Сам Леха давно уже «в ящик сыграл», определился в солидное место, где оклады не зависят «от всякой там гениальности», как он выразился.
Командировочные! Премиальные! Наградные! И дома никогда не бываешьсемье подспорье! Ну, хочешь, завтра же о тебе поговорю?
Очаровательные наши дамы как бы не слушают, мнут перед зеркалом какую-то тряпку, но тут застыли, я вижу, ушки навострили...
Но это ж отказ будет, ты понимаешь, от всяких попыток сделать что-либо свое!
Кому это нужно«твое»!с горечью Леха говорит.Жило человечество без «твоего» и дальше проживет.
Попили чаю с козинакомДия научилась варить такой козинак: зубы у гостей мгновенно слипаются, до конца вечера все молчат. Только в прихожей уже, нас провожая, Дия говорит мне ласково, как близкому своему:
И ты, видно, такой же, как мой!
Какойтакой?
Тоже как следует шарф на шею не можешь намотать!
Ну, почему же? Наоборот! Я лучший в мире наматыватель шарфа на свою шею!
Потом мы ехали молча домой, жена, отвернувшись, в черное окно трамвая смотрела.
Ну, слышала?наконец я ее спросил.
Слышала!сощурившись и выпятив подбородок, ответила она.Но ты ведь, конечно, не согласишься на это. Тебе главноене существующий свой гений лелеять... ждать, пока свалится на тебя какой-то неземной шанс. А как семья твоя живет? Тебе безразлично, что у других все есть, а у нас ничего!
Она заплакала.
Ну ладно уж!не выдержав, сказал я.Подумаем!
Хотя чего, собственно, думать? Все ясно уже!
На следующий день я к Лехе в контору проникпочти полдня пробивался.
Леха в кабинете своем меня принял, заставленном почему-то железными шкафами.
Ну, правильно, старик!дружески мне говорит.Мы тут с тобой такого накрутим!
По плечу хлопнулначальник-демократ!
И началась новая моя жизнь!
Приезжаешь с папкой чертежей в какие-нибудь Свиные Котлы, выходишь из маленького деревянного вокзала, на автобус садишься... Автобус километра через полтора проваливается, как правило, в яму.
Все привычно, спокойно заходят сзади, начинают выталкивать автобус из ямы. Вытолкнулиавтобус взвыл радостно и уехал.
Ничего!спутник один мне говорит.Это бывает! Японцы говорятпешком надо больше ходить!
Идем километров пять, постепенно превращаясь в японцев.
В гостинице, естественно, мест нет. Дежурная говорит:
Но скажите хоть, кто вы такой, что мы должны места вам в гостинице представлять?!
Я мэнээс!гордо говорю.
Майонез?несколько оживилась.
Мыныэс!говорю.Младший научный сотрудник!
А-а-а!с облегчением говорит.Таких мы у себя не поселяем. Были бы вы хотя майонез, другое дело!
Что ж делать-то? Куда податься? Где-то должна быть тут жизнь, бешеное веселье, шутки, легкий непринужденный флирт?
Нахожу наконец «Ночной бар»большой зал, и, что характерно, царит в нем мертвая тишина.
Тут,спрашиваю,бешеное веселье бурлит?
Тут-тут,говорят.Не сомневайся!
Называетсяночной бар, а практически, я понял, сюда только те идут, кому ночевать негде: транзитники, командированные и т.п. Добираются из последних сил, ложатся лицом на стол и спят.
Глубокий, освежающий сон.
Вдруг драка!
Подрались дворники и шорники! Шестеро дворников и семеро шорников! Встаю с ходу на сторону дворников, обманными движениями укладываю двух шорников. Становится шесть дворников, пять шорников. Тут же встаю на сторону шорников, обманными движениями укладываю двух дворников. Становится четыре дворника и пять шорников. Тут же встаю на сторону дворников.
Появляются дружинники, говорят: «Пройдемте!»
Приводят в отделение. Скамейка. Перед ней стол, покрытый почему-то линолеумом.
Лег на него лицом. Глубокий, освежающий сон.
Тут загудело что-то. Отлепил лицо от линолеума, гляжунад кожаной дверью надпись зажглась: «Войдите!»
Вхожу. Сидит капитан. Стол почему-то покрыт уже паркетом.
Ну что?говорит.Допускали ироничность?
Откуда?говорю.
А что было?
Да просто все,говорю.Подрались дворники и шорники. Шестеро шорников и семеро дворников. Встаю с ходу на сторону шорников, обманными движениями укладываю двух дворников. Становится пятеро дворников и шестеро шорников... Ой, извините,говорю,перепутал! Подрались шесть дворников и семь шорников...
