Меня не было дома три года. Я полагал, что путешествий пока достаточно, но сочетание зимней тоски, неустанных издевок матери и набившего оскомину самодовольного интеллектуального острословия, клубившегося пузырчатой плесенью в каждом углу Кембриджа, заставило меня вернуться к киона при первой же возможности.
5
Моя деревня Ненгаи лежала в сорока милях по реке к западу от Ангорама. По прямой вполовину меньше, но Сепик, самая длинная река в Новой Гвинее, причудливо извилиста, эдакая Амазонка Южных морей, норовящая завернуться такими изгибами, что образует, как я узнал десятилетия спустя при совсем других обстоятельствах, более пятнадцати тысяч пойменных озер и русел, где петля заворачивает так круто, что прерывает собственное течение. Но когда несетесь ночью в каноэ-долбленке, пускай и с мотором, вы не осознаете бессмысленных зигов и загов своего пути. Просто чувствуете, как река поворачивает в одну сторону, а потом в другую. Привыкаете к мошкаре, летящей в глаза и рот, к блестящим морщинистым выпуклым островкам крокодильих спин, к возне и шебуршанию мириадов ночных созданий, набивающих утробы, пока спят те, кто охотится на них. Не ощущаете дополнительных, лишних двадцати миль. Если уж на то пошло, вы бы хотели, чтобы путешествие продлилось подольше.
Молодой месяц затянул реку в тонкую серебристую кожу. Нелл, как я и надеялся, устроилась среди тюков с вещами, и, судя по всему, ей было удобно. Когда она прикрыла глаза, я почувствовал облегчение, как родитель крупозного малыша, которому нужен покой, и недоуменно размышлял над этим чувством, пока мы с Феном болтали. Говорили мы не о работе, а о Кембридже, где он провел год, пока я маялся у байнинг, и о Сиднее, где впервые встретились. О футболе, и о премьер-министре Макдональде, и об Индии. Последняя новость, которую я слышал, была о Ганди, который начал очередную голодовку, но чем дело закончилось, ни один из нас не знал. История зависла в неопределенности на несколько месяцев. Незнание казалось мне утешительным.
После примерно часа кромешной тьмы по обе стороны реки мы в очередной раз повернули и вдоль южного берега увидели огни, в свете которых мелькали разряженные тела. Это была деревня Олимби племени каминдимимбут, самый разгар праздника. Запах жареного кабана достигал наших ноздрей, и дробь барабанов отзывалась в груди.
Сейчас, когда я пишу это, трудно поверить, что эту ночь отделяло от следующей мировой войны всего шесть лет, через девять лет японцы возьмут под контроль Сепик и отберут Новую Гвинею у австралийцев, а я позволю американскому правительству вытряхнуть из меня всю, до крупицы, информацию об этом регионе. Пошли бы на такое Фен и Нелл? Вклад антропологов, как сказали в УСС. Изящный эвфемизм для обозначения научной проституции.
В конце 1942-го я провел спасательный отряд вверх по Сепику, как раз к этой деревне, а потом всех мужчин, женщин и детей каминдимимбут убили японцы, когда узнали, что несколько мужчин из Олимби помогли нам отыскать трех американских военных, прятавшихся неподалеку. Больше трех сотен людей были зверски перебиты только потому, что я знал, на какой песчаной косе они живут, какие хижины на столбах принадлежат им.
А какие у вас были отношения с тамошними женщинами, Бэнксон? неожиданно спросил Фен, когда мы миновали каминдимимбут.
Это слишком личный вопрос для первой поездки на каноэ, не находите? усмехнулся я.
Просто любопытно, пошли ли вы по пути Малиновского. Сейерс побывал в прошлом году у тробрианцев и рассказал, что по деревне сновало довольно много подозрительно светлокожих юнцов.
И вы в это верите?
А вы видели парня в деле? Мы с Нелл столкнулись с ним в Нью-Йорке, и единственное, что он мне сообщил: Мне нужен стакан мартини в руке и девчонка в постели. Серьезно, дружище, одному тяжко. Не хотел бы повторять этот опыт.
В следующий раз прихвачу какого-нибудь напарника. Оно и для работы лучше, вдвое.
Я бы так далеко не заходил.
Окурок, улетевший в реку, прочертил короткую оранжевую дугу. Я сбросил обороты, чтобы Фену удобнее было закурить следующую, потом опять прибавил скорость.
Порой ночами мне казалось, что лодку движет вперед не мотор, но сам мотор и лодку вместе с ним тянет река, что рябь на воде и кильватерный следэто лишь декорации, перемещающиеся вместе с нами.
