Сергей и Катя Жигарёвы, в силу сложившихся обстоятельств, не планировали приглашать к себе кого-либо. Предпочли встретить новогодний праздник вдвоём. Однако праздничный стол не отменялся, и Сергей несколько вечеров после работы посвятил поиску дефицита. Побегал по душным магазинам, всевозможным ярмаркам и буфетам, потолкался в очередях и, наконец, стал обладателем трёх праздничных наборов. Доехал в набитом битком автобусе до посёлка и в кромешной темноте добрался до дома.
Зимним вечером центральная улица посёлка напоминала огромную снежную траншею, пробитую ножом бульдозера, с множеством ходов-ответвлений к запорошенным приземистым избам. Сам посёлок находился как бы в полудрёме. Жёлтые глаза окон по обе стороны извилистой траншеи сонно освещали лишь дворы. Распахнув входную дверь, Сергей ввалился со свёртками в дом.
Фу, неужели я дома? произнёс он сам себе. Поставил свёртки на стол, стал раздеваться. Катя что-то строчила на швейной машинке и, услышав голос мужа, вышла встречать.
Утомился, Серёжа? пропела она грудным голосом, стоя перед ним в распахнутом снизу халате и выставив большой живот.
Заметив взгляд мужа, застеснялась, попыталась прикрыть обнажившиеся ноги. Была она тёплой, домашней, от неё исходила атмосфера уюта и семейного очага. Сергей не удержался, привлёк Катю к себе, поцеловал.
Не то слово, ответил он, ласково отстраняя жену. Страна дураков. В магазинах какой-то ужас. Все кричат, ругаются, спорят, давят друг друга, дело доходит до кулаков. За банку шпротов народ готов убить человека. И откуда в людях такая агрессивность?
Расслабься, Серёжа. Ты дома, со мной. У нас всё есть. Стоило ли тебе участвовать в давках, нервы мотать?
Ну, нет. Что мы, хуже других? Разве не нужны тебе фрукты? Твой сын не требует витаминов?
Разошёлся, забияка. Иди, помой руки, и садись к столу. Будем ужинать, заждалась я тебя.
Катя приподнялась на цыпочки и чмокнула Сергея в щёку. Радость переполняла её душу через край, она была благодарна мужу за заботу и внимание.
Корову они купили немного позже, чем планировали, но виной всему была депрессия Кати. Находка в подвале дома вывела её из душевного равновесия, и две недели она проплакала. Сергей, как мог, успокаивал, давал пить отвары из трав, и депрессия постепенно отступила.
На базаре они долго не рядились, отдали хозяину четыре сотни рублей, и он тут же передал Сергею верёвку из рук в руки. Супруга старикавладельца коровымаленькая ухоженная старушка всплакнула, перекрестила животное, и некоторое время шла следом, не в силах расстаться со своей кормилицей. Корову звали Евдухой. Ведёрницей она не была, но молоко давала отменное. С лёгкой руки Сергея супруги окрестили её Качественницей. Так и повелось: Качественница да Качественница.
У Кати шёл восьмой месяц беременности. Все заботы по дому легли на Сергея. Крутиться приходилось с раннего утра и до позднего вечера. Сергей сильно исхудал, но оставался весел и был доволен всем. Когда все дела завершались, он раздевался по пояс и, довольно пофыркивая, плескался в холодной воде.
Супруги поужинали, но из-за стола не вставали, беседовали. Катя сидела напротив мужа, скрестив побледневшие руки на выпирающем животе, и жалостливо смотрела на Сергея.
Зря мы взяли корову, Сережа, проговорила она задумчиво. Дел вон сколько, а тут ещё Качественница. Извёлся ты весь. Рёбра того и смотри скоро кожу прорвут.
Что ж, зашьёшь. Ты умеешь искусно латать дырки, отшутился Сергей. А насчёт коровы не сомневайся: всё сделано правильно и своевременно. Пацан родитсяк кому пойдёшь за молоком? Кто даст нам его, отверженным? Не-ет, без коровы нам хана.
Наверно, ты прав, с нескрываемой грустью согласилась Катерина и, встрепенувшись от потаённых мыслей, повелительно сказала:
Всё, хватит посиделок на сегодня. Ложись спать. Завтра опять тебе вставать ни свет, ни заря.
Сергей послушно направился в спальню.