Закачался капитан, застонал. И транспарант вдруг зажегся: «Уйдите!»
Выхожу в коридорко мне две дружинницы, хорошенькие!
Можно,говорят,мы вас перевоспитаем?
Можно!сразу же отвечаю.
Привели меня в Дом культуры. Да еще вахтер спрашивает их:
Это с вами, что ли?
Что еще значит«это»? Сейчас как дам в лоб!
Ну, смотрите,они мне говорят.Тут у нас работают кружки: кулинарный, танцевальный, курсы кройки и житья. Выбирайте любой. Только сначала мы вам должны показать, как вести в обществе себя, как недорого, но элегантно одеваться.
А я и так элегантный!говорю.У меня и справка об этом имеется!
Показываю.
Ладно,говорят.
Повели меня в танцевальный кружок. Шаровары натянули, картуз, на сцену вытолкнулитам уже пляшут!
Потом в кулинарный меня привели. Быстро там коронное свое блюдо сготовил: пирог с живым котом. Жюри только начало корочку разрезатькот выскочил, возмущенно стряхивая с ушей капусту. Аплодисменты.
Потом еще закончил курсы кройки и житья. Потом затейники в перину меня зашили.
Все,говорят,больше кружков у нас нет.
Нет?говорю.Жаль!
Утром Леха приехал с рабочими и аппаратуройвсе вошло наконец в свою колею.
Раненько, еще в темноте, возле гостиницы садишься в служебный автобус. Автобус трогается, едет по темным улицам. Все в автобусе начинают кемарить. Далеко нам на полуостров наш добираться.
Не помешаю,сосед мой меня спрашивает,если ноги вам на колени положу?
Конечно, конечно!вежливо говорю.
Всегдашняя моя бодрость. Все буквально меня восхищаеттакое правило! Помню, в детстве еще часами, вежливо улыбаясь, сидел над неподвижным поплавком, стесняясь бестактным своим уходом огорчить... кого?! Рыбу? Поплавок? Абсолютно непонятно.
И сейчас стараюсь держаться всегда, не вешать на людей свои проблемы... Но понял: только настырные люди, недовольные всего и добиваются. А явесело всегда: «Как жизнь-знь-знь?!»
«Ну, у этого-то все в порядке!»все думают.
А Леха ноет все, жалуется, в результате машину нашу себе выклянчил, дачу строит. При этом продолжает ныть, что нет для машины запчастей, для дачипиломатериалов. И все сочувствуют ему, забыв, что речь-то ужео даче и машине! Серьезным человеком его считают. Проблемы у него! А я так... Оченно это все обидно.
Почему должен я постоянно чьи-то тяжелые ноги на коленях держать?
За окном тьма. Предутренние часы. Самое трудное для человека, тревожное состояние.
Мозг не проснулся полностью, не успел на все привычную лакировку навести.
Белая бабочка судорожно протрепыхалась по лобовому стеклу. За стеклами не пейзаж, а какой-то негатив. Белые бабочки пролетают. Привидение машины в белом чехле. Толстые белые перила моста. Сейчас, если в лес возле шоссе углубиться, наверное, только бледную поганку найдешь.
Вот наконец шлагбаум черно-белый перегораживает дорогуэто уже более или менее веселая расцветка!
За шлагбаумом уже стало светать. Свернули на бетонку. Вода в ведре для окурков от вибрации сморщилась выпуклым узором... Подъезжаембелые известковые горы. Вот наша площадка...
На базе еекаменоломня. Гора белого камня, гора песка. В горе песка ласточки успели насверлить гнезда. А говорят ещеинстинкт у них! Вот дуры!
Устанавливаем конструкцию на стенд, тянем провода. Пиротехники долбят известняк, закладывают взрывчатку. Включаем приборы, ставим на нуль. Ложимся. Машем рукою взрывникам: «Давай!» Потом распахиваем до предела рот, закрываем ладонями уши. Тишина, потом резкий, заполняющий все кишки хлопок воздуха. Не уселась еще известковая пыльбежим к нашим конструкциям, обмеряем...
За день перетряхнет всего тебя взрывами. И так тридцатый день подряд.
На закате возвращаемся. Типичный южный городок. Мужчины в домашних тапочках, сидящие на корточках возле ларьков. Здание «Облвзрывпрома», наполовину взорванное. Выходим из автобусаволосы от пыли стоят колом, в уголках глаз грязь.
