Нет, я не Гарри. Я Бетти. И я хочу на своё место, которое занял ты.
Энди сильно смутился. Я догадалась: прежде ни одна девчонка так с ним не разговаривала. Да что там девчонка! Даже родная мать такого себе не позволяла. Спроси меня кто-нибудь тогда о последствиях, я бы ответила: если на перемене Бетти придётся выбирать из волос жёваные бумажки, пусть считает, ей повезло. Да, я так думала, но я ошибалась.
Без единого слова Энди встал и дождался, пока усядется Бетти. Затем он навис над хрупким, слабеньким Бенджамином, который занимал ближайшую к Бетти парту. Бенджамин соображал быстро: сложил вещи в сумку и пересел к кому-то из младших. Осмелился вздохнуть.
Энди плюхнулся на его стул, распростёр по парте длинные ручищи, вытянул далеко вперёд голенастые ножищи. Штаны так и затрещали. Миссис Тейлор обернулась, увидела Энди на Бенджаминовом месте, чуть пожала плечами и как-то съёжилась.
Доброе утро, мистер Вудберри, сказала она. Надеюсь, вы принесли учебники и тетради?
На что они мне? Энди похлопал себя по макушке. У меня всё вот туточки.
Бетти повернулась к Энди, скроила улыбку и выдала:
Я с ним поделюсь, миссис Тейлор. Я не жадина.
Очень мило с твоей стороны, Бетти, похвалила миссис Тейлор.
Ага, согласился Энди.
Бетти так на него смотрела, что во мне затеплилась надежда: вдруг теперь Бетти пореже будет ко мне лезть?
Остаток утра прошёл спокойно. Энди уснул, мы слушали миссис Тейлор под мерное сопение. Бетти вздумала разбудить Энди. Тронула его ладонь. Энди проснулся, встряхнулся, громко зевнул и скрестил руки на груди, как самый главный босс. Он был смазливый, Энди, и довольно опрятный почище многих. Но до Бетти на него ни одна девочка внимания не обращала. Оставалось только удивляться, до чего быстро вспыхнула эта взаимная симпатия. Впрочем, подобное я видела у собак. Бывало, прибьётся новый пёс наши его треплют, а почему и сами, наверно, не знают. А бывало и как раз наоборот.
Глава шестая
Следующие несколько дней Бетти меня вообще не замечала. На занятия и домой я добиралась без приключений, на переменках играла с подружками. У доски спокойно поворачивалась к классу спиной Бетти с Энди только перешёптывались да хихикали, но жёваной бумагой не кидались. На большой перемене они исчезали, на следующий урок опаздывали, из школы шли вместе, в школу тоже.
Они совсем не таились. Я считала их отношения преждевременным Бетти ведь исполнилось всего четырнадцать; с другой стороны, моя мама вышла замуж в шестнадцать. И не мне было осуждать роман, который меня же избавил от приставаний.
На уроках Энди появлялся от случая к случаю. Как ни нравилась ему Бетти, а в погожие осенние деньки он не задумывался, что предпочесть сидение с Бетти в душном классе или прогулку.
Утро выдалось такое, что я даже о Бетти позабыла. Наслаждалась каждой секундой на воздухе. Земля как-то особенно пружинила под ногами, листва благоухала свежо и терпко, птицы щебетали оживлённее, чем обычно, а солнце глядело сквозь дымку, нежную, как шёлк. Тепло будет, решила я и на выходе из сада сняла пальто и шляпу, повесила на персиковую ветку, где ещё держались с десяток упрямых золочёных листьев.
Братья убежали далеко вперёд, но я о них не беспокоилась. Мне казалось, небольшое усилие, удачный толчок и я полечу над холмами, над пламенем осеннего леса на запад, всё время на запад. Спускаясь в Волчью лощину, я насвистывала какой-то мотивчик, может, даже и в голос пела, не помню. Эту благодать перечеркнул, перевесил один-единственный факт наличие в лесу и вообще в моей жизни Бетти Гленгарри. Может, она поджидала Энди, а тот не появился, и Бетти не знала, на кого излить досаду. Может, просто давно не самоутверждалась за счёт слабых. Как бы то ни было, Бетти застала меня врасплох.
На сей раз она и метод воздействия выбрала другой посерьёзнее палки. Вот что я увидела: Бетти на поваленном стволе, в руках у неё что-то маленькое, но живое, а рядом стоят на коленях мои братья.
Генри, сказала я.
Тише! не оборачиваясь, отозвался Генри. У неё перепёлка.
Бетти и впрямь держала под мышкой перепёлочку мягонькую, рябенькую курочку, явно молоденькую, из тех, что появились на свет нынешней весной. Глазки у перепёлочки были как две капельки, тельце гладенькое.