И всё-таки новогодний вечер пришел неожиданно. Хотя приготовления велись на протяжении последних нескольких дней, молодым супругам, подобно студентам перед экзаменом, не хватало времени, чтобы накрыть стол. На первый взгляд, кажется, нет ничего проще, как открыть банки, коробки, пакеты и разложить всё это по тарелкам, чашкам и вазам. Всё просто и быстро. Но стоит только заняться воплощением фантазий в салаты и закуски, как время как бы растворяется в пространстве и наступает совершенно другое измерение. На приготовление бараньей ноги, к примеру, Катя отводила полтора часа. Однако, достав её из духовки, она вдруг обнаружила, что мясо ещё жестковато. Пришлось отправлять румяную ногу обратно в духовку допревать. Грибная икра должна была остыть предположительно за два часа, но на деле оказалась почему-то ещё тёплой. На этом-то и споткнулись супруги, впервые столкнувшись с настоящей праздничной кухней. Стрелки часов показывали уже половину двенадцатого, когда оба они, точно на каком-то конкурсе кулинаров, суетливо доставали из серванта ложки, вилки и два бокала.
Их было только два, и у них была своя история. Подобных бокалов в мире не существовало. Они являлись первой самостоятельной работой мальчикастеклодува, сына мичмана Ольшанского. По просьбе отца тот изготовил их специально для дяди Серёжи Жигарёва, главстаршины Северного флота. Вручая подарок, мичман недвусмысленно заявил:
Сергей, мне больно думать о том, что мы расстаемся, и ты навсегда покидаешь флот. Но я безгранично рад, что ты остался жив. Пройдёт время, зарубцуются шрамы и тебя полюбит девушка. Только с ней ты выпьешь из этого бокала и вспомнишь обо мне. Идёт?
Идёт, согласился тогда Сергей и спрятал подарок.
И вот время пришло. Теперь на каждом торжестве Сергей и Катя наливали вино именно в эти бокалы. Работа мальчика стала семейной реликвией.
Наконец, все хлопоты остались позади и супруги, включив телевизор, сели за стол. Ведущий телепрограммы в это время брал интервью у какого-то комбайнёра, Героя Социалистического Труда. Наблюдая за экраном, они молчали, потом, словно по команде, одновременно повернулись друг к другу и громко рассмеялись.
Наготовили, как на Маланьину свадьбу, и сидим смиренно, будто ждём кого-то, сквозь смех произнёс Сергей и потянулся за бутылкой.
Действительно, что это с нами сегодня? с удивлением заметила Катерина. Наливай, Серёжа, выпей рюмочку, закуси, и оцени мои старания. Жаль, что мне нельзя, а то бы поддержала тебя. Но под куранты все же пригублю шампанского, ладно?
Конечно, согласился Сергей и поднял бокал. Чтобы всё у нас было замечательно, и роды прошли благополучно.
Будет, а как же иначе? Все бабы рожают, и я рожу. Справлюсь. Не я первая, и не я последняя.
Сергей выпил, закусил рыжиками в сметане.
В это время во дворе громко залаял молодой пёс. Потом послышался стук калитки.
Никак гости к нам пожаловали, удивился Сергей. Кто бы это мог быть?
Он посмотрел на жену, усмехнулся:
Приметы всегда сбываются. Стол ломится от яствжди едоков.
Растерявшаяся Катерина отставила стакан с соком. Ей не хотелось отпускать мужа.
Серёжа, мы никого не ждём. Кто-то просто решил подразнить нашего пёсика и хлопнул калиткой.
Пойду, посмотрю.
Он набросил полушубок, вышел на крыльцо. Во дворе стоял отец.
Здравствуй, сынок, поздоровался он негромко.
Здравствуй, батя, ответил на приветствие Сергей. Голос его дрогнул.
Зачем пришёл? спросил он, и тут же, осознав, что задал вопрос бестактно, смягчился, добавил:
Поздновато ведь уже.
Дык, Новый год вроде как. Поздравить вот решил. Пирог принёс, с рыбой. Мать и шанег напекла. Вот, возьми, горячие ещё.
Он протянул увесистый сверток. Сергей, поколебавшись, принял угощение. Ничего постыдного в этом он не усмотрел и в душе оправдал поступок отца. Откровенно говоря, Сергей ложился спать и вставал с мыслью о том, чтобы помириться с родителями. Каждый раз искал повод для этого. В мыслях всё казалось выполнимо, но в действительностинепреодолимый барьер. Стоило только сделать робкую попытку сближения, как он тут же натыкался на молящий взгляд Катерины: не делай этого, не время ещё.
Не рад, стало быть, отцу?
На крыльце стоял полумрак, из-за слабой освещённости не было видно выражения лица.
А сам как думаешь? встречно спросил Сергей.
Думаю, обида не забылась, иначе не задавал бы подобного вопроса. Но, сдаётся мне, здесь что-то не так. А чтоне пойму. Не прежний ты какой-то, что-то чужое в тебе появилось. Давно пора забыть все обиды, а ты продолжаешь ершиться. Будто кто подстрекает тебя к этому, проговорил Степан и глубоко вздохнул.