Лехе говорю:
Ну, когда ж ты отпустишь меня домой? Говорил, на две недели всего, а уже второй месяц пошел!
А что, плохо тебе, что ли?
А что ж хорошего-то? Согласился тебе помочь, а ты, пользуясь моей мягкостью...
Хочешь, поезжай!грубо мне Леха говорит.Но денег не получишь!
Так, да? Ну хорошо!
Плюнул, ушел к себе в номер. Открыл портмонетам, упруго напружинившись всеми мускулами, лежал рубль.
Да-а-а... Только такие тяжелые, настырные люди, как Леха, добиваются чего-то. А я...
Стал я укладываться. Темно. Но сна и в помине нет!
Как там балда эта без меня?!
Завалила наверняка все, что я поручил ей, и даже то, наверное, чего я ей не поручал!
А я почему-то здесь. «Надо», считается. Если каждому «надо» покорно поддаваться, то вскоре окажешься... неизвестно где!
Ночь душная, неподвижная, не вздохнуть. Но в гостинице, несмотря на это, бешеное общение. То и дело слышно: стук в дверь, вкрадчивые, глухие голоса.
Ко мне почему-то никто не стучит. Постучите, а?.. Слабеющей рукой открою уж задвижку!
Да нет, мало кому я тут нужен!
Странно как сосед мой храпит, сначала: «Хр-р-р!», потом тоненько: «О-о-о!», потом неожиданно: «Ля-ля, ля-ля-ля!»
Всю ночь я с открытыми глазами лежал, ждалможет, опомнится Леха, постучит?
Только под утро Леха пришел. Деньги мои мне сунул.
Ну, ладно! Поезжай! Скоро и я приеду. Лорке привет!
Вспомнил все-таки, что он мне друг!
Радостный, прямо из аэропорта ворвался домой, начал будить жену.
Не встану!она говорит.
Вставай и убирайся!
Обрадованно:
Из дома?
Нет. В доме,
Я в одиннадцать встану.
Нет, сейчас!
Нет, в одиннадцать!
Нет, сейчас!
Сунула кулачок под подушку, вытащила часы.
А сейчас и есть одиннадцать!захохотала.
Везет ей.
Потом я в контору забежал. Там как раз в этот момент плафон отвалился с потолка. Тут я вошел, поймал плафон, поставил его на столи снова уехал, на четыре месяца!
Теперь все больше один стал ездить, без Лехи. Леха, правда, командировки свои мне отдавал, чтоб я отмечал их, а деньгиему.
Зря ты это,неоднократно я Лехе говорил.Куски жизни теряешь, новые ощущения!
Уж годы не те, чтоб за ощущениями гнаться!Леха отвечал.Давно пора и тебе это понять!
Помню, после очередного моего возвращения пошли к ним. У них уже к тому времени интерьер образовался. Кошка, подобранная под цвет интерьера. Интеллигентные гости в гостяхВолодя Доманежиевский, литературотоваровед!
Вот,жена моя сразу жаловаться начала,купил мне эту дурацкую шаль за четыре с половиной рубля и теперь все время заставляет зябко в нее кутаться!
Да, чего раскуталась-то?говорю.Кутайся давай!
Традиционный разговор.
Возмутительно вообще.Леха говорит.Мы с Дийкой пять лет в очередь на чудо записаны, все сроки прошли, деньги уплачены, а чуда никакого, хоть умри!
Ну, не знаю!В спор я полез.По-моему, кое-каких простых вещей еще не хватает, а чудес-то как раз навалом!
Например?!строго Дия меня спрашивает.
Например? Недавно совсем: поехал я в Москву, выхожу в Москве, спускаюсь в метро, засыпаюпросыпаюсь на станции метро в Ленинграде. Снова еду в Москву, сажусь в метропросыпаюсь в Ленинграде!
Ну, это ерунда!Леха говорит.Вот тут, я слышал...
Конечно, про летающие тарелки речь завел. Будто на земле все настолько ясно, что летающие тарелки понадобились для возбуждения.
А отдохнули вы как?оживленно к Дийке и Лехе жена обратилась,Только из отпуска приехалии не рассказываете ничего. Противные какие!
Все отлично было!Леха отвечает.Все схвачено былолучшие отели, лучшие поезда. Из кабаков фактически не вылезали. Загорали, купались!
Поглядел я на них: бледные оба, как черви мучные!
Мне-то ты не ври!говорю ему.Не ездили вы ни в какой отпуск, дома сидели!