Пальцы Бетти захватили птичью шейку в тугое кольцо перепёлочка не могла даже дёрнуть головкой, только моргала и словно булькала горлышком, когда Генри и Джеймс осторожно касались её темечка.
До чего красивая, выдохнул Джеймс. Вот бы она была моя!
Погоди, вырастешь, заведёшь ферму будет у тебя целая стая перепёлок, обнадёжила Бетти.
Нет, перепёлка не курица. Она птица дикая, тихонько и с придыханием возразил Генри, не отводя глаз от пухленькой лесной рябушки.
Я остановилась за спинами братьев. Спросила сама себя: неужто Бетти теперь другая? Сама себе ответила: ага, как же! Вслух я произнесла:
Пойдёмте, мальчики. В школу опоздаем.
Они даже не шелохнулись. Я себя невидимкой почувствовала.
Возьму перепёлку в класс, заявила Бетти. Ты, Аннабель, давай, топай себе. Мы догоним.
Говорила она с моими интонациями. Как старшая сестра. Только меня Генри и Джеймс редко когда слушались, а ей подчинились сразу. Медленно, чтобы не встревожить перепёлочку, мальчики поднялись с колен, но тут же пустились бежать, шёпотом пререкаясь, пихаясь локтями кто первый.
Я пошла было за братьями, но вздрогнула и остановилась. Ну да, мама тоже сворачивала цыплятам шеи, только делала это быстро, так, что цыплёнок не успевал ни затрепетать, ни даже пикнуть. Тут было иначе. Я оглянулась на отчаянный шорох. Бетти держала перепёлочку за шею. Пухленькое тельце содрогалось, тщась освободиться, когтистые лапки поджимались и опять вытягивались, крылья хлопали неуклюже, сбивая осенний воздух, словно сливки.
Бетти! закричала я. Отпусти её! Она же погибнет!
Я бросилась спасать перепёлку, но Бетти при моём рывке только плотнее стиснула пальцы и вскинула руку. Да ещё стала ногами на поваленный ствол, чтобы я не дотянулась. Не мигая, не меняясь в лице, она смотрела мне прямо в глаза. Я стала подпрыгивать. И в тот самый миг, когда мне удалось коснуться перепёлки, Бетти применила силу по-настоящему. Тонкие птичьи косточки хрустнули в её кулаке.
Перепёлка, уже мёртвая, упала мне в ладони. Я её выронила, попятилась от обмякшего тельца, споткнулась о корень и опрокинулась на спину.
Не знаю, откуда взялся Тоби. Помню, как лежала на земле, раздавленная бессмысленным убийством, и вдруг Тоби буквально вырос между мной и Бетти. И зарычал на неё, как цепной пёс. Что он делал, я не видела. Бетти он от меня закрыл. Передо мной была широкая спина в клеёнчатом плаще. Слов я тоже не разбирала одно рычание. Ужасное и грозное.
Наконец Тоби обернулся ко мне. Молча помог встать. Поднял мертвую перепёлочку. В его обезображенной руке птица казалась крошечной и удивительно красивой. Тоби перевёл дыхание, встряхнулся и зашагал вверх по тропе, прочь из Волчьей лощины.
С момента, когда убежали мои братья, и до ухода Тоби прошло не больше минуты. Бетти так и лежала в зарослях, тараща глаза, ухмыляясь. Нет слов описать моё потрясение.
Зачем ты убила перепёлку? Ты что, совсем того? Совсем?!
Он у меня птицу отобрал, пробурчала Бетти. Сказал, ещё к тебе полезу покажет, где раки зимуют.
Вы, наверно, думаете нельзя в таких обстоятельствах радоваться? А я вот радовалась. Самую чуточку, но радовалась. Похоже, решила я, и на Бетти управа нашлась.
Полоумный, бурчала Бетти, пытаясь подняться на ноги. У неё никак не получалось, потому что она заодно ещё и платье отряхивала, и выбирала сор из волос. Псих. Вонючка.
Определённо, Бетти не понимала, что барахтается в зарослях ядовитого плюща. А я её просвещать не собиралась. Если ждёт меня адское пламя что ж, так тому и быть.
Какая ты гадкая! крикнула я. Нет в тебе ничего хорошего, одна только злоба.
Бетти расхохоталась:
Да меня бабуля учила шеи им сворачивать! Мы вчера на ужин цыплёнка ели с толчёной картошкой и соусом! Все так делают, ничего тут нету плохого. А если есть значит, и бабуля моя плохая, да и твоя мамаша тоже.
Я покачала головой:
Цыплят нарочно разводят, для еды. Перепёлки другое дело. Ты сама знаешь, и нечего прикидываться.