Тебя мать подослала? поинтересовался Сергей. Сам-то ты вряд ли бы удосужился нас навестить. Тем более с подарками. Не в твоём это характерепироги по ночам разносить.
В том-то и дело, что сам пришёл, с грустью ответил старик. Хотя, направляясь сюда, знал, чем всё обернётся. Вижу, обида до сих пор не выветрилась в твоей голове. Холодом веет от тебя, сынок. Неприязнь прочно стоит меж тобой и матерью. При таких обстоятельствах, кто-то должен пойти навстречу первым. Вот я и решил сделать первый шаг.
Сергей долго молчал, потом спросил:
Ты думаешь, заискивать буду, прощения у неё просить? Ошибается мать, так ей и передай. Виноватым себя не чувствую. Хочет мирапусть сама об этом скажет.
Но я-то не виновен, Серёга, плохих слов ты от меня не слышал. Ведь так? Почему ушёл, не поговорив со мной? спросил Степан. Почему со мной-то ты враждуешь?
Может, пройдёшь в избу? предложил Сергей и внимательно посмотрел на отца.
Нет, не пойду. Жинка твоя волнуется шибко. Заприметил я давеча. Зачем человека нервировать?
И то верно. Но не торчать же посреди двора. Пройди хоть в сени, присядь ненадолго.
Не умасливай меня, не той я породы. Уйду сейчас, коль для вас я пока хуже татарина. Шёл сюда, надеялся: выслушаешь меня, постараешься понять. Да, видать, не созрел ты для разговора. Старик шагнул ближе, неказистый плафон осветил его лицо. Сергей увидел ввалившиеся щеки, из плохо пробритых морщин торчала белая щетина, серп согнувшейся спины стал ещё круче. Тяжёлый взгляд из-под кустистых бровей говорил о многом.
«Да, батя, таким я тебя ещё не видел, подумал Сергей, наблюдая за отцом. Видно, без дум и дня прожить не можешь. Интересно, о чём же ты думаешь? О том, что воспитал сына, такого же гордого и принципиального, как ты сам? А может, сожалеешь, что остался один в просторном доме? Или совсем другие мысли засели в твоей голове?»
Молва ходит, будто ты зубы-то в реку бросил? вновь заговорил Степан.
Да, похоронил навсегда.
И правильно поступил. Народ воспринял это с одобрением.
Ты знаешь, батя, не нуждаюсь я в каких-либо оценках. Взял и выбросил, как ненужный хлам, как мусор. Ни на секунду не задумывался, что люди подумают обо мне. Вот и всё.
Ну-ну, усмехнулся Степан. Не нуждается он. Гордый и независимый. Только вот что скажу я тебе: любая божья тварь оглядывается на своих сородичей. Будь то зверь или букашка. А ты всё-таки, человек, обязан смотреть по сторонам, чтобы не угодить в яму.
После непродолжительной паузы, сказал в заключение:
Ничего меня больше не интересует. Узнал, что хотел. Поздравь Катерину с Новым годом, пожелай здоровья от нас с Фросей. Прощевай.
Отец протянул руку, попрощался. И ушёл. За ним глухо брякнула промёрзшая калитка.
Незаметно прошёл первый месяц нового года, наступил метельный февраль. Дул порывистый ветер, кружил снег вокруг поселковых изб, образуя барханные заносы. Народ дружно состязался с зарвавшимся хулиганомветром, а счёт состязаний оставался равным.
Приближался день появления на свет младенца. Сколько уже дней Сергея мучили думы о том, как везти Катерину в родильный дом. Она пугалась этого дня всё больше и больше. Сергею приходилось беседовать с женой нежно и мирно, чтобы та, выслушав утешения, могла успокоиться. Он не раз сознавался себе, что и сам побаивается этого дня, и думал лишь о том, как бы поскорее всё закончилось.
Было раннее утро. Взошедшее солнце начинало заливать улицу, разбрасывая в окна золотистобелые брызги. Был выходной деньсуббота. Сергей накануне смотрел телевизор допоздна и проснулся поздно. Да и то потому, что во всём теле вдруг ощутил неясную тревогу. Ещё не открывая глаз, понял: вот-вот произойдёт то, чего он ждал и побаивался.
Серёжа, прошептала бледная Катя и, подойдя к мужу, ухватила его за локоть, кажется, началось. Рука её ослабла, она стала медленно оседать.
Ой! вскрикнула Катя негромко, и сама испугалась своего возгласа.