Иногда я жалею, что не стал моряком, сказал я, просто наслаждаясь возможностью делиться случайными, мимолетными мыслями с тем, кто поймет, что я имею в виду.
Правда? С чего?
Думаю, на воде мне проще, чем на твердой земле. Чувствую себя в своей шкуре, как говорят французы.
Все капитаны, кого я встречал, сплошь козлы.
Неплохо было бы заниматься нормальным делом, а не распутывать грандиозный неосязаемый узел, а?
Он промолчал, но я и не ждал ответа. Мне льстило, что мы уже добрались до этой стадии, что разум может свободно блуждать, не ища оправданий. Мы скользили сквозь длинную полосу светлячков, тысячи их сверкали вокруг, и это было похоже на парение среди звезд.
Темные тени по берегам обретали знакомые очертания: высоченное дерево альстонии, которое я прозвал Биг-Беном, выступающая сланцевая скала, обрывистый глинистый берег, где стояло селение западных киона. Я, должно быть, сбросил скорость, потому что Фен поинтересовался:
Мы почти на месте?
Еще пара миль.
Нелл, окликнул он спокойным тоном, не столько спрашивая, сколько просто проверяя. Убедившись, что она спит, наклонился ко мне и произнес тихо: У киона есть священный предмет, хранящийся не в деревне, нечто, что они кормят и защищают?
В Ангораме он уже задавал мне массу вопросов подобного рода.
У них есть священные предметы, разумеется, инструменты, маски, черепа поверженных врагов.
Они хранятся в церемониальных хижинах?
Да.
Я имел в виду нечто более масштабное. Вне деревни. Нечто, о чем они вам, вероятно, не рассказывали, но вы догадываетесь, что оно есть.
Он искренне предполагал, что добрых два года они утаивали от меня важнейшие аспекты своего бытия. Я заверил, что мне продемонстрировали все тотемы племени.
Мне говорили, что их cвятынянаследие самого первого киона, сказал Фен.
Это вам мумбаньо рассказали? И что же это?
Сделайте одолжение, расспросите их еще раз. Про флейту. Ту, что нужно хранить в тайном месте и время от времени кормить.
Кормить? не понял я.
Сможете расспросить, а? В моем присутствии? Ваш информант, может, и не скажет правду, но я хотя бы понаблюдаю за его реакцией.
А вы ее видели?
Я узнал о ней всего за несколько дней до нашего отъезда.
И увидели?
Они практически вручили ее мне.
Как подарок?
Ну да, вроде того. Подарок. Но потом другой кланв нашей деревне было два противоборствующих кланаотобрал ее, прежде чем я успел толком рассмотреть. Я хотел убедить Нелл задержаться подольше, но если она что-то вбила себе в голову, ее уже не свернуть с пути.
А почему она хотела уехать?
Кто знает. Племя не соответствовало выводам ее диссертации. А музыку заказывает она. Мы существуем на средства, выделенные ей на исследования. Так вы расспросите своего информанта? Насчет священной флейты?
Да я их тысячу раз уже терзал насчет подобных штук, но ладно, спрошу.
Спасибо, дружище. Просто посмотреть на его лицо, честно. Глянуть, где он проколется.
За поворотом показался мой пляж.
У вас осталась та москитная сетка? спросил Фен.
Какая сетка?
Та, что Хэддон подарил вам в Сиднее, помните? Я тогда позавидовал.
А я ничего такого не помнил.
Я выключил мотор и взял весло, чтобы не перебудить всю деревню.
Фен потряс жену за плечо:
Нелл. Мы на месте. Мы приплыли к знаменитым киона.
Тсс. Только не буди их, прошептала она. Дабы не получить стрелу в бок от Великих Воинов Сепика.
Владык, поправил Фен. Владык Сепика.
Моя хижина стояла в стороне от остальных и много лет была необитаема. Ее построили вокруг радужного эвкалипта, ствол которого проходил сквозь пол и крышу. Многие киона верили, что это непростое дерево, что у него есть душа и здесь собираются их умершие родственники обсуждать свои таинственные планы, а потому держались подальше, по широкой дуге огибая хижину. Мне предлагали соорудить дом ближе к центру деревни, но, наслушавшись историй об антропологах, которые месяцами дожидались, пока их жилище будет готово, я предпочел устроиться здесь. Я волновался, справится ли Нелл с лестницейсравнительно широкой балкой с зарубками вместо ступеней, но она легко вскарабкалась наверх, даже с фонариком в руке. И не заметила дерева, пока в хижине не зажгли свет. Тут я услышал классическое американское вау.