Я так сказала и засомневалась: точно ли Бетти понимает разницу? Так я её и оставила в плюще. Всю дорогу к школе молилась: хоть бы завтра Бетти покрыли волдыри, хоть бы она проснулась вся в коросте. Хоть бы лицо ей испещрили фурункулы и струпья. И пусть останутся шрамы чем глубже, тем лучше. Пусть руки, задушившие бедную перепёлочку, навсегда будут обезображены этим деянием. Не стыдно желать такого убийце, ничуть не стыдно.
Уже к большой перемене Бетти начала почёсывать шею. К концу занятий на щеке у неё выступила сыпь. А я, вернувшись домой, не застала маму. Оказалось, она возле ручья рвёт бальзамин.
Мама, зачем он тебе? крикнула я с крыльца.
Она не ответила, только махнула: дескать, давай, помогай. Я побежала через огород к роднику, питавшему наш ручей.
Случись хоть один заморозок, от бальзаминовых зарослей осталась бы только негодная слизь. Но осень выдалась тёплая, и коленчатые стебли щеголяли почти летней свежестью. Ярко-жёлтые цветы давно превратились в прозрачные семенные коробочки, те полопались, семена рассыпались зато листьев хватало.
В маминой корзинке уже была целая охапка стеблей, а мама всё рвала бальзамин.
Держи-ка, Аннабель. Мы его весь соберём. Много понадобится. Бетти Гленгарри умудрилась забраться в ядовитый плющ и теперь вся в волдырях.
Мама покачала головой:
Большая девочка, а простых вещей не знает. Хотя что с неё взять она же из города. Будет ей урок на всю жизнь.
Мне на ладонь с листа сполз муравейчик. Я его сдула на землю.
Мама, а ты-то при чём? У Гленгарри на ферме тоже есть ручей, и там тоже полно бальзамина.
Мама прервала работу, чтобы смерить меня укоризненным взглядом:
Мистер Гленгарри сейчас в Огайо, сестре с переездом помогает. А миссис Гленгарри от радикулита совсем скрутило. Не тащиться же ей к ручью, когда у нас этого бальзамина хоть косой коси!
Мама выдернула ещё пучок и увенчала им мою охапку:
Миссис Гленгарри звонила, спрашивала, не растёт ли бальзамин у нас возле дома. Он уже мало где остался осень, как-никак. А у нас есть. Мы с тобой сейчас пойдём отвар готовить.
Почему я сразу не рассказала про перепёлку? Да просто не смогла. В ушах у меня всё ещё стоял этот мерзкий звук хруст птичьих косточек. Мне требовалось время свыкнуться с ситуацией, прикинуть, как быть дальше.
Задушенная перепёлочка, загипнотизированные Генри и Джеймс, Тоби со своим рычанием всё это требовало особых размышлений.
Пожалуй, хватит для одной девчонки, произнесла мама.
Подхватила корзину, первая пошла к дому. Вместе мы готовили отвар, чтобы облегчить боль, о которой я так истово молилась. Вот закипела вода в самой большой кастрюле и мама стала класть в кипяток стебли: один за другим, один за другим. Вмиг они размякли и окрасили воду зелёным. Запах пошёл как от варёного шпината.
Кого там занесло в ядовитый плющ? крикнула из спальни бабушка. Она отдыхала после обеда.
Бетти Гленгарри, отозвалась мама. Как её угораздило, один Господь Бог ведает.
Городская! прокомментировала бабушка, впрочем, без раздражения. Ничего, теперь поумнеет.
Я-то как раз надеялась, что Бетти не поумнеет, что снова угодит в плющ, притом не до, а после заморозков, когда бальзамина не сыщешь. Отвар ещё немного покипел. Мама сняла кастрюлю с огня, процедила всё через марлю, слила в стеклянные банки. Когда отвар чуть остыл, мама укупорила банки и поставила в корзину.
По опыту знаю: бальзаминовый отвар творит чудеса. Надевай пальто, Аннабель. Доставим отвар к Гленгарри, а на обратном пути свёклы надёргаем.
Может, я лучше ужином займусь, мам?
Успеем и ужин приготовить. Живо обернёмся. Мама уже тащила корзину к порогу. Сбегай лучше за дедушкой он в сарае. Пусть отвезёт нас, в руках мы этакую тяжесть не дотащим.
Пока мы ехали, я мысленно клялась: ни за что не пойду к Гленгарри, посижу с дедушкой в машине. Но возле дома мама вручила мне две банки и погнала впереди себя к крыльцу:
Ты, Аннабель, помогала готовить лекарство. Пускай Бетти про это знает. Может, вы с ней подружитесь.