Да ты что, ошалел, что ли?Леха возмутился. Вот билеты в оба конца, квитанция на белье... счета из лучших гостиниц, из кабаков.
Ну ясно,говорю.Отчетность всегда в порядке у тебя. А в отпуск не ездили вы, только квитанции где-то достали!
Ты что же, за идиота меня принимаешь?
Конечно!
Кто же отпуск так проводит, чтоб только по бумажкам все сходилось, а больше ничего?
Ты!говорю.Ты давно так живешь. Чтоб все было как положено, а сути давно уж нет!
Неловкая тишина воцарилась.
Я слышал тут,тактично Доманежиевский вступает,вышла книга американского физиолога одного (начинен буквально такими вот заемными сведениями!). «Живи после смерти», кажется, называется. Так он записывал показания людей, побывавших в состоянии клинической смерти. И многие слышали там голоса, зовущие их, что свидетельствует, как он считает, о наличии загробного мира!
Странно,не поворачиваясь ко мне, усиленно общался с интеллигентным гостем Леха.Я тоже ведь был в состоянии клинической смерти. Но никаких голосов не слышал оттуда!
Значит, и там тебя никто видеть не хочет!Я захохотал.
Тут Леха не выдержал, повернулся ко мне, губы затряслись.
А сам-то ты!..Леха выговорил с трудом.
Да-а-а...вздохнул я.Ну и водка нынче. Чистый бензин! Видно, на мне обратно поедем вместо такси!
6. Муки не святого Валентина
Провожая мою маму на пенсию, ей дали от института четырехкомнатную квартиру.
Потом моя младшая сестра вышла замуж за москвича, и, когда у них родился ребенок, мама переехала на время туданянчиться с внучкой.
Так мы остались в квартире вдвоем с женой. Дочка по-прежнему жила у родителей жены, у деда с бабкой,считалось, что так удобнее. По воскресеньям мы ездили к ним, обедали, разговаривали с дочкой, потом, когда она пошла в школу, помогали делать ей уроки на понедельник.
И нас это, надо сказать, вполне устраивалосчиталось, что руки у нас развязаны для каких-то выдающихся дел. Но годы шли. С годами все тяжелее давались мне эти поездки, жена обижалась, что я совсем не люблю дочьмесяцами ее не вижу, и хоть бы что!
Нет, я, конечно, скучал иногда по ней, но ехать туда, общаться по заведенной программе с тестем и тещей... когда у меня сейчас такое буквально что состояние... выше моих сил!
Сначала тесть солидно пожимает руку, приглашает к столу, потом следуют одни и те же вопросы, и обязательно в одном и том же порядке: «Как здоровье?», «Как дела?», «Какие планы?»причем отвечать надо быстро, и обязательно одно и то же, любое отклонение, даже просто перестановка слов вызывает долгое недоуменное молчание.
И главное, не выскочить из-за стола, не выйти на улицу, потому что тесть сразу же недоуменно скажет: «За папиросами, что ли? Так вот же они!»
И попробуй ему объясни, что ты... вовсе не за папиросами!
Конечно, я понимал, что они очень любят внучку, а также свою дочь, мою единственную жену. И ко мне относились неплохо, да и я, в общем-то, любил их, но ездить туда было выше моих сил. И я ездил все реже.
Мы пытались делать иначепривозили на выходные дочку к себе. Но так тяжело было видеть, как дочка, веселая в субботу, в воскресенье то и дело поглядывает на часы и часов в пять, вздыхая, начинает собираться в обратный путь.
Ну все!возвратившись однажды от них, сказала жена.Надо Дашу забирать к себе.
Почему?
На-ды так! Нады-ы!выпячивая по своей дурашливой привычке подбородок, произнесла она.
Но почему?
Надоело ей со стариками жить, вот почему! А главное, в школе своей она со всеми поссорилась, не может там больше учиться, плачет каждую перемену. Вот почему!
Странно... а мне она ничего не говорила! Мне отвечает всегда, что все нормально!
Тебе разве скажешь!махнула рукой жена.
Ну что ж...сказал я.Но только год уж пускай доучится до конца!
Ето понятно!весело сказала жена.А я зато с Дийкой договорилась, что мы на каникулах у них на даче будем жить!
И вот настал вечер, когда Даша переезжала к нам...
Я вышел в прихожую, прислушался. Девятый час, а жена с дочкой еще не появились. Тревожные мысли, над которыми раньше я издевался, теперь захватили меня.
Ну что могло случиться? Метро, автобус?.. Тут воображение не подсказывало ничего ужасного. Может, погас свет и они застряли в лифте?