Мы с Феном втащили их вещи, и я зажег все три керосиновые лампы, чтобы внутри казалось просторнее. Ствол эвкалипта съедал значительную часть комнаты. Нелл погладила дерево. Кора отслаивалась, мягкий ствол был исчерчен цветными полосамиоранжевыми, ярко-зелеными, лиловыми. Она не впервые видела радужный эвкалипт, но это был великолепный экземпляр. Провела ладонью вдоль синей полосы. Мне чудилось, что они с деревом разговаривают, как будто я представил ее старому другу, а оказалось, что они давным-давно знакомы. Я и сам много-много раз гладил это дерево, разговаривал с ним, плакался ему, рыдал, уткнувшись в его ствол. Я занялся поисками аптечки и виски, потому что устал и чувствовал себя неважно после бессонной ночи и долгого путешествия и не был уверен, что смогу ответить что-то внятное, если она вдруг спросит о моем дереве.
О, именно об этом я и мечтал. Фен обрадованно заглянул в кружку, которую я ему протянул.
Мы с ним уселись на низкие диванчики, что я соорудил из облезшей коры и древесных волокон, а Нелл прохаживалась по дому. Мне казалось, что тело мое все еще скользит по воде.
Перестань шнырять тут, Нелли, бросил Фен через плечо. И потом мне: Среди американцев много отличных антропологов, потому что они чертовски бесцеремонны.
Считаешь меня отличным антропологом? отозвалась она из моего кабинета.
Я считаю, что ты всюду суешь свой нос.
Склонившись над моим столом, она что-то внимательно рассматривала. Я видел, что из пишущей машинки торчит лист бумаги, но не помнил, что там напечатано.
Ее ранки надо обработать.
Фен кивнул.
Я никогда раньше не видела, как другие антропологи работают в поле, сказала она.
Полагаю, я не в счет, хмыкнул Фен.
Это листья манго? У вас тут вопрос про листья манго.
Сейчас она решит все ваши проблемы, раз уж находится здесь целых пять минут.
Прикинувшись смущенным, я прошел в кабинет.
Она разглядывала груды блокнотов, разрозненных бумаг и листков копирки, сваленных на столе.
Я соскучилась по работе.
Но ведь прошло всего несколько дней, разве нет?
У меня не было возможности вот так устроиться у мумбаньо. Она смотрела на кучу моего хлама, как будто тот действительно имел ценность, как будто была убеждена, что из этого каким-то образом получится нечто стоящее.
Вот и записка, на которую она обратила внимание.
Мнго лст опять на мгл??
Я объяснил, что побывал на похоронах мальчика в другом селении киона, там на могиле были аккуратно разложены листья манго.
Вы прежде видели подобный орнамент?
Нет, узор из листьев всегда разный. Но я не могу понять принцип, по которому выкладывают эти картины.
Возраст, пол, социальный статус, обстоятельства смерти, фаза луны, положение звезд, особенности рождения, семейная роль. Она замолчала, чтобы перевести дыхание. И смотрела на меня, словно готовясь выдать еще сорок пять идей.
Нет. Они продолжают утверждать, что не существует никаких правил.
Может, и так.
И одна и та же старуха потихоньку командует, как надо сделать.
А когда спрашиваете ее напрямую?
Перестань, Нелл, подал голос Фен. Бога ради, он торчит тут вдвое дольше тебя.
Все в порядке. Помощь мне не помешает. Эта старухаединственная женщина в округе, которая отказывается говорить со мной.
Даже через посредников, через родственников?
Белые убили ее сына.
Известно, при каких обстоятельствах?
Ниже по реке произошла заварушка, нагрянули правительственные войска усмирять. Упекли за решетку полдеревни. Этот молодой человек просто приходил в гости к своим братьям и никакого отношения к потасовке не имел, но оказал сопротивление аресту. Умер от удара по голове.
А вы возместили ущерб?
В каком смысле? не понял я.
Вы предложили этой женщине что-нибудь, дабы исправить ошибку, совершенную людьми вашего рода?
Эти подонки едва ли могут считаться моими родственниками.
Для этой женщины именно так и есть. Они искренне считают, что таких, как мы с вами, во всем мире наберется не больше дюжины.
Я подарил ей соль и спички и всеми способами, которые только мог придумать, старался завоевать ее расположение.
У них существует формальный ритуал искупления вины?
Понятия не имею.
Я определенно разозлил ее.