Я не придумала, что возразить, поэтому промолчала. На миссис Гленгарри лица не было.
Слава богу, Сара, вы приехали! Входи, Аннабель, деточка. Вы обе сущие ангелы. Спасибо вам. На Бетти без слёз не взглянешь. Наказание Господне!
Что да, то да. Наказание вполне удалось. Я молила Бога о волдырях и Он на волдыри не поскупился.
Бетти, вся красная, опухшая, лежала в постели. Некоторые волдыри были такого размера, что я отчетливо видела, как собирается под белёсой кожей мутноватая жидкость. Здорово смахивало на голосовой мешочек в лягушачьем горле.
Просто с души воротило смотреть на Бетти. Но и взгляда отвести я не могла. Сколько видела пострадавших от плюща ни один не был так омерзителен.
Дело серьёзное, пробормотала мама. Сняла пальто, свернула, положила в изножье кровати. Маргарет, мне понадобятся чистые полотенца. Чем больше, тем лучше.
Пока миссис Гленгарри ходила за полотенцами, мама распрямила судорожно скрюченные руки и ноги Бетти, убрала волосы с её лица.
Ах ты, бедненькая! Представляю, как оно всё зудит!
Бетти с ужасом следила за мамиными движениями. Сквозь зубы выдавила:
Ничуть и не зудит, перевела дыхание, добавила: Подумаешь, пара прыщиков.
Мама покачала головой:
Какая ты храбрая, Бетти!
Вот полотенца, Сара, сказала миссис Гленгарри. Ещё что-нибудь нужно?
Тазик. Ага, этот подойдёт. Аннабель, давай сюда наши банки. Пока хватит двух.
Бог здорово придумал посадить по всей земле бальзамин. Это, конечно, не море разверзнуть и не воду в вино обратить, но Бетти такие чудеса и не требовались. Ей требовался бальзаминовый отвар.
Мама вылила в тазик содержимое двух банок, стала мочить полотенца и обкладывать ими щёки, руки и ноги Бетти. Скоро из-под компрессов виднелись только два голубых настороженных глаза. Теперь Бетти всего и могла, что следить за мной. За тем, как я оглядываю её спаленку, как мысленно сравниваю со своей.
Наши с Бетти комнаты почти не различались. Такая же кровать. Столик с ночником. Стул в углу. Платяной шкаф дверца приоткрыта, видно, что платьев раз-два и обчёлся. Стены белые, оштукатуренные. Пол деревянный. Ковра нет. На одной стене изображение Иисуса Христа. На другой мужчина и женщина, одетые по-городскому он в галстуке, она в красной шляпе. Наверно, папа и мама Бетти. Сама она была совершенно беспомощна, рядом находились двое взрослых и я осмелела, рискнула спросить:
Это твои родители, да, Бетти?
Вместо внучки ответила миссис Гленгарри.
Да, это мой сын, папа Бетти. Только он
Миссис Гленгарри осеклась, взглянула на мою маму, словно ища поддержи.
Свалил, процедила Бетти.
Таким же тоном она могла бы сказать «слизняк».
Что, зачем и куда он «свалил», я не поняла. Мама укрыла Бетти по самый подбородок и забрала с постели посуду:
Вот так, милая. Теперь поправишься.
Бетти чуть повела головой, поймала мой взгляд и поспешила отвернуться, но я всё-таки заметила, что глаза у нее красные. Бальзаминовый отвар натёк с компрессов ей в волосы, намочил подушку. Что-то во мне переменилось. Пусть Бетти злая, дурная девочка, думала я, а всё-таки хорошо, что ноябрь выдался на редкость тёплый, что бальзамин сохранился, не помёрз.
Маргарет, заговорила мама, компрессы будете менять каждый час. Только сильно не отжимайте. Полотенца должны быть мокрые. И следите, чтобы ваша больная не простудилась в такой сырости.
Уже в дверях мама добавила шёпотом:
Начнёт лихорадить пусть попьёт отвара. И доктора Бенсона обязательно вызовите.
Всё сделаю, Сара, дорогая моя. Спасибо вам. И тебе, Аннабель, спасибо. Наша Бетти всегда так хорошо о тебе отзывается. Вот станет ей лучше ждём тебя в гости.
К огороду мы подъехали уже в полной темноте, но при фарах мигом надёргали свёклы на ужин. Я бы с удовольствием ещё поработала. Это же здорово: потянешь из земли за тощую ботву, глядь сюрприз. С виду свёкла неказиста, что и говорить. Толстокожая, грязная, твердокаменная, да ещё этот хвост волосатый, почти крысиный. Зато внутри мраморно-рубиновая сладость. Стоит только её поварить она совсем размягчится.