Что, моя хорошая, больно? Очень? участливо спросил Сергей и увидел на лбу жены капельки пота.
Серёжа, воды пошли.
Катя, родная, потерпи, я сейчас!
Он выскочил из дома и побежал в гараж лесотехнической школы. С трудом нашёл сторожа, сорвал со щитка ключи от бокса. «Уазик» завёлся сразу, Сергей выгнал машину к воротам.
Что ты делаешь, окаянный? Чего удумал? Михал Дмитрич уволит меня с работы! испуганно прокричал пожилой сторож.
Не уволит, я с ним договорился, соврал Сергей, распахивая ворота. Жена у меня рожает!
Он молниеносно вскочил в кабину, включил первую передачу и до конца утопил педаль газа.
Закрой, пожалуйста, ворота! крикнул он на ходу. Спешу, отец, пойми!
Когда Сергей забежал в дом, воды уже отошли. Катерине стало немного легче. Он помог собрать вещи жене и повёл её к машине.
Идём, Катюша, идём родная. Постарайся шагать быстрее. Всё будет хорошо.
В больницу прибыли вовремя. Катерину переодели в больничный халат и отвели в палату.
Сергей ходил под окнами долго, часа три, пока, наконец, не услышал крики жены. Он заткнул уши руками и продолжал маршировать вдоль фасада. Через некоторое время крики прекратились, наступила пауза. Сергей обомлел.
«Что это? Что случилось? Почему она замолчала?»пронеслось в голове. Он хотел было уже бежать в приёмный покой, как вдруг услышал пронзительный детский крик. В груди у него как будто что-то оборвалось.
«Это же он кричит, мой ребёнок. Он вышел на свет. Ещё минуту назад я был просто мужем Кати, и вот, надо же, в один миг стал отцом. Кто кричит? Мальчик? Девочка? Почему мальчик, девочка? Правильнее, наверно, будет говорить: сын, дочь. Нет, конечно же, сын. Разве может быть по-другому? Я ждал его, и вот он появился. Мой сын. Он кричит. Почему кричит? Что ему надо? Ведь он что-то хочет. Как узнать? Глупо. Я никогда не узнаю, что он хочет выразить своим криком. Что это со мной? Схожу с ума?»
Сергей очнулся и побежал на пост. Навстречу вышла медсестра. Он смотрел на неё и плохо соображал.
Молодой человек, успокойтесь. Ваша жена подарила вам дочь. С ней всё в порядке. Поздравляю вас. Радуйтесь.
Что вы сказали?
У вас родилась дочь, три килограмма и восемьсот пятьдесят граммов!
Дочь? Какая дочь? Откуда дочь? У меня должен быть сын! Вы что-то перепутали, запротестовал Сергей.
Ошибок у нас не бывает, улыбаясь, пропела медсестра. Как можно ошибиться, когда ваша жена рожает сегодня в единственном числе? Очнись, папашка!
У меня дочь? Моя дочь? Но почему дочь, если мы ждали сына? не унимался Сергей, не желая поверить словам медсестры.
Подошла санитарка. Вдвоём с медсестрой они едва-едва убедили новоявленного папашу в реальности свершившегося и отправили домой.
Приходите завтра, во второй половине дня. Никаких передачне примем, напутствовали они Сергея напоследок.
Он отправился к автобусной остановке, всё ещё не веря до конца, что стал отцом. Известие о рождении дочери вызывало ещё большее сомнение.
«И всё-таки, как же так? продолжал он размышлять. Бабка Онисиха при мне говорила, что будет сын. И живот острый, и не отвис. По всем признакаммальчик. Неужели она ошиблась? Или обманула? Ух, старая ведьма, разберусь я с тобой!»
Пока ехал до домаостыл и даже успел немного свыкнуться с фактом рождения дочери, а не долгожданного сына.
«Ну и пусть, думал он, дочка тоже прекрасно. Похоже, Катерина знала, что будет дочь. Только лукавила, боясь признаться мне. Опасалась, что надую губы. Наверняка».
Вот и дом. Сергей толкнул знакомую калитку. Навстречу проковылял молодой и пока ещё добродушный пёс, из породы кавказцев. Он тихонько тявкнул и принялся шумно обнюхивать одежду хозяина. Виляя хвостом, надеялся полакомиться чем-нибудь из его рук. Сергей поднялся на крыльцо, прошёл по сумрачным сеням, отворил дверь в избу. На душе было отчего-то грустно, тоскливо. Он разделся, достал из холодильника запотевшую бутылку водки. Налил в гранёный стакан чуть больше половины. Приготовил сало, чеснок, отрезал горбушку чёрного каравая.