Как можно восстанавливать людей против себя! Все это поймут и будут лукавить, отвечая на ваши вопросы, подстраиваться. Она же искажает все ваши результаты.
Фен весело хихикнул за нашими спинами:
На этот раз ты управилась быстро. Думаю, это рекорд. Ну что, сложим костер из его записей?
Лицо Нелл вспыхнуло нежным румянцем.
Простите, я Она беспомощно потянулась ко мне.
Вы абсолютно правы. Я должен был выяснить, как можно возместить ее потерю.
Она явно не поверила ни моему тону, ни выражению лица и принялась вновь извиняться. Но меня совершенно не смутили и не рассердили ее слова. Скорее, наоборот. Я жаждал большего, жадно стремился к нему. Идеи, предложения, критика моего подхода. Фену, может, и доставалось этого с лихвой, но мне-то определенно не хватало.
Давайте-ка займемся вашими боевыми ранениями.
Я пошел в дальнюю часть дома за аптечкой.
И услышал, как Фен сказал:
Ну что, научила его основам шпионской работы, да?
Ответа Нелл я не расслышал. Когда я вернулся, она уже сидела рядом с мужем и лицо ее обрело прежнюю зловещую желтизну.
Фен не изъявлял желания заняться лечением жены, поэтому я взял для начала ее левую руку, с порезом на ладони. Непостижимо, как они могли столь легкомысленно относиться к подобным травмам. Сепсисодна из величайших опасностей работы в поле.
Фен, должно быть, углядел что-то в моем лице.
Наши лекарства улетучились за неделю, сообщил он. Всякий раз, как мы получали посылку, Нелл расходовала мази и таблетки на болячки и царапины своей малышни.
Я залил порез йодом, смазал дезинфицирующей мазью и плотно перевязал. Ее рука сначала лишь робко касалась моей, но быстро расслабилась и доверчиво опустилась мне в ладонь.
Должен признаться, я не спешил. После пореза занялся мелкими ранками: две на руке, одна на шее иона закатала штанинуеще одна на правой лодыжке. Мне показалось, что это все же не лейшманиоз, а маленькие тропические язвы. Возможно, на теле были еще, но я не решился просить ее раздеться. От лихорадки дал ей аспирин. Фен наблюдал за процедурой, пока глаза его не начали закрываться.
Вы должны позволить мне извиниться за то, что я наговорила, сказала она. Насчет листьев.
Официальная церемония возмещения ущерба требует принесения клятвы, что вы оба не сбежите к аборигенам.
Она торжественно подняла забинтованную руку:
Клянусь.
А теперь расскажите мне, что там произошло с мумбаньо. Если вы, конечно, не засыпаете.
Я вполне отдохнула в каноэ. Спасибо, что заботитесь обо мне. Мне гораздо лучше. Она наконец отхлебнула виски. А вы про них знаете, про мумбаньо?
Никогда даже не слышал.
У Фена о них абсолютно иное мнение.
Ее ранки поблескивали от бальзама, которым я их смазал.
Изложите свое.
Вопрос, казалось, ее обескуражил, как будто бы я просил тут же, на месте, написать монографию о мумбаньо. Но когда я уже решил, что сейчас она сошлется на усталость, Нелл вдохновенно начала. Это было богатое племя, в отличие от анапа, которым ежедневно приходилось бороться за выживание. Их реки полны рыбы, и вдобавок они выращивают практически весь табак, что поставляет эта область. Они буквально утопают в изобилии пищи и деньгах-раковинах. Но при этом пугливы и агрессивны, на грани паранойи, и терроризируют соседей внезапными нападениями и угрозами.
Я никогда прежде не испытывала неприязни к целым народностям. Почти физического отвращения, гадливости. Я не новичок в этих краях. Видела смерти, жертвоприношения, жуткие раны с трагическим исходом. Я не Она взглянула на меня затравленно. Они убивают своих первенцев. Убивают всех близнецов. Не ритуально, нет, никаких обрядов, никаких эмоций. Просто швыряют их в реку. Выбрасывают в кусты. А к тем детям, которых все же сохраняют, они абсолютно безразличны. Носят их под мышкой, как газету, или суют в тесные корзинки и закрывают крышкой, а когда ребенок плачет, просто скребут по корзинке снаружи. И это предел нежности, это их царапание по корзине. Когда девочки достигают семи-восьмилетнего возраста, отцы вступают с ними в сексуальные отношения. Неудивительно, что они вырастают подозрительными, злопамятными, мстительными убийцами. А Фен