нет ни единого просвета, ни одной лазейки для лучей. Цвета померкли, побледнели, словно разбавленная акварель, улицы наполнила влажная прохлада, рваными порывами подул ветер. Чудится, что вот-вот заморосит дождь.
Лета нетна землю незримо опустилась осень, накинув на лица кружево меланхолии. Ощущение ее присутствия прочно впитывается в сознание и не отпускает. Дыхание осени сложно спутать с чем-либо еще, и мне не по себетак, как бывает не по себе на темной безлюдной дороге, когда возвращаешься домой, то и дело оборачиваясь на каждый шорох.
Я иду к метро, растворяясь в огромной толпе спешащих куда-то людей. Немного прохладно в тонкой темно-фиолетовой футболке. И ощущение осени заставляет меня хмуритьсяя дитя лета. Обычно по пути домой я погружаюсь в музыку, но сегодня в спешке я забыла наушники, поэтому слушаю индустриальные звуки мегаполиса. Шум моторов и визг колес, звонки телефонов и писк входящих сообщений, стук сотен каблуков и шуршание тысяч подошв. Шорохи, скрипы, механические голоса. Все сливается воедино, превращается в настоящую мешанину.